Люська-Барселона и другие моменты прекрасной жизни

Илья Авраменко

Автор этой книги — кинодраматург, известный многим по фильмам «Нина», «Француз», «Честь имею», «Операция Мухаббат», «БатальонЪ» — представляет на суд читателей свою избранную поэзию и прозу.

ПРО ФРЕДА

Посвящается Асе

Жила-была собака возле Палашевского рынка. Бродячая. Звали ее Фред. И была она — ангел. Ангел ведь может воплотиться в кого угодно, даже в лягушку.

И ходила эта собака Фред по старым и грязным московским переулкам и думала. Кому бы ей помочь. Ведь она была ангел.

Вдруг смотрит, идет по Палашевскому рынку старуха. Худая, интеллигентная, с палкой. Подходит к прилавкам, смотрит на продавцов. Можно, говорит, доченька, я у тебя несколько подгнивших морковок возьму? А у тебя — пару картофелин? Берет, и в сумку убирает. А сумочка у нее маленькая такая, театральная.

Подошла собака Фред к старухе и заскулила. Старуха посмотрела на нее, подумала — подумала, и говорит:"Ну что ж, худоба несчастная, пойдем ко мне жить, вместе век коротать. Я тебя хоть от ветра укрою.»

Поманила Фреда и пошла. Стали жить они вместе, в старухиной коммуналке. А соседей тогда не было, они на дачу уехали.

Жили так они себе, жили, старуха с Фредом хлебом делилась и супчиком овощным из морковок с картофелем, а Фред по вечерам у старухи в ногах ложился, и ей было не так одиноко. Хорошо они жили, бедно.

И вот однажды раздается у старухи телефонный звонок. И просят к трубке Эсфирь Соломоновну. Не Фиру, не Фирку, не бабку-жидовку, а Эсфирь Соломоновну. Старуха подумала-подумала, и говорит — это я. Это и в самом деле была она. А в трубке ей говорят — возьмите-ка паспорточек и приходите поскорей в Инюрколлегию, что на Тверской улице, у нас к вам разговорчик один имеется.

Ладно, говорит старуха, приду. А сама удивляется — что это им от бабульки понадобилось? А Фред бегает вокруг и хвостом машет. И язык вывалил.

Пошла старуха в Инюрколлегию, а ей там говорят: «Поздравляем, — говорят, — Эсфирь Соломоновна, ваш братик Изя умер. Желает вам счастья, здоровья и долгих лет жизни».

Посмотрела старуха на бодрячков, подумала-подумала и говорит. Спасибо вам, говорит, на добром слове, только мой братик Изя уже лет пятьдесят пять как умер. Он в концлагере умер, в Майданеке.

«Нет, — говорят ей бодрячки из Инюрколлегии, — там он как раз выжил. А умер он в Америке, полгода назад. Вот что эта…дская Америка с нашими людьми делает!» «Очень приятно», — говорит вежливая старуха Эсфирь Соломоновна. А ей говорят — дело не в этом! Дело в том, что он вам наследство оставил, в пять миллионов. Так что собирайтесь-ка вы в Нью-Йорк, за наследством.

Старуха обрадовалась, и побежала домой собираться.

Собирается она, чашки и ложки укладывает, а Фред вокруг бегает, хвостом машет и язык от радости вывалил. Тут приходят к старухе люди и говорят — в Америку с собаками нельзя. Совсем нельзя. Там своих собак хоть косой коси. То есть все-таки можно, но — за деньги. За дополнительные и за большие. Ваське заплатить, Федьке заплатить, Алексею Макаровичу заплатить, господину Запуцкому заплатить, Аэрофлоту заплатить, Сбербанку заплатить и еще почему-то в прачечной Юльке-приемщице заплатить. Много денег получается. Большая сумма. Посчитала ее старуха, подумала — подумала, на Фреда посмотрела и говорит:"А пошел бы ты на…! Еще за тебя, вонючку бродячую, такие бабки выкладывать!» Села на самолет и в Америку улетела.

А там, в Америке, ее током убило, когда она в троллейбус садилась, чтобы ехать, наследство свое принимать.

А Фред дальше пошел по холодным и грязным московским улицам. Стал снова ходить и искать, кому бы ему помочь. По вечерам он думал о старухе, и ему было жалко, что она не выдержала испытания деньгами, и умерла.

Он даже плакал о ней.