Год Крысы

Игорь Шумов, 2021

Занимательная, но невесёлая история о том, как крутятся винтики музыкальной индустрии. Ради выигрыша тендера концертное агентство хочет вернуть на сцену культовую экспериментальную хип-хоп группу «Год Крысы». Музыканты, в своё время наворотившие дел, давно ушли в тень, и их возвращение потребует многого. Вопрос лишь в том, как далеко каждый – включая сотрудников агентства и самих членов «Года Крысы» – готов за себя зайти.Содержит нецензурную брань.

6.

Себе я признавался неоднократно — я лжец, и все сказанное мной не более, чем оправдание собственной ничтожности. Это же так просто — обвинить другого, пусть он и разруливает неудержимое течение жизни, отвечает за свои ошибки. Но на то я и лжец, что вру самому себе и в это верю. Иногда сомневаюсь, переживаю и виню себя во всем, а потом забываю, и облик виноватого поднимается надо мной, как тень врага, прячущегося за горизонтом.

Все же мне полегчало. Стресс — это двигатель развития, и если бы не эта встреча, то я бы, как кастрюля, в пустой квартире кипятился и вскоре лопнул. Никто бы об этом и не узнал. Спасли меня родительские рубли, я мог без лишних мыслей продолжать поиски «Года Крысы». Одно интервью на rap.ru, ретроспектива на The Flow, хвалебные фанфары главного редактора The Village. Афиши выступлений в Esquire, на билбордах в небольших городах, самодельные флаеры на коре березы. Сквозь астрологические заметки о крысином 2020-м скрывались тысячи публикаций Вконтакте с прикрепленными аудиозаписями группы. Включил первую и чуть не обомлел. От басов задрожали уши, малый барабан выстреливал на четные доли, и тут, как будто с помойки, раздался надрывный голос бездомного. Песня длилась недолго, и каждые несколько минут сюжет менялся: сначала чиновник повествует о своих неудачах, чтобы потом, через несколько куплетов вступила его жена, разочарованная в нем до основания. Завершается трек совместным самоубийством без предварительного сговора. Качало! Хотелось подпевать! Тогда я вспомнил о скачанных на телефон альбомах группы.

Поиски стали намного веселей. Например, нашлись сканы ярославского зина с ранним интервью группы:

Жека: Это то состояние, когда ты уже вроде и печаль прошел, и разочарование, и вроде пообещал себе смириться, как минимум на словах, может — в лучшем случае! — и на деле, но душа всегда позади. И ты остаешься посреди этого, смотришь на то, что осталось за тобой, но душой вернуться к этому не можешь. Прикоснуться, взглянуть — да, но уже поздно, ты изолирован от прежних выводов, ибо они уже под сомнением.

Костер: Там персонажи именно в том состоянии, когда это «сомнительное» настолько потрепалось, что почти исчезло, а воспоминания — хорошие! — остались и им с нынешним жить нельзя, потому что прошлое на то и прошлое, ему нельзя сосуществовать с настоящим ни в какой форме, кроме как в форме выводов.

Жека: И тут очень разные персонажи, и большинство из них, кроме персонажей Костера, они уходят в крайности. У него падшие герои, они уже в крайностях. А остальные — они встречают вон то свое светлое решение с открытыми объятиями и хватаются за первое, оно их манит и обманывает, а они рады обмануться. Сама их жизнь — это байка, это затеры друзей, которые якобы таких знают, а скорее всего это просто они, какими стать не смогли. Или какая дурь приходит им в голову, и они идут за ней на поводу, не выдерживая. Вот, хватаешься за пирожок из печки, что ты получаешь? Вкус? Нет, ожог на языке.

Интервьюер: Жизненная дуальность?

Жека: Это не дуальность, это ступор! Что за дебильные вопросы, там в песнях все понятно! Не нужно быть гением. Мы с горем пополам закончили школу, о каких высоких материях ты говоришь?

Что-то магическое было в этих простых ребятах. Как бы они ни отнекивались и ни скрывались, их персонажи говорили за них. Каждый был проработан на четыре или восемь предложений. Они не нуждались в описаниях размером с повесть или роман, чтобы начать сопереживать им. Гениальность, накручиваемая редакторами, являлась доведенным до мастерства ремеслом. Увы, доказательства моего мнения было невозможно найти. Участники группы прятались от пристального внимания публики как могли. На людях остались только созданные ими герои и расхваченные на цитаты строки из песен. «Год Крысы» не жалели своих персонажей: они страдают, и страдают по-крупному. Нищие, рабочие, богатые, средний класс, офисные работники, понторезы, женщины, матери, отцы. Казалось, что абсолютно всех они смогли вспомнить, обо всем сказать пару или десяток слов. До самого утра я переслушивал их три альбома, смотрел лайвы и задавался вопросом: неужели ничего подобного в России больше не было и не будет?

Игра с иронией и скрытый образ жизни группы, оставшийся в далеком прошлом, меня раззадорили. Захотелось разгадать их секрет, узнать, что есть правда — кого они искренне презирают, а что есть ложь — к кому испытывают сострадание. Спрятавшись от мира сего, они ненароком или наоборот спланировано создали вокруг себя преданный культ фанатов, собрав под собственным образом сумасшедших и меланхоликов, любителей хип-хопа и его ненавистников. Для себя — и только для себя — мне захотелось вытащить внутренности наружу, и, ощущая силу и сопутствующие ей возможности, я почувствовал себя превосходным. Как первооткрыватель, шаркающий ногами по заснеженному леднику в сторону смерти, но отказывающийся ее принимать, пока не узнает правду и не примет ее открытие.

Раскапывая посты двенадцатилетней давности, я нашел несколько мероприятий с участием «Года Крысы». Организаторы давно удалились из Вконтакте и перешли в Facebook. Они с радостью расписывали, как же был прекрасен тот день, когда трава была зеленее, пиво вкуснее, а «Год Крысы» выступили в их городе. Но никто не мог сказать, откуда они приехали — вместо билетов на поезд они просили деньги. Таким образом, отследить их путь было проблематично. Находились даты, находящиеся рядом друг с другом, но контактов для связи не осталось. Тогда я стал спрашивать своих друзей, и какой шок! Все они тоже знали о «Годе Крысы». Мой личный секрет был все это время публичным. Смешно.

Конец ознакомительного фрагмента.