Любимый совочек

Инга Жилкина, 2021

Газировка за три копейки, которую нельзя пить из общего стакана. Петушок на палочке, который нельзя покупать у незнакомой тёти. И "сокровища" – пуговицы, фантики, крышки, которые нельзя подбирать с земли, а лучше сразу выбросить эту дрянь!Как много в детстве нельзя… Но мы всё равно лазили по крышам, убегали из садика в дырявый забор, воровали соседские зелёные яблоки, прыгали с гаражей в двухметровые сугробы, висели на заборе, зацепившись гороховыми трусами, и курили камыш.Ведь у вас тоже так было?!Эти веселые истории о нашем советском детстве хранит книга "ЛЮБИМЫЙ СОВОЧЕК". Автор сама иллюстрировала книгу, отрисовывая фотографии из личного архива.Для хорошего настроения, для тёплой улыбки и душевной ностальгии.

7. Я КОЛЛЕКЦИОНИРОВАЛА МУСОР

Советские люди — неосознанные собиральщики, в нашем организме словно выработался ген, передающийся по наследству в 100 случаях из 100. Мы собираем то, что плохо лежит. Что совершенно не нужно, но может пригодиться. Прежде, чем отнести мусор на помойку, обходим соседние квартиры с презентацией"товара": вдруг кому-то пригодится мой старый пылесос! Не пылесосить, конечно, он давно не работает, но хотя бы в качестве тумбочки. Выбросить-то жалко! У меня таких тумбочек ого-го: из бабушкиного чемодана с металлическими углами, из радиоприемника, из коробки Samsung на гарантийном сроке… Переезжая в новую квартиру, даем зарок"пылесборникам бой!". В итоге оказывается легче сменить квартиру.

Мы очень сердобольные и рачительные: собираем даже кости, чтобы отнести соседям. Точнее, их собачке.

Я знатный коллекционер. С раннего детства что-то собираю. Например, открытки.

— Тю! — скажете вы. — Это все делали. Потом обменивались во дворе. Торговались — одна корейская уходила за двух Зарубиных.

То же самое и с фантиками:"ненашинские" — даже мятые и чумазые — "стоили"дороже разглаженного утюгом"Мишки на севере".

Но я рискну удивить тем, что коллекционировала мусор: потерянные сломанные серьги, оторванные пуговицы, глаза от плюшевого медведя, бусинки, щербатые копейки, блестяшки непонятного происхождения… До сих пор осталась привычка смотреть под ноги. Зачем мне это было нужно — не знаю! Клад!

Казалось, все сверстники коллекционируют улицу. Но, если"клад"под кроватью находили родители, то выкидывали. Прятать приходилось тщательнее! Мое добро аккуратно хранилось в коробочке из-под свердловских конфет"Рыжик". И много-много подобных коробок с открытками, фантиками, красками, шитьем, вязанием стояли друг на друге.

Как выражалась мама:"Черт ногу сломит!". И не лезла в мои владения с уборкой.

А кто думал, что надежно схоронил богатства под кроватью, ошибались! При первой же генеральной уборке неразрешенная семейным уставом подпольщина улетела в мусорное ведро.

Зато собирать фантики разрешалось легально. Помню истеричный бум на вкладыши жвачек Love is. У меня сохранились вкладыши, где еще нет русского перевода!

Но сначала мы мирно собирали фантики"Золотой ключик"и"Снежок"."А ну-ка отними"и"Красная шапочка"ценились больше: не каждая семья могла позволить себе шоколадные конфеты. Плиточный шоколад стоил нереальных рублей, поэтому больших этикеток в дворовых коллекциях не помню вовсе. Самыми зажиточными считались девчонки, обладающие виртуозным даром разглаживать фантики утюгом. Я их всегда сжигала. Ровные и чистые они ценились дороже.

По баснословным"ценам"выменивались обертки заграничных конфет: один к трем — не меньше!

С открытками сложнее: забугорных не было ни у кого, кроме меня! Дядя Саша привез из Кореи. Фотооткрытка корейских девушек в национальных костюмах ханбок, собирающих чайный лист. Берегла эту карточку, так же трепетно, как огрызок розового карандаша и коллекцию мусора. Какая же она была яркая и красочная!

Помню фотооткрытку красной розы на черном фоне (фото-открытки, кстати, были большой редкостью, если не считать портреты актеров). Розу украшали объемные блестки из дробленого стекла.

Самые дорогие — 60 коп. — стереооткрытки или 3D. Буратино, Волк и Красная шапочка, Мюнхгаузен, а с одной мне даже подмигивала тетка. Открытку вправо-влево поворачиваешь и кореянка миг-миг, миг-миг.

Но я дрожала за открытками Зарубина, потому что он рисовал животных. Моя любимая — новогодняя, где заяц повис на кульке со сладостями и пытается срезать его ножницами с еловой лапы. С интересом разглядывала, какие же конфеты перепали зайцу. Или еще одна, — нестандартного вытянутого по вертикали размера, — где мишутка насыпает конфеты белкам в корзину, а они сидят на ветке и ждут, чтобы на веревочке поднять подарки в дупло. Там тоже много разных конфет, но, чтобы их рассмотреть, нужна лупа.

Вот вспомнила самые любимые открытки и понимаю, все они ни про дом, уют и накрытый стол — желательно с тортиком.

Открытками снабжала бабушка Вера, но не по большой и светлой любви — это стратегически продуманная многоходовка с целью устранения раздражителя, то есть меня. Чтобы поболтать с мамой.

Ба всегда на стиле: с насурмленными бровями и оранжевыми губами, под каждое платье в тон туфли. С утра пораньше летела на"свой"завод еще 10 лет после пенсии — видимо, пока все туфли не стоптала (из-за таких вот живчиков нормальным людям пенсионный возраст увеличивают).

Каждый божий вечер после работы заезжала к нам, привозила булочки и пару открыток — мне повезло, что на остановке, где Ба ждала трамвай, находился газетный ларек. Минут пять мы рассматривали открытки, потом вместе с булочками меня отправляли восвояси досматривать картинки. Этого времени хватало на сплетни, чтобы ребенок не встревал и не путался под бабушкиными жестикуляциями.

Папу тоже устраняли — изолировали в зале перед телевизором, обложив"Правдой"и"Советским спортом", затыкали рот борщем.

Позже пришла мода на маленькие открытки, как принято сейчас говорить, визиточного формата — это привычная нам открытка, только сложенная пополам.

Ох, и гонялись мы за ними!

Обменялась я как-то с незнакомой девочкой с соседнего подъезда. Она мою цап-царап и говорит:"Сейчас обмен из дома принесу". Ушла и пропала. Я, как порядочная, подумала, что ее мама на улицу не отпускает. А я не гордая — сама на девятый этаж поднялась. Пешком. В чужих подъездах родители не разрешали ездить на лифтах. Тарабаню. Никто не открывает. Я ногой. Тогда замок лязгнул и в дверную щель маленькая ручка просунула маленькую открытку с розой.

Как сейчас помню розовую розу в тюлевом флере неаккуратно вырезанную из большой открытки по размеру маленькой. Мало того, что мне рисунок не понравился (по правилам мы сами выбирали открытку из нескольких предложенных). Так еще и обман! А с детства пилю за справедливость!

Начала стучать пуще прежнего! Открыла мама и сказала, что Лены нет дома.

Уже тогда формировались нечестные предприниматели!

Но, если горбатого хотя бы могила исправит, простодырого не вразумит даже пинок под зад. До сих пор доверяю людям и большинство отвечают тем же.

Когда научилась держать в руках иголку, моя"детская"превратилась в музей прикладного творчества. Я шила кукол, лепила фигурки из плАстика, умело управлялась с папье-маше. Словно Матроскин, вышивала крестиком, бисером и гладью. Выжигала по дереву и расписывала батик. Мастерила украшения из кожи и снова шила. Только уже не игрушки, а вещи. Однажды это все перестало помещаться в улучшенной трешке.

Тогда я перешла на коллекционирование дипломов, приобретая все новые и новые знания.

А сейчас моя коллекция и вовсе ничего не весит: я коллекционирую страны, раскладывая воспоминания о путешествиях по полочкам памяти. Гораздо проще, когда не привязан к вещам.

Моя коллекция открыток насчитывала 600 с лишним штук. И я думала:"Вырасту, родится дочка, передам по наследству (мне от мамы ничего не перепало)".

Но и моим наследникам ничего не перепадет. Потому что, как только покинула отчий дом и переехала в другой город, родители провели тотальную чистку. Естественно прошлись по соседям: мои открытки достались какой-то маленькой девочке. Фантики сразу ушли в ведро. Работы с художественной школы, хэнд-мэйд игрушки, вышивки… всё куда-то делось.

Это что…

Когда муж съехал от родителей, свекровь умудрилась выкинуть документы на награды деда. Подумала, если нет орденов (которые были утрачены), зачем бумаги?

Иногда мы совершаем непоправимые ошибки.