Грех Кабила

Иман Кальби, 2023

Куда приведет порочная страсть всесильного властного мужчины к молодой жене его сына? Устоит ли девушка перед натиском опытного соблазнителя, способного получить любую? Сплетенная из тайн прошлого, секретов настоящего и опасностей будущего, эта горячая история про современный Ближний Восток увлечет вас с головой, заставив забыть о реальности…

Глава 6

Париж,

Спустя три с половиной года

— Эли, ты готова? — спрашивает Моника подругу, крутясь у зеркала в своем ярком, блестящем платье. Когда та, наконец, показывается из гардеробной комнаты, Мони не может скрыть удивления и даже раздражения.

–Ты серьезно? Мы что, в монастырь собрались? Вернее, куда там у вас ходят — в мечеть…

Элисса пропускает едкий комментарий подруги мимо ушей, лишь снисходительно отмахиваясь. На ней сейчас черное платье — футляр, которое едва можно назвать образцом скромности как минимум за идеальную посадку на точеной фигуре, но бразильянке Монике с шикарными формами и не менее шикарными запросами в отношении мира такие минималистичные образы едва ли по душе.

— Я в курсе, что такое монастырь, Моника, — лишь усмехается она, ловя свое отражение в зеркале и убеждаясь сама для себя, что все с ней в порядке.

— В кои-то веки тебе можно выбраться на тусовку, от души оторваться, но ты и здесь пытаешься играть роль примерной цыпочки.

–А я и есть примерная цыпочка, Мони. Вопрос не в том, куда, вопрос в том, кто, понимаешь? — Элисса присаживается на пуфик у входа и надевает высокую шпильку-стилетто. Неудобно до безумия. И как мама все время ходит на таких каблуках? Глядишь, так можно и голову разбить, не вытянув очередной шаг «тигрицы от бедра». — Это всего лишь осенний бал университета, а не вечеринка на Ибице. Там будут всё те же ребята, преподаватели, выпускники. Так что никаких сумасшествий. Я не могу позволить себе напиться и свалиться без сознания в туалете. Завтра же об этом доложат отцу, если только раньше о таком позоре не напишут какие-нибудь желтогазетчики.

— Неужели тебе никогда не хотелось расслабиться, Эли? — продолжала гнуть свою линию Моника, — тебе не кажется, что такая жизнь — это путь в никуда? Нет, я не говорю, что образ жизни раскрепощенных, девальвировавших свою ценность девиц правильный, я и себя считаю той еще грешной бестией, но… Понимаешь, против природы не попрешь. Похоть — это инстинкт.

–Нет, Моника. Похоть — это распущенность. Инстинкт — это полюбить человека и захотеть с ним большего. Если ты об этом, я такого еще не встретила, так что смысла в этом разговоре попросту нет…

–А встретишь ли с узурпатором — послом на хвосте, работающим не над франко-эмиратскими отношениями, а над присмотром за твоей добродетелью, и строгим папочкой, контролирующим каждый шаг?

Элисса старалась не думать о том, куда вела подруга. На худой конец, в ее окружении — среди близких родственников — почти все были замужем по любви, значит… Пугало лишь слово «почти»… Если положить руку на сердце, едва ли хоть какую-то историю любви ее родственников можно было назвать простой… И ведь речь шла о том, что она знала. Наверняка, цензура умалчивала о большем… Вопрос был в том, что ни отец, ни мать не позволили бы ей ступить и на шаг в сторону тех драм, которые пережили, скажем, ее двоюродная сестра Иштар или ее отец, родной дядя Элиссы шейх Нур⁵. Правда была в том, что Эли с детства слишком опекали, чтобы отпустить на свободу. А противоречивые приключения Ташы (прим. сокращенное имя Иштар) вдвойне вынуждали отца усилить контроль над дочерью — красавицей.

Её уже то и дело, якобы, невзначай, знакомили с различными «хорошими партиями», но сердце не лежало ни к одному. Эли знала, что предложений могло быть в разы больше, но отец не спешил, отвергая все прямые попытки сводничества со стороны потенциальных сватов.

«Она еще совсем ребенок!» — звучало безапелляционно на большинство заходов в отношении ее руки и сердца.

Элисса выдыхала с облегчением. Она и правда была не готова к тому, чтобы почувствовать себя женщиной во всех смыслах этого слова. Даже представить было сложно, что она способна влюбиться, что способна вот так же, как Моника, не спать ночами и думать нон-стопом о каком-то нелепом объекте обожания. Правда, у подруги этот самый «объект обожания» сменялся чаще, чем любимая пара лодочек.

Элисса могла бы долго спорить с Моникой о многих вопросах экзистенциальности, но в одном отказать подруге было нельзя — она обладала удивительной взрослой мудростью, немного циничной и жесткой, не всегда приглядной, но от этого всё более ценной. При всей своей смелости и даже немного распущенности она была достойной уважения девушкой. Блестящая студентка, дочь известного политика-революционера, вынужденного эмигрировать из Бразилии из опасения политических репрессий. Сначала у нее были страхи, что с ней общаться тоже будет запрещено, но на удивление родители не стали лютовать настолько сильно, ограничившись предупреждением, чтобы Эли не участвовала в загулах подруги. Более того, учившийся по стопам отца в Англии старший брат Эли, Шериф, при заездах к сестре недвусмысленно делал знаки внимания красивой подруге Эли. Та с удовольствием их принимала, заливаясь краской и гордостью. Еще бы, сам принц, поимевший полмира…

В коридоре раздался громкий писк домофона, ознаменовавший приход еще одной их подруги — Фатимы.

–Ну, наконец-то, — раздался веселый голос Моники, которая, правда, тут же поменяла тон, стоило ей увидеть третью подругу, — что? Вы сговорились или это какой-то флеш моб? Что за унылый черный цвет? Или мы все-таки на похороны?

Элисса хмыкнула, когда увидела на подруге — сирийке тоже черное платье похожего силуэта и классические туфли. Без сомнения, девушка отдала предпочтение такому стилю по тем же соображениям, что и сама Эли. Фатима перевелась в их университет из Дамаска два года назад и попала в их группу. Дочь одного из министров, она быстро сдружилась с Элиссой, которая сама была на четверть сирийкой по матери. Иногда девушка даже подозревала, что ее появление в группе было неслучайным и даже видела в этом руку отцовской заботы.

Вообще, оглядываясь на несколько лет назад, трудно было предположить, что изначально их дружба была скорее вынужденной мерой.

Вернувшись в Париж после того непростого разговора с отцом, Элисса не стала ходить вокруг да около, избегая Тарика, и выложила ему все как есть.

Друг все понял. Тарик вообще был одним из самых чутких и понимающих людей, которых она когда-либо встречала в жизни.

–Это была моя ошибка, Эли… Что я потащил тебя к себе домой, что ты… Все время думаю о том, что тебе пришлось увидеть…

–Все нормально, Тарик, забудь, честно… У меня ведь есть старший брат, собирающийся поиметь весь мир. Меня мало чем можно удивить. Нам всем уже не первый год приходится краснеть от выходок Шерифа, — они переглянулись и улыбнулись, но печально. Каждый отдавал себе отчет, что как было, уже не будет. Отец четко обозначил ей красные линии.

–Знаешь, о чем я подумал, — вдруг воскликнул Тарик, — я ведь правильно понимаю, что претензия лишь в том, чтобы мы общались тет — а-тет?

Элисса молча кивнула, пытаясь догадаться, что задумал друг.

–Не думаю, что твой отец станет сильно против, если ты будешь общаться с тесной, дружной компанией своих одногруппников. Я имею в виду и девочек, и мальчиков… Это нормально. Так всегда бывает, даже если университет в Дубае…

–Ты прав, но… Едва ли нашу группу можно назвать дружной…

За несколько месяцев учебы Элисса перекинулась с большинством из них от силы десятком фраз.

–Предоставь это мне…

Она не знала, как так получилось у скромного, замкнутого Тарика. Может быть, дело было в его яркой внешности и флере загадочности, которая нет-нет, да притягивала к себе ребят попроще. Так или иначе, спустя пару-тройку месяцев ему действительно деликатно и осторожно удалось сколотить хорошую группу друзей и единомышленников из сверстников. Придраться к такому формату общения на родине Элиссы уже не могли, тем более, что она избегала выходов, которые могли бы бросить тень на ее репутацию, а общалась с ребятами только в «благопристойное время».

К такому удалось отнести и сегодняшнее мероприятие, на котором, как ей успели сообщить в деканате, собирались отметить знаком отличия ее и Фатиму как особо преуспевших в исторических дебатах на последнем международном образовательном симпозиуме.

— Забавно, что мы с тобой даже прически сделали похожие, — улыбнулась тихая Фатима Элиссе, — я, конечно, на твоем фоне выгляжу как дохлая швабра… Но… против природы не попрешь…

–Не придумывай, ты классная!-возразила Эли, приобняв подружку.

Фатима, конечно, объективно уступала в красоте дубайской принцессе, но Элисса этого и правда не видела. Говорят, по-настоящему красивые люди не замечают недостатков других.

–Ну что, старушки, в путь? Повеселимся? — вклинилась между двумя девушками Моника, — ну, вернее, повеселюсь я, а вы будете и дальше нести свои скучные роли примерных дочерей арабского мира…

–Пойдем уже, развратница!-хмыкнула Элисса в ответ, закидывая в сумку мобильный и случайно нажимая на нем беззвучный режим…

Знала бы она тогда, что будет стоить ей эта нелепая неосторожность…

Примечания

5

Историю Нуреддина Макдиси можно в дилогии «Сто дней с пиратом»