Глава 12
Наркоманы, наркоманки, наркотики
Наркотики — это страшная напасть, сопровождающаяся всеобщим мором и погибелью. Еще недавно она слабо тихарилась в патриархальном советском болоте, терпеливо ожидая своего победного часа. Чтобы с приходом разрухи, развала и хаоса распрямиться во весь рост.
И шагает теперь эта напасть по стране. В балахоне с черным капюшоном, из-под которого видны горящие смертельным неоновым светом глаза, высматривающие слабые души. И с косой, как любая уважающая себя смерть. Махнет ею в одну сторону — и слетают бестолковые головы с остекленевшими еще при жизни глазами, с окаменевшей пеной изо рта. Махнет в другую сторону — и шуршат, осыпаясь, как осенние листья, вечнозеленые доллары, накрывая с головой хрюкающих от радости наркобарыг, контрабандистов, продажных чиновников.
И жертв, и наркоденег очень много. Напасть очень велика. Она просто грандиозна. Она готова пожрать и народ, и государственность, которые дают слабину. И управы на нее пока не предвидится. Девяностые — начало наркотического геноцида России.
Пока что Москва погребена под марихуаной, опием-черняшкой, всякими синтетиками, как сфинкс под песком. Но уже подходит девятый вал куда более страшного наркотика. В Россию движется героин. Ежегодно его объемы растут в разы, и вскоре он захлестнет всю страну, похоронив приличную часть молодого поколения.
В МУРе без выходных и проходных, пытаясь сдержать эту напасть, пашет 8-й отдел. И за подписью его начальника все чаще ложатся служебные записки на стол командира ОМСН — «для задержания лиц, занимающихся незаконным оборотом наркотиков, прошу выделить группу…»
Вот новое задание — на окраине Москвы в наркоманской квартире пригрелся наркокурьер. Мало того что у него чемодан приготовленной на продажу марихуаны. Так он еще и вооружен. Ну а где оружие, там и бойцы спецназа. Так что оснащение по тяжелому варианту — и в автобус.
Работа с 8-м отделом для ОМСН — это всегда некое непредсказуемое приключение. Хотя чаще операции и результативные, и на недостаток впечатлений не пожалуешься, но с другой стороны — вечные накладки. То ли судьба у наркоотдела такая заковыристая, то ли раздолбайство личного состава, то ли «клиенты» такие задорные, но почти всегда мероприятия превращаются в тараканьи бега или в анекдот. Поэтому настроение в автобусе смешанное — от энтузиазма до ироничного ожидания очередного необыкновенного концерта.
И эти ожидания оправдываются сторицей. Тут тебе сразу и обещанный концерт, и тараканьи бега, и анекдот. Все в одном комплекте, чтобы развлечь группу захвата.
Узкая лестница пятиэтажки. На ней тесно от тел в камуфляже, бронежилетов, бронещитков. Обшарпанная входная дверь квартиры на первом этаже.
Звонок, понятное дело, не работает. Оперативник настойчиво колотит кулаком по двери. Слышится ленивый женский голос:
— Кто там?
— Нина Афанасьевна, милиция. Открывайте!
— Милиция? Открывать? — растягивая слова, гундосит хозяйка.
И начинается базар-мазар. А что за милиция? А почему открывать? А можно ли не открывать?
Та самая милиция, скопившаяся на лестнице, постепенно начинает звереть и тянуться к «ключу» — кувалде для вышибания дверей.
Ощущение, что хозяйка квартиры, заслуженная наркоманка России, тупо тянет время. А время сейчас — ресурс ценный. Если у уголовника его в достатке, то он может сбросить вещдоки, продумать поведение. Так что дверь придется сейчас вышибать.
Тут по рации приходит сообщение от наблюдателя:
— В окно выпрыгнул «клиент». Рост высокий. Белый плащ.
Вся толпа подбирается, как гончие на охоте. Дичь уходит!
И «спецы» тут же настраиваются на загон этой самой дичи. Мне всучивают для сохранности бронещиток, кувалду и лом. После чего вся толпа в берцах и камуфляже снимается с места. И только с улицы слышен их топот — будто стадо бизонов бежит на водопой.
Остаемся на лестничной площадке я, опер 8-го отдела и груда металлического снаряжения. И тут дверь распахивается.
На пороге возникает хозяйка квартиры — лет за сорок, иссушенная вся, с потухшими глазами, покачивается ритмично, как метроном. Она витает где-то в космосе и на нас смотрит с космической высоты — как на вредных букашек. Типичная наркоманка.
— Ну, заходите! — невнятно бормочет она.
Мы и заходим. Я как идиот застываю в центре коридора — со щитком, кувалдой. Прям как в песенке:
Я стою посередине,
Будто лошадь в магазине.
Опер ростом не вышел, тщедушный, но очень шустрый и, как торпеда, устремлен на цель. Вытаскивает несоразмерно огромный для его комплекции «стечкин» — смотрится тот при нем как аркебуза. Держа пистолет наперевес, двумя руками, он начинает картинно играть в Голливуд. То есть пробирается вперед по стенкам, водя перед собой стволом, заскакивая в каждую из трех комнат и на кого-то яростно покрикивая.
А я стою, прикидывая, чем заняться. Слышу шебуршение в сортире. Бью ногой по двери. Дверь выносит.
Около унитаза на коленях стоит сын хозяйки квартиры и сосредоточенно топит пакеты с марихуаной. Отвлекаем его от увлекательного занятия и сопровождаем пинками в большую комнату. Утопил наркоты он немало, но этого добра тут завались — хватит, чтобы весь район «пыхнул», да не по одному разу.
Все семейство в сборе. Сынок стоит мордой в стенку. Двенадцатилетняя сестра его сидит на диване и, не обращая внимания на происходящее, сосредоточенно растягивает презерватив, с любопытством рассматривая его на свет. Опухшая мамаша стоит у стены, безразличными глазами взирая на все это. Нормальная наркоманская семья.
Притом видно, что люди не сразу дошли до такой жизни. Мебель в квартире очень приличная по недавним советским временам, добротная — стенка, кресла с деревянными подлокотниками. Но сейчас ощущение, будто интерьер мыши с тараканами грызли да люди ногами пинали — настолько все запущено, изъедено, потерто и замызгано. Да, наркотики разрушают не только души и тела людей. Не щадят они и вещи.
Между тем со двора слышится бизоний топот. Это толпа «спецов» гонит свою дичь. Но дичь какая-то нереально изворотливая. Наркокурьер петляет, как заяц, по закоулкам, путает следы и никак в руки не дается. Опять топот — это загонная группа идет на новый заход.
В квартире появляются другие сотрудники. И мы с низкорослым опером выходим на улицу — поглазеть на охоту. Видим, как спецназовцы толпой уносятся куда-то вдаль — только пыль столбом.
Оперативник прибавляет ходу и ныряет за угол дома. Я устремляюсь за ним. Огибаю пятиэтажку. И даже сбиваюсь с шага — настолько театральная сценка предстает передо мной.
Худенький опер еще крепче сжимает двумя руками свой огромный пистолет Стечкина. Ствол глядит в лоб долговязого детины цыганистой внешности. И вид у опера настолько категоричный и решительный, что становится понятно — нажать на спуск ему не составит ни физических, ни моральных усилий. «Клиент» просекает это моментом. Побледневший и ставший одного цвета со своим белоснежным плащом, он задирает трясущиеся руки вверх, как пленный фриц под Москвой. Затравленно смотрит в зрачок ствола, где притаилась его погибель. И ждет свой участи.
И дожидается. Топот опять приближается. Выносится из-за дома толпа «спецов». Видят, что дичь нашлась. И первый подбежавший боец от избытка чувств и в благодарность за внеплановую легкоатлетическую тренировку награждает курьера сногсшибательным ударом кулака в живот.
«Белый плащ» крякает и валится на землю. Его общими усилиями поднимают. Приводят в чувство. И пинками гонят в квартиру. По дороге слегка поколачивая в профилактических целях.
Бабка орет из окна:
— Что это мальчонку бьете? Я в милицию сообщу!
— Мы сами милиция, бабушка! А он наркоман!
— А, ну тогда бейте!
Я же говорю — комедия, хоть сейчас в прокат выпускай, кассу отличную возьмет.
Конец ознакомительного фрагмента.
