Ива, Антония или Вероника

Изабелла Кроткова, 2023

Страшное событие произошло зимней ночью в загородном особняке профессора Веденеева – убит известный художник Андрей Лавровский.Одна из ниточек полицейского расследования ведёт к красавице фотомодели Флоре, дочери профессора: в ту ночь с её сотового телефона, найденного утром на пороге отцовского особняка, совершено несколько странных звонков.Сёстры девушки – Ива, Антония и Вероника – убеждают Флору, что в одиннадцатом часу она звонила каждой из них и, рыдая, признавалась в убийстве. Потрясённая Флора, к своему ужасу, ничего не помнит, поэтому всё категорически отрицает. Обстоятельства против неё, однако есть одно «но» – голоса сестёр очень похожи и выдавать себя за Флору могла любая из них.Пытаясь вырваться из страшной ловушки, девушка сама начинает поиск настоящего убийцы.Пугающие провалы в памяти, преследование красной машины, призрак в серебристой куртке, тайны, интриги, шантаж и, конечно, обжигающая любовь – всё это в новом остросюжетном детективе «Ива, Антония или Вероника».

Глава двенадцатая

Мокроусов расположился в кресле, где не так давно уже восседало обвинение в лице Тони. Это был лысоватый человек в старомодном бежевом костюме, с маленькими хищными глазками. Он достал из кармана ручку и раскрыл принесённую с собой папку в чёрном кожаном переплёте.

— Фамилия, имя, отчество, — произнёс он скучным голосом.

— Веденеева Флора Филипповна. — Я старалась держаться спокойно и даже немного с вызовом, всем своим видом показывая следователю, что он доставляет мне неудобство. Однако он ничуть не выглядел смущённым.

— Дата рождения.

— Шестое мая 1995 года.

Закутанная в тёплый халат, я полулежала перед ним на кровати со скорбным выражением лица. Вся одежда за несколько минут до прихода представителя закона была предусмотрительно убрана в шкаф, щипчики с зеркалом запихнуты в сумку, а сумка поставлена как положено, ручками вверх.

Информацию об исходящем звонке я стирать не стала — это скорее навело бы на подозрения, но из контактов Лавровского спешно удалила. Пусть будет незнакомый номер.

Когда с формальностями было покончено, Мокроусов поднял на меня тоскливый взгляд.

— Скажите, Флора Филипповна, зачем вы звонили Лавровскому за три дня до убийства?

И его острые глаза уставились мне в переносицу.

— Я звонила Лавровскому? — фальшиво удивилась я. — Я?!

Сердце билось как бешеное. Я думала, что готова к этому вопросу, но он подействовал на меня как укус ядовитой змеи.

Следователь с трудом скрыл усмешку.

— Итак, вы утверждаете, — начал он нудно, — что не помните о звонке Андрею Лавровскому.

— Я утверждаю, — гневно сверкнула я глазами в его сторону, — что незнакома с Андреем Лавровским и никогда ему не звонила.

Мокроусов невозмутимо кивнул.

— Однако сестра Андрея Лавровского Зоя сообщила нам следующее. В день убийства брат навестил её, принёс продукты: она лежала с высоким давлением. Около восьми вечера он ушёл, сказав, что собирается в посёлок Щепнёво, в дом, известный под названием «Сорока», на встречу с вами — об этой встрече вы договорились по телефону четырнадцатого января. С собой он нёс картину Бенедетти «Весёлый щебет». Зоя утверждает, что речь шла о купле-продаже.

Мокроусов прищурил левый глаз, наблюдая, какое впечатление произвела на меня эта информация.

— Вы собирались приобрести картину? — наконец произнёс он, видя, что я молчу.

— Ничего я не собиралась! — воскликнула я раздражённо. — Я не звонила ему четырнадцатого января! Я не была в Щепнёве семнадцатого!

Будто не слыша, следователь продолжил:

— Как давно вы были знакомы с Лавровским?

— Я не была с ним знакома! — страшным голосом крикнула я, а в голове закопошились мысли об адвокате. Так вот почему следователь явился на дом. Чтобы я не успела подготовиться!

— Не были знакомы, — хмыкнул Эдуард Васильевич. — Позвольте ваш телефончик!

Он быстрым движением выхватил мобильник из моей руки и, ткнув несколько раз в экран, заявил:

— Ну вот, а говорили, незнакомы… Звонок сделан четырнадцатого января, в четверг, — последнюю фразу он произнёс металлическим тоном.

— А, так это номер Лавровского?! — изобразила я изумление.

Следователь снисходительно ухмыльнулся:

— Неплохая актёрская игра…

Я почувствовала, как мои синие глаза наливаются злой чернотой:

— Четырнадцатого января был юбилей моего отца, на котором присутствовало человек двести. И кто угодно мог улучить момент, тайком позвонить по моему телефону и назначить встречу от моего имени.

— Вы имеете привычку оставлять телефон без присмотра? — прищурился Мокроусов.

— Да, имею, — огрызнулась я. — Меня часто приглашали танцевать, если хотите знать. Куда я, по-вашему, должна была засунуть телефон?

Не ответив на столь провокационный вопрос, следователь кивнул и зафиксировал моё пояснение в протоколе.

— Скажите, Флора Филипповна, где вы находились вечером семнадцатого января? Желательно поминутно.

— Здесь! — отрезала я довольно жёстко. — Я весь вечер была дома и никуда не выходила.

Следователь снова начал кропать что-то в протоколе.

— Есть ли у вас свидетели, которые могут это подтвердить?

— Да! — с размаху выкинула я козырную карту. — Моя сестра Вероника была со мной. Она приехала в начале седьмого и осталась допоздна. — Я бросила на следователя быстрый колючий взгляд. Что, съел? — Если этого недостаточно, есть и другие свидетели. Насколько мне известно, Андрей Лавровский был убит около девяти. Так вот: как раз в девять ко мне заходила соседка за мукой! Мать Игоря Ломова. Можете спросить у неё! — В этот миг мою голову внезапно посетила удивительная мысль, что Ника обманула меня и никакой соседки не было.

Я вдруг вспомнила, что уже давно не встречала на улице мать Ломова, и почувствовала, как предательски задрожали под пледом колени.

— Вот как?! — Мокроусов изумлённо поднял голову от протокола. Ручка растерянно зависла над исписанным на треть листом.

— Да, вот так, — добавила я уже менее уверенно.

— А Веронику соседка тоже видела? — как бы между прочим поинтересовался Эдуард Васильевич, быстро оправившись от лёгкого шока и вновь приблизив голову к сухим строкам протокола.

— Спросите у не… — с нервным всхлипом я проглотила последнюю букву.

Судя по хитро блеснувшим глазкам, какая-то новая идея зародилась в мозгу следователя.

— Обязательно спрошу. А пока продолжим с вами. Итак, вы утверждаете, что в тот вечер с вами была Вероника, — прищурился Мокроусов, и к губам прилипла скользкая улыбка. Он внимательно наблюдал за моей реакцией.

— Утверждаю, — кивнула я.

Он кивнул и снова зачиркал ручкой по листу.

— До которого часа Вероника была здесь?

— До полуночи, — уверенно сказала я.

— Вы это точно помните? — Мокроусов поднял безволосые брови. Во взгляде скользнула ирония.

— Абсолютно точно.

В воздухе повисло напряжение. Закашлявшись, я провела рукой по лбу, стирая испарину.

Следователь усмехнулся и, выдержав паузу, заметил:

— А вот ваш супруг, с которым я побеседовал утром, утверждает, что приехал сюда в пять минут первого и нашёл вас в постели в глубоком обмороке, вызвал скорую… Так?

— Так… — Меня точно обдало ледяным душем.

— Он сказал, что улица в это время была абсолютно пуста. Куда же делась машина Вероники?

— Может, успела завернуть на Переяславское шоссе? — предположила я.

— Может… — неопределённо сказал Мокроусов. — Но что-то мне подсказывает, что Вероника уехала гораздо раньше. Причём, когда именно, вы знать не можете, так как пребывали без сознания. В вашей крови обнаружен алкоголь. Вы пьёте?

Господи, память моя, помоги мне!..

— Иногда, как все, — пожала я плечами. — Если есть повод…

— А в тот вечер какой был повод? — ухватился Мокроусов за мои неосторожные слова. — Может, хлопнули с сестрой за встречу? А? — Он вдруг неприятно рассмеялся.

Не дождавшись ответа, следователь внезапно стал серьёзным.

— Не слишком добрый сосед алкоголю — тимидолин. Вы принимаете тимидолин?

Я не понимала, к чему он клонит.

— Нет, не принимаю.

— Каким же образом он оказался в вашей крови?

— Понятия не имею.

— И даже предположений нет?

— К сожалению, ни малейших.

— Ну хорошо… А где в это время находился ваш сотовый телефон? — продолжил он аккуратно затягивать петлю на моей шее, зайдя вдруг с другого боку таким сказочным тоном, как бабушка в платочке, растворяющая створки окошка в детской передаче.

— В какое время?.. — небрежно переспросила я, давя стремительно нарастающую тревогу.

— Меня интересует исключительно вечер семнадцатого, — Мокроусов поднял глаза к потолку и сосредоточил взгляд на люстре.

— Здесь… где же ещё?! — Между лопатками заструился пот. — Он всё время находился здесь.

— Но утром восемнадцатого января он был найден на пороге особняка «Сорока» дворником Ярославом Фатеевым. Как вы можете это объяснить?

Я почувствовала, что дыхание становится прерывистым.

— Никак… Вам надо, вы и объясняйте…

Следователь полистал свои записи.

— В 18.06 вам звонила Алина Батникова. Так?

— Так, — подтвердила я.

— И вы были дома.

— Дома.

— И телефон был с вами.

— А вы считаете, что я, будучи дома, побеседовала с Батниковой по телефону, находящемуся в Щепнёве? Или, поговорив дома, спокойно положила его на порог особняка? Я не обладаю умением вытянуть руку на тридцать пять километров, — зло буркнула я.

— Не надо так нервничать, Флора Филипповна. Следствие располагает сведениями о том, что в семь вечера семнадцатого января ваша сим-карта обнаружилась в районе особняка «Сорока» в Щепнёве. А в одиннадцатом часу с неё были совершены несколько звонков, в том числе Веронике Веденеевой, которая, по вашему же утверждению, находилась здесь, с вами, аж до полуночи! Как вы можете всё это объяснить? — спокойно вопросил следователь.

В лицо мне бросилась краска.

— Это звонила не я, — едва сумела я выдавить.

Эдуард Васильевич пронзил меня острыми въедливыми глазками.

— Ну, допустим, не вы. Но как телефон попал в Щепнёво, если в шесть вечера вы беседовали по нему и больше из дома не выходили? Ведь так? — уточнил он.

— Я неважно себя чувствовала в тот день, — резко сказала я. — У меня была температура. Есть заключение врача. Поехать в таком состоянии я никуда не могла.

— Угу… — Снова чирканье по листу протокола. — А возможно ли такое, что Вероника, уезжая, прихватила ваш телефон?

— Зачем ей мой телефон?.. — прошептала я.

Мокроусов отложил папку и пристально вгляделся в моё окаменевшее лицо.

— Флора Филипповна, вы, похоже, не понимаете всей серьёзности ситуации. Ваш телефон оказался на месте преступления! Ночью с него поступило несколько звонков, и по крайней мере один из них — с признанием в убийстве Андрея Лавровского! И вы должны помочь мне разобраться, что произошло.

Конец ознакомительного фрагмента.