Браслет Рангана

Игорь Павлов

Во время посещения музея Тунгусского метеорита в поселке, недалеко от эпицентра происшествия 100-летней давности, подростки натыкаются на странный экспонат в виде браслета, который неожиданно перемещает их во времени, делая ребят свидетелями таинственных событий. Главные герои, сталкиваясь с опасностями, постепенно узнают тайну Тунгусского происшествия.

Дед и Андрейка

Энск, как и ожидалось, являл собой прескучнейший провинциальный городок, затерянный в таёжном «море» на самом краю Красноярской области. Было совершенно непонятно, как можно прожить в подобном месте всю жизнь, и более того — не только прожить, а радоваться ей, находить удовольствие в безмолвии мрачноватой природы, диких, почти нетронутых цивилизацией ландшафтов, и надоедливом, бесконечном таёжном гнусе. Валентин, промаявшись пару дней, нашёл сто пятьдесят уважительных причин, почему ему надо в Москву и благополучно укатил. А Лёнька остался с дедом.

И дед оказался самым лучшим! Небольшой, немного ухватистый — он напоминал уменьшенную копию медведя из популярного мультика про Машу. Да и по характеру был добродушным, незлобивым и умным. Он легко вошёл в самую основу Лёнькиной души, причём ничего для этого специально не делая: не старался понравиться, не сюсюкал и не изображал из себя настоящего деда. Может поэтому им и оказался. Опытный человековед, Тарас Михайлович Семёнов, с самого начала распознал во внуке личность, угадал его пытливый и даже в чём-то не детский ум и правильно выстроил общение. Им сразу стало интересно вместе. Настолько интересно, что городской до мозга кости мальчик, полюбил северные ранние вставания, необходимые для удачного клёва на местной живописной реке Чулыме, говорливо пробивающей себе путь в этом забытом Богом краю. Вот и сегодня, почти не обращая внимания на разноцветные поплавки, они увлечённо и равноправно беседовали как два уважающих друг друга оппонента.

Шаг. Ещё шаг, ещё… И вот уже слова из глухого бормотания начинают обретать законченность формы, которая и называется лексикой.

— Страшно было конечно, — Тарас Михайлович задумчиво прочертил прутиком на влажном песке знак бесконечности, — сам подумай. Глухая тайга и вдруг, в одно мгновение — лунный кратер! Как на другой планете. Ну, или скорее видимость кратера, очень похоже…

Впитывающий каждое слово Лёнька солидно произнёс:

— Деда, а правда говорят, что существует много версий Тунгусской катастрофы? Даже про посещение инопланетян пишут. Хотя, — Лёнька протяжно вздохнул, — я не верю… Сначала шум поднимают, а потом сами же его и опровергают.

— Всё возможно. Ведь одна из версий метеорита и сейчас остаётся версией аварии внеземного летательного аппарата…

Внук презрительно и недоверчиво фыркнул:

— А доказательства? Ведь нет никаких доказательств! Я всё же думаю, что это Тесла.

Старший Семёнов с удовольствием посмотрел на младшего:

— Ты читал о Николе Тесла?

— Ага. О его теории беспроводной передачи электричества. Ну и конечно о трансформаторе Тесла и «Резонансе Шумана»…

Теперь к удовольствию примешалось удивление.

— Ты знаешь, Леонид, а я в твои годы всё больше футболом увлекался. Или хоккеем. Не скажу что это плохо, но ваше поколение — сильно отличается от нашего…

— Да ладно тебе, деда, — в голосе внука быстрой ласточкой просквозило смущение, — о «Резонансе Шумана» каждый третьеклассник знает. А тем более о том, кто такой Никола Тесла.

Тарас Михайлович, машинально подёрнув леску, необидно рассмеялся:

— Думаю, что не каждый. Твой отец, например…

— Эгей, рыбаки! Рыба уже ваши поплавки доедает! — белобрысый, нахального вида, пацан насмешливо кивнул в сторону удочек. Тарас Михайлович и Лёнька мгновенно обернулись и увидели, что оба поплавка скрылись под водой, а сильно натянутая леска подёргивается. Рывок! Голые крючки с обглоданными червяками позорно болтались как вырванные у водяного зубы. Белобрысый звонко и противно захохотал. Правда, к его оправданию, абсолютно по делу.

— На что ловите? — отсмеявшись, местный житель — а это было видно по манере одеваться и говору — наконец-то, смог задать связный вопрос.

С неохотой и явно неприязненно Лёнька буркнул:

— На червя…

— Чудаки! На кобылку лучше! Здесь на кобылку я неделю назад во-о-от такую щукенцию вытащил!

— Ага. Credo, quia absurdum. (Верю, потому что нелепо)

Пущенная городским «пуля» не прошла даром.

— Чего? — Шутник явно озадачился и, глуповато раскрыв рот, уставился на горе-рыболовов.

И тут дед прицельно «добил» его:

— Рыбак не будет рыбаком,

Когда рассказ не приукрасит.

Когда им пойманный карасик,

Не обернётся судаком…

Однако реакция последовала совершенно иная. Внимательно вглядевшись в старика, белобрысый неожиданно восторженно завопил:

— Ой, здравствуйте! А я вас и не узнал сразу. Помните, вы к нам в марте в школу приходили, рассказывали про Тунгусскую экспедицию? — но не увидев мгновенной реакции, он добавил обиженно, — Не верите, значит?

Дед улыбнулся совсем уж добродушно:

— Да верим, верим. Рыбачишки мы и в правду никудышные. Может, тренером поработаешь?

— А чего? Нет проблем. Вот, — пацан достал из потрёпанного кармана джинсов большую жестяную банку из-под леденцов.

— Что это? — Лёнька с интересом окинул её взглядом.

— Кобылки. Ну, кузнечики, по-вашему, — в тоне белобрысого прозвучала терпеливая снисходительность, — Наживку менять будем.

Он просто и с достоинством протянул руку сверстнику:

— Меня Андрейка зовут. А тебя?

Это было так располагающе и дружески, что улыбнувшись, младший Семёнов протянул свою в ответ:

— А меня — Лёня.

— Лёха, значит? — уточнил новый знакомый.

— Нет. Лёха — это Алексей. А Лёня — Леонид. Как царь Спарты.

Андрейка (а он был именно Андрейка, а никакой не Андрей) чуть насмешливо скривил губы и почти участливо произнёс:

— А ты чё, «ботан» по ходу? Отличник, что ли?

— Нет. С чего ты взял? Четвёрки тоже есть, — здесь Лёнька слегка покривил душой, чтобы окончательно не уронить себя в глазах местного.

Но тот ему не поверил:

— Разговариваешь ты как-то странно. Как будто не в себе. И слова не по-русски употребляешь.

Дед, давно и с улыбкой прислушивающийся к разговору, подлил масла в огонь:

— Он просто «индиго». Сорт мальчишек такой, особенный.

Андрейка почесал нос и неуверенно протянул:

— А-а… понятно. Слыхали.

— Ну, умелец, а как меня зовут, помнишь? — глаза Лёнькиного деда весело перекатывали смешинки.

Не желая мучить смутившегося Андрейку затянувшейся паузой, он милосердно подсказал:

— Тарас Михайлович. Семёнов. Вспомнил?

Кивнув и как-то внезапно наскучившись темой знакомства, белобрысый оживлённо спросил:

— Тарас Михайлович, а вы никогда больше не были на месте падения метеорита этого? Ну, после экспедиции? Эх, самому бы глянуть! — он доверительно посмотрел на Лёньку, — Вот бы здорово, да?

Лёнька согласно кивнул:

— Деда, а правда, ты не был там никогда с тех пор?

Лёгкий оттенок печали и даже недоумения окрасил серым слова Семёнова старшего:

— Нет, не довелось. Зону там поставили. Военные. Чтобы никто посторонний не лез. Вредные излучения какие-то нашли, говорят. И вообще, непонятно всё. А всё непонятное — пугает.

— Жалко. Интересно, наверное, — внук дипломатично постарался спрятать разочарование под бурные воды реки Чулымы.

Но дед, ухватив с воздуха подходящую мысль, довольно сильно хлопнул себя ладонью по лбу и воскликнул:

— А знаете что? На само место падения мы, возможно, и не попадём. А вот в Ванавару съездить можем! Там нынешний смотритель музея — сын моего старого друга Виталия Игнатьевича, — вздохнув, он добавил, — Скончался сам Виталий Игнатьевич. Два года назад. Он был один из нашей экспедиции, той самой, о которой я рассказывал.

Старик покосился на Андрейку:

— Тебя родители-то отпустят?

— А чего? Батя — на промысле. Их сейнер только к осени вернётся. А мама… в общем мачеха у меня. Ей до лампочки. Хоть на Марс, — белобрысый независимо сплюнул и отвернулся, чтобы скрыть плеснувшую зелёным в его голубоглазье застарелую печаль.

— Всё-таки, переговорить с ней надо, — Тарас Михайлович утвердительно кивнул головой, ставя ему одному понятную точку, — Хоть и недалеко до Ванавары, и самолёты туда летают, но лучше всё сделать, как положено.

— Деда, а что это Ванавара? И что за музей такой? — Лёнька уже не мог сдержать нетерпения, вполне понятного, если живёшь более чем три дня в такой заброшенной дыре как Энск.

— Ванавара? Сельцо небольшое на Подкаменной Тунгуске. Примерно в шестидесяти километрах от падения метеорита. А музей, это вообще-то частная инициатива. Виталий Игнатьевич сам его создавал — доставал экспонаты, фотографии, документы. Всё что имело отношение к Тунгусской трагедии. Так что по большому счёту, это, вроде, и не музей вовсе. Но от этого менее интересным он не становится. Так что? Нравится моё предложение?

— Ещё бы! Классная идея! — Неожиданно мальчишки выпалили эту фразу хором и, переглянувшись, засмеялись.

И тут по-таёжному наблюдательный Андрейка ловко подхватил одно из укреплённых в рогатках удилищ и закричал:

— О, клюёт, клюёт! Тарас Михайлович, на вашу!

Кто-то большой и гибкий, выбивал на поверхности воды симметричные и, такие милые сердцу рыбака, круги.