Кружной путь

Игорь Ревва

К свободе можно идти разными путями. Она, как путеводная звезда, ярко горящая впереди, ведущая за собой людей… Но не всегда прямой путь – самый лучший.(«Межгорский цикл»)

Глава вторая. ВЕЧНЫЙ ГОРОД

Четыре с половиной десятка потеряли инксы в этой, такой неудачной для них, «охоте». Но и кочевники понесли ощутимые потери: двадцать человек никогда уже не вернутся к своим домам, а ещё трое — неизвестно, выживут ли? Но из этой схватки кочевники вышли победителями, а из инксов никто не уцелел, за исключением четверых пленников — троих инксийцев и молодой инксийки, — сидящих сейчас связанными на земле.

Йорка посмотрела на Крона с радостной улыбкой.

— А ты — всё такой же! — рассмеялась она.

— Конечно, — кивнул Крон. — Бессмертные не стареют…

Йорка тоже ничуть не изменилась за те пятнадцать лет, что они не виделись с Кроном. Выглядит она по-прежнему, лет на двадцать пять. В кочевничьей куртке, поверх которой с правой стороны плотно притянут ремнями нагрудник из толстой кожи — чтобы грудь при стрельбе тетивой не поранить. Колчан со стрелами — длинные, степные стрелы, у лесных охотников таких не бывает — висит за спиной. Большой и тугой лук на плече, на поясе — короткий меч, рукоять которого украшена инксийскими красно-белыми полосами. Крон вспомнил вдруг о своём трофейном мече.

Хороший меч достался ему в этом бою. Длинный — упрёшь остриё в землю, рукоять почти по грудь будет. А росту Крон не малого. К тому же меч этот прочный и лёгкий, несмотря на свою длину. Потому что лезвие неширокое, в три пальца всего. Ножны у меча интересные — не на поясе крепятся, а за спиной. Закинул правую руку за плечо и ладонь уже ложится на удобную рукоять. Хороший меч!

Крон поморщился и сорвал с рукоятки красно-белую ленту. Без неё лучше.

— Ты пойдёшь со мной? — спросила Йорка. — В Вечный Город?

— Не знаю, — пожал плечами Крон. — Не думал ещё об этом. Мне главное людей за Криар перевести, а там видно будет…

Йорка посмотрела на Онгу с ребёнком на руках.

— Жена? — спросила она.

— Правнучка, — поправил Крон.

— Да? А муж её где?

— Не дошёл, — Крон опять помрачнел и с ненавистью покосился на связанных инксов.

Те сидели на земле, прислонясь спинами к стволам деревьев. Руки их были связаны за спиной. Зелёные одежды заляпаны кровью. Но на лицах по-прежнему высокомерное презрение к людям. С какой брезгливостью они смотрят на проходящих мимо кочевников! Так бы и вцепились в горло!

— А где Оке? — Крон повернулся к Йорке.

— На Хотор пошёл, — хмуро буркнула она. — Степь туда повёл…

— Степь?! — Крону показалось, что он ослышался.

— Ну да! — кивнула Йорка. — Семь тысяч кочевников с ним пошли! Ландер пошёл, Дар, Кинир, Сои, Трэк с Миганом тоже пошли…

Степь, подумал Крон. Действительно Степь!.. И наверное, все Бессмертные пошли вместе с Оке на Хотор. Кроме него… и Йорки.

— А ты чего же?! — удивился Крон.

— Не взял он меня! — сердито выпалила Йорка. — Молодая ещё, говорит! Хотел моих людей с собой забрать, а я не позволила! Нечего ему моими кочевниками командовать, старый козёл!

Крон не смог сдержать улыбки. Сколько он себя помнил, Йорка с Оке постоянно ссорились, иногда даже дрались. Характеры у обоих были, что сухая степная трава — искры хватит, чтобы полыхнуть пожаром.

— Молодая я, видишь ли! — продолжала возмущаться Йорка. — Девчонкой глупой называет! Старый пень!

— А сколько тебе лет? — с улыбкой спросил Крон.

— Триста шестьдесят семь! — звонко выкрикнула Йорка.

— Вот видишь, — рассмеялся Крон. — А мне уже — и не помню сколько. И Оке тоже намного тебя старше. Да и меня тоже…

Йорка была самой молодой из Пяти Первых. Крон хорошо помнил её появление — огненный сполох небесной молнии, дико пляшущий между небом и Андирскими горами. Он сразу понял, что предсказание старого мудреца сбылось полностью. Что теперь на землю явились все Пятеро Бессмертных.

Первым появился Лик. Это было очень давно. Лик даже разговаривал с тем старым мудрецом, предсказавшим появление Пяти Первых. Старик тот жил в Лаоэрте. То есть, его самого звали Лаоэртом и по имени его и был поименован посёлок, возникший вокруг его чудного домика возле северных отрогов Андирских гор. Старик Лаоэрт жил там вместе со своей женой — Теллиной. И знал очень много такого, чего не знал никто из людей.

После Лика появился Сагор. И тогда-то старик Лаоэрт и предсказал, что всего Бессмертных будет пятеро, а остальные родятся уже здесь, на земле. Откуда он знал это — неведомо.

Самого Лаоэрта Крон не застал — старик умер лет за триста до его, Крона, появления здесь. Когда уже был построен в Сиузских горах Вечный Город. Бессмертных к тому времени насчитывалось уже около сорока, но только Лик, Сагор да Оке были Первыми. И ещё Крон.

— Молодая я для Степи! — продолжала кипятиться Йорка. — Просто всем я поперёк горла встала, вот что! Не так, скажешь?

Крон промолчал.

Йорка появилась совсем недавно. То есть, это Крон думает, что она появилась недавно. Сама-то она всё ещё считает свои года — не сбилась пока со счёта, действительно, молодая ещё, как Оке говорит. Её появление многие Бессмертные восприняли безрадостно. Все помнили пророчество Лаоэрта о том, что вскоре после появления Пятого Бессмертного беда должна большая прийти. Так и случилось. Инксы пожаловали. И без малого уже сто лет не было покоя от них людям.

— Можно подумать, это я сюда инксов за собой притащила! — Йорка надула губы.

— А большой у тебя отряд? — Крон попытался отвлечь Йорку от неприятных мыслей.

— Ага! — сразу же просияла Йорка и гордо объявила: — Почти тысяча кочевников! Вот!

— Ого! — с уважением сказал Крон. Это и в самом деле было немало. — И что, вся эта армия пришла сюда?

— Нет, — покачала головой Йорка. — Со мной здесь только три сотни. Остальных я оставила в Сиузских горах. Видишь, инксов немного потрепали! — похвасталась Йорка. — Один из моих воинов сделал вид, будто бы случайно попал к ним в плен! А они его выбрали для охоты! А мы как раз и поджидали их!..

Крон рассеянно кивал. Вот оно что! Девчонка, а придумает же… М-да… Только она такое и придумает… И не иначе, как в отряде её все, как один, с мозгами не дружат… Вроде своей командирши.

А вот не успели бы кочевники? Или же инксы сразу убили бы того лазутчика? Что тогда?..

До Крона вдруг дошло, что Йорка произносит какие-то незнакомые ему названия. Он нахмурился и попросил повторить.

— Вдоль всего левого берега уже крепостей понастроили! — заявила Йорка. — Южнее — Сиуз и Сорот. А на севере — Крир. А дальше ещё — Балгл… Но за Криар они пока соваться побаиваются!

И то хорошо, подумал Крон и поинтересовался:

— А куда вы теперь?

— За Криар, — сказала Йорка. — Там посёлок есть небольшой. Туда дойдём, переночуем, а с утра в Сиузские горы, в Вечный Город пойдём. Пойдёшь с нами?

Крон задумался. Он не испытывал горячего желания отправляться в Вечный Город. Слишком уж не ладил он с остальными Бессмертными. Но с другой стороны, что ему ещё остаётся? В Диирий не вернёшься, в Андирские горы опять уходить, что ли?

Крон посмотрел на Йорку. Она рассматривала инксийский арбалет. Почувствовав взгляд Крона, Йорка вскинула на него серые, вспыхивающие красноватыми искорками, глаза и презрительно фыркнула:

— Глупая вещь! Напридумывают же!

— Бессмертная! — к ним подошёл тот человек, что недавно ещё играл роль инксийской дичи. — Бессмертная, что делать с пленниками?

— Что и всегда, — пожала плечами Йорка.

— Бессмертная, а может быть… — кочевник замялся, обернулся и бросил взгляд на пленников. Крон тоже повернулся и посмотрел.

Инксийка уже не сидела на земле. Она стояла возле дерева, поддерживаемая за локоть одним из кочевников. Платье на ней было разорвано и сползло, обнажая левое плечо и грудь. Но взгляд инксийки оставался брезгливым, словно не кочевник её за руку держит, а змея ядовитая.

Йорка тоже посмотрела на пленницу, поджала губы и вернулась к своему арбалету.

— Бессмертная, — произнёс кочевник и замолк.

— Что? — Йорка искоса глянула на кочевника, перевела взгляд на Крона и сказала, показывая ему арбалет: — Нет, ты видел когда-нибудь более бестолковое приспособление? Как будто луки стреляют хуже!

— Арбалет всегда заряжен, — возразил Крон. — Всегда готов к бою.

— Бессмертная, — снова робко напомнил о себе кочевник.

— Ну, чего тебе, Пилар? — недовольно посмотрела на него Йорка.

— Может быть, мы с этой красавицей… — Пилар кашлянул. — Мы быстренько, а?

Йорка фыркнула и опять занялась арбалетом.

— Всегда заряжен, говоришь? — она взвела рычаг арбалета, натягивающий тетиву, и вложила в ложе короткую стрелу. — А заряжать-то его как долго! Сто раз убить могут!

— Зато о груди своей можешь не беспокоиться, — улыбнулся Крон.

— Я о ней и так не беспокоюсь! — отмахнулась Йорка. — У меня с ней всё в порядке! И с одной, и с другой!..

— Бессмертная, — снова подал голос Пилар. — Так что? Насчёт инксийки, а? Позабавиться бы… Как скажешь? — он смущённо улыбнулся.

Йорка смерила взглядом его крепкую мускулистую фигуру и спросила:

— Позабавиться, говоришь?

— Ага! — радостно улыбнулся Пилар.

Йорка подняла арбалет и, почти не целясь, выпустила стрелу. Стрела угодила инксийке прямо в живот, та громко вскрикнула, согнулась в поясе и рухнула на колени. Кочевник, поддерживавший инксийку за локоть, выругался, испуганно отскочил в сторону и посмотрел на Йорку округлившимися глазами.

— Только поторопись, — бросила Йорка опешившему Пилару. — Пока она ещё не остыла… Дурацкая штука! — сказала она Крону, отшвыривая арбалет. — Возни много, а толку — чуть! И бьёт гораздо слабее!

Пилар кивнул, сжал челюсти, повернулся и пошёл к пленникам.

— Дрянь, а не оружие, эти арбалеты! — презрительно сказала Йорка. — Из лука я бы эту гадину к дереву пригвоздила!

Йорка посмотрела на Пилара, пинками поднимавшего с земли троих оставшихся в живых пленников, криво усмехнулась и проворчала:

— Он тут развлекаться будет, а мы ждать его должны! Вот ещё!..

— А что вы обычно с пленниками делаете? — поинтересовался Крон.

— Убиваем, — пожала плечами Йорка. — Не тащить же их за собой!

Крон посмотрел на Пилара, увидел в руке у того длинный охотничий нож и подумал, что смерть инксийцев будет не такой уж лёгкой.

— Эх, жаль, коней отпустили! — раздался за спиной голос подошедшего Ларда.

— У вас были кони? — спросила Йорка.

— Да, Бессмертная, — подтвердил Лард.

— Правильно и сделали, что отпустили, — кивнула Йорка. — В лесу кони — лишняя обуза! Как тебя зовут?

— Лард, Бессмертная, — склонил голову кочевник.

— Пойдёшь ко мне в отряд? — Йорка внимательно разглядывала Ларда.

— Благодарю тебя, но у меня уже есть Бессмертный! — Лард прижал правую руку к груди и склонил голову.

Крон удивлённо посмотрел на Ларда.

— Ты что, тоже свою армию собираешь?! — удивилась Йорка.

— До этого мига — нет, — пожал плечами Крон и усмехнулся: — Похоже, что армия сама собирается, без моего участия…

— Не знаю, Крон, — с достоинством ответил Лард, — будешь ли ты собирать свою армию или нет. Но я буду с тобой до тех пор, пока ты меня не прогонишь, или пока я не погибну!

— В лесу ты не найдёшь желающих сражаться, — предупредила Йорка Крона. — И вообще — не люблю я этот лес! — Йорка грустно вздохнула. — В степь хочу… Соскучилась…

Да, подумал Крон. Многие кочевники, наверное, соскучились по степи. По вольным просторам, по непрекращающимся ветрам, словно море волнующим степную траву. По свободе… Но не так уж скоро это всё вернётся к людям. И не все увидят эту долгожданную свободу. Вон, два десятка тел на земле лежат, дожидаются погребения.

Хоть ни лопат, ни заступов у кочевников с собой и не было, яму вырыли довольно быстро. Мечи да ножи не только для ратного дела годились, ими и копать можно.

Крон заметил среди кочевников, рывших землю, несколько женщин. Крепкие, поджарые, лица суровые, губы сжаты. У одной из них левая рука замотана окровавленной тряпкой, но работы кочевница не оставляет, продолжает ковырять землю мечом.

Крон подумал, что инксийки, конечно же, очень красивые, но красота их жестока и холодна, словно причудливый ледяной нарост на горной вершине. Кочевницы же иные, и красота их живая, страстная и горячая кипящей кровью.

Крон знал, что к Йорке приходит много женщин и та охотно принимает их в свою армию. В бою кочевницы ничем мужчинам не уступают, и с мечом, и с копьём справляются не хуже их. А что касается стрельбы, так лучше Йоркиных лучниц в Степи и не сыскать — и глаз остёр, и рука тверда. А уж ненависти им и вовсе не занимать. Не зря же говорят в Степи, что женщина, как дитя малое, только злее. И злость эту инксы очень хорошо на себе чувствуют. И воюют кочевницы наравне с мужчинами, и гибнут так же, как они — среди двадцати тел, опущенных в общую могилу, было пять женских. И им тоже, как и остальным погибшим, положили рядом верное оружие, чтобы и в заоблачном мире могли они постоять за себя.

Могилу присыпали землёй, постояли молча над свежим холмом и занялись дележом добычи. А трупы инксов просто свалили в одну кучу — сами пусть разбираются со своими мертвецами. У кочевников теперь и поважнее заботы есть. Та же самая добыча, к примеру.

Впрочем, из всей добычи привлекало кочевников лишь оружие. Что же ещё взять с инксов?! Одежду ихнюю позорную? Узкие и жёсткие пояса, больше похожие на негнущиеся палки, разукрашенные сверкающими металлическими нашлёпками? Тьфу! Или сапоги их, тесные да неудобные? Которыми в день так ноги сотрёшь, не то, что ходить — стоять не сможешь! Было, правда, одно время, что забирали с поясов убитых кожаные мешочки, в которых зачем-то носили с собой инксы небольшие круглые лепёшечки из жёлтого, белого, а порою и красного металла, на каждой из которых была изображена одна и та же инксийская морда. Так просто забирали, детишкам на игрушки. Но потом бросили это дело, потому как у детишек интерес к ним пропал. Кочевникам толку с тех железяк никакого, а в Вечном Городе ребятёнки и так уже все улицы ими забросали, вместо камня мостить впору. А вот оружие — это другое дело! Да ещё украшения разные — это уж кочевницы прихватывали. Украшения те тоже из таких же металлов были сделаны. Красивые — глаз не оторвать! Браслеты да кольца с разноцветными камушками… Кочевники посмеивались над этими бабьими слабостями к блестящим побрякушкам, но порой и кто-то из них притаскивал приглянувшейся ему женщине что-нибудь подобное. Йорке тоже не чужда была подобная страсть, сама инксийские украшения носит — на правой руке её блестит-переливается широкий браслет из белого металла и дивный узор по нему зелёненькими и синенькими камушками выложен. Сама-то она уверяет, что это просто так, чтобы запястье не поранить, да знают кочевники цену таким словам! Знают, но понимают и молчат. Потому как, хоть и воин, а — женщина…

Между тем кочевники уже подготовили плоты, на которых переправлялись через реку. Шесть больших плотов, связанных из цельных стволов деревьев, искусно были замаскированы ветвями. Теперь же они стояли возле берега, готовые к отплытию. Йорка нетерпеливо поглядывала куда-то в чащу, постукивая по земле носком сапога. Когда из леса неожиданно донеслись громкие, полные боли крики, Крон вздрогнул и вопросительно посмотрел на Йорку.

— Пилар, — пояснила она и добавила с кривой усмешкой: — Злится, что инксийка ему не досталась! Тьфу, гадость какая!..

Крон сразу всё понял. А вскорости появился и сам Пилар со своим товарищем. Руки у обоих были по локоть в крови. И прежде, чем идти к плотам, кочевники спустились к реке и умылись.

— Поехали! — звонко скомандовала Йорка.

Криар — река широкая и неглубокая, течёт неспешно. И даже сейчас, весной, во время таяния снегов, ненамного убыстрила бег своих вод. Кочевники, умело управляя длинными жердями, вывели плоты из заводи и направили их к противоположному берегу.

Река Криар, бравшая своё начало далеко отсюда, в Сиузских горах, делила бескрайний лес на две части. Севернее Криар впадал в Риифор — самую полноводную реку. И в половине дня пути от того места великий Риифор разливался многочисленными рукавами, образую дельту, к западу от которой лежала Мардиарская долина.

Весь лес раньше принадлежал охотникам — ловким и бесшумным, умеющим из своих луков поразить стрелой белку прямо в глаз, не попортив шкурки. Криарские охотники редко перебирались на восточный берег реки, дичи им и тут хватало. К тому же неизвестно было, что за люди там живут. Некоторые отчаянные головы отваживались забираться очень далеко за Криар, и вернувшись, говорили в один голос — лес. Великий Криарский лес, насколько хватает сил идти.

Когда пришли инксы, леса пополнились громадным количеством беглецов, искавших спасения в густых и непролазных чащобах. Криарские охотники поначалу встретили их недоброжелательно, но беглецов становилось всё больше. А дичи — всё меньше. И тогда люди — и охотники, и беглые крестьяне, и кочевники — начали переселяться на противоположный берег Криара.

Первыми на восток отправились жители северной части леса, отделённой от моря грядой Криарских холмов. И встретили там людей — местных жителей с тёмной кожей, охотников восточной части леса. Тёмные люди не желали уступать своих владений пришлым охотникам, но тех теснили инксы. А охотники тоже имели право жить. И если в Криарском лесу места для них приготовлено не было, они готовы были приготовить его себе сами. И всё говорило за то, что быть ещё одной большой войне. Но когда охотники перешли Криар, их никто не встретил. Напрасно они в течение нескольких лет обшаривали окрестности — таинственные тёмные люди исчезли, как и не было их. Может, они подались дальше на восток, не желая связываться с пришлыми, может быть, ушли под землю — много удивительного есть в сказках, рассказываемых вечерами у костров. Кто разберёт, что здесь правда, а что вымысел?

Когда весь отряд переправился через реку и углубился в чащу, несколько воинов, возглавляемых Пиларом, отогнали плоты куда-то вниз по течению. Крон подумал, что это напрасный труд — следы бойни на западном берегу всё равно укажут инксам, где именно переправлялись кочевники. Другое дело, что инксы не рискнут переходить реку, так что, вообще-то, можно и не опасаться преследования.

Ночь вступала уже в свои права и под деревьями становилось всё темнее. Некоторые кочевники запалили факелы, и в сгущающемся сумраке замаячили желтоватые огни.

Вскоре отряд добрался до большой поляны, где сгрудились с пять десятков простеньких домиков и шалашей. В центре поляны горели несколько костров, возле которых собрались люди. И хорошо было видно, что охотники и кочевники держатся отдельно друг от друга.

Криарские охотники разительно отличались от кочевников. И одеждой, и манерой поведения. Движения их были мягкими и бесшумными, в противоположность порывистым жестам кочевников. А говорили они негромко, стараясь не особенно нарушать тишину вековечных лесов. Одежду же охотники шили себе не из шкур, а из тонкой, тщательно выделанной кожи лесного зверя. Кочевников они не особенно любили: за их громкие голоса, пренебрежение к шалашам и домикам — кочевники превосходно спали на земле, под открытым небом, — да ещё эти куртки ихние, из звериных шкур! Надо же, в лесу — и без рукавов! И ведь не изменяют своим привычкам, хотя почитай у каждого уже плечи да локти в глубоких царапинах от колючек и ветвей.

Оружия охотники не имели. То есть, не было у них мечей и копий — того, что у кочевников считается за оружие. Не хотели охотники сердить Бессмертных. А что у каждого из них топор за поясом, так докажи ещё, что это оружие. Может быть, человек за дровами собрался! А?

Топоры те, надо сказать, к рубке дров не вполне годились. Обоюдоострое лезвие, длинная ухватистая рукоять. Боевой топор, короче говоря. Но тут уж дело вкуса — кому чем дрова рубить. Главное — не подкопаешься. Не оружие это, топорик простой, и всё тут.

В посёлке возвращения кочевников ожидали с нетерпением. Посыпались вопросы: что, да как? Радовались победе, горевали о погибших. Ведь как бы ни ссорились охотники с кочевниками, инксов они не любили больше, ненавидели их лютой ненавистью. Однако же с отрядом Йорки никто из охотников за реку не ходил — желающих не нашлось. Не хотели рисковать охотники, привлекать ненужное внимание инксов к своему посёлку. Не буди, мол, лихо, пока оно тихо.

И когда поутихла немного радость от победы своих над чужаками, когда расселись кочевники хвастаться да меняться между собой добытым в бою оружием, снова послышались разговоры охотников, что, дескать, напрасно инксов без нужды задевают. Неизвестно ещё, соберутся ли те вообще когда-нибудь за Криар, так зачем же на рожон лезть? Кочевникам-то легче — пришли и ушли! Забрали с собой добытое оружие, побрякушки бабские, себя повеселили. А охотникам здесь ещё жить и жить.

Кочевники на эти разговоры внимания не обращали — лесной народ, что с них взять? Даже холода боятся, в рукавах ходят. Иное дело — кочевники!..

Крон сидел возле костра, положив рядом на землю свой новый меч, грыз жаренную оленью ногу и смотрел в сторону леса. Там, возле ручья, кочевницы затеяли куртки свои постирать. И конечно же, желающих помочь им среди охотников нашлось немало — воды поднести или ещё чего. Глаза, правда, совсем не на куртки пялились. Один даже что-то весёлое стал им рассказывать. Но кочевница — невысокая рыжеволосая женщина, лет двадцати примерно — как-то так ему ответила, что звонкий женский смех заполнил всю поляну. Крон разобрал только, что охотнику этому, вроде бы, кроме как своими байками и похвастаться нечем. Дескать, только на словах этот охотник боец. Да и вообще, охотник-то он до совсем другого…

Охотник тот покраснел, плюнул и пошёл в посёлок под ехидные шуточки кочевниц. Не будешь же связываться с бабами.

Не весь Йоркин отряд переходил реку, человек сорок остались в посёлке. Среди них же оставалась и одна женщина — жена того самого Пилара. Пилар строго-настрого запретил ей идти на инксов, из-за чего они ещё вчера шумно поспорили. И сейчас Йорка весело рассказывала всем собравшимся (а в основном, конечно же, этой самой женщине) о том, как Пилар собирался «поразвлечься» с пленной инксийкой. Женщина густо краснела, стискивала челюсти и старалась не смотреть по сторонам. Хотя на неё, конечно же, внимания не обращали — знали, что Йорка специально это делает. И догадывались, что ждёт теперь Пилара, какая «сладкая» ночь. А тут как раз и сам Пилар подошёл. Жена его встретила ласково, обняла, как ни в чём не бывало, и увела куда-то за домики. А вскоре оттуда такие звонкие оплеухи донеслись, такие громкие крики! Некоторые испуганно за оружие схватились, думали, что инксы пожаловали. Йорка же от смеха повалилась на землю и схватилась за живот.

— Ой, не могу! — хохотала она. — Вот теперь будет Пилару «развлечение»!

Мало-помалу шум утих и все улеглись спать. Охотники в своих домах, кочевники — кто где сидел. Тишина опустилась на посёлок, только дозорные не спали, стояли возле деревьев, охраняя покой, слившись почти с вековечными стволами.

А наутро кочевники двинулись на юг, к Сиузским горам. Выходили они рано и Крон решил не будить Онгу, но та сама проснулась, как почувствовала.

— Береги себя, — сказала она на прощание. — Не знаю, увидимся ли ещё…

— Увидимся, — ответил Крон. — И с тобой, и с ним, — он кивнул на сладко спящего на руках у Онги малыша.

— Кавар, — улыбнулась Онга.

— Что? — не понял Крон.

— Его имя, — пояснила Онга. — Я назвала его Каваром.

— Хорошее имя, — кивнул Крон. — Теперь я знаю, кого мне разыскивать. Ну, будьте счастливы!..

Кочевники уходили в лес. Шли они быстро, словно не шли, а скользили меж деревьев. Как стая волков, возвращающаяся с удачной охоты.

К полудню миновали они крепость Сорот. Крон немного задержался, чтобы рассмотреть её. Хорошая крепость, надёжная. Высокие стены близко подступают к обрывистому берегу реки, вплавь не подберёшься. Как и у всех инксийских крепостей, стены её были расположены пятиугольником, и на каждом углу высилась сторожевая башня. Гарнизон у крепости, должно быть, небольшой — сотен пять или семь. На такую бы крепость навалиться всей Степью, следа бы от инксийского гнезда не осталось. Но где же она сейчас, Степь? Йорка говорит, что Оке повёл её на Хотор. Многие ли оттуда вернуться? И с победой ли?..

Через три дня лес поредел. Могучие вершины Сиузских гор уже маячили над верхушками деревьев. Кочевники повеселели, чувствуя приближение к дому. Скоро уже дойдут они до стоянки, где ждут их кони, сядут верхом, въедут в Вечный Город. Повеселели кочевники и расслабились. Не ждали уже более ниоткуда беды. И как раз напоролись на дозор инксийский.

Это были уже не праздные охотники, тешившие свою чёрную душу убийством безоружных людей. Это были закованные в латы рыцари. Они давно уже заметили приближение беспечных кочевников, затаились, улучили подходящий момент, бесшумно переправились через реку и ударили в тыл.

Первой заметила опасность та молодая рыжеволосая девушка, что смеялась в посёлке над хорохорившимся охотником. Она шла последней и то ли случайно обернулась, то ли услышала чего. Увидев скачущих рыцарей она громко закричала и сорвала с плеча лук. Меткостью своей кочевницы хорошо известны. И длинные стрелы их наводят страх на многих инксов. Вот и ещё одна стрела вонзилась в прорезь шлема скачущего рыцаря — рассматривай на здоровье. Рыцарь откинулся назад и слетел с коня. Но отскочить кочевница уже не успела. Подлетел второй всадник, взмахнул мечом, и женщина рухнула на землю, обливаясь кровью.

Кочевники успели отреагировать. В инксов полетели стрелы и копья. Около двух десятков их уже валялись на земле. Но остальные настигли кочевников, ударили, пронеслись сквозь них, словно ураган, сеющий смерть, развернулись и снова ударили.

Крон выхватил из-за спины свой новый меч, уловил кожей знакомые покалывания и напряг мышцы руки. «Песня смерти» зазвучала вовсю. И для него, и для Йорки, которая не уступала Крону и словно рысь бешеная вгрызлась в строй рыцарей. Трижды прекращала «песня» своё звучание и трижды вновь начиналась. Но потом стихла окончательно. Видно, и Смерть устала петь для кочевников. И тогда началось самое трудное.

Инксов было очень много, раза в два больше, чем кочевников. Все они были на лошадях, в рыцарских латах, бело-красные плащи флагами развевались за их плечами, длинные острые копья разили метко и беспощадно. К тому же на их стороне была внезапность. Но на стороне кочевников были Бессмертные. И там, где прошли Йорка с Кроном, остальным воинам делать уже было нечего.

Инксы же и не подозревали о том, что среди пробиравшихся вдоль речного берега есть Бессмертные. И когда Крон с Йоркой подобно разящим молниям пронеслись меж них, рыцари растерялись. А к тому времени, когда окончательно смолкла уже для Бессмертных «песня смерти», больше сотни инксов распростились со своей поганой жизнью. Да и остальные кочевники не сидели сложа руки.

Тяжёл был бой. Кочевникам удалось прижать инксов к приречным камням, загнать их меж валунов, где не так-то свободно можно орудовать длинным копьём. А сами кочевники чувствовали себя здесь уверенно. Вот Пилар, оказавшийся как-то на вершине одного валуна, всей силой своей ткнул копьём вниз, пронзил блестящие латы рыцаря, оттолкнулся от камня и, используя копьё, как шест, перемахнул на другой валун. А там уже выхватил меч, пал на колени и от плеча рубанул внизу кого-то, пронзительно закричавшего от боли. И та кочевница, что в руку была ранена в прошлой схватке, хоть и с одной рукой, а бьёт инксов! Змеёй скользит её гибкое стройное тело меж вражеских копий, уворачивается от ударов, и жалит, жалит не переставая. И смертельно жалит — в руке у кочевницы какой-то дивный нож, кривое лезвие, больше похожее на серп хлебопашцев. Но серп этот иной урожай собирает, легко проникая меж щелей рыцарских кольчуг, мгновенно обагряющихся кровью. А вот и Лард, разгорячённый битвой, невидящий ничего вокруг, боевым топором (и откуда только взял?!) с размаху разделил инксийского рыцаря от шлема и до плеч; обернулся ко второму и широким взмахом снёс ему голову; но третий инкс уже потянулся к Ларду своим острым копьём, и достал бы, если б не Йорка — одним сильным ударом снесла Бессмертная вражескую руку, сжимавшую копьё. А после, вооружившись двумя мечами, влезла в самую гущу драки и рубила налево и направо. Одна, без поддержки. Верно, оно и лучше, когда один, а вокруг лишь враги. Нет опаски, что своего зацепишь. А уж что до своей жизни, так уж тут как судьба распорядится. Крон же с ещё тремя кочевниками зашёл к врагам со стороны реки и оттуда многих достал своим длинным мечом. Никто не мог подступиться к нему. Сам Крон рост имел немалый, руки, естественно, тоже длинные. А прибавить к этому и длину меча, так чуть ли не вровень с копьём получится! Так что рыцари, опрометчиво решившие прорываться рекой, сразу от намерений своих отказались, замолчали и улеглись отдохнуть, обильно окрашивая мелкую воду кровью своей.

Трудной была схватка, но одолели кочевники инксов, последний враг уже дух испустил. Почти пять сотен рыцарей расстались на берегу Криара со своей жизнью. Но и кочевники потеряли немало — едва ли сотня наберётся из оставшихся в живых. А уж не раненых — и вовсе ни одного.

Много здесь лежит разного оружия, только кому оно теперь пригодится? И кони инксийские, потерявшие старых хозяев и не обретшие новых, медленно бредут меж деревьев, сами по себе. Худо пришлось инксам, но и кочевником несладко. Хотя и победили они вдвое превосходящего силой и умением противника, но победой своей были недовольны — вон, сколько воинов полегло! Йорка, так та вообще была просто в бешенстве.

— Они следили за нами! — выкрикнула она Крону. — Они знали, что мы здесь пройдём! Это была засада! Из Сиуза!

— Не удалась их засада, Бессмертная, — подал голос Пилар. — Здесь, наверное, чуть ли не весь гарнизон Сиузской крепости лежит…

Йорка вдруг замолчала и посмотрела на Крона округлившимися глазами.

Точно, подумал Крон, вспоминая крепость Сорот. Если Сиуз не очень сильно отличается своими размерами от Сорота, то Пилар прав — сюда был направлен весь гарнизон. Ну, или почти весь… А значит, в самой крепости инксов почти не осталось…

— Крон! — воскликнула Йорка и глаза её загорелись бешеной радостью. — Крон!

— Опасно, — возразил Крон. — У тебя осталось очень мало людей. Не рискуй.

Йорка презрительно фыркнула и подозрительно посмотрела на Крона.

— Ты-то пойдёшь? — спросила она.

— Пойду, — кивнул Крон. Не бросать же эту взбалмошную девчонку! Так их будет двое — Бессмертных. А значит, шансы на победу выше.

— Кочевники! — звонко крикнула Йорка. — Это были инксы из Сиуза! В Сиузе сейчас никого не осталось! Рассчитаемся ли с ними, а? Иди побежим в горы, как собаки, трусливо поджав хвосты?

Возмущённые крики были ей ответом, и кочевники мгновенно кинулись ловить разбежавшихся лошадей. Все хотели осуществить давнюю мечту Степи — взять вражескую крепость. До сих пор ещё никому этого не удавалось, инксы хорошо держали оборону.

К Крону подъехал Лард, ведя на поводу свободного коня для Бессмертного. Крон вскочил в седло и посмотрел на Йорку. Та уже была на коне, светлые волосы её, перепачканные инксийской кровью, развевались по ветру, глаза горели огнём. Йорка приподнялась в седле, взмахнула над головой мечом и пронзительно завизжала:

— Вперёд, Степь!

И десятки кочевничьих глоток ответили ей волчьим воем.

Словно вихрь понеслись они по оставленным рыцарями следам. Туда, откуда те пришли. Туда, где никто сейчас не ждал беды.

Права была Йорка — инксы знали, что кочевники пойдут этой дорогой. И подготовились к встрече.

После прошлой битвы они не поленились и разрыли свежую могилу, оставленную кочевниками в лесу. И сразу же поняли, что не охотники это напали на них, а злейшие враги, дикие кочевники, воины Степи. А раз так, то не будут кочевники в лесу отсиживаться, а двинутся обратно, на юг. Но пойдут пешком, потому как своих коней в леса тащить не стали бы. Да и следов копыт на берегу нет. Точно, без коней кочевники! Пешком будут возвращаться, долго… И сразу же выехал из Сорота конный отряд рыцарей, направляющийся в Сиуз. Предупредить, чтобы ждали незваных гостей и к приёму хорошенько подготовились.

Весь гарнизон крепости отправился ловить кочевников, только десятка четыре инксийских воинов осталось за стенами. Уехали, рассчитывая на победу, потому что и числом своим превосходили этих степных дикарей, и оружием, и умением. Но не знали инксы, что Бессмертные там. И не один, а сразу двое! Вот и поплатились за это жизнью своей.

Оставшиеся же в крепости караульные и опомниться не успели, когда из лесу выскочила орда в звериных шкурах. Попытались поднять копья, не пустить их в ворота, но — где там! Удержишь ли голыми руками смертоносную лавину, сходящую с вершин Андирских гор? Вихрем ворвались кочевники в крепость, разметали и изрубили стоявших у ворот и оказались в просторном крепостном дворе. Кочевницы прямо из седла метко стреляли из луков, зоркие глаза их сразу же подмечали подозрительное шевеление на крышах, за стенами домов, у колодцев или возле конюшен. Вмиг не осталось в живых врагов, а те, что не сразу погибли, жестоко пожалели об этом — яростны были кочевники, опьянены кровью вражеской и победой. Одно только осознание того, что они, наконец-то, взяли инксийскую крепость, могло свести их с ума от радости.

Послезали с коней, бросились в дома. И кого в домах находили, лютой смерти предавали, мстя за всё сразу — и за погибших товарищей, и за раны свои, и за свои сёла и дома покинутые. Никого в крепости не осталось, всякое место, где нога кочевника прошла, красным от крови делалось.

Но перебили всех и остановились в растерянности. А что же теперь делать-то? Ведь крепость осталась, и не сегодня, так завтра или послезавтра, а снова появятся здесь инксы.

Хотели поначалу крепость сжечь, но побоялись. Погоды стоят сухие, дождей давно не было, полыхнёт лес — мало не покажется. Тогда кочевницы разыскали в лесу за крепостными стенами какие-то особые ягоды и побросали их в каждый колодец. Пейте теперь, проклятые инксы — долго ли проживёте?

Кочевники обшарили всю крепость, отыскали погреб, нашли там бочки с инксийским вином. Попробовали — не понравилось, кислятина. Брага лучше, да и хмельнее. Так и вылили всё вино прямо в погребах, разбив бочки мечами. На бабьи побрякушки сейчас даже кочевницы внимания не обращали, ходили по ним, как по камням, втаптывая сапогами изящные украшения в кровавую грязь. Зато оружия отыскалось много. На любой вкус! И скотина у инксов была, и кони. Кочевники принялись нагружать на них добытое оружие, не желая оставлять его инксам. Свободно разгуливали по двору крепости, весело смеялись, радовались победе.

И вдруг Крон заметил мелькнувший в окне одной из башен силуэт. Кто-то там спрятался. И хорошо ещё, если арбалета у него с собой нет! А то сейчас все кочевники во дворе крепости, как на ладони. Стреляй — не хочу!

Крон стремительно кинулся к башне и взбежал по деревянным ступеням наверх. Лестница упиралась в массивную дверь. Крон с налёту вышиб её плечом и ворвался в комнату. Краем глаза увидел он сжавшуюся в углу инксийку, и тут же вонзил свой меч по самую рукоять в кинувшегося к нему врага. И только потом уж посмотрел на него, и от неожиданности едва не вскрикнул — не инкса пронзил его меч, человека!

Бородатый, длинноволосый мужчина, в охотничьей куртке, а руках у него не то, что меча — ножа не было! Мужчина зажал ладонями рану и опустился на колени. Крон выпустил рукоять меча, лезвие которого пронзило мужчину насквозь и теперь торчало из спины кроваво-чёрным гребнем. Мужчина поднял на Крона затуманенный взор, с усилием разлепил губы и хрипло прошептал:

— Дочь пощади, Бессмертный…

А затем тело его обмякло и опустилось на дощатый пол.

Первым делом Крон вытащил из тела свой меч, и только потом подошёл к инксийке. Подошёл, посмотрел на неё и вдруг понял, о чём просил его перед смертью бородатый охотник.

Инксийка была не одна. Левой рукой она прижимала к себе испуганно вздрагивающую девочку, лет восьми. Глаза у девочки были широко раскрыты и смотрели на Крона со страхом. А вот у инксийки взгляд был полон ненависти и злобы. И в нём Крон прочёл горячее желание убить его. Да только невыполнимо это было — у инксийки отсутствовала правая рука. Крон сглотнул комок в горле.

— Это твой муж? — тихо спросил он.

— Да, — холодно ответила инксийка, и добавила: — Ты убил его! Тебе не жить, красноглазый!

— Много ты навоюешь, с одной рукой, — проворчал Крон, приседая на корточки перед девчушкой.

— Не я, так она! — инксийка указала глазами на девочку. — Так что лучше и нас сразу убей! Тебе спокойней будет, дольше проживёшь!

Крон посмотрел в глаза малышке. Ни злобы, ни ненависти там не было. Только страх. А сама девочка — красивее Крон не видел. Да и мать её, хоть и с одной рукой, хоть правая щека и украшена глубоким шрамом, а тоже красоты своей не утратила. Красивые инксы, только вот сердца у них нет…

— Что у тебя с рукой? — зачем-то спросил Крон, хотя и так понятно было — в бою потеряла, а значит и кровь людская на инксийке есть. И, наверное, немало крови той…

— Муж приласкал! — криво усмехнулась инксийка.

— Как это?! — вытаращил глаза Крон.

— В бою, — ответила инксийка. — А потом подобрал, спрятал и вылечил… Напрасно… Ладно, красноглазый! Не медли!

Инксийка встала во весь рост и гордо подняла голову. Крон продолжал сидеть на корточках. Он посмотрел на девочку и попросил:

— Назови мне своё имя!

— Дэнга… — прошептала девочка.

— Дэнга… — повторил Крон, словно запоминая.

— Не тяни, тварь! — гневно выкрикнула инксийка. — Зачем тебе её имя? Убивай скорее!

— Живите уж, — вздохнул Крон, поднимаясь на ноги.

Лицо инксийки исказилось злобой.

— Не будет тебе покоя, красноглазый! — прошипела она. — Напрасно жалеешь нас! Всё равно тебе не жить!

— Там посмотрим, — пожал плечами Крон, направляясь к двери. Выходя за порог он обернулся и сказал: — Запритесь. Мы скоро уедем. Потом возвращайтесь к своим, в Лаоэрт или куда там? Только воды здесь из колодцев не пейте — отравлена. А пока мы в крепости, сидите тихо! И к окнам не подходите. Ясно?

Инксийка плюнула ему в след, но не попала. Крон вышел и прикрыл за собой дверь. Постоял немного, услышал лязг засова и удовлетворённо улыбнулся. Какой бы лютой злоба не была, а жить-то инксийке хочется. Хотя, не о себе она печётся, о дочке…

Крон сбежал вниз, во двор крепости. Кочевники уже покидали её, угоняя с собой скот и унося оружие.

— Ну, где ты там? — нетерпеливо вскричала Йорка, увидев Крона. — Давай живее! Уходим уже! Надо ещё погибших похоронить!..

Да, это надо было сделать обязательно! Нельзя оставлять тела воинов на поклёв хищным птицам, да на поед степным шакалам, нехорошо это!

Мало осталось в живых кочевников, потому могилу рыли долго, до самого утра. Рыли спокойно, не опасаясь внезапного нападения. Вряд ли в Сороте прознают, что случилось с Сиузским гарнизоном. А прознают, так всё равно догнать не успеют — вот они, горы-то! Рядом совсем.

К утру закончили скорбное дело и пошли дальше на юг. А когда солнце за полдень перевалило, встретили своих, тех, кого Йорка не взяла с собой, основные силы Йоркиной армии — почти семь сотен кочевников.

И скорбь была при известии о погибших, и радость, когда узнали, что взята крепость Сиуз. Радости было больше. И зависти тоже. Сожалели оставшиеся кочевники, что не смогли принять участи в этой битве. И рвались в бой, разгорячённые рассказами вернувшихся. И убеждены были, что теперь-то уж победа всегда будет за ними. Вполне серьёзно обсуждали уже, как возьмут вначале Сорот, затем Крир. И с деловым видом принимались готовить оружие для предстоящего похода обратно, на север, вдоль Криара. Да только Йорка не позволила — рявкнула пару раз на особо горячих, объяснила, что брать почти пустую крепость это одно, а вести долгую осаду — другое. И поостыли кочевники, одумались немного.

— Ничего! — успокоила их Йорка. — Скоро мы погоним этих тварей так, что они дорогу обратно забудут!

Молодец, Йорка! В нужные моменты вся горячность с неё сразу же слетает. Давно живёт, понимает, что к чему.

Крон тоже понимал, что взятие Сиуза или Сорота ненамного изменит положение дел. Что эти крепости? Там и инксов-то — раз-два и обчёлся. Вот если Оке действительно Хотор взял, тогда другое дело! Тогда действительно можно считать, что хороший урон нанесла Степь инксам.

Выступила Йоркина армия только под вечер. И в Сиузские горы вошли уже почти в полной темноте. Гнали с собой больше сотни захваченных у инксов коров, сотни полторы превосходных лошадей. Да не просто так гнали — на каждом коне нагружены были связки оружия. Мечи, копья, палицы, топоры, стальные нагрудники даже, хотя и не любили их кочевники. Свет факелов, протянувшийся желтоватой цепочкой меж скал, отмечал их путь. Повсюду слышались разговоры и смех — хвастались кочевники своими ратными подвигами, а некоторые уже и то рассказывали, чего и не было.

Всё выше и выше забирались кочевники в горы. И к утру подошли к Вечному Городу. Как раз одновременно с вернувшейся их дальнего похода армией Оке.

Неудачным оказался для Степи поход на Хотор. Просчитались Бессмертные Вечного Города, не удалось им одолеть крепость. Хотя гарнизон её был мал, да и сама крепость ещё не окончательно достроена — потому, кстати говоря, и выбрали её для атаки. Но не помогло это, не вышло у кочевников разбить Хоторский гарнизон.

Южнее Лаоэрта, в Андирских горах берёт своё начало быстрая и шумная река Андиоар. Стремительно несётся она восток, к могучему Риифору, и сливается с ним, образуя сужающийся к югу клин каменистого обрывистого берега. На этом-то берегу и стоит Хотор. С востока его оберегает река Риифор, с юга и запада — Андиоар хранит. Только один путь к крепости и остаётся — с севера. Оттуда и ударила Степь.

Оке вывел свою армию из Вечного Города и двинул её прямо на север. Шли они по степи, не особенно таясь, чтобы быстрее добраться до Хотора. И действительно, дошли-то они быстро. Но путь их пролегал по западному берегу Риифора, в виду крепости Сарианис, что возле Андирских гор. А на востоке, прямо за рекой, возвышала свои башни неприступная крепость Асли с огромным гарнизоном, самая крупная из всех крепостей, если не считать самого Лаоэрта. Армия Оке была большой, больше семи тысяч кочевников, и не заметить такую армаду инксы просто не могли. И не знали кочевники, что ещё от самого Сарианиса следуют за ними инксийские рыцари. Тихонько следуют, не вступая в бой, не обнаруживая себя до времени. А инксийские гонцы уже давно прибыли в Хотор с предупреждением о наступающей Степи.

Едва показались невысокие стены Хотора, как оттуда выступила инксийская конница. И немного вроде бы и было их — тысячи две, — но гнали инксы перед собой крестьян, захваченных в ближайших посёлках. Как живым щитом прикрывались ими.

Опешили от такого кочевники и не сразу ударили по инксам, дали тем возможность близко подойти и организовать правильный строй. Опомнились кочевники только тогда, когда инксы начали рубить мечами мешающих им уже крестьян. А опомнившись и кинувшись в бой, встретили жесточайшее сопротивление рыцарей.

Накатилась Степная волна и откатилась обратно, оставив на скалистых берегах убитых и раненых. Второй раз накатилась, ударила со всей силой, прорвала рыцарский строй, смешала инксийские ряды. Тремя мощными потоками разрезала Степь вражескую армаду, начали кочевники теснить инксов, полилась рекой кровь — и Степная, и инксийская. Но тут в тыл Степи ударили рыцари, следовавшие за ними от Сарианиса. Крепко ударили, хотя и было их тоже не больше тысячи.

Развернулись кочевники, дали отпор врагу, многих потеряли, но выстояли. Разбили Сарианисский гарнизон, отшвырнули его к обрывистому берегу Риифора, столкнули в быстрые речные воды, снова повернули к Хотору. Но Хоторские рыцари воспользовались возникшим замешательством, успели уже закрепиться за недостроенными стенами своей крепости и встретили кочевников градом арбалетных стрел. Тогда Оке повёл Степь на приступ. И взяли бы крепость, сомнений нет! Ведь не так-то уж и много оставалось там врагов, а степные стрелы летели гораздо дальше коротеньких и тяжёлых арбалетных. Но тут из-за реки подоспели рыцари из крепости Асли, которые давно уже тишком переправились и стояли во всеоружии, только и выжидая удобного момента. Пять тысяч их было, закованных в блестящие латы врагов, гордо красующихся на конях, свежих и крепких, а в Степи к тому времени осталось не больше четырёх.

Стремительно ударили они, отбросили кочевников к самым стенам Хотора, зажали их между двух рек, на высоких скалистых берегах. И погибнуть бы всей Степи, если б не Бессмертные. Вместе собрались они, врезались во вражеский строй и пошли вперёд, расчищая дорогу кочевникам, уводя их от неминуемой смерти. Где прошли они, там падали инксы, словно скошенная трава. А за ними уже двигались остальные силы Степи. Не о победе уже думали, а как бы людей сберечь. Сами гибли, несмотря на «песню смерти», что ныне громко звучала над крутым обрывистым берегом. Но не сдавались, рубили погань инксийскую, падали на землю, окропляя её своей кровью, но не прекращали своё, губительное для врага, продвижение. И вскоре вырвались кочевники из гибельного котла, пришпорили коней и погнали прочь от окаянной крепости, на юг, в Сиузские горы.

Семь тысяч кочевников ушло из Вечного Города, вернулось же всего двенадцать сотен. И из двадцати трёх Бессмертных в живых осталось только девять человек — Оке, Дар, Сои, Кинир, Ландер, Трэк, Миган, да Фардок с Утом — друзья неразлучные.

Мрачно и молча входили они в Вечный Город. Ни слова не было слышно, лишь топот усталых коней, лязг оружия, да стоны раненых. И при виде их сразу же померкла радость у Йоркиных кочевников. До веселья ли тут, когда столько тысяч воинов погибло?

Йорка и Крон стояли рядом, вместе со всеми, на площади, и Оке, проезжая мимо и заметив их, остановился, слез с коня и подошёл. Йорке он только хмуро кивнул (не в настроении был сейчас, чтобы со своей подругой разговаривать), а на Крона долго и пристально смотрел, словно впервые увидел его, а потом сказал:

— Ну, здравствуй!

И протянул ему руку.

Крон ответил на пожатие, но говорить ничего не стал. Да и что говорить-то? Хвастаться своими с Йоркой подвигами в Криарском лесу? А много ли радости Оке с тех подвигов? Рассказывать, как пять сотен инксов изрубили, оставив на берегах Криара две сотни кочевников? Да и не Крона это армия, а Йорки. Её это люди, ей доверившие жизни свои, вот пускай она и рассказывает…

— Ты не ранен? — озабоченно спросила Йорка.

— Нет, — хмуро ответил Оке. — Я-то не ранен…

А Йорка уже обеспокоено смотрела на его замотанную покрасневшей от крови тряпкой ногу. Правда, Оке хромал не сильно, инксийское копье только скользнуло по бедру, не задев кости.

— Позже поговорим, — сказал Оке Крону, повернулся и медленно пошёл к одному из домов.

Крон посмотрел вслед Оке и увидел, как его догоняет Бессмертный Кинир. Он остановил Оке, что-то начал говорить ему. Оке отрицательно покачал головой и коротко ответил. Кинир начал что-то запальчиво объяснять Оке, схватил того за руку. Оке посмотрел в лицо Киниру, резко выдернул у него свою руку и громко сказал:

— Иди отдыхать! Потом поговорим! На Совете!

— У тебя всегда один ответ! — воскликнул Кинир, начиная раздражаться.

Крон с Йоркой переглянулись и направились к спорящим. Сюда уже подходили и остальные Бессмертные. Не все, конечно, кое-кто просто уселся на землю и наблюдал за происходящим издали. Возле Оке оказались неразлучные Ут и Фардок, да ещё Дар подошёл и встал рядом с Киниром, сразу же показывая тем, чью сторону он собирается поддерживать в споре.

Не ладил Крон с Даром, никогда не ладил. Всегда у них споры какие-то возникали. Завидовал ему Дар. Тому, что Крон, как никто другой, мечом владеть умеет. Ему и «песня смерти» не особенно-то необходима, и без неё рубил он инксов, почище остальных. Потому что какие-то хитрые движения умел мечом делать, секреты какие-то знал. Крон и сам не мог объяснить, откуда у него это умение было. Просто как-то само собой получалось, словно с детства с мечом в руках рос. И приёмы его были необычными и опасными. Удивлялись даже порой Бессмертные, что вот, мол, Крон с рыцарем стоял лицом к лицу, а у мёртвого инкса на спине две глубоких раны, и затылок начисто снесён! Как же это Крону удаётся-то?! И обращались к нему за советом, просили секретом поделиться. Крон же никому не отказывал, но — у кого рука от природы гибкой да крепкой была, а кого небеса этим обидели. Не каждому это было дано освоить, вот у Дара, например, тоже не получались эти приёмы, хоть ты тресни! Сколько Крон ему ни объяснял, ничего у Дара не выходило. У Сои и Трэка тоже не выходило, но те только повздыхали, и всё. А Дар обиделся. Дескать, если бы Крон хотел научить, так и научил бы. И нечего тут на гибкость суставов ссылаться! С Киниром же у Крона были очень хорошие отношения. Сколько раз они вместе по степи на конях гоняли — и не упомнишь. И обычно Кинир был весёлым и покладистым, а вот сейчас чего-то взъерепенился, словно на мозоль ему наступили.

— Я сказал тебе, Кинир! — грозно проговорил Оке. — Обо всём поговорим на Совете Бессмертных!

— Опять ты начинаешь распоряжаться! — встрял в разговор Дар. — Кто дал тебе это право? Да, ты самый старший из нас всех! Да, ты один из Пяти Первых! Ну и что? Ты думаешь, что это даёт тебе какие-то преимущества? А я видел, как ты погубил Степь! И все видели! Из моей тысячи кочевников осталась только сотня! И всё по твоей вине!

— Замолчи! — рявкнул на него Оке. — Или я сейчас намотаю тебе на шею твои гнусные кишки!

— А ну-ка! Попробуй! — неожиданно взревел Дар, отскакивая от Оке на шаг и выхватывая свой меч. — Попробуй! Посмотрим, чего стоит старик из Пяти Первых против меня — Бессмертного Дара!

Кинир тоже обнажил свой меч и встал рядом с Даром. Ут и Фардок попытались их успокоить, но ничего не получилось — Дар так ответил Уту, что тот и сам чуть было не схватился за меч, пришлось Фардоку теперь уже Ута успокаивать. Люди, находившиеся на площади, кинулись врассыпную. Никому не хотелось становиться свидетелем ссоры Бессмертных. Поверье такое есть — видевший ссору Бессмертных до следующего утра не доживёт. Глупости, конечно, но ни один кочевник не желал проверять истинность этих легенд на своей шкуре. Все спешили убраться подальше. Бережёного небо хранит, небережёного — пламя палит…

Трое Бессмертных стояли друг напротив друга, сжимая в руках мечи, на лезвиях которых ещё чернела инксийская кровь. Всё вмиг было забыто: и что вместе только недавно от смерти бежали, и что плечом к плечу врага рубили, и что один за другого жизнью рисковал. Замерли Бессмертные в напряжении, обезлюдела площадь, никого, кроме Бессмертных, на ней не осталось. И в этот момент воздух вздрогнул, пошёл волной. Фигуры Оке, Дара и Кинира мгновенно исчезли, обратившись в смутные тёмные пятна, словно тени закрутились на площади в полнейшей тишине.

Йорка вскрикнула. Крону тоже едва удалось сдержать возглас изумления. Не так уж часто приходилось ему видеть «песню смерти» со стороны. Это было странно и Крон попытался представить себе, что сейчас происходит между Оке, Даром и Киниром. Как они бьются, кто одерживает верх? Но тут в воздухе возникли сразу два меча, а миг спустя — ещё один. И все три рухнули на землю, зазвенев о камни площади. И сразу же появился Дар, а за ним — остальные двое Бессмертных. Они соткались из воздуха, из ничего, послушные смолкнувшей уже для них «песне смерти». И за то недлительное время, что Бессмертные были невидимы, между ними произошла схватка, долгая и ожесточённая, свидетелями которой были лишь они трое.

Одного взгляда Крону было достаточно, чтобы понять, кто именно одержал верх в этой схватке. Все трое Бессмертных остались живы, и ни у кого на теле не появилось новых ран от меча. Кинир сидел на корточках, бережно прижимая к животу вывихнутую руку; Дар поднимался с земли, вытирая кровь с разбитого лица; Оке продолжал стоять на ногах, глаза его горели злобой, костяшки на кулаках разбиты в кровь.

— Вот поэтому, Дар, я и командую Степью! — медленно остывая проговорил Оке.

— Хорошо, — неожиданно спокойно ответил ему Дар. — Командуй. Но без меня. Я ухожу, Оке.

Оке подошёл к Дару и помог ему подняться.

— Не делай этого, Дар, — попросил он. — Ты нужен Степи.

— Нет, Оке, — покачал головой Дар. — Мои люди доверили мне свои жизни. Я не могу позволить тебе так бездумно распоряжаться ими. Ты хорошо дерёшься, но ты никуда не годный полководец, ты даже хуже Лика!..

Лицо Оке опять начало темнеть от гнева.

— Да, Оке, — продолжал Дар, словно не замечая этого. — Я уйду. Я не буду сражаться в твоей Степи. Я соберу свою Степь. И потом, когда ты останешься один, ты сам придёшь ко мне. А так будет. Потому что ты обязательно останешься один. Ты принадлежишь к Пяти Первым, но ты уже сейчас — один. Рядом с тобой никого нет. Лик и Сагор погибли, а мы — Бессмертные, рождённые здесь — не останемся с тобой!

— Говори только за себя, Дар, — угрюмо возразил ему Ут. — Мы не оставим Оке. Правда, Фардок?

Фардок кивнул, но кивок его выглядел как-то не очень уверенно. Словно Фардок и сам сомневался в этом.

— От вас и так невелик толк! — усмехнулся Дар. — И от Йорки твоей — тоже! А лучший из Бессмертных воинов — Крон — до сих пор здесь не показывается…

— Ты ошибаешься, Дар, — спокойно произнёс Крон, выступая вперёд. — И спасибо тебе, что ты считаешь меня лучшим.

Дар стремительно обернулся и глаза его расширились от изумления. Йорка, забыв, что только что злобно хмурилась на слова Дара, прыснула от смеха.

— Крон?! — воскликнул Дар.

— Как видишь, — усмехнулся Крон. — Я пришёл. И я пришёл сюда не за тем, чтобы присутствовать при ваших ссорах. Я пришёл в Степь. Пришёл воевать. И если Степью командует Оке, я буду сражаться рядом с ним.

Дар замолчал. Все знали, что нет бойца, равного Крону. Все знали, что даже не пользуясь «песней смерти» он не побоится выйти один против пятерых противников.

— Тогда тебе повезло, Оке, — усмехнулся Дар, приходя в себя. — Значит, ты проживёшь немного дольше. Благодаря Крону!

— А ты не боишься, что благодаря Крону ты проживёшь гораздо меньше? — усмехнулся Крон. — Запомни, Дар! Степью командует Оке! И если тебе он не по нраву, что ж… уходи. Но не пытайся перессорить между собой нас, Бессмертных!

Дар хотел что-то ответить, но тут вмешался Оке.

— Я не нуждаюсь в заступниках, Крон! — резко бросил он ему. — Я и сам могу постоять за себя! И вообще, неизвестно, где тебя носило все эти годы!..

Свист меча рассёк воздух. Все вздрогнули. Крон стоял перед Оке, держа в руке свой длинный меч, и лезвие его ярко сверкало в лучах солнца. Никто не успел заметить, каким неуловимым движением Крон выхватил его из заплечных ножен. И сейчас Крон действительно выглядел, словно сама смерть — бледное от природы лицо его сделалось белее снега, глаза полыхнули огненно-красным пламенем, тело напоминало натянутую тетиву, готовую выпустить стрелу.

— Не нужно так со мной разговаривать, Оке, — неожиданно холодно проговорил Крон. — Тем более что ты сейчас ранен, и мне ничего не будет стоить убить тебя. Но я не стану этого делать, я уже сказал тебе, что пришёл сюда не для этого!

Оке сжал челюсти и Крон увидел, как напряглись его мускулы. Нет, подумал Крон, до драки всё равно не дойдёт.

— Интересно, где же ты был всё это время? — язвительно осведомился Оке. Он явно напрашивался на драку. — Отсиживался в Диирии? Как только я увидел, что в Диирии возводятся крепостные стены, я сразу же догадался, что скоро ты пожалуешь сюда! Только я ждал тебя гораздо раньше! Где ты был? Прятался?

— Мне надо было увести людей, — невозмутимо ответил Крон, отправляя свой меч обратно в ножны. Он хорошо знал Оке и понимал, что если дело дошло до разговоров, то стычки уже не будет — Крон умел говорить спокойно, охлаждая тем самым пыл собеседника.

— Увёл? — усмехнулся Оке.

— Да.

— Куда же?

— За Криар.

— Хорошее место, — согласился Оке. — А сам почему там не остался? Боишься близкого соседства инксов? И вообще, Йорка, — Оке повернулся к своей подруге, — где ты его там откопала? Он охотился на оленей, да?

Дар расхохотался и презрительно посмотрел на Крона.

— Он сражался! — выкрикнула Йорка, наливаясь краской. — Он…

— Сражался с комарами? — рассмеялся Оке.

— Заткнись, старый козёл! — заорала на наго Йорка. — Это вы под Хотором сражались с комарами! А мы с ним взяли крепость Сиуз!

— Что?!

Лица всех Бессмертных повернулись к Крону.

— Это правда? — тихо спросил Оке.

Крон пожал плечами.

— Ты говорил, что скоро Совет Бессмертных, — ответил он. — Там я всё и расскажу. Вернее, там МЫ с Йоркой всё расскажем. А пока… Пока я хочу спать. Где я могу отдохнуть?

В глубоком молчании Крон прошёл в один из домов, куда его проводили кочевники, лёг на деревянную кровать, покрытую облысевшей от времени медвежьей шкурой, и блаженно закрыл глаза. Он очень устал за последние дни. Крону слишком долго приходилось находиться в нервном напряжении, переживать и беспокоиться о сопровождаемых им людях. Из которых, несмотря на все его заботы, до места добрались лишь пятеро. Пятеро из тридцати человек — капля в море. Но если бы не «песня смерти», которую он опять стал слышать, и тех не удалось бы спасти.

«Песня смерти». Крон уже начал подзабывать всё, что с ней было связано. Например, то, что после «песни» всегда испытываешь некоторую усталость. Ведь все окружающие предметы, оружие, и даже сама одежда, делаются словно бы чужими, непослушными. Приходится преодолевать их непокорность, ломать их сопротивление, словно плывёшь в густом киселе, с трудом двигая руками и ногами. И это всегда утомительно. А сейчас, после сумасшедших событий последних суток, у Крона ныли все мышцы тела. Хорошо бы отдохнуть пару дней, подумал он.

Краем уха Крон услышал, как на улице о чём-то ожесточённо спорят Оке с Йоркой, и подумал, что ни Оке, ни Йорка, нисколько не переменились за эти годы. Как и все остальные Бессмертные. Да и сам Вечный Город остался прежним. Таким, каким он и был ещё при Лике.

Вообще, в последние годы, Лик постепенно стал превращаться в легенду, нечто вроде старика Лаоэрта. Но если от Лаоэрта осталось только имя, которое теперь носит самый главный инксийский город, то Лик оставил по себе иную память. Взять, хотя бы, металл.

До Лика все здешние люди и понятия не имели о том, что это такое. Но после появления Первого Бессмертного, когда огненные молнии ударили в скалы Андирских гор, на том самом месте обнаружились странные кусочки блестящего оплавленного камня. Много лет спустя, сам Лик, посетив эти места, обратил на них внимание. Он попробовал использовать эти гладкие камни в качестве наконечников для стрел. И тогда же выяснил, что они поддаются ковке. А потом понял, что и сами люди, без помощи небесных молний, могут изготавливать подобное. И вскоре по всем сёлам начали возникать кузницы. Кремниевые наконечники для стрел, каменные топоры и деревянные мечи с обсидиановыми лезвиями ушли в прошлое, их заменил металл, постепенно превращавшийся в крепкую сталь.

А Город Лик начал строить незадолго до появления Сагора, когда Бессмертных по степям насчитывалось уже около двадцати человек. Всех их объехал Лик, со всеми переговорил, никто не отказался участвовать в этой его затее с Вечным Городом. Долго строили его Бессмертные, сами строили, хотели жить все вместе, отдельно от остальных людей. Огородили большой участок в глубине Сиузских гор и принялись за работу. Многие люди, конечно же, им помогали — по своей воле, без принуждения. Тесали камни, строили.

Всего-то домов в Вечном Городе десятка четыре-пять — из тех, что за века ещё не развалились от ветхости. Почти все они террасами лепятся на склоне горы, несколько лишь стоят внизу, по кругу, образуя площадь. Небольшие дома с низкими плоскими крышами. Каждая стена — цельный каменный брусок с прорубленными в нём окнами или дверью. Плотно подогнанные друг к другу, щёлки не найти. Крыша же — каменная плита, весом своим скрепляющая всё строение. Но не все дома такие, в основном, те, что внизу и вокруг площади. Верхние же домики вырублены прямо целиком в скале и являют собой с горой единое целой. Неподалёку, в пределах городской стены, протекает горный ручей, а рядом с ним — участки плодородной земли. Хорошее место выбрал Лик для Вечного Города. Думал, что все Бессмертные поселятся здесь. Да и сами Бессмертные поначалу также думали. Но характеры у них оказались слишком уж разные.

Лик, он какой был? Нрав у него, конечно же, крутой, но больше всего одиночество ему по душе. Не рвался он командовать людьми, волю им свою диктовать. Хотел жить тихо-мирно, вдали ото всех. Мастерить чего-то, огород свой завести. Но единственные, кто его понимал, это Оке и сам Крон. Остальные…

Эх! Да что говорить-то? Попробуй, поживи с одними и теми же людьми, в одном посёлке ну, хотя бы лет сорок. Опротивеют ведь! Нет-нет, да какой-нибудь спор, ссора какая-то возникнет. А если бы не сорок лет? Если бы тысячу? Вот то-то и оно!

Короче говоря, перессорились все Бессмертные между собой. Крон это хорошо помнит. И ссоры, и сражения, и гибель многих Бессмертных, и то, как покидали они с проклятиями Вечный Город. Никого почти здесь не осталось, только Лик, Крон, Ландер, Кинир, да Оке со своей Йоркой. Вот и всё.

Опустел Вечный Город. Надолго опустел. И только когда появились инксы, вспомнили о Вечном Городе том. И люди вспомнили, и сами Бессмертные. Начали возвращаться, собираться вместе, чтобы одолеть врага. Со всех краёв вслед за Бессмертными потянулись сюда и охотники, и рыбаки, и пастухи с мастеровыми, и, конечно же, в первую голову — кочевники. И сейчас Сиузские горы напоминают собой громаднейший лагерь.

Не всем в Городе нашлось место, не рассчитывал Лик на такую армаду. Так что большая часть кочевников селилась за стенами, да и много ли им нужно было? Главное — быть поближе к своим командирам, к своим Бессмертным. Ночами все окрестности Сиузских гор озарялись светом костров. Вот и сейчас начали вспыхивать меж скал огни.

Под вечер Крона разбудил Сои — идти на Совет Бессмертных. Конечно, все Бессмертные, кто в Степи был, подчинялись сейчас Оке. Но каждый из них мог сказать своё слово на Совете. К тому же, всем было любопытно узнать, как это Крону и Йорке удалось взять крепость.

Совет Бессмертных собрался в одном из домов, что стояли на площади Вечного Города. Дом был просторным, всем хватило места. На длинном дощатом столе лежали мясо, сыр и хлеб, стояли кувшины, но не с брагой, а с простой водой — на Совете пить не положено.

Крон и Йорка рассказывали о том, как им удалось одолеть инксов. Крон даже попытался нарисовать схему сражения на куске кожи. Рассказывал, в основном, конечно же только Крон — от Йорки толку мало было, она всё время отвлекалась, вспоминая, как она одному инксу башку снесла, да как другому кишки выпустила. Оке приходилось на неё постоянно рявкать, чтобы замолчала и перестала хвастаться. Здесь за столом Совета тоже не дети сидят.

Бессмертные слушали Крона, кто как. Оке, Трэк и Ландер — внимательно, ловя каждое слово, переспрашивая. Дар и Миган — те с высокомерной и презрительной (чуть ли не инксийской) усмешкой на губах — где же, мол, ты раньше-то был, такой умный да опытный? А Ут, кажется, вообще задремал под рассказ Крона.

— Получается, что инксов нужно выманивать из крепостей и давать им бой в открытом поле? — спросил Оке. — Так, что ли?

— Ха! Да они и сами-то не больно в крепостях своих засиживаются! — рассмеялся Дар. — Как увидят кочевников, сразу же на них бросаются, как шакалы на падаль!

— Это точно, — кивнул Ландер. — Выманивать их особенно и не нужно…

— Значит, надо просто заманивать их туда, где можно было бы с ними справиться! — заявил Сои.

— Ага! Заманишь их, как же… — проворчал Оке.

— Можно! — воскликнула Йорка. — Мы же загнали их к реке, в каменные россыпи! Они между этих камней со своими копьями и развернуться не могли!

— Что же, в лес их прикажешь тащить? — проворчал Оке. — Или в Сиузские горы?

Йорка промолчала.

— Нет, Бессмертные! — усмехнулся Дар. — Это всё, конечно же, хорошо, но вот сколько же людей нужно, чтобы инксов одолеть? Какова Степь потребуется?

— У Криара нас было две с половиной сотни, — заявила Йорка. — А инксов — больше пяти!

— Значит, — рассудил Дар, — вдвое меньше… Хм?.. Если гарнизон Хотора сейчас составляет примерно полторы тысячи инксов…

— Я не думаю, что нам удастся сейчас взять Хотор, — сказал Крон. — Вы уже пробовали, и теперь инксы увеличат гарнизон и спешно будут достраивать крепость.

— А что же ты предлагаешь? — удивился Оке. — Лаоэрт брать?

— Не Лаоэрт, а Крин, — возразил Крон.

Все Бессмертные расхохотались, как один человек.

— Ну, ты и сказал, Крон! — покрутил головой Оке. — В Крине гарнизон — десять тысяч! Десять! — он показал Крону две растопыренные пятерни. — А нас? Нас сейчас сколько? Да и потом, почему именно Крин?

— Потому что там десятитысячный гарнизон, — ответил Крон. — Мы должны доказать, что Степь что-то собой представляет — это раз! Потом, нам необходимо…

— Кому ты собираешься доказывать? — вскричал Сои. — Инксам? Да плевали они на тебя!

— Не инксам, а людям! — Крон вскочил с места. — Что ты сейчас можешь сказать людям? Что шесть тысяч кочевников бесславно погибли под Хотором? Что инксы давят Степь, как блох? Да? Пойди, скажи! Я посмотрю, насколько сократится твоя армия!

— Да не возьмём мы Крин! — поддержал Сои Трэк. — Людей у нас нет! А Крин расположен возле самого Криарского леса!

— Правильно, — спокойно ответил Крон, садясь на место. — Вы же собирались выманивать инксов из крепости? Так?

Все замолчали.

— Да-а-а… — протянул Оке. — Интересно у тебя получается… Так что ты там ещё хотел сказать?

Крон с некоторым трудом вспомнил, что он собирался говорить, и продолжил:

— Значит так, после взятия Крина нужно будет двигаться вдоль Криара, уничтожая одну крепость за другой. Это не так трудно, гарнизоны в тех крепостях небольшие. Мы будем двигаться на юг, сюда, к Вечному Городу.

— А зачем? — поинтересовался Ландер.

— По дороге мы соберём армию из криарских охотников. Здесь их вооружим…

— А пойдут? — недоверчиво спросил Оке. — Охотники-то, пойдут?

— Если мы возьмём криарские крепости, если мы освободим от инксов Криарский лес — пойдут! — уверенно ответил Крон.

— Ну, хорошо, — кивнул Оке. — А как ты собираешься брать Крин? Людей же мало!

— Надо собрать армии, — сказал Крон. — Как можно скорее начать собирать людей! По степям, по лесам, по горам! Всюду, где только можно!

— Нет, Бессмертные! — Дар встал с места и поправил свой пояс с мечом. — Что армию собирать надо — согласен. А вот что Крин брать… Не выйдет у нас ничего! Потому как командира настоящего нет!

— Никто тебя здесь силком не держит! — нахмурился Оке.

— И хорошо, — миролюбиво ответил Дар. — Своим людям я и сам неплохой командир. Лаоэрт, конечно, мне не взять, но потрепать инксов — это у меня получится. Без твоей, Оке, помощи. Пойду я, Бессмертные! Нечего мне здесь делать.

— Я тоже пойду, — хмуро заявил Кинир. — Не верю я в эту затею. Правильно Дар говорит — будем давить инксов там, где застанем. В конце концов, они побоятся из-за стен своих нос высунуть… Пошли, Дар!

Они прижали руки к груди, поклонились на прощание и покинули Совет.

— Остальные тоже хотят уйти? Или все вы остаётесь? — Оке обвёл взглядом присутствующих.

Бессмертные молча кивнули.

— Тогда, так! — Оке хлопнул по столу ладонью. — Сегодня же все разъезжаетесь набирать армии. Как соберёмся, так и начнём.

Бессмертные начали вставать, прощаться и выходить из комнаты. Вскоре Оке с Кроном остались одни.

— Я тоже поеду собирать армию, — сказал Крон.

— Хорошо, что ты приехал, — неожиданно произнёс Оке. — Хорошо… Ты знаешь, Крон, — Оке смотрел на нарисованный Кроном план их с Йоркой сражения. — А я ведь догадываюсь, почему ты предложил брать именно Крин. Смотрю на твой рисунок, и догадываюсь… Это ведь очень похоже на местность, что возле Крина. Смотри — Криарские холмы, лес, река… Интересно, — Оке посмотрел на Крона, улыбнулся и повторил: — Хорошо, что ты приехал! Хорошо, что решил не придавать значения той, давней, ссоре…

— Сейчас не то время, чтобы устраивать ссоры Бессмертных, — ответил Крон.

— Ты не просто Бессмертный, — проговорил Оке. — Ты один из Пяти Первых.

— Двоих уже нет, — напомнил Крон. — Лик и Сагор погибли.

— Да, — подтвердил Оке. — Но остались мы с тобой и Йорка.

— Эта девчонка, — усмехнулся Крон.

— Ну, — рассмеялся Оке, — если считать девчонкой четырёхсотлетнюю женщину!..

— Что?!

Оке и Крон стремительно обернулись. На пороге стояла Йорка. Лицо её пылало от гнева. Оке смутился и покраснел.

— Ты про меня говоришь, да? — вкрадчиво спросила Йорка.

— Да мы так… Вообще… — замялся Оке.

— Вообще, да? — Йорка плотно сжала губы, вздёрнула голову и прошла вглубь комнаты. Взяв лежавшее в углу седло, она вернулась обратно, к дверям. Но на полпути она вдруг остановилась, повернулась и со всего размаху ударила по столу ногой. От удара стол сильно покачнулся, кувшины и мясо полетели на пол. Крон и Оке вскочили с лавки, словно ошпаренные.

— Ты что? — заорал Оке. — С ума сошла?

— Ой, простите! — улыбнулась Йорка. — Я такая неловкая!.. Да и чего же ещё ждать от четырёхсотлетней старушки, верно? — рявкнула она, злобно сверкнув глазами. После чего презрительно дёрнула плечом и вышла за порог.

— А она совершенно не изменилась, — улыбнулся Крон. — Всё такая же…

— Ага… — растерянно оглядывая учинённый Йоркой разгром, протянул Оке. — Всё такая же дура…

— И выглядит по-прежнему двадцатилетней, — Крон попытался отвлечь Оке.

— Только характер со временем всё хуже делается, — Оке всё никак не мог успокоиться. — Представляешь, какой она станет лет через тысячу?

— Давай сначала проживём эту следующую тысячу лет, — вздохнул Крон.

Оке ничего ему не ответил.