Слегка абсурдные истории

Илья Еремеев

Короткие истории с сюрреалистическими сюжетами, размышлениями о смысле жизни, любви и смерти. Абстрактные и странные, иногда логически бессвязные мысли, передающие ощущение образов. Порой чистый абсурд. Книга содержит нецензурную брань.

Вероника

В верхнем углу небольшой кухни в одной из миллионов квартир была установлена телекамера, которая записывала всё происходящее на километры старой чёрно-белой плёнки. В отдалённой условной комнате условный наблюдатель мог видеть на мониторе то, что снимает эта камера. Аппаратная — так можно условно назвать эту условную комнату. Единственным источником освещения в ней является монитор, перед которым одиноко располагается табуретка. Иногда в аппаратную заходит силуэт человека, садится напротив монитора и наблюдает за тем, что происходит на экране.

Обстановка кухни самая стандартная: недорогие навесные шкафы, старая газовая плита, холодильник, стол, занимающий основную площадь в центре кухни, жесткий обеденный диван, напоминающий больше скамейку. В камеру попадает всё, кроме небольшой области в нижнем углу, не представляющей интереса для условного наблюдателя.

Часами на кухне может совершенно ничего не происходить, и тогда она кажется застывшей неподвижной картинкой. Но стоит там появиться женщине, как картинка оживает и перемещает женщину по кухне. Та наливает себе чай, закуривает сигарету, читает книгу или газету, лежащую на столе, смотрит в окно, уходит и приходит обратно.

Эту женщину зовут Вероника и ей двадцать шесть лет. С последней работы официанткой она ушла год назад, когда вышла замуж.

— Джеймс считает, что я не должна работать. Мужчина должен сам материально обеспечивать семью, — так говорит Вероника, если разговор заходит о её муже.

— Он полицейский, — добавляет она, поправляя свои длинные волосы.

Коричневое пальто, круглая шляпа, папиросы и строгий серый костюм. Джеймс одевается старомодно для своего времени, но в его образе есть что-то настоящее, вызывающее неподдельный интерес. Знакомство Джеймса с Вероникой имело место на его работе. Вероника проходила свидетелем по делу о загадочном убийстве на железнодорожной станции. На допросе она вела себя сдержанно, и даже казалось, что отстранённо, будто преступление не тревожит её измученную и усталую душу. Холодное сердце Джеймса таяло перед женственностью в каждом её слове и движении. Он понимал, что стоит ей выйти, как ожившие чувства вновь покинут эту комнату вместе со смешавшимся с сигаретным дымом запахом её духов. Он не смог с ней расстаться, и она, кажется, этого не хотела. Он понял это по тому, что, уходя, Вероника обернулась и спросила, не может ли она ещё чем-нибудь помочь расследованию, взгляд её просил о помощи. Вскоре они обвенчались в церкви святого Августина, на этом настоял Джеймс.

Когда муж приходил с работы глубокой ночью, особенно если перед этим долго не появлялся дома, то был жутко пьян, часто от него пахло другой женщиной. Веронике было безразлично, как он проводил своё время, она ничего не желала знать. Для неё было важно лишь то, что её муж возвращался, приходил именно к ней. Из его насыщенной красками и впечатлениями жизни, порой беспорядочной, ему всегда было к кому возвращаться. Его ждала Вероника, просиживая часы на чёрно-белой кухне и условно существуя за её пределами.

Ночью сверкала сильная гроза и шёл дождь. Картинка на мониторе то и дело мерцала, наполняясь на секунду ярким светом молнии. Вероника сидела за столом спиной к наблюдателю и курила. Она стала много курить, когда вышла замуж. И сейчас курила, потому что ждала, когда Джеймс своим ключом начнёт возиться в дверном замке, ступит на порог, повесит шляпу на крючок. Наконец Вероника радостно пойдёт к нему, покинув своё маленькое бессмысленное чёрно-белое пространство. Она ждала и надеялась, что камера тогда хоть на миг перестанет писать её одиночество.

Если бы она только знала, что Джеймс — полицейский, любящий муж, пусть и неверный, но такой нужный — это всего лишь плод её воображения, она бы в отчаянье сошла с ума. Джеймс — идеал мужчины в её представлении, собранный из образов вымышленных героев книг и кино. Это образ, который нужен для того, чтобы ждать его прихода, и радоваться так, как только способно радоваться сердце юной женщины. Всё до мельчайших подробностей становится ясно по изменяющейся мимике на лице Вероники, которую оставляет на плёнке навесная камера. Она повернулась и смотрит прямо в объектив. Раскаяние и сожаление, эмоции страха и тревоги, отстранённости, или улыбка. Та или иная гамма, последовательность эмоций повествует о жизни женщины.

Джеймс не любил её, влюблённость длилась не больше двух месяцев. Сейчас же, видя её преданный взгляд, он испытывал к Веронике жалость. Возможно, что Джеймс в глубине понимал, что он лишь плод её воображения; словно чувствуя, что от Вероники зависит его существование, он никогда не высказывал жене своих предположений. И даже его любящая фальшивая улыбка, осточертевшая за годы семейной жизни, ни разу не сходила с лица Джеймса, когда он возвращался домой.

— Меня не существует, — думал он, обнимая Веронику, и говоря, что скучал без неё. Он молчал, предполагая, что это окажется правдой; она поймёт, найдет логические несовпадения в ходе дней, и Джеймс просто исчезнет, как осознанная галлюцинация.

— Убей меня, — однажды произнесла Вероника, обращаясь к мужу, — Застрели из своего пистолета. Ты ведь уже убивал из него?

Этот вопрос остался без ответа. Джеймс растерянно посмотрел на неё, оценивая намерения жены по холодному, безразличному к жизни взгляду. Джеймс боялся любого своего неосторожного слова, он ощущал её безумие. Тогда Вероника подошла совсем близко и ударила его ладонью по щеке. Он продолжал молчать. Тогда она набросилась на него и стала царапать лицо. Он оттолкнул её. Вероника ударилась лицом об стол и упала. Он помог ей подняться, придерживая за локоть. Их взгляды соединились, из её разбитого носа на губы стекала кровь.

Но перед ним стояла уже не та Вероника, которую он однажды повстречал, которую обнимал и вдыхал аромат её волос. Её взгляд постарел, в лице отражалась бесконечная тяжелая пропасть скорби.

Это был момент истины, рука потянулась к пистолету. Голова жены затряслась в конвульсиях, шея стала неестественно выворачиваться назад, горло издавало протяжный булькающий хрип. Некоторое время Джеймс колебался, но, когда она направилась в его сторону, прицелился. Закрыв глаза, он заставил себя успокоиться, чтобы прошла дрожь в руках. Он медленно выдохнул, и палец плавно скользнул по курку. Промах. Пуля вошла в стену, руки снова затряслись. Он представил в памяти, как он впервые обнял Веронику и признался ей в любви. Эта мысль вернула контроль над рассудком, и он положил две пули ей точно в грудь. Но она продолжала идти на него, издавая свой жуткий хрип. Следующая пуля вошла в голову. Он не мог поверить своим глазам. Вероника продолжала стоять, но на её лице уже отражалось спокойное умиротворение.

— Ты жива, всё кончилось, какое счастье, — Джеймс подошел к ней, убирая пистолет в кобуру.

Но она ничего ему не ответила, продолжая смотреть сквозь него пустым обвиняющим взглядом. Подойдя ближе, он увидел, что её левая нога прижата стулом, а плечо упирается в стену. Он отодвинул стул, и её мёртвое тело упало на пол.

Осознав, что сделал, Джеймс выбежал из дома. Когда человек теряет всё, ради чего он жил, надежду и смысл, на своём пустом и невыносимом пути он попадает в комнату — тёмную и тихую аппаратную, чтобы стать безучастным наблюдателем. Джеймс тихо закрыл за собой дверь и сел напротив включённого монитора. На чёрно-белой плёнке была Вероника. Она обречённо смотрела в пустоту. Теперь неподвижная и мёртвая, она крепко спала на полу. Джеймс так и остался смотреть в монитор, пока не растворился в темноте. Камера продолжала писать. После секундных технических помех тело девушки исчезло с экрана монитора. Картинка вновь застыла в ожидании чьей-то судьбы, незаданных вопросов и ненайденных ответов.