НЕ ПРОСТО РАССКАЗЫ

Игорь Шляпка

В нашем мире есть много странных вещей, злых, добрых, привычных и непредсказуемых. Замечайте их и позволяйте себе удивляться.

КАК В СКАЗКЕ

Денёк уродился жаркий. Правда, кружевные занавески создавали подобие тени, а толстенные брёвна, из которых сложена изба, ещё хранили остатки ночной прохлады, но июльская духота сгущалась неумолимо.

Хозяйка, покряхтывая, выглянула в окно и тихонько выругалась.

— Ишь, парит-то как. Беда… Редиску надо полоть, а тут, прям, хоть в погреб полезай.

Огромный ворон, что примостился на крышке буфета, мигнул жёлтым глазом и сочувственно покачал головой:

— Угу-у.

— Вот те и ку-ку ломит в боку, — пробурчала бабка, плотнее задёргивая занавески. — Хорошо б леший гостей не принёс.

Но только старая промолвила последнее слово, как изба вдруг истошно скрипнула, закачалась, зашаталась и стала медленно поворачиваться…

— Вот помяни его!

Через мгновение послышался шаг молодецкий, а после раздался стук в перекладину. Да такой бойкий, что аж ковшик на лавке подпрыгнул.

Хозяйка отворила дверь и высунула наружу голову, близоруко прищурившись да потягивая длинным крючковатым носом воздух.

— Ну?

На крыльце стоял ладный паренёк среднего роста, крепкий, кудрявый, в атласной одёжке и новых лаптях.

— Что ещё за «ну»? — скривился гость. — Открывай немедля, привечай молодца, пои-корми, баньку топи… а то мигом на одну ладонь положу, а другой прихлопну, — продолжил он скороговоркой.

— Ишь ты, — оборвала тираду бабка. — Ты кто таков?

Молодец приосанился:

— Как же… я, это, Иван. Купца Огрызкина, выходит, старший сын. Иду, вот, через леса дремучие да через реки могучие выручать мою суженую из лап Кощея. А ты, колдунья, мне не перечь. Вот, гляди, у меня и меч-кладенец наготове…

— Да не перечу я, не перечу, — вздохнула бабушка.

Она оглядела гостя с головы до ног, как будто примериваясь, и, неожиданно громко цыкнув зубом, широко улыбнулась:

— Старшой, говоришь? Что ж, заходи, соколик. У меня и банька…

— То-то же! — хлопец гордо перешагнул порог избы.

Смеркалось. В отблесках вечерней зорьки старуха подковыляла к забору и, кое-как привстав на цыпочки, насадила на кол вычищенный до блеска череп. Щёлкнула по нему ногтем и криво усмехнулась:

— Огрызкин, блин.

Поднесла ладонь ко лбу, глянула вдаль.

— Парит и парит. Да что ж такое! Ну, к ночи, глядишь, отпустит.

И захромала в сторону крыльца.

А прикрывая за собой дверь, небрежно кинула через плечо:

— Встань к лесу передом!