Мы и Россия

Игорь Харичев, 2013

Повести и рассказы, вошедшие в эту книгу, опубликованы в последние десять лет, начиная с 2003 года. Среди них произведения, написанные как в ироничном ключе, так и в жанре серьезной прозы; есть и социальная фантастика, и старый, проверенный реализм. Все повести и рассказы объединяет одно – боль за Россию, страну с очень непростой историей, особую территорию на Земле. Настолько особую, что впору допустить: её состояние впрямую влияет на состояние всей Вселенной.

Банкет

Пособие для начинающего патриция

Глава первая, которая всё объясняет

Я бы так сформулировал самое главное определение моего повествования: банкет — праздник жизни, который нескончаем, но который далеко не для всех. Есть участвующие, и есть пребывающие. Остальным проход на банкет закрыт.

Что даёт право на участие в банкете? Должностное положение или богатство. Те, кого приводят с собой участвующие, получают статус пребывающих. Они находятся на банкете по возможности, а не по праву. Но какая разница? Лучше пребывать на банкете, чем находиться за его пределами. В любом случае, это особая гордость — участвовать в банкете или пребывать на нём. Сказано же: «Званых много, но избранных мало». Это о банкете. Том, который всегда был неотъемлемой частью нашего существования.

Всё регулируется Правилами банкета, мудрыми и гуманными. Эти Правила вырабатывались столетиями. Наша вина, если Правила не на нашей стороне. Ибо каждый — кузнец своего несчастья. Если только для человека несчастье — оказаться за пределами банкета.

Глава вторая, которая кое-что добавляет к предыдущей главе

Я увидел его. Он шёл навстречу лёгким, стремительным шагом. Так ходят лишь уверенные в себе, успешные люди. Как он был хорош, элегантен: подтянутый, в дорогом, прекрасно сидящем костюме, в ярком галстуке, с уложенными волосами. Я тотчас узнал его. Это был М., мой университетский приятель. Пять славных лет связывало нас. Дивных, неповторимых лет. Бурные попойки, любовные похождения. А в промежутках — лекции, экзамены. Горячие споры. После окончания нашего прославленного заведения мы потеряли друг друга из виду. Я слышал, что он почти сразу попал в престижную фирму и сделал неплохую карьеру. Ничего удивительного, разве можно ожидать иного от человека, у которого отец — весьма влиятельный чиновник? Теперь мы существовали в разных плоскостях. Мои успехи были гораздо скромнее — я был менеджером в фирме средней руки, офисным планктоном, как теперь принято говорить. К тому же наша компания переживала не лучшие времена. Сколько не вкалывай — все равно не дождешься достойной зарплаты. Но других предложений у меня, признаться, не было. Не скрою, пару раз приходила мысль о том, чтобы попросить помощи у М., но я не знал, как его разыскать. Да и временем для поисков не располагал. Сами знаете, как затягивает обычная суета, которой наполнена жизнь.

И вот я встретил М. здесь, на солидной конференции в Конгресс-центре. Я попал сюда по чистой случайности. На самом деле приглашение пришло заместителю исполнительного директора, но он собирался в командировку, и было решено, что на конференцию отправлюсь я. Впрочем, и это решение появилось не сразу. Поначалу заместитель исполнительного директора обратился к старшему менеджеру, но тому надо было завершить квартальный отчёт. Оставалось поискать претендентов среди менеджеров, и зам впервые обратил внимание на мою скромную персону.

М. узнал меня, и его красивое суровое лицо озарила лучистая улыбка.

— Привет, дружище! — Он протянул мне обе руки. — Рад тебя видеть. Какими судьбами здесь? Чем занимаешься?

Я был приятно удивлен такой реакцией. Старый приятель не забыл меня, не погнушался пожать мне руку!

— Работаю. Менеджером на одном предприятии. Кстати, давно хотел тебя разыскать. Всё не получалось.

— Не получалось? — М. удивленно вскинул брови. — Скажи лучше, не хотел разыскать старого приятеля, — он похлопал меня по плечу и захохотал.

Я был не настолько глуп, чтоб сразу вываливать на него свои проблемы или обременять просьбами. Так любого оттолкнёшь. Я надеялся на длительное общение, обстоятельный разговор, на воспоминания, которые греют душу. В конце концов, я хотел выпить с моим давним приятелем.

— Дружище, а давай посидим где-нибудь, пропустим по стаканчику, — предложил я.

М. принял мое предложение крайне благожелательно.

— Выпьем! — воскликнул он. — Грех нам с тобой не выпить. Но только мы пойдём не в ресторан. — М. вдруг склонился к моему уху и заговорщицки прошептал: — Есть куда более достойное место.

Заинтригованный, я тоже перешел на шепот:

— Какое?

— Следуй за мной.

Изящно повернувшись на каблуке, он распрямился и, словно острая ладья, рассекающая волны, двинулся к одному из выходов, размахивая широко расставленными руками как веслами. Конечно, я старался не отставать, пытаясь, к своему стыду, копировать его бесподобную походку. Так мы «плыли» некоторое время, выдерживая определенное направление. И вдруг я понял, куда лежит наш путь. Там находилась недоступная для меня зона ви-ай-пи.

Как притягательно, маняще звучало это короткое сочное слово «ВИП». Ключ к иной жизни, благородной, обеспеченной. Пропуск в рай. Не какой-нибудь загробный, а тот, что здесь и сейчас, на Земле. Но не для всех. В этот день рай находился в одном из крыльев большого здания, где проходила конференция, и путь туда преграждали охранники. Только Very Important Persons могли беспрепятственно проникать за высокую дверь.

Я остановился. Так прекращается жизнь. Или полет мысли.

— Ты чего? — осведомился М, увидев мое помрачневшее лицо.

— Меня туда не пустят. Специальный пропуск нужен. Или бейдж, как у тебя, с надписью «VIP».

М. пригладил волосы и подтянул галстук.

— Хочешь, я поговорю с охраной?

— Нет. Без пропуска не получится, — произнес я упавшим голосом. — Сердцем чую.

На секунду задумавшись, М. предложил мне следующий план.

— Значит так. Я зайду, возьму на короткое время у какого-нибудь знакомого пропуск или бейдж и дам его тебе. А ты жди здесь, вон, за углом, и никуда не уходи.

Что ж, я был согласен на все.

Моё ожидание было мучительным, М. долго не появлялся, и когда я уже решил, что мой старый приятель попросту забыл про меня, он вынырнул из-за поворота.

— Извини, что так долго. Не хотели, сволочи, давать, но я был настырен, — сказал М. и с довольной физиономией протянул мне бейдж.

— Но тут фамилия — Икоркин! Вдруг потребуют документы, — всполошился я.

— Тише, тише. Шагай мимо охранников с наглым видом, и всё будет нормально.

— Как думаешь, мне лучше идти первым или вторым?

М. глянул на меня снисходительно. Ему подобные волнения были непонятны. Он и впрямь стал птицей высокого полета.

— Пойдёшь вторым. Главное — не теряться. И больше наглости во взгляде.

Он уверенно пошел вперед, я — за ним, на ходу цепляя к лацкану бейдж. Его следовало успеть приладить до появления в поле зрения охраны. И вот решающий момент — мы предстали перед охранниками во всём блеске. Два преуспевающих человека! Конечно, мой костюм, купленный в обычном магазине, вряд ли мог соперничать с костюмом М., явно сшитым на заказ из заграничной ткани. Но этот недостаток я компенсировал циничным выражением лица, что-то вроде: имел я вас всех, притом в извращённой форме. Однако когда я разглядел надменные морды охранников — мощных ребят в строгих цивильных двоечках, моя спесь слегка поубавилась. Они хитро посмотрели на нас с М., вернее, как мне показалось, сквозь нас. Конечно же, я взял себя в руки, прекрасно понимая, что такова специфика их работы — не оскорбить слишком пристальным взглядом тех, кому нельзя показать, будто их в чём-то заподозрили, но и не дать надежды тем, кто не имел права её получить. Я мобилизовал свою волю. Наглое выражение удержалось на моём лице. Лишь сердце колотушкой стучало в груди. И вот — награда за терпение. Сработало. Свершилось то, о чём я и мечтать не смел. Заветная дверь в заповедное место открылась и поглотила нас.

Мы оказались в большом, ярко освещенном и аристократично убранном зале. Стены были завешены тяжелыми тёмно-красными портьерами; вытянутые приземистые столы, окружённые кожаными диванами с высокими спинками, делили пространство на уютные зоны. Негромкая приятная музыка сглаживала шум, который порождали переплетающиеся друг с другом женские и мужские голоса. Люди, сидящие на диванах, мирно беседовали или оживленно спорили, поглощали еду или пролистывали меню. Я растерялся — тут и сесть негде.

М. уверенно направился к одному из столов, где расположилась шумная кампания, я засеменил за ним. Появление М. встретили одобрительными возгласами. Ясное дело, его здесь уважали.

— Подвиньтесь. Это мой университетский приятель. Дайте сесть человеку, — весело затарахтел М. — Давайте выпьем. Что тут у нас? — Он взял ближайшую к себе бутылку. — М-мм, французское вино. «Медок». Такое тебя устроит?

Разумеется, я согласился. Мне было известно, что французские вина самые лучшие, и название «Медок» я уже где-то слышал.

— За встречу! — поднял бокал М., и над столом раздался приятный хрустальный перезвон. Выпив до дна, М. выдержал паузу и расплылся в блаженной улыбке. — Неплохо. Для первого раза. Очень даже неплохо.

Я не слишком разбирался в винах, но сейчас нельзя было молчать:

— Отменное вино.

— Ещё? — спросил М.

— Несомненно!

Дождавшись, когда бокалы вновь наполнятся, я сказал тост, надеясь пробудить в М. ностальгические чувства: — За нашу Alma mater! За университет!

Мои слова, кажется, возымели действие. М. тепло посмотрел на меня, и мы выпили.

— С удовольствием вспоминаю нашу учебу. Хорошее было время. Сейчас у меня совсем другая жизнь. Нет, всё нормально. Грех жаловаться. Но часто я не успеваю подумать, что происходит. Хотя, по большому счёту, и не нуждаюсь в этом. Делаю своё дело, и всё. Не то, что в былые годы. Тогда все было по-другому… — тут М. прервался, глянув на мою пустую тарелку. — Ты чего не закусываешь?

— А чем? — я указал на грязные тарелки на столе.

— Действительно, — М. добродушно усмехнулся. — Пожалуй, нам стоит кое-куда сходить.

М. поднялся, я, заинтригованный, последовал за ним. Действительность превзошла самые смелые предположения. Вдоль стены тянулся накрытый белой скатертью стол, ломившийся под тяжестью разнообразной снеди. Мясо, нарезанное тонкими ломтиками: карбонат, корейка, грудинка, ветчина, буженина, отварной язык, копчёные и полукопченые колбасы, сыры, красная и белая рыба. Подле каждого блюда стояла плетеная корзинка с хлебом, накрытая ажурной салфеткой. Рядами выстроились пиалы с различными сортами маслин и оливков, маринованный перец и соленые грибки лоснились в розетках, в низких плошках высились горами салаты и паштеты, подрагивали пирамиды холодцов. Между ними стопками возвышались чистые тарелки, лежали вилки и ножи. Изящные вазы трещали под тяжестью экзотических фруктов. Рядом стояли ровными рядами вина разных сортов, бутылки были уже откупорены и слегка прикрыты пробками; легкое движение, и выход для благородной жидкости открыт. По соседству с вином сгруппировались бутылки с коньяком и виски. Подле бутылок ожидали вино чистые бокалы — узкие и высокие, толстые и приземистые. Всё было разумно распределено. С пониманием. Разве что отсутствие водки удивляло.

Как зачарованный, смотрел я на гастрономическое изобилие. Трудно было решить, с чего начать. Хотелось попробовать всё и сразу.

— Хватит закуски? — иронично полюбопытствовал М.

— Вполне, — томно произнес я в ответ, протягивая руку за тарелкой.

Я положил себе разного мяса, рыбы, оливков, грибов, салатов. Тем временем М. знакомился с бутылками, сосредоточенно разглядывая этикетки.

— Во! Чилийское вино, — раздался его удивлённый голос. — Ты как на это смотришь?

— Я? Хорошо.

— Оно терпкое. Но вкус благородный. Попробуем?

— Да.

Прихватив образец чилийской продукции, М. направился к сырам.

— Любишь такой, с плесенью? — он ткнул вилкой.

— Нет, — соврал я. Как можно любить или не любить то, чего не пробовал? Но в этом я не хотел сознаться. А плесень пугала меня.

— Ты не прав. — На его тарелку опустился большой кусок странного сыра, испещренного голубыми трещинками, и более ничего.

Так, с бутылкой и снедью мы отправились в обратный путь, мимо столов, за которыми весело проводили время люди, находящиеся здесь по праву. Этим они отличались от меня. Признаться, чувство вины на мгновение пробудилось во мне — я проник сюда обманом, и погасло, как только я взглянул на свою полную тарелку.

Тарелки были полны и у моих соседей по столу, а грязные приборы исчезли. Официанты, безмолвными тенями скользившие меж столами и пальмами, зорко следили, чтобы нигде не скапливалась грязная посуда, незаметно забирали ее и улетучивались. «Вышколенные ребята», — подумал я, уселся на диване и приступил к трапезе. Ну что сказать? Карбонат услаждал — нежный, сочный, вкуснющий. На очереди был аппетитный отварной язык, но М. помешал мне насладиться его вкусом, процедив сквозь зубы:

— А пить за тебя кто будет?

Чилийское вино и впрямь оказалось несносно терпким. Но я не скривился, соображая, что критика станет проявлением дурного вкуса. Мне пришлось опустошить бокал, потом другой. После каждого бокала я тщательно закусывал. Получалось терпимо.

Слегка утолив голод, я начал присматриваться к людям, сидевшим рядом. Это были молодые ребята, наши с М. ровесники. Довольные холеные лица, красивые галстуки, пиджаки с иголочки…

— Кто они? — тихо полюбопытствовал я, повернувшись к М.

— Знакомые. Работают в банках, в крупных фирмах. Некоторые — в государственных учреждениях. Попробуй сыр. — М. пододвинул ко мне свою тарелку.

Я рискнул, отломив кусочек, положил в рот. Ничего страшного. Даже приятно. Вкус пикантный, тонкий. Следующий кусочек уже доставил мне определенное удовольствие.

— Ну, распробовал? — М. смотрел на меня с братской любовью.

— Да, — торжественно произнес я. — Ты был прав. Сыр с плесенью — вещь, достойная уважения.

Тут перед нами возник импозантный мужчина средних лет в костюме-тройке, с тонко подобранным галстуком — неярким, но запоминающимся. Особенно на фоне розовой рубашки. Но более всего привлекли мое внимание его глаза — слегка на выкате, умные, пронзительные.

— Рад был вам помочь.

— Отдай ему бейдж, — тихо проговорил М., — это его.

Я снял с себя пластмассовый прямоугольник, протянул моему спасителю.

— Больше не забывайте свой пропуск, — с легкой назидательностью сказал он. — Всего доброго.

Когда он исчез, я вопросительно посмотрел на М.

— С чего он решил, что у меня есть пропуск?

— Я ему так сказал.

Оставшись без бейджа, я испытал некое волнение. Что ждало меня теперь на этом пространстве? Склонившись к М., я спросил:

— А меня не выгонят?

— Нет, — махнул рукой мой приятель. — Если ты здесь, уже не выгонят. Никто не знает, как ты здесь появился. Может быть, тебя провёл тот, кто имеет право приходить с гостем. Фактически ты — пребывающий на банкете. Значит, имеешь определенные права.

Это обнадежило. Настолько, что я пошёл за новой порцией закуски и взял ту же еду, что и в прошлый раз. Посмотрев на мою тарелку, М. удивился:

— Отчего ты не захотел взять горячее?

— Как не захотел? — И я указал пальцем туда, где располагался стол с запасами еды. — Там нет горячего.

— Там — нет. Подзови официанта, сделай заказ, и он принесёт горячее.

— Какое?

— То, что попросишь.

Почти не сомневаясь, что М. меня разыгрывает, я все же подозвал официанта.

— Слушаю, — учтиво произнес он и, раскрыв блокнот, приготовился записывать.

— Что у вас на горячее?

— Телятина с грибами, свиная отбивная, шашлык из баранины, жаркое по-домашнему, жареная осетрина, — отчеканил юноша в бордовой форме. — На гарнир картофель фри и цветная капуста.

Я заказал свиную отбивную с картофелем фри, и через каких-нибудь пять минут уже тестировал местную горячую кухню. Свинина была удивительно хороша и просто таяла во рту — не требовалось никаких усилий, чтобы жевать её. А вкус! Я прямо-таки растворялся в наслаждении.

— Попробуем испанского, — раздался довольный голос М., только что вернувшегося из очередного похода за едой, и новая жидкость наполнила мой бокал.

Вино было прекрасным дополнением к свинине. Жизнь казалась ярким праздником. И так хотелось, чтобы он длился вечно.

— А почему нет водки? — без ложной скромности поинтересовался я.

— Есть. Надо попросить, и её принесут. Хочешь?

— Нет… пока не хочу. Но почему вино стоит там, на столе, а водку надо просить, чтобы принесли?

— Потому что вино следует пить при комнатной температуре, а водку — охлаждённой. Водка находится в холодильнике. Запомни, вино бывает разным, а водка — плохой или хорошей. Здесь подают только хорошую.

Разумность этой части банкетного устройства радовала.

— А коньяк и виски?

— Коньяк не охлаждают, а виски пьют с содовой и со льдом. Хотя можно только со льдом.

Жизнь продолжала преподносить приятные сюрпризы, а сидевшие рядом люди казались дружелюбными и отзывчивыми. Но один вопрос все же крутился у меня в голове, и я решил, что сейчас вполне подходящий момент, чтобы поспрашивать М.

— А почему ты не попросил наших соседей по столу дать мне бейдж или пропуск? Разве это невозможно?

М. глянул на меня снисходительно. Опять я чего-то не понимал.

— Не всё так просто, — сказал он строго и, приблизив губы к моему уху, добавил шепотом: — Честно говоря, моим знакомым вообще лучше не знать, как ты стал пребывающим на банкете.

Я чувствовал, что М. не договаривает, однако предпочел не лезть с новыми вопросами. То, что я мог знать, я и так знал, а то, что мне не положено знать, оставалось для меня недоступным. Что ж, пусть так.

Разговор соседей слева, протекавший до той поры мимо моего сознания, вдруг заинтересовал меня. Речь шла о том, как быстрее добиться высокого положения.

— Глупо делать ставку на хорошую работу, — лениво говорил сидевший рядом со мной человек с короткой стрижкой и приплюснутым носом. — Большего добивается не тот, кто хорошо работает, а тот, кто мил начальству. Делай всё, чтобы начальник любил тебя. И уж точно нет начальников, которые потерпят рядом с собой более умного подчиненного. Поэтому опасно показывать свой ум.

— Сейчас не добьёшься высокого положения без богатых родителей, — утомленно заметил его сосед, обладатель скуластого лица.

— Не скажите, — с вялым оживлением возразил брюнет с близко посаженными чёрными глазами. — Если только отсиживать зад в кресле, многого не получишь, возможности открываются тогда, когда эту пятую точку начинаешь подставлять, кому следует.

Мня страшно заинтересовал этот разговор, и я нахально влез в беседу:

— Вы имеете в виду мерзких педиков? Они что, и во власть лезут?

За столом воцарилась тишина. Я понял, что ляпнул лишнего и лихорадочно соображал, как выкрутиться. На помощь, как всегда, пришел М.

— Не все шутки удаются, — весело произнес он и погрозил мне пальцем. — Вернее, не все они так же хороши, как здешний жульен. Возьмём, друзья?

— Пожалуй, — согласился короткостриженый и недоверчиво покосился на меня.

Тем не менее, опасность миновала, а разум мой прояснился — теперь я знал, как действовать. Подняв руку, я подозвал официанта и с показной небрежностью произнес:

— Жульен. Для всех.

Покорно кивнув, официант удалился.

— А мы сходим с моим другом, выберем вина, — сообщил М.

Я был не против совершить небольшое путешествие. Парочкой мы отправились к заветному столу. Взяв одну из бутылок и повертев ее в руках, М. принялся за мое воспитание:

— Ты что, рехнулся? В правительстве и в парламенте уйма голубых. Ты наживёшь опасных врагов, если будешь оскорблять их, обзывать мерзкими педиками. Будь осторожен… — он ткнул в меня горлышком бутылки и сменил тон: — думаю, французское вино поможет наладить нам мосты доверия. «Шабли Гран крю Ле Прёз» пятилетней выдержки, — прочитал он этикетку. — Берём!

Признаться, меня расстроили его слова. Я понял, что совершил серьезную ошибку. Опростоволосился. Дал маху. Как теперь быть? Не подавать виду. Будто и не говорил глупостей.

Мы вернулись с М. за стол, я набросился на жульен, запивал его французским вином, слушал разговоры и помалкивал.

— Американские машины более комфортные, — говорил М., попивая вино. — Немецкие — надёжные, но ездить на них не так удобно.

— А я люблю немецкие, — сообщил мой сосед слева. — Сейчас у меня третья машина, и все были немецкие. Сначала был «Фольксваген», потом — «Мерседес», а теперь — «БМВ».

— Да, немецкие машины — неплохие, — согласился М., потягивая вино. — Только я предпочитаю американские. Они комфортнее. Сейчас у меня «Крайслер».

Я мог выступить в защиту южнокорейских машин — я ездил на «Дэу», но не проронил ни слова. Вдруг окажется, что голубые вообще не любят автомобили из Южной Кореи или что-нибудь в этом роде. Пока я размышлял об этом, тема разговора сменилась. Сидевший напротив меня полноватый мужчина в массивных роговых очках стал делиться впечатлениями от вчерашнего посещения стриптиз-клуба:

— Она говорит: хотите, я буду танцевать только для вас, в отдельном кабинете. Я всё с себя сниму. И это всего за пятьсот долларов. Но трогать меня нельзя. Скажите, зачем мне тратить пятьсот долларов, если трогать её нельзя? Я тоже решил, что это мне ни к чему. Сидеть там с торчащим членом и не иметь возможности засунуть его туда, где ему самое место — сомнительное развлечение.

— За иной танец можно и пятьсот долларов отдать, — мечтательно заметил М.

Тут мнения разделились. Одни поддержали господина в очках, другие — позицию М. Конечно, я был на стороне приятеля, хотя у меня никогда не имелось лишних пятисот долларов на стриптизёрш. Впрочем, я решил все-таки вступить в дискуссию, а заодно показать М., что сделал работу над ошибками, и голубые отныне мне совершенно не противны.

— Это весьма тонкое наслаждение, — сказал я. — Более изысканное, чем трахаться. Просто надо понимать эротический танец. И неважно, кто исполняет его, женщина или мужчина. Главное — как исполняет. И потом, смотреть даже интереснее, чем крутиться самому. Воображение может больше, чем реальность.

Мои слова восприняли благосклонно. Я был доволен. Впрочем, разговор тут же вильнул в другую сторону. Компания принялась обсуждать новый кинофильм одного очень популярного режиссёра. Одни доказывали, что режиссёр повторяется, что в фильме ничего новаторского, другие, напротив, хвалили последнее творение мастера, уверяли, что оно получит премию в Каннах или даже Оскара. Я молчал, поскольку не видел фильма. Позже речь зашла о том, где лучше проводить отпуск. В перечне достойных мест значились Майами, Гавайи, Канарские острова, Испания. Сравнивались цены, качество услуг. Мне вновь приходилось помалкивать. Я прекрасно понимал, что глупо было упоминать здесь Турцию.

«Как они всё успевают? — с удивлением думал я. — Спроси о чём угодно, они всё знают, обо всём имеют мнение. Я тоже так хочу».

И тут я углядел неподалеку от нас священника, еще довольно молодого, с редкой бородкой. Служитель церкви с явным удовольствием выпивал и закусывал — благостное выражение сияло на лице.

— А он что тут делает? — опешил я.

— Участвует, — ответил М. — А что тут необычного? У него достаточно высокий чин. Религиозные деятели высокого уровня — неотъемлемая часть истеблишмента.

Я смотрел на священнослужителя с нескрываемым любопытством. В церковь я не ходил, и потому никаких контактов с ними не имел.

— Ты веришь в Бога? — спросил я своего приятеля.

Он глянул на меня с превеликим удивлением.

— Конечно. Разве могут быть сомнения? Сейчас полезно верить. Но ещё полезнее ходить в церковь. Госчиновники все там по церковным праздникам. Большинство предпринимателей — тоже.

Какой холодной была его улыбка. — А ты ходишь?

— Нет, — признался я.

— Не стоит этим пренебрегать. Поверь.

— Я уже понял.

Две прехорошенькие особы появились на горизонте. Длинноногие, в элегантных платьях, обтягивающих точеные фигурки, обе с маленькими сумочками на тонких ремешках. Я решил проследить за ними — что они будут делать дальше. И тут М. поднялся, начал махать им рукой. Девушки, увидев его, радостно замахали в ответ и, весело щебеча, подошли к нам. Я был представлен, как и остальные. Вблизи эти милые создания выглядели просто волшебно. Стройные, темноволосые, одна — с карими глазами, другая с голубыми.

— Двигайся, не спи! Дай девушкам сесть.

Голос М. вывел меня из легкого оцепенения, в которое я впал, залюбовавшись красотками. Я решил проявить инициативу, подозвал официанта, предложил дамам сделать заказ. Когда они сообщили о своих желаниях, попросил себе жареной осетрины и отправился к щедрому столу за вином и закуской.

Я притащил разных деликатесов и две бутылки вина. Взял чилийское под названием «Sunrise Cabernet Sauvignon» и французское, которое «Шабли». Ни то, ни другое дамам не понравилось — это чересчур терпкое, то — кислое. Голубоглазая хотела «Мартини» с апельсиновым соком, а кареглазая — ликёра «Бейлис».

Что может быть лучше участия в банкете? Ни-че-го! Я подзывал официанта, и тот, словно джин, беспрекословно исполнял все приказания. Как в сказке, не иначе! И лишь одно обстоятельство смущало меня, подпорчивало эту самую сказку — легкая тревога и чувство вины, ведь я проник сюда обманом. Любая проверка в момент установила бы, что у меня нет каких-либо оснований пребывать здесь. То, что мой университетский приятель имел право на участие в банкете, не оправдывало моё нахождение здесь. Это было ясно, как дважды два. Но я старался гнать от себя прискорбные мысли. И беседа с кареглазой особой тому способствовала. Я уже выяснил, что она — референт одного важного министра, а её подруга — редактор на телевидении.

— И как министр? — любезничал я. — Хороший человек?

— Хороший, — кареглазая лучезарно улыбалась. — Заботится о подчинённых. Особо не задаётся. Подарки по праздникам дарит.

— Работа референта не слишком утомительна?

— Нет. Я с лёгкостью справляюсь.

— Время свободное остаётся?

— Остаётся.

— На банкетах часто бываете?

— Приходится, — она томно вздохнула.

— А как зарплата в министерстве?

— Не зарплатой единой жив человек.

Сказав это, кареглазая кокетливо поморгала хитрющими глазками, переглянулась со своей подругой, и девушки хором сообщили, что им пора. Поблагодарив нашу кампанию за гостеприимство, они исчезли, и запах тяжелых сладко-горьких духов растаял над столом. Как и моя робкая надежда на любовную интрижку.

Да какая там робкая надежда! Я уже строил вполне определённые планы. Кареглазая смотрела на меня с явной симпатией. Мне казалось, что она не прочь замутить со мной романтическое приключение. И вот ее нет, будто и не было. Я расстроился.

— Почему они ушли? — тихо спросил я М.

— Откуда мне знать? Наверное, дела.

— Разве они пришли сюда не ради тебя?

— Нет. Но мы дружим. Между прочим, та, с которой ты флиртовал, — любовница заместителя министра.

— Да?

Это было обидно: такое чудесное создание, и чиновник, скорее всего, старый и толстый.

— А куда они теперь?

— В другие залы.

— Здесь есть другие залы?! — поразился я.

— Есть.

Это было ново, неожиданно. Зачем же мы сидели здесь?

— Так пойдем скорей туда! Честно говоря, мне бы очень хотелось продолжить общение с кареглазой, которая из министерства.

М. снисходительно усмехнулся.

— Э-э, да ты совсем ничего не знаешь. Придётся заняться твоим воспитанием. Даже пребывание на банкете требует выполнения определённых правил. Не говоря уже про участие.

— Не понял…

— Есть два статуса: участвующий в банкете и пребывающий на банкете.

— Не вижу разницы.

— Разница есть, и большая. Кто-то участвует, а кто-то пока что пребывает на нём. Пребывание не гарантирует дальнейшего участия, вот в чём хитрость. Впрочем, пребывающий на банкете выше не пребывающего и не участвующего. Тут уж разницы никакой: не пребываешь или не участвуешь — всё одно. Так вот, правила поведения пребывающего на банкете не менее чёткие, чем правила поведения участвующего в банкете. Скажем, пребывающий на банкете, впрочем, как и участвующий, может есть и пить, сколько угодно, но выносить еду за пределы банкета нельзя. Как и выпивку. Запрещается также мешать другим участвующим в банкете, равно как и пребывающим, осуществлять их права участвующего и пребывающего.

— А что будет с тем, кто мешает?

— Если это участвующий, его предупредят, может быть даже возьмут штраф, а в случае повторного нарушения Правил выведут прочь, за пределы банкета. Пребывающего сразу выведут прочь.

— В этом и состоит вся разница в правах участвующего и пребывающего? — полез в тонкости я.

— Разумеется, нет. Участвующий имеет право на критику банкета в рамках своей компетенции, пребывающий — нет. Допустим, я могу высказать свои замечания по поводу качества продуктов и напитков или работы обслуживающего персонала. Ты — не можешь. Впрочем, я могу высказывать замечания только по поводу работы этого зала. Надеюсь, что так будет не всегда. Ну… есть еще один пункт Правил банкета, разъясняющий разницу в правах. Участвующий может настоять на выводе пребывающего за пределы банкета, пребывающий лишен такого права и по отношению к участвующим, и по отношению к другим пребывающим.

Всё, что он рассказывал, было очень познавательно. Только меня по-прежнему влекла кареглазая особа. Я не мог усидеть на месте.

— Что, если нам перейти в другой зал и там продолжить разговор?

— Это почти не возможно.

— Почему? — опешил я.

— Правилами не допускается переходить из зала в зал. За это метрдотель и служители банкета могут не только оштрафовать, но и вывести с банкета. Большой риск стать не участвующим в банкете и не пребывающим на нём.

Я был озадачен. Выходит, я не мог последовать за кареглазой особой. Я ощутил свою ущербность.

— Кто ввёл эти Правила?

— Кто их ввёл? Они отрабатывались столетиями, шлифовались, выверялись до малейших подробностей. В них опыт наших предков.

Мне уже казались тесными пределы зала, в котором я пребывал. Как это мучительно сознавать, что поблизости есть пространства, манящие, но недоступные для тебя. Чёрт бы побрал эти Правила!

Я позвал официанта и выпалил:

— Водки и солёных огурцов!

Ни одна мускула не дрогнула на лице официанта, он принял заказ и удалился. А вот М. склонился ко мне и душевно произнес:

— Не спеши напиться. Думаю, не та ситуация.

— Правила запрещают? — ехидно спросил я.

— Правила этого не запрещают, — без всякой обиды продолжал М. — Скандалить нельзя. Мешать другим — тоже. А хочешь напиться — ради Бога. Вот, пожалуйста.

М. указал налево. Приглядевшись, я увидел полного человека средних лет, дремавшего через стол от нас. Голова его была запрокинута, рот раскрыт. И что же? На дремавшего никто не обращал внимания.

— Он участвующий или пребывающий?

— Никакой разницы. Даже пребывающий вправе напиться. Не ожидал, что на тебя произведет такое впечатление положение Правил, запрещающее перемещения между залами. Вот ты хочешь, чтобы сюда пускали всех желающих? Нет? И те, кто сейчас находятся в других залах, не хотят. Для большинства из них этот зал — всё равно, что улица. Поверь, подобное положение дел нормально. Что сказано в Библии? «Много званных, но избранных мало», — М. поднял палец, подчёркивая назидательность прозвучавшей цитаты, а заодно и свою эрудированность.

Тут возник официант с подносом, на котором возвышалась бутылка водки, запотевшая, покрытая росинками. Сначала он поставил передо мной тарелку с аккуратными огурчиками, потом — рюмку. Взяв изящным движением бутылку, он заставил её отдать некоторое количество прозрачной жидкости рюмке. Вопросительно посмотрел на М., но тот покачал головой. После этого бутылка опустилась на стол, а официант тихо удалился.

«Пить иль не пить? Вот в чём вопрос, — размышлял я, глядя на полную рюмку. — Напиться и забыть про все разочарованья? Уйти в тот зыбкий мир, что дарит забытьё? И уподобиться тому, кто счастлив сам собой, кому не нужен гений, творящий этот мир? Или пройти весь путь с открытыми глазами? Узнать всю боль потерь? Но выстоять, испив до дна всю чашу, данную судьбою?.. Как быть? И что мне предпочесть?»

— К чему так много дум на ровном месте, — вернул меня на грешную землю М. — Ты давай, допивай, и мы с тобой пойдём.

— Куда?

— Поверь, не будешь ты разочарован.

И в самом деле, что от рюмки той? Я выпил. Разом. Студеный вал обрушился мне в горло и внутрь ушёл. Я выбрал огурец. Как дивно он хрустел. Как дивно. Сколько малых радостей на свете. Глупо их не замечать. Ой, как глупо…

Рюмка водки успокоила меня. Я глянул на приятеля:

— Идем?

Он кивнул. Решительно поднялся. Проговорил, обращаясь к сидящим за столом:

— Господа, мы ненадолго покинем вас. Места держите.

Я последовал за своим другом, как верный пес за хозяином, до развилки, потом мы свернули в противоположную от выхода сторону, прошли еще немного по сужающемуся коридору и уткнулись в темно-синие портьеры.

— Подожди меня здесь, — сказал М. и исчез за матерчатой преградой.

Я закрыл глаза и подумал о зале, который приютил меня, накормил, напоил, дал интересное общение, познакомил с новыми людьми. Чего ещё желать? Куда стремиться? Здесь так просторно и многолюдно. Здесь можно затеряться. Можно забыться. Можно сидеть в одиночестве, а можно — в шумной компании. Что ещё надо? М. прав: какая мне разница до других залов и тех, кто находится в них. Я должен радоваться, что попал сюда, и точка.

Рука опустилась на моё плечо. Я разомкнул веки — М. знаком манил меня за портьеру. Там обнаружилась дверь, оберегаемая парой охранников. Они не препятствовали нам, и мы оказались в следующем зале. Навскидку он был немного меньше первого, но его убранство радовало. Высокие спинки светлых кожаных диванов создавали гораздо более интимную атмосферу для времяпрепровождения, чем в предыдущем зале. В центре возвышался изящный фонтан из мрамора — наяда застыла среди струй. Я сразу понял — находиться здесь куда престижнее. Спазм сдавил мое горло.

— Как тебе удалось? — восхищенно спросил я.

— Дело в том, что со служителями банкета можно договориться. В конце концов, они живые люди. Но это за рамками Правил. Так что об этом никому нельзя говорить…

Мы двинулись по проходу. И тут я увидел их — кареглазую и голубоглазую. Они сидели в большой мужской компании и оживленно беседовали.

— Смотри, те девушки, — я кивнул в их сторону. — Подойдём?

— Нельзя. Мы помешаем.

Какая жалость! Мне так хотелось продолжить общение с кареглазой. Увидеть заинтересованный взгляд, услышать приятный голос, обрести надежду на развитие отношений… Я надеялся, что она хотя бы заметит меня, когда мы проходили мимо, но и этого не случилось. Однако чем больше я смотрел по сторонам, тем быстрее улучшалось мое настроение. В этом зале было гораздо больше женщин, и каждая — милашка, одетая в красивое платье или костюм. Нет, не зря мы пустились в это захватывающее путешествие.

Нам помахал рукой человек, у которого М. одолжил для меня бейдж. Он был один за столом, и мы направились к нем у.

— Зовите меня просто Р., — представился он. — Присаживайтесь, друзья. Рад видеть вас. Как, нашли свой пропуск?

— Да, — соврал я.

— Вот и славно. Закажите себе чего-нибудь. — Он пододвинул к нам пухлую папку меню.

Знакомство с меню вызвало у меня самые радужные чувства. Я долго ползал взглядом по страницам, а когда поднял голову, обнаружил официанта, стоящего рядом.

Я заказал икры, черной и красной, слабосоленой форели, фаршированных баклажанов, зеленое лобио, салат по-гречески. На горячее — каре ягнёнка под соусом розмари.

— У вас одна кухня с тем залом? — Я указал в ту сторону, откуда мы с М. недавно пришли.

— У нас своя кухня, — сухо заметил официант. — Что пить будете?

Я посмотрел на своего приятеля.

— Ты — знаток. Заказывай.

М. углубился в карту вин, но его опередил «хозяин столика»:

— Принесите нам бутылочку «Медок Шато Тэр Руж. Крю Буржуа». — Он подмигнул мне. — Стоящее вино. Можете не сомневаться. Оно здесь пятилетней выдержки.

Официант удалился, а Р. продолжил разговор.

— Любите вино?

Я сразу понял, что выставлять себя тонким ценителем опасно — этот человек быстро выведет на чистую воду. Поэтому ответил уклончиво:

— Люблю. Но ещё не успел постигнуть многие тонкости. В отличие от моего друга М., который знает в этом деле гораздо больше меня. — Да, я знаю больше, — охотно согласился М., — но не настолько, чтобы считать себя знатоком. Я лишь скромный кандидат на звание знатока.

— Что же, сочту за честь посвятить вас в некоторые тонкости винной продукции, — произнес Р., и выражение его лица сделалось серьезным. — Итак, наше нёбо воспринимает четыре различных вкуса, а именно: горький, сладкий, соленый и кислый. Эти четыре основных вкуса интерактивны, их взаимодействие таково: солёное усиливает горькое, горькое смягчает кислое, а сладкий вкус приглушает ощущения от кислого, солёного и горького. Таким образом, гармония может быть найдена при противопоставлении двух взаимодополняющих вкусов: к примеру, присущая белым полусладким винам сладость прекрасно сочетается с солёным привкусом некоторых голубых сыров, таких, как, скажем, Рокфор.

Эти слова звучали для меня как чудная музыка. Я слабо кивал в такт его речи, а он, между тем, продолжал:

— Правила употребления вин таковы: сочетание должно основываться на уровне ароматов и вкуса вина и блюда, а также надо учитывать их интенсивность и взаимодействие. Обычно начинают с самых молодых вин и завершают винами более выдержанными. Подача наиболее лёгких вин предшествует подаче более структурированных и полнотелых. Двигаться следует от вина самого прохладного к вину самому «шамбрированному». Сухие белые вина подаются перед полусладкими винами. Достоинства «тельных» и благородных красных вин лучше оцениваются зимой. И, наоборот, в тёплое время года лучше предпочесть свежее и лёгкое вино. Великие вина не обязательно требуют сложных и замысловатых блюд. Как раз наоборот, они наилучшим образом оцениваются и полнее всего выражают свои достоинства в сочетании с простыми блюдами. Главное, чтобы эти блюда были качественными. Если трудно соблюсти всю совокупность этих правил, можно уяснить в качестве основного принципа следующее: последнее поданное вино не должно вызывать сожаление о предыдущем.

Я был очарован. Вопрос выскочил сам собой:

— Вы имеете отношение к торговле вином?

— Нет. Исключительно к его употреблению.

— Простите, а чем вы занимаетесь?

— Видите ли, я сейчас на государственной службе. Но ещё недавно работал в крупной фирме, занимал высокую должность. По секрету могу сообщить, что она занимается поставками вооружений. А перед этим я тоже был на государственной службе. Так складывалась моя жизнь.

Мне определенно нравился Р., такой обходительный, эрудированный, уверенный в себе. В высшей степени приятно было общаться с ним. Когда он спросил, чем занимаюсь я, пришлось соврать. В самом деле, не говорить же ему, что я тот самый офисный планктон!

— Генеральный директор фирмы. Средней, но бурно развивающейся. Мы работаем в сфере консалтинга. Безопасность, риски, инвестиции.

— Любопытно. Весьма любопытно… А что-то за вами есть?

— Прочные связи в силовых структурах.

— Это хорошо, — задумчиво произнес он. — Хотя по-прежнему лучше там работать, чем иметь связи… Отчасти с вами разобрались. А про М. я всё знаю. Мы — давние знакомые… Вот и закуска. Давайте займёмся делом.

Он дождался, когда все тарелки опустятся на стол, а вино стараниями официанта окажется в бокалах, и произнес лаконичный тост:

— За знакомство!

Признаться, я не ощутил чего-то особенного — вино как вино, вкус приятный, но не более. За что платить такие деньги — а я подозревал, что оно весьма дорогое, — я не знал, но изобразил на лице безмерное наслаждение.

Бутерброд с черной икрой и баклажаны подкрепили мои силы. Я собрался с духом, наполнил всем бокалы и произнес тост:

— За наше процветание!

Тост был принят, вино — выпито. Лобио, приготовленное в лучших грузинских традициях, услаждало меня. Как и салат по-гречески. Вино дополняло вкусовые ощущения. Честно говоря, оно всё более нравилось мне, как и этот невероятный вечер.

— Хорошо здесь, — проговорил я, окинув зал довольным взглядом. — Всё-таки банкет — это прекрасно. Особая форма существования.

Р. усмехнулся, а мой давний приятель снисходительно проговорил:

— Согласно Правилам, о которых я тебе говорил, банкет — торжественный званый обед или ужин в честь какого-либо важного события.

— Но кто сказал, что жизнь — не событие?! — глаза Р. вспыхнули чудным светом. — Событие. И какое! — Он погрозил пальцем невидимому оппоненту. — Так что банкет — обычный праздник жизни.

— Согласно Правилам, на банкет приглашается строго ограниченный круг лиц, — мягко возразил М.

— А кто сказал, что обычный праздник жизни для всех? — Взгляд Р. сохранял чудесное свечение. — Всё равно банкет — обычный праздник жизни. Данная формула заслуживала того, чтобы за неё выпить. На том вино закончилось. Официант получил приказание принести такого же.

Новая бутылка прибыла к нашему столу вместе с каре ягненка и медальонами из телятины, которые заказывал М. Каре оказалось отменным — нежнейшее мясо. А вкус…

— Как соус розмари? — поинтересовался М.

— Объеденье. А как твой сливочно-сырный?

— Тоже на высоком уровне.

— Кухня здесь неплохая, — заметил Р. — Но забывать про вино не стоит.

Я исправил оплошность — наполнил бокалы. И вдруг увидел её, кареглазую особу. Она двигалась в нашу сторону. Я ни секунды не размышлял: встал из-за стола и пошел ей навстречу.

— Вы уже тут? — озадаченно спросила она, когда я преградил ей путь.

— Да. Не посидите с нами? — Я указал на наш стол. — Мы будем очень рады. Прежде всего — я.

— Спасибо. Я спешу.

И она продолжила свое удивительное движение. Ах, что это была за походка! Я наслаждался, глядя ей вслед.

Когда я вернулся за стол, Р. спросил меня, хитро улыбаясь:

— Вы знаете, кто она?

Я покачал головой.

— Это любовница министра. Вы рискуете, министр весьма ревнив и злопамятен.

Я с укоризной посмотрел на М. Но мой приятель был удивлен не меньше меня.

— Разве она не любовница заместителя министра? — промямлил он.

— Уже нет. Месяц назад она стала любовницей министра. И, соответственно, его референтом. Вы упустили, мой друг, важное изменение. Надо быть внимательнее. Иначе можно попасть впросак. И давайте, наконец, выпьем, — произнес Р. и обратился ко мне: — А вы не забывайте про своё каре. Баранину следует есть, пока она горячая. Предлагаю тост за успех в любовных похождениях. Если вы наставите рога министру, я буду рад. Но соблюдайте осторожность.

Я выпил прекрасное вино и доел изысканное каре. Разговор, между тем, коснулся государственной службы.

— Никогда не думали занять какую-нибудь серьезную должность? — обратился Р. к моему старому другу.

— Нет, упаси Боже. Лучше я останусь в коммерческой структуре. У меня там прочные позиции.

Р. вопросительно глянул на меня.

— А я не получал интересных предложений, — ответил я, потупив взгляд.

Это было правдой наполовину — я не получал никаких предложений.

— Понимаю вас, — сочувственно произнес Р. и снова вернулся к разговору с М. — Всё логично. Если жизнь на этой планете испытание, то жизнь в обличии государственного чиновника — особое испытание. Главная проблема с народом. Люди хотят работать поменьше и получать побольше, ни за что не отвечать, развлекаться с утра до вечера, но чтобы при этом государственные чиновники решали все их проблемы, всегда были приветливы и учтивы. Да, всё так. Быть государственным чиновником тяжко. Но порой для того, чтобы занять достойную должность в крупной компании, приходится идти на государственную службу.

— У государственных чиновников низкая зарплата, — заметил М.

— Есть проверенные способы её повышения, — с лёгкостью возразил ему Р. и перевёл взгляд на меня. — Вполне могу понять М., у него работа в крупной корпорации, надёжная перспектива. А у вас что? Средняя фирма, пусть и бурно развивающаяся. Конечно, связи в силовых структурах чего-то стоят. Но где перспектива? На консалтинговой деятельности вы больших оборотов не достигнете… Но вы мне нравитесь. Я подумаю, какую должность в государственных структурах вам предложить.

Я кивнул — пусть предложит. Будет что-то стоящее — соглашусь. А нет — с полным основанием стану говорить, что меня звали на государственную службу, но я отказался.

Тут Р. привстал и помахал рукой пожилому лысому мужчине. Когда он подошел к нам, я тотчас узнал его — это был известный экономист. Одно время он даже работал в правительстве.

— День добрый, господа, — доброжелательно произнёс экономист.

Р. представил ему нас с М, и он, немного поломавшись, сел за стол. От вина отказался, попросил виски. Р. немедлен но заказал бутылку «Джони Волкера Блю Лейбл» и кофе на всех.

— Скажите, вас не волнует падение доллара? — М. смотрел на известного экономиста с обожанием.

— Нет. Долго падать ему не дадут. Дефицит американского бюджета не позволит. Но временное падение полезно американцам. И создаст некоторые проблемы для Европы. Кстати, Dow Jones последние три месяца растёт.

В этот момент я увидел голубоглазую особу, подругу любовницы министра. Она следовала мимо нас. Дождавшись, когда экономист закончит свою речь, я не сдержался и спросил:

— А эта женщина, что прошла мимо нас, чья любовница? Телевизионного начальника? Она ведь на телевидении работает?

— Руководителя государственного канала, — бесстрастно сообщил Р.

Известный экономист посмотрел ей вслед и хмыкнул. Официант принес бутылку виски, стаканы со льдом и кофе. Густой кофейный аромат, как ни странно, эффективно стимулировал желание приступить к дегустации ячменной жидкости, и употребление виски началось.

Сначала мы молча наслаждались этим напитком, затем известный экономист, сладко причмокивая губами, откинулся на спинку кресла и заговорил вполголоса:

— Перенасыщенность прошлым убивает нас. Как только иссякает некий запас, позволяющий впитывать новое, прекращается движение вперед. И тогда пора сходить со сцены.

— Вы про пенсию? — растерянно спросил М.

— Нет. Про смерть.

Никто не решился возразить, и мы снова какое-то время пили виски в молчании. Наконец М. подал голос:

— Вы не слишком спешите?

— Что, спешу? А-а, вы про это… Вовсе не спешу. Я просто понял причину. Суть ухватил. Прошлое нельзя забывать, но позволять ему довлеть над собой опасно.

— Прекрасные слова. — Я решил поддержать тему. — Глубокие. За это надо выпить. После очередной порции виски я решил выпить кофе, пока он не остыл. Но как только я придвинул к себе кофейную чашечку, раздался звон разбитой посуды и выкрики. Я огляделся — метрах в десяти от нас дрались два человека. Один, повыше и помощнее, скорее защищался, а тот, что был поменьше, наскакивал на него, выкрикивая нечто невразумительное. Публика за столиками оживилась, кто-то привстал, кто-то подошел поближе, через пару минут у драчунов уже появились помощники, и стало непонятно, кто с кем сражается. Но подскочившие мощные люди в штатском прервали бой, расцепив разгоряченный людей. Конфликт был погашен, зачинщики драки и ее участники выведены из зала под руки.

— За такое выкидывают с банкета? — спросил я у М.

— Правила банкета гласят: в случае возникновения конфликтов, ссор и драк виновные с более низким статутом выдворяются за пределы банкета. Если виновные имеют равный статус, они получают порицание. Так что если пребывающий подерётся с участвующим, его удалят отсюда.

— А если участвующий нападет на пребывающего? — Мне захотелось докопаться до истины.

— Значит, был повод напасть. В любом случае Правила на стороне участвующего.

— Не всегда, — вставил своё слово Р. — Я сам видел, как пребывающих не выдворяли. Но это особые случаи — пребывающие оказывались здесь благодаря участвующим весьма высокого ранга. По сути, такие пребывающие не де-юре, а де-факто являлись участвующими.

— Ну, хорошо, а если участвующие равного ранга всерьёз подрались? не унимался я. — Особенно, если они пьяные. Что тогда?

— Ничего страшного. Есть комнаты отдыха. Участвующий может отдохнуть и затем продолжить участие в банкете.

— А если и после отдыха двое участвующих продолжат драку?

— Тоже ничего страшного. Есть другие залы. Их могут принудительно развести по разным залам. Но не за пределы банкета. Чувствую, что ваш опыт участвующего мал. Это не страшно. Все мы когда-то начинали. То, что вы не стесняетесь задавать вопросы, хорошо.

— Задавать вопросы надо, — проговорил тихо попивавший до той поры виски известный экономист. — Но не плохо бы ещё делать правильные выводы.

— Я что-то не так сказал? — встревожился Р.

— Боже упаси. — Экономист отодвинул от себя пустой стакан. — Я вовсе не вас имел в виду, а правительство.

Он обвёл усталым взглядом нашу компанию и, сославшись на важные дела, откланялся.

Я задумался над его словами. Ошибки правительства?

Может, он просто усомнился в моих способностях, а потом ловко перевел разговор на правительство? Чёрт его знает. Обидно, если он счёл мои способности ограниченными, даже не поговорив со мной пяти минут. Глупо!

Мои размышления прервал М.:

— С вашего позволения, я тоже ненадолго покину вас. Необходимо переговорить с одним человеком. Давно разыскивал его, а он тут. Вы отпустите меня? — Сотворив букет учтивых слов, М. удалился.

— Весьма перспективный молодой человек этот М., — задумчиво произнес Р. — Думаю, он многого добьётся.

— Да, — согласился я. — Он ещё в университете отличался от многих наших сокурсников. Недаром его избирали старостой. А уж сколько славных пирушек замутил!

— Понимаю. И одобряю… Думаю, у него все будет хорошо. Однако, мне кажется, что и вы можете добиться немалого. Вам не хватает уверенности в себе. И некоторой доли наглости.

Мне было приятно слышать такое. Важные люди редко обращали внимание на мою персону. Я слегка смутился.

— Мне казалось, что, не имея богатых родителей или достойного покровителя, трудно добиться чего-то, даже если ты прекрасный работник.

Конец ознакомительного фрагмента.