День Благодарения

Илья Горячев (2023)

«Новая нормальность» перемолола коллективный Запад без российских ракет: неспособный противостоять «беженцам» со всех концов густонаселенной планеты, зачищенный «золотой миллиард» пресмыкается на помойках, обеспечивая процветание бездельного бантустана, заполонившего Европу и Северную Америку. Рушатся некогда могучие Штаты: циники в Вашингтоне обсуждают вопрос о предоставлении избирательных прав домашним животным посредством внедренных коммуникаторов, позволяющих тем «голосовать»… Оставшиеся немногочисленные «стопроцентные» американцы собирают последние силы в подконтрольных им частях страны, чтобы предотвратить общенациональный крах. Прочитав этот увлекательный роман, читатель обретет понимание сложности современного бытия, в котором возрождённая Россия вступила в последний бой за жизнь на этой крошечной Земле.

Глава 1

К чёрту общественность!^[1]

Паб “Angry and Hungry”^[2], Лондон, начало 2010-х годов.

Два джентльмена устроились за дальним столом в самом глухом углу респектабельного, в викторианском стиле оформленного, заведения. Один, в идеально отглаженной сорочке с аккуратно уложенными седыми волосами, держал в руках крошечную чашечку «эспрессо», а другой, растрёпанно-помятый, с хищным оскалом нацелился на слабо прожаренный бифштекс, распластавшийся на деревянном подносе. Отрезав тонкий ломтик, он придирчиво осмотрел срез и, увидев кровь, удовлетворённо улыбнулся и тут же отправил кусок в рот. Ещё не закончив жевать, он сказал, с едва заметной трассировкой:

— Мистер Грюнер, по итогам нашей сделки девяносто процентов месторождений лития в мире окажется под нашим контролем. Рудники в Кении, Бразилии, Папуа, Новой Гвинее полностью перейдут в наше распоряжение. Мы будем практически монополисты и сможем диктовать рынку свою цену.

— Мсье Бартез, — выглаженный собеседник извлёк из внутреннего кармана пиджака толстую сигару и с резким щелчком отрезал её кончик, — наша сторона примет окончательное решение о соглашении после того, как вы изложите свои соображения по стимулированию сбыта лития. В ином случае, мои партнёры не до конца понимают, зачем нам эта сделка, и как мы объясним этот шаг нашим акционерам…

— Им и не нужно знать о нашем соглашении, — мсье Бартез абсолютно не стеснялся говорить с набитым ртом, — наша сторона и не говорит о слиянии или о чём-то подобном, на сегодняшний день мы говорим лишь о создании неформального картеля… — Он отхлебнул портера из кружки и добавил: — И уж тем более не нужно знать о наших договорённостях водорослям. Надеюсь, с вашей стороны утечек не будет.

— Монопольный сговор? — мистер Грюнер чиркнул толстой спичкой и, попыхивая, начал разжигать сигару.

— Именно так. Абсолютно неформальный, — мсье Бартез медленно провёл ножом по двузубой вилке, раздавшийся скрежет заставил Грюнера скривиться, — что касается стимуляции спроса… Есть одна любопытная компания из Южной Африки. Наверняка вы слышали о них, — Грюнер коротко кивнул, — Наши аналитики говорят, что их разработки в ближайшие пять лет гарантированно разрушат рынок двигателей внутреннего сгорания, если кто-нибудь сейчас защитит головастых малышей от недружественного поглощения гигантами, конечно. Возврат к наследию Николы Теслы — вот их идея. Электрокары, электросамолёты, коптеры, батареи для автономных домов и всё такое… Я внимательно изучил все цифры, прогноз очень и очень вероятный. И тогда и нефтянники, и авто-монстры, хоть и в меньшей степени, окажутся у разбитого корыта. А мы поможем этим электро-пионерам и оседлаем их успех. Точнее, можем помочь в том случае, если достигнем с вами взаимопонимания.

— Каковы перспективы?

— Контроль от сорока до шестидесяти процентов автопрома в мире через пятнадцать лет. И это только по одной отрасли. Мы стимулируем спрос на их продукцию рядом точечных уколов массового сознания. Нужен мощный эмоциональный удар. Мои ребята прикинули — наиболее эффективным центром артикуляции нового экологичного мышления, где электро-идея будет одной из ключевых, могла бы быть слегка слабоумная — сейчас это тренд, как мне пояснили — девочка пятнадцати — семнадцати лет, откуда — нибудь с Севера Европы.

— Смышлёный даунёнок? — мистер Грюнер выпустил клубы сизого ароматного дыма и слегка обножил белоснежные зубы в усмешке.

— Если хотите, — мсье Бартез положил последний кусочек бифштекса себе в рот, — кстати, есть у меня ещё на примете одна компания… Радикальные экологи. Психи, конечно. Хотят весь мир на сою пересадить. Очень агрессивны и ограничены. У них популярна теория, гласящая, что животноводство, точнее его отходы, главная причина глобального потепления — это их главная фобия. Утверждают, что именно фекалии крупного рогатого скота… — Он постучал вилкой по дну тарелки, — являются источником основных выбросов метана, критичных для озонового слоя. Такие фрики могут пригодиться для создания моды на что угодно…

— Поддержим их через наши медиа, — кивнул мистер Грюнер, — у нефтяников есть “Greenpeace”, а мы вырастим своих веганских экоактивистов. Свежая модель для нового века, — он сдержанно засмеялся, достав сигару изо рта и стряхнув пепел, — ну а нефтяники пусть думают, что за ними стоит зазнайка из ЮАР, мы же скроемся в тени их глобальной битвы за мировой рынок… Кстати, любопытное у вас мелькнуло словечко — водоросли… Я по-старинке использую термин лемминги. Но я запомню и ваш вариант.

Примечания

1

The public be damned! — слова, приписываемые железнодорожному магнату Уильяму Генри Вандербильту (1821–1885), который их, якобы, произнёс в ответ на вопрос корреспондента, чувствует ли он ответственность за благосостояние общества. Эта фраза часто цитируется как пример высокомерия «баронов-грабителей» — в ситуациях, когда бизнесмены, казалась бы, пренебрегают интересами общества.

2

«Сердитый и голодный» (англ.). — Прим. ред.