Планета Перл

Игорь Тарасов (2024)

Пятеро друзей (старшеклассников), проживают в закрытом научном городе. Профессор, отец одного из друзей, после ряда событий, решается передать подросткам уникальную энергетическую установку, обладающую невероятно огромной энергией. Используя эту энергию, в синтезе со списанным летательным аппаратом (разработка того же профессора), ребята попадают на затерянную в космосе планету, нуждающуюся в помощи.

Глава 1. НАЧАЛО

«Я чувствую, что это начало чего-то грандиозного…»

Яркий гребень солнца появился из-за линии горизонта. Его первые лучи осторожно коснулись крыш многоэтажек и медленно поползли вниз, заливая светом весь город, перепрыгивая со здания на здание и заглядывая в окна. Один из таких лучей, словно озорной солнечный зайчик, проник в открытую форточку и упал на лицо Родиона, щекоча нос и пытаясь разбудить его.

Родька попытался защититься от назойливого гостя, заслонившись ладонью. Но солнечный зайчик, словно издеваясь, настойчиво проникал под руку, слегка припекая её. Родька перевернулся на бок, лицом к стене, и попытался снова заснуть. Однако сон уже не шёл. Он снова перевернулся на спину, с силой потянулся и открыл глаза.

Солнечный зайчик, будто исполнив свою миссию, перепрыгнул на стену, осветив ряд многочисленных медалей, переливаясь золотом, серебром и бронзой.

«Надо же», — подумал Родион. — «Мечтал выспаться в первый день после окончания учебного года и всех экзаменов. Вот — выспался». Усмехаясь, он посмотрел на залитую солнцем комнату и, обращаясь к зайчику, продолжающему играть с медалями, подмигнул, как старому знакомому: «Привет, дружище». Провел пальцем по наградам, и они отозвались весёлым звоном, словно лучик ответил на его приветствие.

Отбросив в сторону одеяло, Родион натянул шорты и, легко перемещаясь в боксёрской стойке, нанёс несколько ударов по воображаемому сопернику, выполнил подсечку и в прыжке с разворота, на выдохе, завершил серию мощным выбросом ноги. И, как ни в чём не бывало, зашагал в ванную комнату. Но дверь оказалась запертой с обратной стороны, а изнутри доносился плеск воды и еле слышное пение сестры Марины.

— Тук-тук-тук, — Родька сымитировал голосом стук в дверь. — Ты скоро?

Удивительно, но Маринка всегда умудрялась занять ванную комнату раньше него. Это немного раздражало, но в то же время забавляло его.

— Подожди немного, я быстро, — как обычно ответила она.

Однако Родион знал, что это «быстро» займёт гораздо больше времени, чем хотелось бы. Поэтому он вернулся в свою комнату и, широко распахнув дверь, шагнул на балкон. В лицо пахнуло свежестью летнего утра, и он с удовольствием вдохнул полной грудью прохладный воздух.

С улицы доносились отдалённые звуки города: стук мяча на баскетбольной площадке, рокот двигателей ещё не многочисленных машин, непонятные обрывки речи людей и щебетание стрижей, рассекающих крыльями воздух. Родик любил бывать на балконе, ведь с него открывался великолепный вид на город с высоты девятиэтажного здания. Квартира его семьи располагалась именно на последнем этаже.

Кому-то, возможно, и не нравилось житьё на такой верхотуре, но только не Родьке. Он упивался свободой, словно птица, паря над всем окружающим. Здесь легко навевались размышления, мечты и фантазии, заставляя его подолгу замирать в одном положении.

Рядом с их домом раскинулся небольшой зелёный сквер, который одной стороной упирался в частный жилой сектор. За сквером простирался пустырь, заросший редкими кустами шиповника и травой вперемешку с бурьяном. За пустырём виднелся испытательный полигон — огромная территория со взлётной полосой, окружённая бетонным забором с видеокамерами. Он начинался от частного сектора, проходил мимо обрыва с рекой и уходил вдаль серой лентой. Именно этот полигон больше всего привлекал внимание Родиона.

Их семья жила в небольшом научном городе с двумя школами и большим спортивным комплексом. Городок был закрытого типа и тщательно охранялся по всему периметру, так как здесь велись серьёзные секретные научно-технические разработки. Создавалось впечатление, что всё взрослое население города было занято только тем, что что-то изобретало и испытывало. Все разговоры на улицах, в маршрутках и магазинах были сосредоточены на формулах, механизмах, проектах и тому подобном. Даже название города «Опытный» говорило само за себя.

Раньше Родион с семьёй жили неподалёку, в сельской местности. Они помнили, как держали коз и кур, а ещё у них были две кошки и собака. С ранних лет они легко могли управляться как с карандашом и кисточкой, так и с молотком и топором. В этом была большая заслуга их родителей, которые с малолетства прививали им любовь к труду и искусству. Все в семье хорошо рисовали, разбирались в черчении.

Мать, Елизавета, работала учителем математики, к тому же прекрасно кроила и шила — в этом преуспели и дети. Отец, Иван, слыл мастером на все руки: мог построить как дом, так и починить машину и разную технику, к тому же работал тренером по рукопашному бою. Поэтому дети с раннего детства были приучены к спорту и закаливанию — им очень нравилось выбегать зимой босиком на снег и с дикими радостными криками, немного пробежавшись по морозному пушистому снежку, заскочить наперегонки домой в ванную.

А ещё отец, Иван Михайлович, или Михалыч, как его звали знакомые и друзья, каждое лето организовывал походы в горы со своими воспитанниками — спортсменами. И ему всегда помогала жена Елизавета. Конечно же, ни один поход не проходил без участия Маринки и Родьки. Мама Лиза, как звал её отец, прекрасно играла на гитаре и пела. Отец тоже играл, но с голосом у него были проблемы. «Балалайка — две струны, и те расстроенные», — шутила про его голос Елизавета. Но он не обижался.

В этой семье все были увлечены различными видами творчества. Мать Елизавета с дочерью Мариной занимались рукоделием, делая красивые поделки из бисера и природного материала. Отец Иван и сын Родик всё свободное время проводили в гараже, занимаясь ремонтом самодельного вездехода и улучшая его характеристики.

Родители всегда старались дарить детям не безделушки, а «что-то полезное», как они выражались. И это «полезное» действительно было: энциклопедии, развивающие игры, выжигатели, лобзики, граверы, наборы инструментов и измерительных приборов. Детям это очень нравилось, и они не хотели других подарков.

Когда появился компьютер, Родик с отцом постоянно его разбирали, что-то усовершенствовали, переустанавливали, а также любили покупать различные программы и изучать их.

В целом, семья была творческой и, как говорили родители, «ремесленной». Возможно, именно это во многом и повлияло на их решение переехать, когда отцу предложили работу тренером в научно-исследовательском городе. Здесь действительно оказалось больше свободного времени для творчества, нежели в сельской местности, да и зарплата выше. К тому же, была предоставлена четырёхкомнатная квартира, правда, на окраине города и вблизи испытательного полигона.

Дом в деревне родители продали, а живность и вездеход отец подарил своему младшему брату Алексею. Алексей был очень рад подарку, особенно вездеходу, так как увлекался охотой и рыбалкой.

Маме, поначалу вариант жилья в городе не очень понравился: на полигоне постоянно испытывали летательные аппараты, и по взлётной полосе то и дело взлетали и приземлялись необычные самолёты, вертолёты и ещё что-то непонятное. Всё это сопровождалось гулом, жужжанием и стрекотом. У мамы от этого шума, с её идеальным слухом, постоянно болела голова. Но проблему удалось решить просто: папа установил звуконепроницаемые окна, и в квартире стало тихо. Это было единственное, что не удовлетворяло маму, но с исчезновением посторонних шумов, она полюбила их уютное жилье.

Отдельные комнаты достались детям, они их оборудовали каждый на свой вкус, и родители не вмешивались в их границы, лишь требуя соблюдения чистоты и порядка. Спальня была и у родителей. А одну из комнат, самую большую, по общему согласию семьи оборудовали под мастерскую, компьютерную и библиотеку — одним словом, рабочий кабинет.

Зато кухня им досталась огромная, там поместились помимо гарнитура, плиты, холодильника с морозилкой, ещё и огромный телевизор, и большой стол с мягким уголком, на котором вечерами любила собираться вся семья.

Когда утихал шум с полигона, можно было открыть широкое окно и любоваться видом окрестностей, не выходя из-за стола. Хотя окном этот проём в стене от потолка до пола назвать было тяжело. Просто отъезжала в сторону прозрачная стена, и между помещением и небом оставался лишь небольшой барьер в виде изящных перил.

В это время на испытательных площадках замирала жизнь, всё летающее и передвигающееся останавливалось, а в свете заходящего солнца, когда металлические монстры отбрасывали длинные тени, ландшафт вокруг напоминал картинки из фантастических рассказов. Всем нравилось, указывая то на один объект, то на другой, сравнивать их схожесть с животным миром, и это было как игра, кто придумает более точное название.

На полигоне был один необычный участок, куда свозили все механизмы и аппараты, которые не прошли испытания, были забракованы комиссией, разбились или взорвались. Вид этих машин всегда привлекал внимание и вызывал смешанные чувства.

С одной стороны, их было жаль, потому что они, как живые существа, навечно прикованные к земле, тянули к небу свои крылья, винты и антенны, словно просясь на свободу и ещё один шанс взлететь. С другой стороны, они восхищали своим необычным видом. Здесь были и маленькие, и большие, громоздкие и изящные аппараты, которые могли бы испугать своим свирепым видом льва или вызвать жалость, как у котёнка. Некоторые механизмы вообще было трудно описать, их предназначение оставалось загадкой.

Особенно выделялся один летательный аппарат, который появился на «вечной стоянке» относительно недавно. Он был чёрного цвета и напоминал паука из-за длинных, плоских крыльев, которые складывались в нескольких местах, словно суставы. По бокам корпуса было множество шарообразных камер — глаз.

Корпус аппарата имел вытянутую обтекаемую форму фюзеляжа и закруглённую носовую часть с приёмником воздушного давления, что делало его похожим на птицу, особенно когда изогнутые в суставах крылья были подняты вверх и разведены в стороны. Однако эта птица была не совсем обычной — с восемью крыльями.

Спереди снизу виднелись два закрытых воздухозаборника, которые должны были продолжаться соплами реактивных двигателей в задней части, но вместо них были две красные заглушки (видимо, двигатели отсутствовали).

Это чудо, птица-паук, появилось на взлётной полосе пару месяцев назад. Приземистый тягач вытянул его на взлётку, а затем подрулил самолёт и взял чудо-машину на прицеп. Родион был свидетелем происходящего. В тот день он, придя домой со школы и собираясь на тренировку, неожиданно бросил взгляд на бетонную полосу взлётного поля и заинтересовался. Увлёкшись необычными событиями, он, конечно же, опоздал на разминку, за что был наказан Михалычем — пришлось отжиматься сто раз.

Однако Родион всё же смог увидеть, как двухмоторный самолёт легко разбегается, увлекая за собой на тросе нечто, напоминающее птицу с широко разведёнными крыльями. Двигатели у этой «птицы» не работали, а отверстия сзади были прикрыты красными защитными колпаками.

Когда самолёт поднялся на значительную высоту, трос отцепился от «пернатой», и она обрела свободу полёта. Этот полёт завораживал. Самолёт-тягач, сбросив «ношу», быстро приземлился, заглушив двигатели, а «птица» долго беззвучно парила в небесах, словно гордый орёл, медленно описывая круги и постепенно снижаясь. Затем, мягко коснувшись бетонки, она так же тихо покатила по ней.

Остановившись, «птица» растопырила крылья в стороны, напоминая цветок с восемью лепестками. Затем, согнув крылья в трёх суставных местах, она поставила их на бетонное основание, превратив в лапы паука. К изумлению Родиона, «паучок» приподнялся, опираясь на конечности, оторвав фюзеляж вместе с шасси от опоры. Постояв несколько секунд, он вернулся в исходное положение, но лапы сложил не в крылья, а просто компактно и плотно уложил их сверху корпуса.

В тот день тренировка у Родиона не задалась, все мысли были заняты увиденным. Но на следующий день, в то же время, он увидел «птицу-паука» на злополучной металлической свалке. Родион помнил, как сжалось его сердце от этого зрелища. Аппарат стоял на лапах, уткнувшись в холм земли, и создавалось впечатление, что «паучок» то ли с грустью что-то рассматривает на земле, то ли плачет, словно понимая, что остаток жизни ему придётся коротать здесь, в кругу вынужденных «друзей» по несчастью.

Ещё тогда Родион подумал, что всё это, возможно, связано с мощным ночным взрывом, произошедшим той же ночью в одной из научных лабораторий. Взрыв взбудоражил весь город и разбил все стёкла в ближайших зданиях. Хорошо, что тогда, по счастливой случайности, никто не пострадал. И, как потом выяснилось, его догадки были не напрасными.

И вот сейчас, стоя на балконе, Родион невольно перевёл взгляд на угрюмого «паучка». Тот был на своём месте, поблёскивая чернотой корпуса, и всё так же сосредоточено, не обращая ни на кого внимания, продолжал смотреть в одну точку на поросшем травой бугре.

— Родик, сколько можно тебя звать? — В проёме балконной двери стояла Маринка, одетая в халат и с полотенцем на голове. Высокая, стройная, спортивного телосложения. Марина имела узкие черты лица, прямой нос, большие серые глаза и тёмно-русые, чуть волнистые волосы до плеч. Немного тонкие губы, ничуть не преуменьшали красоты лица, а лишь подчёркивали тонкость ума и аристократичность характера.

— А… Что? — не сразу сообразил Родион, очнувшись от своих мыслей.

— Я зову его, зову, а он как глухой. Иди, ванная свободна.

Родион резко шагнул в комнату мимо сестры и с выдохом: «Ха», встал на руки, зашагал в направлении ванной комнаты, в такт покачивая ногами. Марина догнала его и, толкнув, смеясь, побежала в свою комнату. Родька потерял равновесие и, крутанувшись, встал на ноги.

— Ну я тебе… — пригрозил он ей шутя вдогонку.

Но Марина уже успела закрыть за собой дверь и щёлкнуть замком.

Родион и Марина были почти одного возраста, сестра всего на год с хвостиком обгоняла брата. С самого раннего детства они всегда играли вместе, редко ссорились и занимались в одной секции спортом. Даже друзья у них были общие.

Переезд семьи в город застал их ещё в начальных классах. Тогда же они познакомились во дворе со Славиком. Он жил недалеко в собственном доме, приходил играть к ним на площадку и учился в параллельном классе Родиона. Между ними завязалась тесная дружба. Слава частенько гостил у Маринки с Родиком, став им почти как брат. Да и Иван с Елизаветой воспринимали Славика чуть ли не как собственного ребёнка.

Слава отличался от всех светлыми, выгоревшими на солнце волосами, торчавшими во все стороны и не поддающимися причёсыванию (как Елизавета ни пыталась их причёсывать). И такими же светлыми, чуть грустными глазами.

Однажды Славик по большому секрету показал друзьям тайный проход на испытательный полигон, который находился на территории домовладения Славки и его отца. В тот день Родион с Мариной впервые побывали в их дворе, и размеры его были просто огромными, граничащими с бетонным ограждением полигона, как раз в том месте, где за ним располагался сектор брошенной техники. В заросшем саду, когда-то высаженном сразу за домом, в самом его конце, обнаружился захламлённый сарайчик. Славик отворил дверь и указал на узкий проход, ведущий в подвал. С подвала вёл подземный ход с арочным потолком, вымощенным красным кирпичом, с выходом в открытый люк на запретную зону под брюхо огромного железного монстра, ржавого колёсного механизма, видимо, когда-то случайно поставленного сверху.

Дети поклялись друг другу, что никогда никому не расскажут об этом месте, и клятву свою хранили до сих пор.

По вечерам, когда заканчивался рабочий день и множество рабочих, инженеров, техников, изобретателей и учёных покидали полигон, а до захода солнца оставалось совсем немного времени, они, словно разведчики, проникали на запретную, но так манящую территорию. Старались держаться в тени или перемещаться так, чтобы их не заметили из окон высотных зданий. А когда стали постарше, надевали технические костюмы, чтобы издалека походить на работников испытательного полигона.

Славка, как заправский экскурсовод, показывал им на различные машины и механизмы, объясняя принцип их работы и причину их появления здесь.

— Вот, посмотрите, — указывал он на сгорбленного робота метра два ростом, поблёскивающего металлом с одной стороны и обгоревшего с другой, с ракетным двигателем на спине. — В полёте у него что-то отказало, и он врезался в здание, влетев прямо в окно.

— А вот в этой капсуле спускались космонавты во время аварийного приземления. Там всё сохранилось.

Аппарат лежал на боку, ребята с трудом открыли люк и заглянули внутрь: пять кресел с ремнями занимали почти всё пространство, стены были отделаны мягким материалом, а пульт с многочисленными кнопочками и рычажками.

— А здесь, — указывал Славка на необычный летательный аппарат, похожий на самолёт, но с короткими крыльями и четырьмя соплами, — стоит многоразовый космический корабль. Он может ещё летать. Но его списали из-за экономических соображений, — по-взрослому заключил Славик, видимо, повторяя не очень понятные слова отца, Евгения Семёновича — конструктора, который не раз брал сына с собой на работу и рассказывал ему всё (или почти всё), что его интересовало.

Вячеслав с отцом проживали вдвоём, матери не было. Поговаривали, что она сбежала от отца, который всё время пропадал на работе. Просто исчезла в один прекрасный день, оставив сына отцу. И больше её не видели. Славик не любил говорить об этом, и ребята никогда не поднимали эту тему. Отец продолжал увлекаться своей работой, увлёк ею и сына. Славка постоянно что-то рисовал и чертил. Изобретал роботов, самолёты, машины. Они у него на рисунках плавали, летали, бегали, дышали азотом, работали на ракетном, ядерном топливе и так далее.

Славик научился неплохо готовить и по вечерам кормил пришедшего с работы отца. Все разговоры у них были только на научные темы. Отец не контролировал, как учится сын, он доверял ему. И надо сказать, Славка учился в школе хорошо, а по химии, физике и математике не было ему равных.

Благодаря Марине и Родиону он стал заниматься рукопашным боем. Правда, поначалу у него не всё получалось. И даже Марина легко укладывала его бросками на ковёр. Со временем он, конечно, подтянулся, приобрёл физическую форму, занимался в секции прилежно, не пропускал тренировки, но на соревнованиях выступать не любил. Михалыч на это смотрел спокойно, считая, что в боях должны участвовать те, кто готов морально. Говорил, что слабый духом проиграл бой уже до того, как вышел на татами или ринг. Что борьба в первую очередь должна происходить в голове со своими страхами и ленью. И если даже слабый физически кто-то из воспитанников изъявлял желание участвовать в поединках и проигрывал, сражаясь достойно, то тренер хвалил его, говоря, что он поборол свой страх и что выигрывает не тот, кто стоит, а тот, кто умеет падать и вставать.

К Славке он относился особо. Марина слышала, как отец говорил о нём маме на кухне: «Этот парень слеплен из другого теста, ему бы быть учёным или изобретателем, а он ещё и на тренировки ходит».

— А ты его сильно не нагружай, — отвечала мать.

— Ну нет, — возражал отец, — спуску я ему не дам. На соревнованиях ему делать нечего, а для себя пусть трудится наравне со всеми — в жизни пригодится.

Славик часто навещал их семью. Мама всегда старалась накормить его, но он стеснялся и отказывался от еды. Родиону и Марине приходилось чуть ли не силой усаживать его за стол. Однако постепенно Славка привык и стал почти третьим ребёнком в их семье. Частенько он даже оставался на ночь, предварительно позаботившись об отцовском ужине и оставив записку. А иногда Елизавета, приготовив что-то вкусное, просила Славика передать часть Евгению Семёновичу.

Елизавета и Иван радовались дружбе детей и старались поддерживать её. По вечерам дети часто куда-то исчезали, а потом подолгу шушукались в Родькиной комнате. Родители не вмешивались. Лишь однажды отец спросил:

— Надеюсь, у вас нет никаких криминальных дел?

Дети заверили, что всё нормально, и родители больше не возвращались к этому разговору, считая, что у них должны быть свои секреты. А секретничать было о чём, особенно после вылазок в запретную зону, или зону «А», как её называли ребята.

Родион постепенно увлёкся электронной начинкой и программированием механизмов. Он не мог пройти мимо любого агрегата, чтобы не заглянуть в его «мозги» и что-то оттуда не извлечь для изучения. Постепенно в его комнате появился мощный компьютер, собранный собственноручно из «трофейных» составляющих, а к нему множество приставок, наделённых невероятными функциями.

Славку больше интересовала физика, механика, принципы движения машин, а особенно химия. Он постоянно искал среди механизмов, в инженерных отсеках аппаратов, разные ящички и ёмкости с порошками и жидкостями, тщательно делал записи в тетрадь, где и что нашёл, зарисовывал отдельные части или весь агрегат. В его сарае, который стоял в заброшенном саду, постепенно выросла целая лаборатория. Ребята помогли ему починить крышу, двери, вынесли весь хлам, соорудили полки и стеллажи. Теперь здесь было Славкино царство, где что-то вечно булькало, кипело, щёлкало. В воздухе висел стойкий запах химикатов, на полу и стеллажах лежали отдельные части: руки, ноги роботов, некоторые из них двигались. Находиться здесь было немного жутковато, и Марина с Родионом старались тут надолго не задерживаться. Зато Славик был без ума от своих открытий.

— Вот, смотри на эту кисть, — он держал в руке механическую кисть робота. — Она сжимается в кулак не гидравликой и не электроприводом, как принято, а синтетическими мышечными волокнами, с вживлёнными электродами. Если мы подадим на электрод заряд, — Славка включил кнопку, и механическая кисть с лязгом сжалась в кулак. Марина от испуга даже вздрогнула, а Родион поморщился. — Вот видите, а всё благодаря особой межтканевой жидкости, которая способна резко уменьшаться в объёме при подаче на неё напряжения. Это гораздо эффективнее любого поршневого гидранта…

— Всё это здорово, Славик, но давай это обсудим у нас дома, тем более что всё можно смоделировать на компе, — предложил Родион, желая побыстрее покинуть его лабораторию.

— Ладно, — кивнул Славка, — вечером зайду.

Марину в зоне «А» интересовало всё. Она везде заглядывала, фотографировала, помогала Родьке или Славику отыскивать то, что им было нужно, мимоходом прихватывая всё то, что выглядело очень необычно и мудрено. Её комната стала похожа на нечто космическое. Из разных блоков и деталей, скреплённых вместе, у неё получались фантастические птицы, бабочки, звери. Всё это стояло, сидело, свисало с потолка. Со стен смотрели неземные пейзажи завораживающих картин и фотографий списанной техники, снятых с таких ракурсов, что создавалось впечатление, будто они живые, обладающие чувством и характером. Причём, всё это в комнате располагалось не хаотично, а выглядело одной цельной завершённой композицией. Даже кровать и мебель, преображённые добавлением соответствующего декора (элементов механизмов), вписывались в общий интерьер. Если можно было бы показать это на выставках современного искусства, то, скорее всего, с большой долей вероятности, оно могло бы иметь мировое признание как художественный шедевр. Но, Марину не интересовала слава, она это делала для души, для родных и близких.

Этот учебный год был очень напряжённым для наших друзей: подготовка к экзаменам, олимпиады по предметам, соревнования… Они перестали посещать зону «А», за исключением одного случая, который произошёл в начале апреля.

В тот вечер, отложив все дела на потом, ребята отправились к загадочной птице-пауку. Славик выглядел растерянным и подавленным, а на вопрос Родиона: «Что случилось?» — отмахнулся со словами: «Всё нормально».

Не доходя нескольких метров до удивительного агрегата, друзья, не сговариваясь, остановились и, как заворожённые, уставились на необычную машину. Она оказалась гораздо больше, чем можно было предположить, наблюдая за ней издалека. Огромный чёрный паук на восьми лапах стоял в напряжённой позе, чуть наклонившись вперёд, и глядел в одну точку перед собой на земле. Казалось, подойди чуть ближе, и он очнётся от забытья и, рыча, бросится на тех, кто его потревожил.

Первой пришла в себя Марина. Она медленно достала фотоаппарат из кармана и стала делать снимки. Славик подошёл к ближайшей лапе, осторожно коснулся её рукой и, тихонько поглаживая, словно успокаивая огромного монстра, уверенно проговорил: «А ведь он на самом деле не страшен». Помолчав, он добавил: «И даже милый». Славик осмелел и уже по-дружески похлопывал по обшивке ладонью.

— Вы знаете, судя по звуку, это не металл, — продолжал он.

— Я думаю так же, — подтвердил Родион. — Помните, я рассказывал, что видел, как он летал? Не может аппарат такого объёма, в пересчёте на площадь крыла, парить в воздухе как планер. Если только он сконструирован из каких-то новых сверхлёгких и сверхпрочных материалов, а не из дюралей.

Ребята подошли ближе, осматривая аппарат. Если бы не паучьи лапы, берущие начало с верхней части фюзеляжа, то машину вполне можно было бы сравнить с современным самолётом. Однако и хвост не вписывался в рамки самолётостроения, так как выглядел как птичий, состоящий из множества скреплённых пластин, более узких у основания и расширенных в конце. Все части ног-конечностей оказались относительно плоскими и широкими, несколько выгнутыми снаружи и вогнутыми изнутри. Впрочем, плоскими они только казались из-за огромной величины (каким иногда кажется издали крыло самолёта), а в задней грани каждой из них просматривалась узкая волнистая полоса.

— Во время полёта крылья становятся ещё шире за счёт дополнительной выдвижной плоскости, — объяснил Родион, указывая на узкую полосу. — Я это заметил ещё в тот раз.

— Оригинально, — восхищённо протянул Славик. — А помните, я вам в лаборатории показывал кисть робота с синтетическими мышцами? Так вот, друзья, у этих лап такие же, но гораздо мощнее и скрыты под особой оболочкой. Присмотревшись и ощупывая рукой, как заправский массажист, он заключил: «Что-то вроде кожи, только не человеческой», попытался он пошутить.

Марина с Родионом, приблизившись, также ощупали необычные приводные механизмы, искусно вмонтированные в вогнутые полости каждой плоскости, от изгиба к изгибу. Действительно, они очень походили на мышечные выпуклости каких-то древних динозавров, и даже покрытие напоминало чешуйчатые складки кожи рептилий. Места сгибов плоскостей тоже очень напоминали сочленения суставов.

— Очуметь! — вырвалось у Марины. — Гибрид птицы и паука, просто пауптик какой-то.

— А знаете, — подхватил Славка. — Мне нравится. Давайте его так и назовём «Пауптик»!

— Нормально звучит, — утвердительно кивнул Родион. — Согласен.

Ребята попытались открыть единственную дверь, расположенную довольно высоко сбоку фюзеляжа, чуть выше левого воздухозаборника. Очень хотелось проникнуть внутрь. Они подтащили подходящих размеров какой-то обломок железяки, но на люке не оказалось никаких видимых ручек или что-то наподобие этого, лишь небольшая матовая пластинка сбоку. Славик коснулся её рукой, пластина вспыхнула красным цветом и через мгновение погасла. Попытались проделать это и другие, но эффект был такой же — дверь упорно отвечала красным сигналом и не отворялась. Воздухозаборники и полости для двигателей закупоривались плотными красными задвижками, видимо, способными открываться только изнутри, с пульта управления.

Друзья ещё какое-то время походили вокруг Пауптика, осматривая и восхищаясь шедевром человеческого разума. И, покидая зону «А», договорились во что бы то ни стало выяснить тайну загадочной машины. Но уговор пришлось немного отложить из-за окончания учебного года, тем более что Славик и Родион завершали учёбу в 9 классе, а Марина в 10-ом. Ребята старались не думать о Пауптике, чтобы не отвлекаться от подготовки к предстоящим итоговым контрольным и экзаменам.

За всё это время Славка приходил в гости всего пару раз, и каждый раз его настроение оставляло желать лучшего. Он был хмур и не в духе, а на вопросы отвечал односложно и безучастно. Родион с Мариной пытались выяснить, что происходит, но он отмалчивался и быстро уходил.

Когда Славка пришёл в последний раз, его настроение повторилось. Он сидел угрюмый и наотрез отказался от еды. Даже Елизавета, которую он всегда слушал, не смогла уговорить его съесть хотя бы ложечку его любимого борща.

— Так, — решительно сказал Родион, подвигая стул и садясь напротив Славки. — Выкладывай, мы тебе не чужие и не отпустим тебя, пока ты нам всё не расскажешь.

— Точно-точно, — подтвердила Марина, закрыв дверь, скрестив руки и загородив проход. — Даже не думай, все попытки к побегу будут строго пресекаться и наказываться.

— Ладно, Слав, давай говори, — Родион положил руку ему на плечо и направил сверлящий взор в глаза.

— Отца выгнали с работы, — чуть не плача, выдавил Славик.

— Офигеть, — не сдержалась Марина.

— Продолжай, — настаивал Родион.

— Помните тот взрыв на заводе?

Брат с сестрой утвердительно кивнули.

— Это сделал мой отец. Он остался на ночь в лаборатории, хотел завершить какой-то эксперимент, очень важный для него. Но что-то пошло не так. Взрывом уничтожило половину здания и ценнейшую лабораторную технику, приборы и что-то там ещё. Папа остался жив по счастливой случайности, выйдя из здания минутой раньше взрыва.

— Ну и что, это же наука, а в экспериментах всякое случается, не выгонять же за это. Сколько мы здесь живём, постоянно что-то падает, взрывается, вон сколько искорёженной техники в зоне «А» — и ещё никого не выгнали, — гневно заявила Марина.

— Пауптик, — Слава сделал паузу. — Разработка отца.

— Ух! — одновременно удивлённо и восхищённо выдохнули Родион и Марина.

— Я и сам не знал до тех пор, пока отец не надумал уборку в саду и не обнаружил мою… Ну, в общем, мы с ним откровенно поговорили.

— Ты ему рассказал о наших похождениях в зону «А»? — предугадал Родион.

— Мне пришлось. Но он молча выслушал и лишь сказал, что лучше бы я увлекался музыкой или шахматами.

— Почему ты нам всё это раньше не рассказал? А мы думаем, что это со Славиком происходит? Друзья так не поступают, и мы тебе как семья… — Марина хотела добавить что-то ещё, но Родион не дал ей договорить.

— Ладно тебе, Марин, не заводись. Слав, скажи лучше, как там Евгений Семёнович себя чувствует? И как могло случиться, что такого специалиста… — «Выгнали», хотел сказать Родион, но осёкся и повторил вопрос: — Как так случилось?

И Вячеслав начал рассказ: — Пауптик изобрёл отец ещё несколько лет назад. Он тратил все силы и время на его разработку и внедрение. Он практически не жил дома, вот мама, наверное, и не выдержала, — Славка потупился в пол, пытаясь всё же как-то оправдать мать.

Друзья терпеливо ждали продолжения.

Немного посидев, Славик вздохнул и продолжил: — Папа изобрёл новые сверхлёгкие материалы, не уступающие титану по прочности, но в несколько раз легче. Он изобрёл жидкость, способную резко уменьшаться и увеличиваться в объёме при подаче на неё электричества в зависимости от полярности, и потом применил это свойство для создания искусственных мышц. Он убедил начальство создать экспериментальный летательный аппарат нового поколения. ЭЛАНП-1, как его потом назвали, это и есть наш Пауптик. Вы видели его, как он оригинально сложен! — Славик на секунду восхищённо засиял лицом, но потом его брови опять нахмурились, и он продолжил: — ЭЛАНП предполагалось оснастить двигателями с вертикальным взлётом, так, чтобы он мог взлетать и садиться в любом не приспособленном для этого месте, даже в горах. Для этого аппарату создали лапы-крылья, с ними он мог бы мягко приземляться на местности с перепадом высот до шести метров. При этом лапы автоматически нашли бы опору, поднявшись или опустившись на нужную высоту, сохраняя корпус в идеальном горизонтальном положении. Он мог бы подолгу парить, поднявшись в небо и выключив двигатели. Ты, Родик, это видел, но тогда на нём не было двигателей, их ещё не установили, а заменили балластным макетом.

Первые испытания в тот день прошли успешно. И сверхлёгкий корпус, и способность восьми крыльев увеличиваться в размерах, улавливая потоки воздушных масс, и манёвренность — всё оправдывало ожидания. В том числе и работа супермощного компьютера, управляющего всеми процессами ЭЛАНПа.

При этих словах у Родиона загорелись глаза, а Вячеслав продолжал: — ЭЛАНП мог летать и приземляться как в ручном, так и полностью в автоматическом режимах. Вы обратили внимание, что у него нет стёкол или иллюминаторов? Ему они и не нужны, их роль выполняют множественные камеры по принципу глаз насекомых, и всё видимое подаётся на обширные экраны с высочайшим разрешением так, что создаётся ощущение, будто смотришь сквозь стекло на улицу и всё видишь собственными глазами.

— А если камера разобьётся, тогда как? — не выдержала Марина.

— Её роль на себя возьмут другие камеры. Мозг компьютера это предусматривает. Мне отец много что поведал о принципах работы Пауптика. Там применено столько новых открытий! Но, к сожалению, машинка получилась очень дорогая, и при этом намного уступая в скорости современным самолётам.

— Зачем ей огромная скорость? С такими способностями, я думаю, Пауптик претендовал бы на лучшую научно-разведывательную технику, не имеющую аналогов, — высказал своё мнение Родион.

— Конечно, но если бы все, кто влиял на дальнейшие испытания, думали так же! Отца и так критиковали за дороговизну изделия и неспособность развивать огромную скорость, угрожали закрыть проект.

У папы были ещё какие-то открытия, которые он хотел применить на «Паутинке». Но у него не было времени на их тщательную проверку, прежде чем представить их начальству. Он говорил, что это открытие могло бы изменить мир, все современные представления о расстоянии, времени и пространстве. Поэтому он торопился, сам проводил эксперименты, задерживался на работе по ночам.

В ту ночь он тоже задержался. Говорил, что был близок к открытию нового источника энергии. Ему был нужен всего лишь какой-то кристалл, которого не оказалось в лаборатории научного центра, но был у него дома. Отец ушёл за ним, и это спасло ему жизнь. А утром приехало начальство и обвинило его во всех грехах: и в том, что оборудование погибло, и что ему нужно изобретать только прыгающих лягушек, и что внешний вид его изобретений позорит авиацию.

— А Евгений Семёнович не рассказывал им о своих открытиях, ради которых задерживался и тратил столько времени? — с гневом спросила Марина.

— Пытался… Пытался сказать, что благодаря взрыву стоит на пороге открытия, каких ещё не знал мир… Но его не слушали. Отец говорит, что это их ещё больше разозлило. Они обозвали его шарлатаном и велели убираться, чтобы его больше не видели в научном центре и в цехах завода.

— Вот гады! — сжала кулаки Марина.

— Отца жалко. Он делает вид, что ничего не произошло, что всё хорошо. Стал ремонтом дома заниматься, садом. Но я вижу, как он мучается, переживает, весь осунулся, похудел.

— А на что вы живёте? — поинтересовалась Марина.

— Папа говорит, что есть ещё сбережения, что зарплату он почти не тратил. Просил прощения у меня, что забывал обо мне, что ни разу за всё время даже на море не свозил, — Слава замолчал, а потом добавил: — А мне и не нужно это море, мне и здесь хорошо.

— Ладно, Слав, не переживай, — заговорил успокаивающе Родион. — Всё будет нормально. Мы что-нибудь придумаем, я в этом уверен. Давай только закончим учебный год, и тогда займёмся этим вопросом.

— Что можно сделать? Назад уже ничего не вернёшь.

— Славик, мы же с тобой одна семья, — обнял друга Родион. — У нас не принято бросать своих в беде.

— Это точно, не сомневайся, — подтвердила Марина.

Видно было, что, выговорившись и приободрённый поддержкой друзей, Славик заметно успокоился и повеселел, даже согласился пообедать со всеми вместе. Уходя, он уже был тем прежним Славкой, каким его всегда знали ребята, сказав на прощание: «Надо поговорить с отцом, жизнь ведь на этом не заканчивается, а то он в последнее время как-то замкнулся в себе, и мы практически перестали общаться».

Уже за порогом, пожимая руку Родиону, он крикнул в проём двери: «Тётя Лиза, спасибо за борщ, я не встречал человека, кто бы лучше вас готовил».

— Ладно тебе преувеличивать, — отозвалась с кухни Елизавета. — Как сдадите экзамены, я вам сделаю ваш любимый тортик».

— О, я это не пропущу, непременно приду.

Наконец-то настал долгожданный день, когда можно было забыть об учёбе и насладиться жизнью. Из открытых окон доносились звуки с улицы: детские голоса с игровой площадки, музыка с соседского балкона, щебетание птиц и далёкий гул самолёта — город жил своей жизнью.

Из кухни раздался мамин голос:

— Мариша, Родик, идите завтракать, чайник уже закипел.

Дети, каждый из своей комнаты, хором ответили:

— Иду!

На столе стояла стопка свежеиспечённых блинов, а также вазочки с мёдом, творогом и сметаной.

Первым на кухне появился Родион. Он обнял маму и чмокнул её в щёчку:

— Доброе утро, мам! Как вкусно пахнет, спасибо.

Следом зашла Марина и, поцеловав мать, сказала:

— Привет, мамуль! Ух ты, мои любимые блинчики! А папа где?

— Как всегда, на соревнованиях.

Марина вспомнила:

— Точно, он же младшую группу собирался везти на соревнования по самбо.

Родион предложил:

— Мам, я налью.

Он подошёл к плите, взял чайник и стал разливать кипяток по чашкам, предварительно наполняя их ароматной заваркой.

Елизавета весело сообщила:

— А я ещё приготовила вам торт «Птичье молоко» в честь окончания учебного года, как и обещала. Только он ещё не готов, застывает в холодильнике.

Марина спросила:

— С бананами, киви и ананасами?

— Да, как вы любите.

— Классно! Спасибо, мама.

Родион поинтересовался:

— А можно мы пригласим ребят?

Елизавета ответила:

— Ну конечно, тем более что я обещала торт и Славику, а он заверил, что придёт.

Говоря о ребятах, Елизавета знала, кого имеет в виду Родион. Помимо Вячеслава, в их компании появились ещё два человека: Антон и Рита.

С Антоном они познакомились на тренировке. Он пришёл в секцию рукопашного боя в августе. Иван Михайлович, их тренер, уже давно не принимал новичков в старшую группу, хотя многие просились. Он считал, что учить великовозрастных новичков уже поздно, и они могут только помешать тренировочному процессу. Но Антон стал исключением из правил Михалыча.

Иван Михайлович мог понять человека, задав всего пару вопросов и посмотрев на него. Он уже видел, что Антон не станет великим спортсменом, но на тренировке будет стараться — «пахать». А трудолюбивых людей он уважал. Тем более, что Антон был не местным (его семья совсем недавно, как и когда-то семья Михалыча, переехала в Опытный из сельской местности) и не имел возможности раньше заниматься единоборствами. Тренер дал ему такую возможность, в отличие от местных ребят, которые, как считал Михалыч, были избалованы обилием кружков и секций различной направленности.

Родион быстро сошёлся с Антоном, хотя тот был на год младше. Их объединяли общие интересы и взгляды на жизнь. Антон был худощав, но весьма высокого роста, что внешне придавало ему возраста. У него были добрые глаза и светлые волосы, такие же, как и у Славки, с открытым взглядом и приятной улыбкой.

Родители Антона работали в местном доме культуры организаторами и музыкантами. Антон тоже был талантлив к музыке: играл на гитаре, сочинял песни и особенно увлекался рэпом. Дома у него была небольшая звуковая студия, которую он постоянно совершенствовал, что-то добавлял, паял. Это объединило его с Родионом. Родик помог Антону в настройке электронного оборудования, а наблюдая за игрой Антона, и сам увлёкся гитарой и даже пробовал читать рэп. Антон оказался любознательным, с жаждой к познаниям, и это тоже их сильно сблизило.

С Ритой ребята познакомились в середине учебного года на соревнованиях по дзюдо. Родион с волнением и увлечением следил за поединком сестры на татами, комментируя вслух создавшуюся ситуацию между соперницами и пытаясь подсказать ей: «Она же идёт на тебя — шагни в сторону и передней подсечкой…»

В какой-то момент Родион машинально дёрнул рукой, словно сам хотел провести приём, и задел стоящую рядом спортсменку, которая тоже с интересом наблюдала за поединком.

— Извините, я не хотел… — он повернулся и запнулся, глядя на девушку в белом кимоно с длинной русой косой, правильными русскими чертами лица и большими притягательными глазами небесного цвета.

— А ещё можно попробовать переднюю подножку, — вместо ответа продолжила его мысль она.

— Или через спину, — медленно проговорил Родион, не отрывая взгляда от девушки.

В этот момент зрители в зале ахнули и зааплодировали. Поединок закончился чистым броском Марины. Поклонившись сопернице, запыхавшаяся, с растрёпанными волосами, она направилась к брату.

— Я думал, ты быстрее это сделаешь, — пошутил Родион и обнял сестру, поздравляя с победой.

— Не умничай, посмотрим, как ты будешь бороться. Дай лучше попить, во рту пересохло.

Родион растерянно стал озираться, ища где-то в суматохе оставленную сумку.

— Держи, — протянула бутылку всё та же девушка с русой косой.

— Спасибо, — жадно глотнула воду Марина, — Пока дождёшься от брата, можно умереть от жажды.

— Так он твой брат?

— Самый что ни на есть, — сделав последний глоток и возвращая бутылку, сказала она. — Спасибо, выручила. — И протянув руку, представилась: — Марина, а он Родион, — кивнула в его сторону сестра.

— Рита, — глядя на Родиона, подала ему руку.

— Родион, — ещё раз представился он и слегка покраснел.

— Здорово, вот так, чтобы брат с сестрой вместе занимались дзюдо, всегда мечтала! А моих младших не затянешь.

— Да, у нас семейный подряд, — пошутила Марина. — Вон тот тренер, — указала она на Михалыча, — наш папа. Не хватает только мамы.

— Классно! — восхищённо протянула Рита. — А почему я раньше вас не встречала на соревнованиях, судя по технике, вы давно занимаетесь дзюдо?

— Мы не дзюдоисты, мы рукопашники, — включился в разговор Родион.

— А как же вы здесь?..

— Дзюдо, самбо, вольная борьба, бокс — это основные виды подготовки рукопашника, — продолжил Родион. — Наш отец, то есть тренер, говорит, что рукопашник должен уметь побеждать любого соперника. Вот мы и практикуемся.

— Ребята, вы меня всё больше интригуете. Не удивлюсь, если и друзья у вас такие же.

— А вот и они, — указал Родион на Славика и Антона, так же, как и все, одетых в белое кимоно, которые подошли поздравить Марину с победой. — Знакомьтесь, это Рита, а это Антон и Вячеслав — наши лучшие друзья.

— Ну вот, я так и думала! — улыбнулась Рита.

Друзья удивлённо переглянулись.

— Всё нормально, — успокоил их Родион, — Потом объясню.

Рита сразу влилась в их коллектив. Создавалось ощущение, что они давно знакомы, хотя училась она в другой школе и занималась дзюдо у другого тренера. Ребята продолжали общаться друг с другом по видеосвязи, встречались на соревнованиях, иногда находили возможность совместно посидеть в кафе или парке. Однажды Рита побывала у брата с сестрой в гостях, и была поражена увлечениями ребят. Долго ходила по комнате Марины с широко раскрытыми, восхищёнными глазами. Эта же картина повторилась и в комнате Родиона, напичканной мониторами, электронными блоками и не понятной техникой. С интересом рассматривала медали и кубки ребят.

— Друзья, я знала, что вы интересные и разносторонние люди, мне с вами легко и просто, но, чтобы ещё и вот так! — она развела руки и оглянулась вокруг. — Вы меня удивили в очередной раз! Я сама увлекаюсь, помимо спорта, фотографией, музыкой, рисую…, но у вас всё просто — фантастика!

— Ладно тебе, не преувеличивай, — улыбаясь, махнула рукой Марина. — Ты ещё у Славика в лаборатории не была.

— И у Антона в домашней студии, — добавил Родион.

— Ребята, вы мои лучшие друзья, — вместо ответа искренне произнесла Рита. — Я вас люблю!

При этих словах Родион как-то смутился и покраснел, что с ним никогда не происходило, но к его радости, этого никто не заметил.

Рита, как и Родион с Вячеславом, заканчивала девятый класс и собиралась поступать в университет после одиннадцатого, но пока не определилась с профессией. Многое она переняла от родителей врачей (папа у неё был терапевт, а мама педиатр) и не плохо разбиралась в биологии и анатомии, знала применение многих лекарств. Но помимо знаний Эскулапа, она с удовольствием изучала иностранные языки, и могла общаться на английском, французском и китайском.

— Родик, не забудь позавтракать, а потом звони друзьям, — напомнила мама.

— Мам, я сейчас, быстро. Боюсь, что у них могут появиться другие планы на день, и мы не соберёмся.

— Какие планы? Первый день каникул — все отсыпаются.

— Нет, я их знаю, они уже наверняка на ногах. Кроме Антона, конечно. Он человек творческий, может всю ночь сочинять, а днём отсыпаться, если нет дел.

Елизавета улыбнулась и покачала головой, словно упрекая.

Как и предполагал Родион, все его друзья уже проснулись, даже Антоха.

— И чего им не спится в такую рань? — пошутил Родион, кладя на стол телефон.

— По той же причине, что и вам, — улыбнулась мать.

— Я не могу дозвониться до Славика, почему-то он недоступен.

— Может, батарейка села? — предположила Марина.

— Нет, ты же знаешь, он очень щепетильно относится к любой технике, и такого ещё ни разу не было. Здесь что-то другое. Ладно, попробую позвонить позже.

Рита и Антон появились на пороге их квартиры вместе, видимо, предварительно созвонившись. Славика с ними не было.

Антон поставил на стол два пакета: — Мы захватили с собой немного сока, фруктов и сладостей.

— Подождите выкладывать, — остановила Елизавета, — ещё не все собрались. Славика нет. Может, что-то случилось.

— Я ему уже несколько раз звонил — он недоступен. Сейчас схожу за ним, вы тут немного подождите, я быстро, — предложил Родион.

— Нет, так неправильно, — возмутилась Марина, — он наш друг — давайте пойдём все вместе.

— Вот это дело! — Елизавета вручила Антону пакеты, достала из холодильника увесистый торт и передала Родиону: — Вот так будет хорошо. Как будете у Славы, позвоните мне, я хочу знать, что у них всё нормально.

— Тётя Лиза, — опечалилась Рита, — мы там будем веселиться, а вы тут одна…

— Мне будет приятно даже от одной мысли, что у моих детей такие хорошие друзья и что я могу сделать для вас что-то доброе и полезное.

— Тётя Лиза, — Рита забрала у Родиона торт и поставила на стол, — Мы хотим, чтобы и у вас был праздник. Родик, отрежь маме самый большой кусок. Антон, дай сюда пакеты.

Девчонки засуетились, наложили в вазу часть фруктов, порезали кусочками торт и накрыли стол.

— Спасибо, ребята, — растрогалась Елизавета, — Идите уже. И передайте привет Евгению Семёновичу.

Дом Славика выглядел довольно мрачно. Хотя всё было на своих местах, но то ли давно некрашеный забор, то ли выцветшие шторы на окнах создавали ощущение, что хозяева покинули это жилище. Однако это впечатление было обманчивым, скорее всего, оно было вызвано пренебрежением хозяев к бытовым мелочам или отсутствием заботы женской руки.

Девчонки, которые всю дорогу шутили и смеялись, притихли, когда подошли к калитке. Она оказалась незапертой, и Родион легко нажал на ручку, открывая её без шума. Когда они вошли во двор, из-под крыльца вылез рыжий пёс без ошейника и лениво гавкнул два раза для приличия. От неожиданности Рита вздрогнула и спряталась за Родиона.

— А, Пират! — обрадовался Родион и шагнул навстречу собаке, которая, виляя хвостом, медленно захромала навстречу.

— Не бойся, Рита, это наш местный житель, его здесь все знают. Славка иногда его подкармливает, вот он и приходит сюда. Родик потрепал пса за ухом: «К тому же ему здесь, видимо, нравится — покой и одиночество, что ещё нужно старому морскому волку». Да, Пират? — обратился он к псу, и тот, как будто понимая, что ему говорят, поднял морду и негромко гавкнул.

— Ага, соглашается! — засмеялись все. У Пирата был повреждён правый глаз и правая передняя лапа.

— Что с ним произошло? — с жалостью поинтересовалась Рита.

— Никто не знает. Он давно живёт в нашем районе, и, я думаю, кличка у него из-за этих травм.

— Я слышала, он ещё щенком попал под машину, — уточнила Марина.

— В любом случае он как талисман. Безобидный пёс, любит детей, и дети его обожают. Но в последнее время его не было видно, думали, что он исчез, а он вон где обитает.

Все окружили Пирата полукругом, а он как будто улыбался, поглядывая левым глазом то на одного, то на другого, и не переставая вилял хвостом.

— Друзья, у меня родилась рифма! — воскликнул Антон и, щёлкая в ритм пальцами и хлопая в ладоши, стал читать рэп:

Кто талисман у нас в районе,

Чью морду каждый видеть рад?

Это, конечно же, — Антон указал на пса, и все подхватили, — Пират!

Кто не боится лютой стужи,

Кто здесь гуляет в дождь и град, — и все вместе пропели, —

Это, конечно же, Пират!

Кто лучший друг детей в округе,

Кто человеку младший брат, — и все вместе, —

Это, конечно же, Пират…

Неожиданно дверь дома резко отворилась, и на порог выскочил босой Славка с широко раскрытыми удивлёнными глазами и взъерошенными волосами.

— Ребята, вы как здесь… Ребята, как я рад всех видеть, я так соскучился по вам. А я думаю: «Что это за шум во дворе?», а это вы. Хорошо, что на кухню случайно вышел, а то бы не услышал. Да что же это я, — спохватился Славка, отступая в сторону и жестом указывая направление в дом, — Прошу, господа! Он немного успокоился, заулыбался, — Как хорошо, что вы пришли, мне столько всего вам нужно рассказать.

— Тихо, тихо, дружище, — Родион обнял Славку, — Во-первых, здравствуй, — и дружески похлопал его по спине.

— Ой, ребята, простите. Здоров, Антоха! — они пожали друг другу руки и тоже обнялись.

— Привет, Славик, — девчонки по очереди обняли друга и чмокнули его в щёку, — С окончанием учебного года и с успешной сдачей экзаменов!

— Ух, — слегка покраснел Славка, — Спасибо, я совсем забыл.

— Да ладно, не парься! — хлопнула в плечо Марина, — Показывай, где будем отмечать.

— Вот, давайте в зале, тут достаточно для всех места, только… — немного смутился он, — Тут не прибрано.

— Слав, хорош тебе, мы ж свои люди. Тебе же сказали: «Не парься», лучше покажи девчонкам, где посуда, а мы тут быстренько марафет наведём, — окончательно успокоил друга Родион.

Всё так и получилось. Девчонки на кухне, гремя посудой, шутя и смеясь, быстренько всё организовали: порезали и разложили по тарелочкам еду. Мальчишки от них тоже не отставали: убрали лишние вещи, протёрли пыль, и едва накрыли скатерть на стол, как их позвала Рита: «Ребята, у нас готово, помогите расставить всё».

Через пять минут все уже сидели вокруг стола.

— Слав, — обратился к нему Родион, — А где же Евгений Семёнович? Мы без него не начнём.

Все одобрительно закивали, поддерживая: «Да, зови папу».

— Я мигом, — Славик бросился в соседнюю комнату, как будто ждал этого момента.

Через минуту Вячеслав вернулся с отцом, который, вытирая руки полотенцем, загадочно улыбался.

— О, все друзья в сборе! Здравствуйте, ребята! — воскликнул он, взглянув на Риту.

Славик заметил его взгляд и поспешил представить:

— Пап, это Рита, я тебе рассказывал о ней. А остальных ты хорошо знаешь, — пошутил он.

Рита встала и протянула профессору руку:

— Рита, — произнесла она, приветствуя его.

Мужчина аккуратно пожал ладонь и внимательно посмотрел ей в глаза:

— Друзья мои, прошу прощения за нас со Славкой, мы немного заработались и совсем перестали замечать время. Спасибо, что пришли, я очень рад вас всех видеть! — сказал он, сделав паузу. — Нам с сыном, — добавил он, обняв Славку, — нужно многое вам рассказать, но не сегодня. Сегодня ваш день, и мне не хотелось бы его портить. К тому же, нужно срочно кое-что уточнить, — Евгений Семёнович указал на дверь комнаты, из которой вышел. — Возьму только кусочек тортика, — указал он на торт, стоящий в центре стола. — Узнаю Елизавету Андреевну, знает, чем побаловать. Кстати, — посмотрел он на Марину с Родионом, — большой привет ей и благодарность.

— Как раз хотел позвонить, — отозвался Родион, доставая из кармана телефон, — она тоже передавала вам привет.

Рита протянула Евгению Семёновичу тарелку с большим куском торта:

— Давайте, я вам ещё что-нибудь положу.

— Нет, нет, больше ничего не надо, — взяв тарелку из рук Риты и поднеся к носу, он с наслаждением, закрыв глаза, втянул аромат торта. — О, наш любимый, больше ничего не надо. Всё, я удаляюсь. Поздравляю с окончанием учебного года. Веселитесь! А завтра, если не возражаете, жду всех на этом месте, — сделав лёгкий поклон, он развернулся и вышел, закрыв за собой дверь.

Друзья умолкли, недоумённо поглядывая друг на друга. Вячеслав хотел что-то сказать, сделал глубокий вдох и приготовился говорить, но тут раздался звуковой сигнал подъехавшей к их дому машины.

— Это меня, — произнес Антон, выглянув в окно, и быстро выбежал на улицу. Через несколько секунд он вернулся.

— Тадам! — воскликнул он с торжеством и поднял над головой гитару. — Я тут подумал, что она нам пригодится, и позвонил отцу с просьбой привезти.

— Антоха, ты супер! — похвалила его Марина. — И когда ты успел?

— Да ещё когда убирались.

— Ладно, друзья, — поднялся Родион, по-взрослому подняв стакан с лимонадом, — поздравляю всех с удачным окончанием учебного года, без троек, а Риту — с отличием.

— Да ладно, — возразила Рита, — у вас у каждого за год всего пару четвёрок, а остальные пятёрки. Если бы вы хотели… Но ты сам говорил, что не стремишься быть отличником, что знания должны быть не на бумаге, а в голове.

— Рита, — растянул губы в улыбке Родион, — поздравляю от всей души. А уж твои знания точно соответствуют аттестату. Я прав? — обратился он к остальным.

— Точно, точно, — подтвердила Марина. — Рит, ты лучше с ним не спорь, он прав.

— Ладно, ребят, — уже спокойно произнесла Рита, поднимая свой стакан, — всех с успешным учебным годом, не только в учёбе, но и в спорте.

— Вот это правильно, — согласилась Марина.

Все зашумели, поднимая стаканы со сладким напитком и поздравляя друг друга. Антон тут же, на ходу подхватив гитару, стал сочинять реп:

Мы спортсмены — народ простой,

Меньше слов, а больше дела,

Мы по-доброму ко всем с душой,

В норме разум и, конечно, тело.

Все засмеялись и захлопали в ладоши.

— Рита, а ты смогла бы эти строки перевести на разные языки и спеть? — поинтересовалась Марина.

— Думаю, что да. Славик, дай мне листочек и ручку.

Антон продиктовал слова. Рита сначала записала их на русском, затем перевела на английский, французский и китайский. А когда стала петь, то получилось интересно и смешно, особенно на китайском языке. Все хохотали до слёз.

День прошёл незаметно. Много шутили, пели, играли в интересные игры на эрудицию. Расходиться стали, когда уже стемнело. Предварительно убрав со стола и помыв посуду, хотя Славик и сопротивлялся, уверяя, что сам справится.

— Так будет правильно, — объяснила Марина, моя посуду.

— И быстрее, — поддержал Антон, вытирая тарелки.

Выйдя на улицу, друзья приятно ощутили свежесть тёплого летнего вечера. Уже проснулись ночные птицы, воздух был наполнен ароматом цветущих растений. В парке послышались первые трели соловья. Уходить никому не хотелось, стояли возле калитки и наслаждались запахом распускающихся соцветий липы. Все молчали. Но видно было, что каждый из них обдумывал слова Евгения Семёновича на счёт завтрашнего дня. Первым заговорил Славка:

— Ребят, не знаю, как начать… — возникла пауза. Славик пытался подобрать нужные слова.

— А ты и не начинай, — дружески улыбнулся Родион, — давай завтра соберёмся, и вы с отцом всё нам скажете, что хотели. Утро вечера мудренее — как говорили наши предки. Хотя… — Родион обвёл всех взглядом, — может у кого-то на завтра другие планы?

Друзья посмотрели друг на друга. В их глазах читался один ответ.

— Я так и знал, — удовлетворённо хмыкнул Родион, — явимся в полном составе.

Договорившись о времени встречи, друзья вызвали Рите такси. Ей нужно было попасть на другой конец города. Когда машина прибыла, Рита, прежде чем уехать, произнесла:

— Ребята, я не знаю, как это получается, но я чувствую, что это начало чего-то грандиозного и необыкновенного. Я чувствую, что у нас всё получится, только если мы все вместе возьмёмся за это.

Её слова прозвучали как-то странно и непонятно, поэтому им особо не придали значения. Сейчас ещё никто не знал, что эти слова были практически пророческими и определяющими дальнейшую судьбу каждого из них.

Глава 2. СОЗДАНИЕ

«Но пока мы здесь, в этом мире, у нас есть ещё время творить, любить, совершенствоваться»

В назначенный час все друзья собрались в гостиной, удобно расположившись на диване и креслах. Напротив них, в позе наездника, восседал Евгений Семёнович, поставив стул спинкой вперёд. Он сцепил пальцы рук и большими постукивал друг о друга. Профессор, как его иногда называли (хотя он действительно имел звание профессора), выглядел уставшим. Его худощавое лицо, высокий открытый лоб с тремя глубокими морщинами, светло-серые глаза за большими очками, аккуратные усы и бородка, а также приглаженные волосы с редкой сединой, собранные в пучок на затылке, создавали образ настоящего учёного.

— Итак, друзья, — начал он, — я собрал вас здесь не случайно. Мне известно, что вы люди творческие, увлечённые, стремящиеся к знаниям. Слава много рассказывал мне о вас, и с его слов вы все казались идеальными, правильными, если хотите. Честно говоря, я сомневался в этом, но одного взгляда на вас было достаточно, чтобы развеять мои сомнения. Тем более, что я хорошо знаю Марину и Родиона, а у них не может быть плохих друзей.

Евгений Семёнович посмотрел на брата и сестру: — Я также знаю, что вы со Славой уже давно исследуете запретную техническую зону испытательного полигона. Я узнал об этом лишь недавно, когда убирался в саду и обнаружил лабораторию сына, а в ней — тайный ход. Я, конечно, не одобряю ваши действия, но, признаться, и сам когда-то нарушал запреты. То, что вы трое столько лет могли держать всё в тайне, заслуживает уважения. Я знаю, что вы поклялись никому ничего не рассказывать и до сих пор держите слово. Даже ваши новые друзья ничего не знают об этом.

Евгений Семёнович замолчал, собираясь с мыслями.

Этой паузой воспользовался Родион, обращаясь к Рите и Антону: — Я думаю, каждый из нас хотел бы раскрыть вам нашу тайну, но, сами понимаете, мы дали клятву.

— Вообще-то, я догадывался, откуда у тебя, Родя, появилась такая техника, — признался Антон.

— У меня тоже были подобные мысли, но я знала, что вы сами всё расскажете, — созналась Рита.

— Вот и прекрасно! — воскликнул Евгений Семёнович. — Это означает, что Рита и Антон догадывались обо всём, но, тем не менее, смогли никому ничего не говорить. Отсюда можно сделать вывод, что вам всем можно доверять, и это — главное.

Профессор снова сделал паузу. Все терпеливо ждали продолжения, и он, глубоко вздохнув, продолжил: — Я хочу поделиться с вами открытиями, которые могли бы перевернуть всё современное представление о законах времени, расстояния, пространства и энергии. Эти знания могли бы как принести пользу человечеству, так и навредить — разрушить, уничтожить само его существование. Всё зависит от того, кто и как воспользуется этими открытиями.

Он опять замолчал, словно давая слушателям время переварить информацию.

— Тот взрыв в лаборатории, к которому я был причастен, изучая новый источник энергии, многому меня научил. Когда меня выгнали с работы, я поначалу сильно расстроился, ведь уже тогда я догадывался, почему произошёл взрыв, и что это может служить созданию сверхмощного источника энергии. Я пытался об этом сказать, но меня не слушали. Я впал в апатию, мне всё стало безразлично, я потерял интерес к науке… Но благодаря сыну я вдруг понял, что это промысел Божий.

Евгений Семёнович перекрестился и продолжил: — Глядя на Славу, как он старается, я захотел помочь ему. Сначала я убрался дома, затем решил расчистить сад и наткнулся на его мастерскую-лабораторию. Первые минуты я был поражён и расстроен тем, что сын пошёл по моим стопам, и что его, возможно, ждёт моя участь. Но потом мы с ним поговорили, и мне стали известны все ваши тайны.

Я вернулся в свою домашнюю лабораторию, и там меня осенило: «Хорошо, что не стали меня слушать и выгнали с работы, ведь в противном случае, негативно воспользовавшись открытиями, мир мог стать на порог катастрофы. А так всё обошлось, и в этом, видимо, промысел Создателя».

Я снова погрузился в работу, и вот! — профессор обвёл всех взглядом, глаза его блестели, лицо покрылось испариной. — Создан новый источник энергии! Вы даже не представляете, что это значит! — он вскочил со стула, прошёлся по комнате к окну и замер. Со стороны могло показаться, что он что-то рассматривает на улице, но это было не так. В его голове бурлили мысли великого учёного.

Пауза затянулась, и её нарушил Родион:

— Евгений Семёнович, почему вы решили посвятить именно нас в свои разработки? И можем ли мы узнать то, что, возможно, нам не положено?

— Именно поэтому я вас и пригласил, — ответил профессор, поворачиваясь к ребятам. — Передо мной стоит дилемма: открыть опасные знания взрослым, убеждённым в своей правоте людям — закостенелым, бюрократичным и консервативным. Или же поделиться этими знаниями с молодыми, крепкими, умеющими держать слово, чистыми и светлыми душами. Я выбрал второй вариант. Точнее, меня к этому решению подтолкнул Он, — Евгений Семёнович поднял указательный палец и посмотрел вверх. — А теперь я хочу спросить вас: готовы ли вы получить эти знания и взять на себя ответственность за человечество? Выбор за вами. Если кто-то из вас, или вы все, не захотите — я пойму.

Наступило затяжное молчание, нарушаемое лишь тиканьем часов на стене да назойливым жужжанием мухи, запутавшейся в паутине. Ребята переглядывались друг с другом, и по их лицам читалось, что никто не собирается отступать. Тишину снова прервал Родион:

— Думаю, я могу говорить за всех. Мы хорошо знаем друг друга. Каждый из нас обладает определённым уровнем знаний, но мы бы хотели знать больше. И если нам предоставляется такая возможность, мы ею воспользуемся.

Все утвердительно закивали.

Родион продолжил:

— Не хочу произносить пафосные, клятвенные речи, но я твёрдо обещаю, что не буду использовать знания, какими бы они ни были, в корыстных целях, и всё, что тайное — останется тайной. — Родион прижал ладонь к груди, как бы показывая, что говорит это от всего сердца.

Марина, подражая брату, встала с места и тоже прижала руку к груди:

— И я — обещаю.

Остальные, как по команде, стали подниматься и почему-то с тем же жестом произносить:

— Обещаю! Обещаю! Обещаю!

— Всё же получилась клятва, — подытожил Родион и, обращаясь к профессору, развёл руки в стороны: — Принимайте команду на борт, капитан.

Евгений Семёнович облегчённо вздохнул, и лицо его засияло в улыбке:

— Спасибо, ребята, иного я и не ждал. — Он подошёл к каждому и пожал руки.

— Евгений Семёнович, — вопросительно сдвинула брови Марина, — мы знаем, что вы создатель ЭЛАНПа, или Пауптика, как мы его называем. И ваши открытия, случайно, не связаны с ним?

— Именно так и есть! Но не всё сразу. Давайте пройдём в мою лабораторию.

Прошествовав через соседнюю комнату, профессор, отступив назад, жестом указал на ступени, ведущие вниз. Спустившись и открыв массивную дверь, друзья оказались в огромном помещении, больше походившем на цех завода. Даже не верилось, что такое большое пространство может находиться под домом. Но удивляло и поражало ещё и другое — здесь было светло как на улице, хотя никаких окон не было. Свет исходил отовсюду, но при этом не слепил глаза. Всё пространство было заставлено какими-то диковинными приборами, станками и аппаратурой. С потолка свисали гирлянды проводов, тросов, вперемешку с прозрачными, поблёскивающими и извивающимися как змеи, шлангами и трубками с разного цвета жидкостями. Посреди всего этого нагромождения оставалось небольшое свободное место в центре, с вмонтированным в пол цилиндром, похожим на пень, по бокам которого светились и пульсировали прожилки. Над ним висела зеленоватая фосфоресцирующая туманность в форме небольшого облака. Рядом находился стол, больше похожий на огромную компьютерную клавиатуру, с множеством разного рода клавиш, кнопок и рычажков. Откуда-то сбоку медленно выехала оранжевая черепаха с хоботом и, жужжа, стала убирать помещение позади вошедших.

— Это КРУМ — классическая роботизированная уборочная машина, — пояснил профессор. — Не терпит беспорядок и любой маломальский мусор. — И обращаясь к роботу, скомандовал: — Хватит, Крум, уберёшь, когда уйдём.

Черепаха перестала жужжать и, недовольно урча, заползла под стол.

Евгений Семёнович направился к пульту, нажал клавишу, и из стола вертикально выдвинулся прозрачный плоский экран, испещрённый непонятными знаками. Коснувшись одного из значков, он поменял одно изображение на другое, проведя по монитору рукой, как бы перелистывая страницы, и найдя нужную, обратился к друзьям:

— Вас интересует ЭЛАНП, вот и начнём с него.

Он ещё раз коснулся экрана, и при этом зеленоватый туман над цилиндром резко сгустился, вытянулся и превратился в Пауптика, висящего неподвижно в воздухе.

— Фантастика! — вырвалось у Риты.

— Никакой фантастики, — отозвался профессор. — Объёмная голограмма, правда, несколько усовершенствованная. Смотрите, — он подошёл к изображению и стал рукой поворачивать его в разных направлениях. Пауптик слушался, вертясь по кругу и демонстрируя себя с разных сторон. Создавалось впечатление, что он был настоящий, в уменьшенном виде, как бы заключённый в огромный прозрачный шар. Но вот он остановился, и профессор коснулся дверного люка, сделав руками жест, словно раздвигая что-то. Тот час изображение увеличилось до настоящих размеров, таких, как его видели Марина, Родион и Славик, когда пытались открыть.

— На люке имеется опознавательная пластина, — Евгений Семёнович указал на матовый овал. — Только с её помощью можно проникнуть вовнутрь. И то не каждый, а лишь те, чьи данные запрограммированы во внутреннем компьютере ЭЛАНПа. Нужно коснуться пластины, — профессор приложил ладонь к овалу, и дверь сдвинулась в сторону.

— Открыть её могли только двое — я и мой старый друг программист Савелий. К сожалению — «бывший».

— Почему «бывший», что-то случилось? — задал вопрос Антон.

— К сожалению, Савелия больше нет с нами. Он был уже немолодым человеком, и, видимо, его сердце не выдержало переживаний за меня.

— Прошу прощения, — смутился Антон.

— Всё в порядке, — сказал Евгений Семёнович, потупив взгляд, и вздохнул. — Жаль, что так вышло. Савелий был прекрасным специалистом и моим лучшим другом. Именно он запрограммировал аппарат на согласованную работу крыльев-конечностей: их расправление и стабилизацию в полёте, а также на суше — с учётом перепада рельефа.

— Пап, расскажи нам о силовых агрегатах, — попросил Славик.

— С удовольствием, — ответил Евгений Семёнович, поворачивая голограмму боком, приподнимая крыло и увеличивая его размер. — Чем хороша голограмма, так это тем, что можно увидеть все внутренности ЭЛАНПа одним взмахом руки. В реальности так быстро не получится. Единственный её недостаток — нельзя пощупать.

Профессор нажал кнопку на пульте и начал «раздевать» Пауптик по слоям. Движением ладони он отделил прочное эластичное основание крыла, затем, коснувшись кожистого покрытия, как кистью, смахнул его с поверхности. Под ним оказались мощные синеватого оттенка цилиндры, узкие у основания, гладкие и полупрозрачные на вид, с множеством продольных волокон.

— Это так называемые мышцы, — объяснил Евгений Семёнович. — Я не буду подробно останавливаться на их устройстве, вам прекрасно это объяснит Слава. Скажу лишь, что они по силе подобны гидравлическим поршневым, но по скорости срабатывания, надёжности и долговечности во много раз превосходят их.

Я долго изучал скелеты и мышечный каркас птеродактилей и современных птиц, направление и крепление их мышц. У ЭЛАНПа примерно такое же расположение. Но, к сожалению, задействованы они всего на пять процентов. Теоретически, наша птичка могла бы бегать, прыгать и летать не хуже её доисторических предшественников. Но я не знаю, как это осуществить. В программировании я не силён.

А то, что сделал Савелий, было необходимым условием испытаний на тот момент. Тогда больше и не надо было, да и сроки поджимали. Высокое начальство требовало результат. Вот мы и решили доказать, что наша птичка способна летать даже без двигателей, пользуясь только аккумуляторной энергией. Как раз эту демонстрацию ты и видел, Родион.

Профессор замолчал, о чём-то задумавшись, прошёлся вперёд-назад и продолжил: — Признаться, меня двигатели не слишком и заботили. Я уже тогда чувствовал, что близок к созданию нового источника энергии, — при этом Евгений Семёнович указал на Риту. — Вот так же, как Рита может предчувствовать некоторые события. Я это ещё вчера понял, когда её впервые увидел.

Друзья удивлённо посмотрели на подругу. Рита смутилась, опустив глаза, на щеках появился румянец: — Ну, действительно, иногда я как будто предвижу, что ли… Я не знаю, как это назвать, но, когда нужно принять важное решение, у меня вот здесь, — Рита прижала руку к груди, — Либо всё замирает и препятствует, либо, наоборот, как будто раскрывается и толкает вперёд.

— Офигеть! — восторженно воскликнула Марина. — Хорошее качество, да ещё у моей лучшей и единственной подруги! Что же ты молчала до сих пор?!

— Я думаю, что у каждого есть предчувствие. Это, наверное, с нами Ангел-хранитель так говорит. Просто не каждый хочет или может его слышать.

— Это точно, — поддержал Антон. — Я на днях иду по улице, а на пути люк. И что-то мне говорит: «Не наступай на него», а я думаю: «Да глупости разные в голову лезут». Взял и наступил — крышка повернулась, и чуть не провалился. Спасибо реакции. Вот только поцарапал ногу и ушиб сильно, — он задрал брючину, показывая огромный синяк и ссадину на надкостнице.

— А как вы это узнали, про Риту? — обратилась Марина к Евгению Семёновичу.

— Примерно так, как она описала. Да, высшие силы помогают нам. И пока всё складывается как нельзя лучше, — профессор провёл рукой по волосам, поправил очки. — ЭЛАНП разрабатывался мной с применением новейших облегчённых материалов, не имеющих аналогов в мире, не проводящих электрический ток. С этой целью были изобретены и мышцы, облегчающие конструкцию и исключающие применение металла. Зато по всей длине корпуса вмонтированы специальные проводники, такие же, как у этого «пня», — Евгений Семёнович указал на светящийся и пульсирующий цилиндр. — Я тогда ещё не до конца знал, для чего это надо, но чувствовал, что так должно. Труднее всего было убедить инженеров, которые не понимали предназначение всего этого и считали, что здесь много лишнего. Но теперь-то я точно знаю — правильно делал, что прислушивался к Ангелу или собственному чувству. Как хотите, это назовите, но результат налицо. Пауптику не нужны реактивные двигатели, абсолютно. Он мог бы перемещаться с помощью другого источника энергии. И вот здесь, друзья, мы с вами подошли к самой сути. Вы сейчас увидите нечто, действительно выходящее за рамки фантастики!

Профессор подошёл к монитору и провёл несколько манипуляций на экране. Голограмма Пауптика исчезла, а вместо неё появился светящийся шар, переливающийся всеми цветами радуги, размером с баскетбольный мяч. От шара исходил странный потрескивающий звук, а мелкие изогнутые лучики, словно тысячи заострённых щупалец, извивались и дрожали, как осиновые листья на ветру.

— Представьте себе такой же прозрачный шар, в котором размещены две точки на определённом расстоянии друг от друга, — Евгений Семёнович жестикулируя изобразил шар и двумя тычками пальцев отметил воображаемые точки. — Если мы повернём шар и посмотрим под определённым углом, то одна точка может наложиться на другую, слившись в одно целое. Нечто подобное мы наблюдаем при солнечном затмении.

— Но мы всё равно знаем, что за точкой есть другая, а за луной — солнце на огромном расстоянии. Они циклично выстраиваются в одну линию, и мы видим при этом два как одно. Просто это эффект зрения, — высказал Антон то, что знали все.

— Ты, Антоша, точно сказал: «Эффект зрения». Мы, биологические существа, живём в мире геометрических фигур и строгих физических законов, и наш глаз способен воспринимать только это, передавая воспринятую информацию в мозг. Но я вам скажу невероятную вещь! Не сочтите меня за сумасшедшего, — профессор сделал паузу и произнёс по слогам, — Расстояния не су-ще-ству-ет!

Все переглянулись.

— Сейчас объясню, — он замолчал, собираясь с мыслями. — Для нас, людей, космос — это строгая система планет, звёзд и галактик. Между ними огромные, или даже невообразимо огромные расстояния. Но всё это в нашем понимании, в нашем биологическом мировоззрении. Но ведь мы можем мысленно, например, представить себе Марс и побывать на нём.

— Но это всего лишь фантазия, воображение, — возразила Рита.

— Верно, мы все так думаем. Но на самом деле существующее космическое пространство — это не просто планеты и звёзды, плывущие в вакууме, это ещё и огромная космическая энергия, пронизывающая всё. Это как информационное поле, и всё, что находится в нём, можно разложить на математические логарифмы. Следовательно — сблизить любые две точки не только мысленно, или «обманом зрения», но и реально. Я давно это предполагал, разработал математические формулы. Но для реализации идеи нужна была огромная энергия, не сравнимая с земной. Большую часть своей жизни я потратил на поиски и разработки энергетических установок. Но, как выяснилось, искал не там. И вот теперь — у нас есть такая энергия, которую я обнаружил случайно. И всё благодаря взрыву! — Евгений Семёнович в порыве радостного переживания пригладил волосы, лицо его сияло.

— Слава, принеси, пожалуйста, марсианский камень, — попросил он сына и продолжил. — Мы в научной лаборатории изучали куски породы, добытые нашими исследовательскими зондами с Марса, а точнее с «Озера любви». Это такое углубление на планете в форме сердца, если смотреть на снимки из космоса, поэтому так и назвали. Ничем, казалось бы, не примечательная порода, похожа внешне на кремний, легко обрабатывается, красноватого цвета, ну и ещё ряд структурных и химических параметров, интересных для некоторых учёных. Поэтому их дальнейшее исследование прекратили и «забросили на дальнюю полку». Но меня что-то привлекало в них, тянуло, подталкивало продолжить опыты, а я привык доверять своим чувствам. В тот вечер я остался поработать дополнительно над «Камнем любви». Так я его назвал, в честь места добычи и красного цвета. А вот и Слава. Спасибо, сын, — Евгений Семёнович взял из рук сына небольшую плоскую коробочку и открыл. — Вот, — вынул он тонкую пластинку размером с горошину, — Этот маленький кусочек способен снабдить электроэнергией огромный мегаполис и, возможно, даже больше. У меня нет такого прибора, и на Земле не существует, способного измерить его мощь. Вон тот «пень», — профессор указал на цилиндр в центре помещения, — Работает на таком же камушке, но в десять раз меньше, — он положил пластинку в коробку и продолжил. — Тогда в лаборатории я проводил эксперименты с «Камнем любви» размером с маковое зёрнышко, буквально — мельчайшим кристаллом. Мне пришла в голову мысль облучить его микроволновым излучением огромной интенсивности, и я так и поступил. Буквально на девятой секунде частичка начала сиять красным светом и искриться. Я выключил облучатель, но она продолжала нагреваться и раскаляться. Я обильно полил на неё воду, и вода мгновенно испарилась. Свечение становилось нестерпимо ярким. Кристалл раскалился до такой степени, что прожог корпус излучателя и упал на бетонный пол, продолжая прожигать и вплавляться в него. При этом начали искриться и перегорать все находящиеся поблизости электроприборы. И тут у меня пришла идея, она пронзила меня мгновенно. Я кинулся домой и только успел выбежать за ворота проходной, как раздался взрыв. Дальше вы знаете. На какое-то время я ушёл от исследований, но эта мысль сидела во мне, а когда вернулся снова, то был поражён результатом. А суть всего в следующем, — профессор достал из коробочки ещё одну пластинку кристалла такого же размера, как и предыдущая, но чёрного цвета и блестящую, — Эта пластинка — часть метеоритного осколка. Найден он нашими исследователями на дне древнего кратера на севере страны. Происхождение и материал учёным неизвестен. Он очень плотен, тяжёл, холодный на ощупь. А самая интересная особенность его в том, что его температура не меняется и не зависит от условий внешней среды, то есть остаётся постоянной и в жару, и в мороз. Более того, при нагревании в муфельной печи или с помощью паяльной лампы этот камень также не меняет своей температуры. Это уникальное свойство не имеет аналогов среди земных материалов.

Предполагалось использовать его в микросхемах для поддержания температурного баланса. Однако для массового производства необходимых составляющих микросхем оказалось недостаточно метеоритных образцов. Мы пытались создать аналоги из земных материалов, но пока не добились желаемого результата.

Волею судьбы в моей домашней лаборатории оказались небольшие экспонаты как «камня любви», так и метеорита. Иногда я брал работу на дом, и так они оказались у меня.

— Вернёмся к взрыву, точнее, к моменту, когда я увидел действие раскалённого марсианского камня. В тот миг мне пришла в голову мысль: «А не попытаться ли погасить его нашим метеорчиком?» — профессор нежно погладил коробочку с кристаллами. — Вот тогда-то я и кинулся домой. В заводской лаборатории не было нужного экземпляра, всё хранилось на складе.

Когда перегорали электроприборы, а затем произошёл взрыв, я понял, что раскалённый «камень любви» обладает мощной энергией. Позже я возобновил их изучение и изготовил две миниатюрные пластины из обоих кристаллов, одинаковые по размеру и объёму. При этом оказалось, что масса марсианского кристалла ровно в девять раз превышала массу метеоритного!

Эксперимент я проводил в заброшенном карьере за городом, опасаясь разрушить наш дом в случае взрыва. С собой я взял бензогенератор и все необходимые приборы. Пластины скрепил вместе и облучил нужной частотой. И, о чудо! Вокруг них образовалась сияющая, искрящаяся сфера, именно такая, какую вы сейчас наблюдаете, — Евгений Семёнович указал на переливающийся шар в центре зала. — Я долго любовался получившимся эффектом. «Камень любви» был раскалён, но не критично. Электроизмерительные приборы зашкаливали по всем параметрам. Я был на седьмом небе от восторга! Но когда я попытался разъединить кристаллы, произошло непоправимое — марсианский камень резко раскалился, да так, что к нему невозможно было подступиться. Я лишь успел схватить пластинку метеорита и отбежать на безопасное расстояние, как раздался взрыв, похоронивший всё, что было рядом, в том числе и машину.

— Да, я помню, — воскликнул Антон. — Я тогда пил чай на кухне, и за городом раздался такой сильный грохот, что посуда зазвенела.

— Точно. Я видела, как служба безопасности выехала в ту сторону, — подтвердила Марина.

— Да, — ухмыльнулся Евгений Семёнович. — Пришлось добираться домой окольными путями. Эксперимент я повторил уже дома, но пластинки скрепил надёжно. К тому же, во время запущенного процесса они как бы притягиваются друг к другу — это я ещё в карьере заметил, когда с трудом разъединил. Результат этого эксперимента вот, — профессор снова указал на потрескивающий, парящий над цилиндром радужный шар. — К счастью, у меня остался небольшой запас пластинок обоих кристаллов, — он постучал пальцем по коробочке.

— А как всё это работает, откуда берётся энергия? — поинтересовался Родион, до сих пор молчавший и внимательно слушавший учёного.

— Я вам говорил, что космос — это не что иное, как огромное энергетическое поле, пространство информации, которую невозможно пощупать руками. Он, или Оно, существует везде, одновременно здесь и там. Это — пронизывает всё. Его невозможно увидеть нашими глазами, но возможно черпать из него как неиссякаемую энергию, так и любую информацию. До сих пор мы, современное человечество, не могли этого делать. Возможно, такими знаниями обладали в древности, создавая пирамиды и мегалитические сооружения. Возможно. А сейчас этими возможностями обладаем и мы, друзья!

Как это происходит? «Камень любви» способен улавливать и накапливать космическую энергию. А чтобы этот процесс запустить, нужно облучить его сверхвысокой частотой. При этом он вбирает в себя столько мощности, что не выдерживает его структура — накаляется и взрывается. Но кристалл метеорита, в связке с марсианским, работает как стабилизатор, или ограничитель. Какие процессы происходят при этом в них, и каким образом синтезируется энергия, я не знаю, — признался профессор. — Но результат — налицо! И это — главное! Я также пока не знаю, как остановить запущенный процесс, но и это не важно. Похоже, эта «энергетическая установка» способна функционировать вечно, и это — хорошо. К тому же, я научился управлять некоторыми процессами этой энергии. Вокруг кристаллов образуется мощное энергетическое поле, и вы сейчас его наблюдаете. Но если кристаллы поместить в специально сооружённый цилиндр из диэлектрического материала, со встроенными направленными электродами, то поле энергии образуется не вокруг, а перед кристаллами. Я могу также перемещать это поле, спрятав в цилиндр, или нанизав на него, — Евгений Семёнович покрутил какую-то ручку на пульте и слегка двинул рычажок. При этом сияющая сфера опустилась в «пень». Прожилки на нём замерцали быстрее и ярче. Затем — снова выпустил потрескивающую и извивающуюся сферу на прежнее место.

— Евгений Семёнович, я так понимаю, аналогичным образом такая энергетическая установка может работать и на Пауптике? — предположил Родион, сопоставив, что и летательный аппарат также изготовлен из лёгких диэлектрических материалов, с линиями проводников вдоль всего фюзеляжа.

— Именно так! Более того, Пауптик смог бы перемещаться в пространстве без двигателей, не засоряя атмосферу и не создавая шума. Это будет совершенно другой принцип летательных аппаратов. Им даже не понадобятся крылья, ибо подъёмная и движущая сила будет возникать не от воздушных потоков и двигателей, а от магнетизма Земли.

— Как это возможно? — с удивлением спросил Антон.

— Земля — это огромный магнит с полюсами, как вы знаете из курса физики. Если создать магнит с таким же зарядом, как у Земли, он оттолкнётся от поверхности и взлетит. А если управлять мощностью этого заряда и умело использовать векторы магнетизма, то можно будет контролировать направление полёта. Для этого необходима невероятная энергия, и она у нас есть! Аналогичным образом можно будет перемещаться и в космическом пространстве, используя магнетизм планет и целых систем. Но даже не это главное.

Мы говорили сейчас о физическом перемещении, с нашим пониманием скоростей и расстояний, а следовательно, и времени. А я утверждаю, что всего этого не существует. Вернёмся к началу нашей беседы о двух точках в пространстве, в космосе. Наш «пень» — это одна точка, а энергетическая сфера над ним — вторая. Но эта энергия, синтезированная кристаллом из космоса, не просто электричество в нашем понимании, это — сгусток космической информации. И если направленно воздействовать на эту информацию, то есть «подсунуть» координаты любой точки (будь то нашей планеты или вселенной), то это будет уже не просто сгусток энергетической сферы, а реальное видение. Причём это будет не картинка, а окно, лазейка в другой мир, — сказал Евгений Семёнович, замолчав. Он отрешённо смотрел в одну точку на пульте, мерно постукивая по коробочке, лежащей рядом. Затем, словно очнувшись, продолжил: — Возможно, я не совсем понятно объясняю. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

И так, я сейчас, пользуясь формулой, введу «координаты», ну скажем, пустыни Сахара. Нам нужно безлюдное место.

Профессор, перемещая руку по монитору, открыл нужную страницу с какими-то математическими знаками и формулами, ввёл нужные цифры и нажал «пуск». Переливающийся шар перестал потрескивать, огненные щупальца втянулись. Он стал ослепительно жёлто-белого цвета, и лишь оболочка сферы мерцала тончайшим голубоватым сиянием.

— Что это? — удивлённо спросила Марина.

— Это пустыня Сахара. Песок, — ответил за отца Славик.

Видение казалось настолько реальным, что Марина снова задала вопрос, который, видимо, терзал и остальных:

— Что, можно даже потрогать?

— Можно, если бы не защитная энергетическая оболочка. Протянув руку, вы получите мощный разряд. Но если находиться в этом цилиндре и переместить сферу на него, то таким образом мы совместим две точки в одно энергетическое информационное поле. При таких условиях всё, находящееся в цилиндре, останется невредимым.

Профессор потянул за рычажок, сфера опустилась на пень, поглотив его. В тот же миг всё исчезло. Воцарилась тишина. На месте цилиндра, в центре помещения, ничего не было. Казалось, что всё это привиделось. Только лёгкая сизоватая дымка, некоторое время остававшаяся на месте сферы, указывала, что здесь что-то произошло. Но вскоре и она растаяла в воздухе.

Тишину нарушил Антон:

— Получается, что цилиндр сейчас находится в пустыне?

— Именно так, — подтвердил профессор.

— А можно его вернуть?

— К сожалению, нет. Войти можно только с одной стороны.

— Значит, мы потеряли энергоустановку?

— В какой-то степени да. Но можно изготовить ещё одну. Я же должен был показать вам всё воочию. Пришлось пожертвовать. Но в пустыне установка никуда не денется. Зная её координаты, можно всегда вернуться за ней.

— Как же её забрать, если войти можно только с одной стороны? — продолжал Антон.

— Это сейчас, имея пульт управления с этой стороны, с этой можно и войти. Но если пульт управления будет, скажем, в летательном аппарате, то можно будет перемещаться беспрепятственно в обе стороны.

— Вы имеете в виду Пауптик? — спросила Марина.

— Да. Но, к сожалению, про Пауптик можно забыть. Я к нему не имею доступа. Возможно, в недалёком будущем, именно вы станете такими путешественниками.

— Скажите, Евгений Семёнович, — заговорила Рита, — получается, можно мгновенно переместиться в любую точку вселенной, на любую планету?

— Да, именно так. Таким образом, можно утверждать, что расстояния не существует, а значит, не существует скорости. Следовательно, не существует и времени. Эти три величины, повторяю, существуют только для нас, пока ещё биологических существ.

— Что вы подразумеваете под выражением «пока ещё»?

— В религии есть понятие «душа», то есть энергетическое и информационное составляющее, которое не исчезает после смерти биологической оболочки. Это и есть наше «Я». Истинное наше состояние, в котором мы будем существовать вечно, а значит не иметь времени; перемещаться мгновенно, а значит не иметь скорости и расстояния. Наше же биологическое состояние — это временное пристанище. А зрение, слух и другие чувства, нам даны на время, ровно на столько, на сколько требуется биологическим существам.

— Евгений Семёнович, как-то печально получается — мы примитивные существа для вселенной, вроде как одноклеточные для нас.

— Да нет, что вы, — засмеялся профессор, — Я не хотел вас обидеть. В нашем мире есть люди, которые способны в духе покидать тело и без всяких энергоустановок знать, что есть другой реальный «сверхмир». Но пока мы здесь, в этом мире, у нас есть ещё время творить, любить, совершенствоваться. Наша задача здесь — сохранить и преумножить этот мир. А те знания, которые я вам даю, способны этот мир перевернуть, но его-то как раз и не нужно переворачивать. Эти знания нужно использовать осторожно и разумно. Надеюсь, у вас это получится, — профессор опять замолчал, потупив взгляд туда, где недавно стоял энергетический цилиндр. Лицо его осунулось и помрачнело, — извините ребята, что-то я устал. Если у вас будут какие-то вопросы, приходите в любое время.

— Евгений Семёнович, вы нам всё это рассказали, и создаётся впечатление, что вы больше не собираетесь заниматься исследованиями.

— Ты верно заметил, Родион. Я завершил труд всей своей жизни. Без ЭЛАНПа дальнейшие эксперименты не имеют смысла.

— А если бы у нас был Пауптик, вы бы могли отправить нас, скажем, на Марс?

— Да хоть в другую галактику. Но, только отправить вас в космос, наверное, будет легче, чем заиметь Пауптик, — горестно улыбнулся профессор.

— Евгений Семёнович, вы это пообещали? — сделав акцент на слове «пообещали», Родион в упор посмотрел в глаза профессору.

— Обещаю, обещаю, — смягчился профессор, ласково похлопав Родиона по плечу, улыбаясь в душе юношеской наивности и будучи твёрдо уверенным в том, что ему уже никогда не ступить на борт ЭЛАНПа.

Попрощавшись с учёным, друзья решили совершить прогулку по окрестностям города. Всем требовалось общение, хотелось поделиться мыслями и обсудить полученную информацию. Погода стояла прекрасная, лёгкий ветерок ласкал лица, пение и щебетание птиц радовали слух. Не нужно было никуда спешить, впереди ожидало множество летних, свободных от школьных забот дней.

Не сговариваясь, друзья повернули в сквер, где природа особенно буйствовала зеленью и источала спокойствие. Прохаживаясь по тропинкам, они много говорили о новой энергии, звёздах, планетах, возможности межгалактических путешествий и многом другом. Но все диалоги, в конце концов, сводились к Пауптику.

Незаметно пройдя сквозь зелёную зону насаждений, они вышли к окраине пустыря, где под раскидистым дубом стояла широкая скамья со спинкой. Со скамьи открывался вид на обширную местность, где вдалеке справа виднелся бетонный забор испытательного полигона. Всё пространство впереди занимала огромная территория, поросшая травой, бурьяном и мелким кустарником, завершением которой был крутой высокий обрыв, свисающий над тихой чистой речушкой, с пологим берегом на противоположной стороне. Если стать на обрыв, то природа давала возможность обозревать великолепную панораму, уходящую вдаль тонкой лентой реки, окаймлённой кружевом заводей, лугов и берёзовых рощ, вдохновляющую художников и поэтов на творчество.

Лавочка, любезно приютившая друзей, стояла как раз на границе сквера и огромной территории пустыря. Все невольно молчали, наблюдая разнообразие и контрастность пейзажа.

— Знаете, — задумчиво заговорила Марина, — а здесь получилась бы неплохая стартовая площадка для Пауптика, внутри необычного парка.

Она встала с места и, шагнув вперёд, жестикулируя, принялась объяснять:

— Вон там, в центре, я бы расположила площадку с Пауптиком, так, чтобы немного возвышалась над местностью. От неё лучами в разные стороны расходились бы декоративные насаждения, а между ними пешеходные дорожки с фонарями и лавочками. Пауптик ночью нужно будет подсветить прожекторами, чтобы подчеркнуть его красоту и изящество.

— Марина, ты считаешь, что, создав парк специально для Пауптика, возможно будет в нём и установить корабль? — засомневалась Рита.

— Да нет, это просто предположение, несбыточное желание.

— А ведь это неплохая идея, хотя звучит неправдоподобно. Но, я думаю, если сильно что-то захотеть, то можно это получить. Как говорит наш папа: «Глаза боятся, а руки делают», — заключил философски Родион.

— Родь, ты когда так хитро прищуриваешься, значит, что-то придумал. Есть какие-то мысли на этот счёт? — спросил Славка.

— Есть кое-какая идея, но о ней говорить пока рано. Думаю, Марина, тебе нужно подробно составить дизайн-проект того, что ты нам тут сейчас описала. Сможешь?

— Сделаю. Даже интересно, что можно придумать, — с предвкушением прищурилась Марина.

— Могу помочь в том, что касается освещения, кое-что понимаю в иллюминации и электричестве, — предложил Антон.

— Я, наверное, тоже могу помочь в плане озеленения. Мой дедушка лесничий, я часто гостила у него летом, поэтому неплохо разбираюсь в растениях. Думаю, здесь отлично подошли бы вечнозелёные, типа самшита, туи, елей. Дедушка рассказывал, что у него хороший друг заведует питомником по разведению таких насаждений, — предложила свою помощь Рита.

— Здорово! — обрадовалась Марина. — Да мы такой проект сотворим!

— А ещё местами можно будет поставить скульптурные композиции диковинных животных из металла, как ты умеешь делать, Мариша, — Рита изобразила жестом крылатое чудовище.

— Запросто. Нам только нужен будет необходимый материал, а он, к сожалению, есть только в запретной зоне.

— К этим скульптурам хорошо бы добавить роботов и другие интересные механизмы. Чтобы это был не просто парк, а научно-познавательный парк, — внёс свою лепту в будущий проект Славка.

— Ну вот и хорошо, будешь отвечать за роботизацию проекта. Составь список всех механизмов и роботов, какие ты хотел бы выставить в парке. Тем более ни у кого не возникнет подозрения «откуда их знаешь», ведь ты с отцом и раньше бывал в зоне «А», — посоветовал Родион.

Славка согласно кивнул.

В это время на кухне за чашкой чая сидели Иван и Елизавета.

— Наши дети что-то задерживаются, с утра ушли и до сих пор не вернулись, — сказала Елизавета, подавая мужу бутерброд.

— Не переживай, Лиза, пусть наконец отдохнут от школьных забот. Мы с тобой вырастили хороших детей, и за них можно быть спокойными. Я уверен, что они не способны на плохие поступки.

— Мне кажется, они что-то затевают, я это чувствую всем сердцем, что-то грандиозное, — ответила Елизавета.

— Ох уж этот юношеский максимализм, — улыбнулся Иван. — Наивное геройство, сметающее все на своем пути. Фантазирующие, ищущие, дерзающие. Их энтузиазм и энергия могли бы пригодиться нашим чиновникам.

— Как бы эта энергия не перехлестнула через край. Сам же говоришь — «наивные», а значит, будут думать, что поступают правильно, но могут свернуть не туда.

— Ну, если понадобится — поможем, направим. На то мы и родители, — сказал Иван, обнимая Елизавету. — К тому же, у них хорошие, надежные друзья.

Работа над проектом заняла три дня. Марина разработала общий эскиз будущего парка, который неоднократно обсуждался и корректировался. В итоге был составлен подробный план парка с указанием всех коммуникаций и деталей, а также множеством цветных иллюстраций отдельных элементов, скульптур и растений. Также был составлен список необходимых насаждений, элементов электрификации, водопровода, фонарей, столбов, лавочек, песка, гравия, бордюрного камня и других материалов.

Родион и Марина даже разработали технологию постройки, определив, что будет делаться в первую очередь, а что позже. На компьютере они обработали и скомпоновали весь проект, создав впечатляющий результат. Никто бы никогда не подумал, что это сделали школьники, да ещё и за такой короткий срок.

У Родиона был дерзкий план, связанный с Пауптиком. Он не стал посвящать в него своих друзей, так как не был уверен в благополучном исходе дела. Однако для большей вероятности успеха ему нужен был проект необычного парка. Эта мысль возникла у него одновременно с идеей Марины о создании стартовой площадки, или парка Пауптика. Чтобы осуществить задуманное, Родиону нужна была помощь отца.

Утром, за завтраком, когда вся семья собралась вместе, Родион обратился к отцу: «Пап, слушай, не мог бы ты помочь нам в одном деле?»

— Смотря в каком.

— Мы с ребятами хотим создать научно-познавательный парк на месте пустыря.

Елизавета и Иван переглянулись.

— Марина — главный вдохновитель этого проекта, а мы с друзьями помогли ей создать его.

— Проекта? — не понял Михалыч.

Марина сразу смекнула, чего хочет добиться брат, и прильнула к отцу: «Папуль, да, мы создали проект, сейчас покажу».

Она вскочила и побежала в свою комнату, быстро вернувшись с ватманом и внушительной папкой.

Завтрак подошёл к концу, и Родион бросился убирать со стола, освобождая место.

— Вот! — с озорством промолвила Марина, прижимая к себе бумаги и ожидая брата, который вытирал стол.

— Вот, — повторила она, водрузив на столешницу папку и развернув ватман.

Елизавета с Иваном подошли и с нескрываемым интересом погрузились в изучение. Дочь развязала папку и разложила на свободное место стола и стулья остальные детали проекта в картинках. Затем, как заправский архитектор-дизайнер, Марина принялась объяснять, как и где всё будет расположено. Она рассказывала, как здорово будет водить сюда группы детей и знакомить их с некоторыми разработками наших учёных на примере различных механизмов, которые будут находиться в парке. Родители задавали вопросы о деталях проекта, и дети убедительно отвечали на них.

Наконец отец оторвался от бумаг и задал вопрос, который Родион ждал: — Всё это хорошо, красиво придумано, но кто разрешит строительство такого парка, где взять нужные механизмы и роботов, кто будет финансировать? — Он опять сел и, наклонив голову, стал вопросительно поглядывать то на Марину, то на Родиона.

— Пап, вот с этим вопросом мы и хотели обратиться к тебе за помощью.

У Михалыча брови от удивления поползли вверх, а Родион продолжил: «Вернее, хотелось бы, чтобы ты посодействовал в этом вопросе. Мы же знаем, что у тебя друг — мэр города, и вообще, тебя везде знают. А мы тут и смету расходов составили. Марин, покажи».

Марина протянула отцу листы с расчётами: — Папа, смотри, большую часть насаждений нам обещал предоставить бесплатно дедушка Риты, а механические составляющие можно попросить с отстойника испытательного полигона.

— Ага, значит, хотите бросить меня под танки. Нет, я на это не учился, я тренер, а не менеджер.

Родион подошёл к окну, нажал кнопку, и прозрачная стена медленно отъехала в сторону. В кухню ворвались звуки города, вперемешку со щебетанием птиц и гулом самолёта, прогревающего двигатели перед стартом на взлётном поле.

— Посмотри туда, пап, — Родион указал на зону «А». — Ты когда-нибудь видел, чтобы в этот отстойник привозили какой-то агрегат, а потом увозили отсюда? — и тут же ответил на свой вопрос: — Нет, такого никогда не было. Всё, что попадает туда, остаётся на вечной стоянке. Взрослым нет никакого дела до этих несчастных железяк. Вон там стоит Пауптик — разработка Евгения Семёновича. Он один раз всего поднялся в воздух, шедевр изобретательности. Его мы, кстати, хотели поставить в центре парка, а он сейчас стоит ненужный и заброшенный. А вон там, — Родион показал куда-то вниз, — сидят детвора, бездельничают, им нечем заняться, и до них тоже взрослым нет дела. Их родители сейчас в научных лабораториях, на полигоне, на заводе. А почему бы и детей не ознакомить с профессией родителей, дать прикоснуться к науке, к познаниям, заинтересовать, увлечь?

Родион говорил о Пауптике, о друзьях и о чём-то ещё, но отец его уже не слышал. Он думал о том, как быстро выросли его дети, стали такими умными, рассудительными и целеустремлёнными. Иван Михайлович с восхищением смотрел на сына и дочь, и со стороны могло показаться, что он внимательно слушает, но на самом деле он был погружён в свои мысли, нахлынувшие, как ливень в летний день.

— Папа, ты слушаешь? — Марина снова подсела к нему и обняла обеими руками. — Ты же можешь нам помочь, ты у нас сильный. Папуль, ну пожалуйста, — нежно чмокнула она его в щеку.

— Нет, ну так нечестно, пользоваться запрещёнными приёмами, миссис, с вашей стороны коварно и… — попытался возразить Иван, но Марина не дала ему договорить, положив голову ему на плечо. — Ты же у нас хороший, мы все тебя любим, — продолжала она, поглаживая его по груди и делая акцент на каждом слове.

— Всё, всё, — поднял руки вверх Иван. — Сдаюсь, чистый иппон.

Марина вскочила, потрясая сжатыми кулаками. — Ура, спасибо, папа, — и снова поцеловала его в щёку.

Отец расплылся в улыбке. Все засмеялись, зная его слабость к ласкам дочери (чем она иногда и пользовалась).

— Хорошо, я попытаюсь что-то сделать, но гарантии давать не буду, — уже серьёзным тоном заверил отец.

В семье знали, что если отец даёт слово, то всегда его держит, это знали и все окружающие Михалыча люди. Иван никогда не давал обещание, если знал, что не сможет его выполнить. Такое же требование он предъявлял и к другим, считая, что слово сильнее любого вида оружия, сильнее любого единоборства. Словом можно убить, можно вернуть к жизни, можно утешить или, наоборот, — оскорбить. По этой причине он никогда не сквернословил, не говорил оскорбительных и бранных слов. За это его уважали воспитанники и все, кто так или иначе контактировал с ним.

Ещё одно хорошее качество Ивана состояло в том, что он не любил откладывать на потом всё то, что можно сделать сейчас. Это качество передалось и его детям. Видимо, того требовал и вид спорта, которым все увлекались, где нужно было мгновенно реагировать на изменяющуюся ситуацию или действия соперника и быстро принимать нужные, наиболее верные решения.

Вот и теперь Иван достал из кармана телефон и набрал номер. — Алло, Петрович, здравствуй, дружище… И я тебя рад слышать… Слушай, надо бы увидеться… Да хоть сейчас… Понял. Буду через десять минут. Уже еду, — и, выключив трубку, посмотрел на часы. — Так, у вас две минуты собраться. Жду внизу в машине, — обратился он к детям. — И захватите проект.

Кабинет мэра располагался на втором этаже административного здания. На лакированных дверях красовалась табличка: «Глава администрации города Опытный — Новиков Григорий Петрович». Вежливая девушка-секретарь, приветствовав вошедших, указала им путь: «Проходите, вас ждут».

— Подождите здесь, — обратился отец к детям и скрылся за дверью.

Михалыч и мэр были давними друзьями детства и одноклассниками. Именно Григорий, или Гриня, как его звали в школьные годы, стал инициатором переезда семьи Ивана в город. Зная характер Михалыча — его целеустремлённость, любовь к детям и спорту, увлечённость своей профессией тренера — Григорий Петрович понимал, что именно это ему нужно было тогда, когда он только начинал свой путь на должности главы города. Искренне желая улучшить жизнь горожан во всех сферах, включая спорт, Григорий Петрович долго уговаривал друга переехать в Опытный, обещая поддержку и должность директора спортивной школы. В конце концов, Иван согласился, предварительно посоветовавшись с семьёй. Однако от руководящей должности он отказался, заявив, что его призвание — быть тренером. На том и сошлись.

Михалыч действительно поднял спортивную жизнь в городе на новый уровень, воспитав множество чемпионов по дзюдо, самбо, вольной борьбе, боксу и рукопашному бою. А если кто-то из его воспитанников и не достигал больших высот в единоборствах, то всё равно навсегда впитывал в себя дух спорта, походов, сборов, соревнований, коллективизма и товарищества. Когда он всё успевал, одному Богу известно, но, по словам жены, «дома почти не жил». Григорий Петрович действительно поддерживал Ивана, когда речь шла о приобретении спортивного инвентаря, поездках на соревнования или благоустройстве спортсооружений. Михалыч никогда не просил помощи для себя или своей семьи, считая это неуместным, хотя Петрович не раз предлагал, но всякий раз Иван отказывался.

— Иван! Рад тебя видеть, — Григорий двинулся навстречу, крепко пожав руку и обняв друга. — Какими судьбами, давненько я тебя не видел. Постоянно слышу об успехах твоих подопечных. Зазнался, забыл друга.

— Ладно, Гринь, дела, суета, сам же знаешь.

— Да шучу, Вань. Я сам виноват, давно к тебе не заглядывал. Кстати, как там Лиза, дети?

— Елизавета цветёт, привет тебе передавала, а вот насчёт детей… Как раз по этому поводу я и приехал. Понимаешь, Григорий, они тут такую инициативу проявили, что голова кругом идёт. Не знаю, с чего и начать.

— Иван, ты меня не пугай, давай выкладывай по порядку.

— Они с друзьями хотят создать какой-то суперпарк на восточном пустыре.

— Фу ты, я думал, что-то серьёзное случилось. А восточный пустырь мне давно покоя не даёт. Хорошо бы там землю облагородить, деревца посадить. Инициатива — это хорошо, но сначала, понимаешь, нужно как-то распланировать, дать задание отделу архитектуры и градостроительства, а на это нужно время и…

— Да погоди ты, Григорий, — не дал договорить Иван. — Всё уже готово. Марина, дочка, вместе с сыном и друзьями уже подготовили всё, о чём ты говорил. Сейчас сам убедишься. — Михалыч открыл дверь и позвал детей.

В кабинет вошла Марина, держа в руках папку. За ней Родион с остальными бумагами.

— Здравствуйте, дядя Гриша, — поздоровались брат с сестрой.

— Боже мой, как выросли! Неужели это те самые Марина и Родион, — искренне удивился Григорий. — Здравствуйте мои дорогие. Вот время идёт. Последний раз, когда вас видел, были вот такие, — Петрович показал рукой на уровне груди. — А сейчас, о-го-го! Да, Михалыч, стареем. Ну, ладно, что там у вас, выкладывайте.

Марина с Родионом разложили на большом столе всё, что принесли с собой. Марина принялась точно и без лишних эмоций объяснять значение всех изображений и рисунков. Родион подключился к разговору в том месте, что касалось коммуникаций и сметы расходов. И если в начале Григорий Петрович всё воспринимал с улыбкой и сарказмом, то чем больше ребята говорили, тем серьёзнее он становился. В конце концов, он прервал их: — Ну-ка, погодите, — нажал кнопку на столе. — Леночка, пригласите, пожалуйста, начальника архитектурного отдела, Марию Ивановну.

Наступила небольшая пауза. Молодые люди внимательно смотрели на Григория, который сосредоточенно изучал расчерченный ватман и постукивал по столу ручкой. Михалыч стоял в стороне и казался безучастным, рассматривая живописный пейзаж на стене, но в душе он улыбался и радовался за своих детей.

В этот момент вошла женщина средних лет и спросила:

— Вызывали, Григорий Петрович?

— Да, Мария Ивановна, мы давно хотели облагородить восточный пустырь. Пожалуйста, ознакомьтесь с проектом. Что вы можете о нём сказать?

Архитектор подошла к столу, надела очки и начала внимательно рассматривать план, а затем элементы парка в виде иллюстраций. Сняв очки, она заключила:

— Думаю, здесь поработал грамотный архитектор-дизайнер. Оригинально и необычно. Это не из наших, у нас таких нет. Вы заказывали в Москве, Григорий Петрович?

Вместо ответа мэр поблагодарил женщину:

— Спасибо, это пока всё, что мне нужно было услышать. Вы свободны, Мария Ивановна.

— «У нас таких нет», — недовольно пробурчал Петрович, когда дверь за ушедшей закрылась. Затем, преобразившись, он указал на брата с сестрой:

— Да вот же они! Да, ребята, вы меня поразили. В общем, так — будем строить и незамедлительно. Сейчас же созову всех начальников на совещание. Говорите, значит, тысячу саженцев вам предоставят из питомника? Это хорошо, грех не воспользоваться такой возможностью, но надо срочно приступать, ведь по календарю время высадки деревьев практически закончилось. Но ничего, успеем, тем более, как вы говорите, корневая система придёт с грунтом. С нашей стороны будут организованы коммуникационные и земельные работы. Единственное, не могу обещать всё, что касается запретной зоны, сами понимаете, многие разработки там под грифом «Секретно».

И тут в разговор включился Михалыч, до сих пор казавшийся безразличным:

— Григорий, от кого секретно? Каждый желающий может обозреть «секретные» железяки с любого высотного здания, а если и с хорошей оптикой… Да у нас практически все родители города, так или иначе, имеют доступ к этим секретам. К тому же, какая разница, с той стороны забора они будут стоять или с этой — всё равно будут находиться в изолированном городе. Но при этом не валяться на металлической свалке, а реально работать на благо общества, в частности — подрастающего поколения.

— Ладно, Иван, не кипятись, — смягчился Григорий Петрович. — Ты, конечно же, прав. Обещать всё равно не буду, но что смогу, сделаю.

И в этом Григорий был похож на Ивана, не дававший никогда обещаний, если точно не был уверен, что выполнит. И Иван уважал его за это.

— Значит так, — Петрович посмотрел на часы. — Сейчас секретарь пригласит всех начальников. Проект я отдаю в отдел архитектуры и градостроительства, его доработают необходимой документацией. Где-то через пару часов мы всё обговорим на совещании… Одним словом, будьте на связи. К вечеру позвоню и сообщу результат.

— Ну лады, Григорий, — Михалыч протянул ему руку. — Узнаю организаторскую хватку! Давай, до вечера.

Выйдя из здания администрации, Марина восхищённо поблагодарила отца:

— Спасибо, папа, ты так убедительно говорил!

— Да ладно вам, — улыбнулся отец и обнял детей. — Это вы у нас с мамой молодцы.

Вечером раздался долгожданный звонок. Григорий Петрович, как и обещал, позвонил. В трубке послышался уставший, но довольный голос:

— Иван, ну твои дети задали жару, разворошили сонный муравейник. В общем, завтра начинаем. Тяжелее всего пришлось с «испытателями», но всё же пообещали, если увидят реальные результаты, подготовленные площадки под экспонаты, то предоставят «железо» согласно списку. Ладно, извини, надо выспаться, завтра будет трудный день.

Удивительно, как люди иногда могут объединиться, сосредоточившись на общей идее чего-то нового и необычного. В такие моменты проявляется их энтузиазм и стремление творить, работать и создавать.

Именно так и произошло здесь, на некогда пустынном участке земли. Началось грандиозное строительство. Между людьми возникло некое незримое соперничество. Бульдозеры выравнивали почву, землемеры вбивали колышки, отмечая будущие аллеи и дорожки. Прибыли бригады водопроводчиков и электриков, которые приступили к рытью траншей для укладки труб и кабелей.

Видя, как одни бригады успешно справляются с работой, другие, желая показать своё мастерство, также усердно работали, управляя техникой и инструментами. Они ревниво поглядывали друг на друга и отпускали подбадривающие шутки, чтобы подстегнуть коллег.

Все друзья, инициаторы создания парка, были здесь. Мальчишки помогали рабочим загружать на машину выкорчеванные кусты, корни и различный брошенный мусор.

Марина с Ритой и архитектором Марией Ивановной, держа в руках план, координировали весь процесс строительства. Мария Ивановна оказалась грамотной и умной женщиной. Видя стремление и азарт в глазах девчонок, она дала им возможность руководить их детищем.

Сначала строители с недоверием относились к девушкам, но, поняв, что они в деталях знают проект парка, стали обращаться к ним всякий раз, когда требовалось уточнить, где и что располагать.

Рита отмечала на колышках с фанерными табличками названия растений, которые должны были произрастать на том или ином участке. Марина же быстрым шагом, а иногда бегом, перемещалась между рабочими и техникой, корректируя их действия и сверяясь с чертежами.

Когда были готовы первые десятки метров энергетических и водных коммуникаций, вслед за ними стали готовить площадки и тумбы под механические экспонаты.

Михалыч сообщил своим воспитанникам о строящемся парке и попросил их помощи. Откликнулись практически все, даже многие бывшие, будучи уже взрослыми.

На следующий день пришло столько народа, что пришлось Рите звонить дедушке и просить срочно доставить необходимые саженцы на уже готовые под них площади, хотя планировалось сажать постепенно, партиями. Одни сажали, другие доставляли воду, третьи подносили растения.

С питомника прибыла специальная машина, способная автоматически высаживать возрастные деревья и кустарники, тут же добавляя необходимую подкормку и воду. В работу подключились и многие жители микрорайона, видя благое дело и рвение, особенно детей.

Конец ознакомительного фрагмента.