Чужая измена

Инга Леровая (2024)

Кирилл Нагорный известен в криминальном мире. Он добывает компромат на влиятельных людей, специализируется на изменах и тайных сделках. Однажды, под Новый год, Кирилл совершает непоправимую ошибку, крадет чужую вещь из тайника и за ним начинается охота. Случается новогоднее чудо. Жена однокурсника Стелла обещает спрятать Кирилла, но взамен требует помощи в собственном расследовании. Загадок много, а Кирилл у себя один, да еще и любовь обрушилась как цунами. В книге есть: #любовь наотмашь #тайны прошлого #ошибки и прозрения В книге нет: #жадного мужика, выгнавшего беременную жену без копейки денег

Глава пятая. Бестолковые игры

Нелогично, но мне жаль Венди, оказавшуюся в этой неловкой ситуации. Не по своей вине оказалась, только кого это волнует. Я изо всех сил стараюсь не демонстрировать жалости, чтобы не усугублять неловкость. Венди врет, не желая моего сочувствия, но именно его и вызывает. Ловлю себя на желании защитить ее от Ады. От Коти, что ли, заразился?

— Я не стала выбрасывать игрушки, — пытается выпутаться Венди. — Возни много, толку никакого.

— Зачем выбрасывать, — сразу же соглашаюсь я. — В машинки, например, можно до пенсии играть. Можно я тоже поиграю? Исключительно после работы. Дело не пострадает.

— Играй. Не мое же, — отворачивается Венди.

Глупо скрывать. Это игрушки Венди. И дом тоже. Все это враки, что дед купил дом по случаю у кого-то и не знает хозяйских тайн. Если и купил, то для родителей Венди. Где они? Умерли? И мачеха явилась не просто так, а за своей долей от дома? Суть поисков частично проясняется. Нужны подтверждения, что дом записан на Венди? Скорей всего.

— Ты спишь в гостиной, — Венди тычет пальцем в диван.

— Как скажешь. Я могу уйти в комнату, где ночевал вчера. После того, как гости улягутся.

— Нет. Ада захочет скрасить твое одиночество.

— Ты ревнуешь? — я улыбаюсь, уверенный, что Венди кинется отрицать. Специально подначиваю.

— Еще чего. Не воображай себе лишнего. Просто не хочу скандалить. Она раскричится на весь дом о своей победе. Всех разбудит.

— Давай я уеду. Никаких тебе проблем.

— Есть куда? Ты же в розыске.

— Сниму дом в соседней деревне на несколько дней. Вернусь, когда Ада с Фомчиком уедут.

— Не стоят они таких хлопот.

— Фомчик твой бывший?

— Нет.

— Венди, я не вчера родился.

— Он знает, что ты не Алексей, — сдается Венди. — Может позвонить брату. Они сводные. Хотя Алексей же тебя сюда направил. А, ерунда все.

— Не позвонит, — я бросаю под кресло телефон. — Вряд ли он помнит на память номер брата.

— Украл, — ахает Венди. — Когда?

— Позаимствовал на время.

— С тобой опасно связываться.

— Пока мы в одной лодке, в одном доме, ты ничем не рискуешь. Но дело завершится гораздо быстрее и в твою пользу, если ты посвятишь меня в детали.

Венди вздыхает, а я неожиданно обнимаю ее. Прижимаю к себе, не обращая внимания на кулачки, которыми она упирается мне в грудь. Сам удивляюсь своему порыву, но, как обычно, сработала чуйка. Спасаешься, потом оцениваешь. Мы не закрыли двери в апартаменты на ключ и сейчас на пороге нарисовалась Ада.

Я не оборачиваюсь, достаточно приторного запаха духов. Можно передвигаться бесшумно, на цыпочках, только какой в этом смысл, если от тебя несет как от парфюмерной лавки. Венди порывисто обнимает меня за шею, чтобы позлить мачеху. И добивается нужного эффекта.

— Голубки прямо, — раздраженно бросает Ада. — Открой мою спальню. Могла бы и догадаться, что у меня нет ключей. Зачем все позапирала?

— Не твое дело, заперла, значит, было нужно, — Венди с вызовом смотрит на меня. — Сейчас открою.

Я умею расшифровывать чужие взгляды, целую Венди в теплые, сладкие после торта, губы. Сначала легко касаясь, потом с напором. Мелькает мысль, что могу вспомнить на вкус девушку, если был с ней близок. Но телесная память не отзывается. Любовниками мы со Венди не были. Жаль, что не были, многое бы объяснилось.

Подхватываю медведя и усаживаюсь с ним в обнимку на диван в гостиной Венди. Тайники часто делают в игрушках, но этот чист. Не видел раньше таких огромных, на заказ, наверно, изготовили. Порадовали дочку. А потом кто-то кому-то перешел дорогу и маленькая избалованная девочка лишилась своего уютного мирка.

Так начинаются все сказки. Жили ладно и складно, да не всем это нравилось. Не стало лада. А я вот зачастую на стороне тех, кому чужое хорошо поперек горла. Но и тем, кто хочет отомстить, я тоже помогаю. Завтра придется с нечаянным братцем потолковать. Мамы дружили, детки вместе играли и что дальше?

— Вот, — Венди приносит постельное белье. — Диван в твоем распоряжении.

— Лучше, наверно, в твоей спальне лечь, на полу.

— Нет, — ответ слишком поспешный.

— Сомневаешься в моей выдержке?

— В своей сомневаюсь. Прибью еще спросонья.

— Зато Вальтера ревновать не станешь. Он предпочтет со мной ночевать.

— Ладно. Надувной матрас есть.

Мы толкаем друг друга, я шутливо, Венди всерьез. Лупит меня подушкой. Предал ее Фомчик, а достается мне. Так всегда и бывает. Отвечают по счетам не должники, отвечают те, кто рядом. Сопливый пацан в школе дергал девочку за косички и портил тетрадки, но виноват муж. Ему приходится отдуваться за сопливого пацана, терпеть придирки. Сейчас мне приходится отдуваться за всех.

Поэтому я на Венди не досадую, не отвечаю всерьез. Даже не уворачиваюсь от ее ударов. Если могу хоть немного продлить ей детство и скрасить юность, то поддамся, промолчу. Котя рад будет. И Наталья. С ней бы тоже надо поговорить. Она основной источник полезной информации. Завтра улучу момент, чтобы Венди не слышала.

— Спокойной ночи, — Венди гасит свет и раздевается в темноте. Я все вижу, шторы полупрозрачные, а луна яркая. Венди смотрит на меня. — Не вздумай храпеть.

— Постараюсь, а то еще пристрелишь.

— Я тебя раздражаю?

— Ты меня веселишь, — говорю истинную правду и опять получаю подушкой по голове. Правду редко кто способен без злости воспринимать, вот и Венди еще не научилась.

— Гад ты, Горыныч.

— Гад Горыныч все равно что молоко молочное.

— Ты мне спать мешаешь.

— Муж и должен мешать жене спать.

— Ты мне не муж!

— Что ж Аде об этом не сказала?

— Иди сам скажи. Горыныч, — Венди рычит, а мне смешно. Представляю, как ее глаза сверкают от ярости. Меня это заводит.

— Хочешь мужиками поменяться с Адой? Димка ничего такой, симпатичный.

— Цену себе набиваешь?

— Моя цена нулевая, один чих не в ту сторону и налетят буйны молодцы по мою душу.

Венди не откликается, а жаль. Препираться с ней забавно. Чувствую себя молодым оболтусом. Можно спросить напрямик, чем я ей не угодил, на какую мозоль наступил в молодости, но не спрашиваю. Или сама проговорится ненароком, или косвенными путями узнаю.

Делать мне все равно нечего теперь. При бывшей мачехе Венди держит фасон, не хочет, чтобы я искал документы. А меня, наоборот, тащит в поиск. Я лежу молча, продолжаю рассуждать сам с собой. Если есть мачеха, значит, мама куда-то делась. Куда? Развелись родители? Увлекся отец молодой девахой? Но Ада не молода. Отсюда и антипатия? Месть за мать?

— Моя мама погибла в аварии, — шепчет вдруг Венди. — Мы ехали на машине и мама не справилась. Дождь начался, а она резко повернула. Нас выкинуло в кювет.

— Давно это случилось?

— Три года назад.

— Дом был на мать записан?

— Да. Было завещание. На меня. Оно пропало. Поэтому Ада настаивает на дележке. Ей от отца типа должно достаться.

— А нотариус? Или не регистрировали завещание?

— Дед говорит, что регистрировали. Только нотариус тоже в машине с нами была. Мамина подруга. Мать Димки. Мы поэтому с ним решили быть вместе. Поддерживали друг друга поначалу. Я доучивалась за границей. Вернулась, а тут Ада. Разом и отца охомутала, и Димку.

— Заковыристо. А Леха откуда взялся?

— Я же говорила. Из-за Димки он со мной. Пожалел.

— Не хочешь, не говори. Врать необязательно.

— Я не вру.

— Врешь. Но дело твое.

— Что опять тебе не так? — Венди резко садится на постели.

— Все так.

— Бесишь ты меня. Убила бы.

— Убивай, — я стаскиваю Венди за лодыжку на свой матрас. — Доставь мне такое удовольствие.

С минуту мы барахтаемся как два медведя, но силы неравны и Венди затихает в моих объятиях. Я жду, что она оттолкнет меня, уйдет на кровать, но строптивица лежит смирно. Наклоняюсь над ней, сдуваю прядку с лица. Кажется, мы поладили? Надолго ли? Я приподнимаю за подбородок ее лицо, чтобы заглянуть в глаза. Венди зажмуривается.

Скоро утро, вот-вот рассветет, первый день нового года. Мы могли бы гораздо приятнее провести время. Наши пикировки поднимают настроение, оттачивают остроумие, только у тела тоже есть потребности. Рядом, очень близко, лежит красивая девчонка, всего лишь в маечке и шортиках, считай, без ничего, а я изображаю сдержанность.

— Ты любил хоть раз? По-настоящему? Чтобы ничего не имело значения. Наотмашь.

— Непременно сейчас это надо выяснять? — вопрос Венди меня озадачивает.

Большинство людей, и не только женщины, предпочитают красивые слова, я готов сказать их, чтобы добавить романтики и нежности в наши объятия, но разговор явно вырулил не на ту дорогу. Не о красивых словах речь. Умные беседы о бывших гасят интим в зародыше. А неосторожные признания лишают козырей в будущем.

— Значит, не любил, — делает вывод Венди. Глубокомысленно так предъявляет малявка.

— Какая разница, любил или нет? — спрашиваю язвительно, хотя отлично понимаю разницу. И к чему все эти выяснения, тоже понимаю. У многих людей есть страх близости, а еще сама собой вспыхивает идея фикс, исцелить давние любовные страдания партнера собой. Только я не думал, что Венди из этой породы людей. Ей жертвенностью рановато увлекаться. — Сейчас есть ты и я.

— Это важно.

— Серьезно? Лежать с мужиком в обнимку и тащить в постель еще кого-то, пусть из воспоминаний, это важно?

— Ты вечно все испортишь. Опошлишь.

— Вечно? Мы знакомы пару дней, — я разжимаю руки. Момент упущен. Настаивать на сексе сейчас может только извращенец или бесчувственный болван. Хотелось бы думать, что я ни тот, ни другой. — Если у тебя уже накопились претензии, то я готов их выслушать. Валяй правду-матку прямо в мою пошлую харю.

— Нет у меня претензий, — огрызается Венди.

— Тогда спим? — я переворачиваюсь на другой бок. — Сладких снов, дорогая.

— Ты обиделся? На что? Что я такого обидного сказала?

— На что? — оборачиваюсь через плечо, правда не понимает или кокетничает? Может, сообразил все же, одумался? И вдруг до меня доходит, что Венди жутко смущается. Сжалась и смотрит как зверек, на которого замахнулись и вот-вот ударят. — Извещаю. В настоящий момент я никого не люблю. Никому не принадлежу. Штампа в паспорте не имею. Это ты хотела узнать? Или слов мало и паспорт тебе требуется предъявить?

— Я просто так спросила. Можешь не размахивать паспортом. Это не доказательство.

— Просто так. Ясно. Зачем тебе подобные сведения? Захотела уравнять наши статусы? Ты в отношениях, я в отношениях, небольшой финт и все довольны, — говорю и понимаю, что попал пальцем в небо. В отношениях, похоже, Венди по-настоящему и не была. Отсюда и жеманная робость, и вопросики на засыпку. Типичная идеалистка. — Леха тебе не муж? Вернее, фиктивный муж?

— Нормальный у меня муж. Лепишь тут ерунду, — Венди отодвигается, смотрит в окно. — Утро уже. Снег идет. Новогодняя погодка. И никакой радости.

— Вот именно, утро. Мы спать будем?

— Спи.

— Если документы не найдешь, чем это грозит? — я вздыхаю, какой тут сон. Будем собирать сведения. Все польза. — Кроме дележа дома с Адой, что еще? Не Ада ведь тебя пугает. На нее управу найти легче-легкого.

— Мне плевать на этот дом. Он мне осточертел. Дед попросил. Не откажешь. Я не в курсе его дел.

— Что ж ты врушка-то такая, — я смеюсь, шутливо щелкаю Венди по носу. — Или хочешь, чтобы я надолго у тебя завис?

— Ты сам приехал, я тебя не звала, — звучит забавно, Венди пытается оправдаться.

— Приехал сам, а оставила меня здесь ты.

— Зануда.

— Согласен. Без занудства ничего не найдешь, чужие секреты не раскопаешь. Так что я профи в занудстве. Золотой призер всех международных соревнований и олимпийский чемпион.

— Я заметила.

— А что еще заметила?

— Утро нового года и снег?

— Холодно.

— В моих комнатах нет никаких тайников?

— Тайников нет, но холодно.

— Ты знаешь, где тайник и помалкиваешь.

— Знаю, где три тайника. Как минимум.

— Ты неисправимый хвастун?

— Неправда и холодно.

— Ты от меня без ума, — выпаливает Венди. — Весь вечер пялился. И лапал.

— Теплее.

— Совсем чуть-чуть и ты мне нравишься. Я уважаю твои знания и опыт.

— Теплее. Спасибо, что не упомянула возраст.

— Что еще? Не знаю.

— На мне одни трусы, а ты в маечке. Мы лежим почти голые рядом и болтаем никому неинтересную чушь. А могли бы увлекательно провести время.

— Оу, ты нахал, — Венди краснеет, но не сбегает на свою кровать, даже не отодвигается.

— Нахал бы давно сделал то, ради чего парень и девушка ложатся вместе, а я сама невинность. Ой, прости, сел не на свой стул, невинность у нас ты.

Высказав предположение, я нависаю над Венди. Она смотрит на меня зло и беззащитно одновременно. И я понимаю, что не обижу ее. Ни сейчас, ни потом. Не стану соблазнять, распалять, играть на любопытстве. Возбудить неопытную девчонку не так уж сложно. Наговорить жарких слов, приласкать, потискать, чередуя нежность и нахрапистость, целовать, искушать. Любая поплывет.

Венди, к тому же, призналась, что я ей нравлюсь. И она мне нравится, мятежная и загадочная. Только проявился маленький нюанс. Я хочу, чтобы у нас была не только эта ночь, но и завтрашняя. Будущее было. Счастливое, безопасное и долгое. Несколько необычное, подозрительное даже, желание для меня. Про будущее обычно мне думать лениво. Я и не думал особо.

— Может тогда на кровать завалимся? Чего нам на полу тесниться? — спрашиваю, чтобы соблюсти глупые приличия. Хватаю Венди на руки, держу, надеясь, что она согласится устроиться с удобствами и продолжить нашу милую беседу. — Надувное ложе не самое безобидное, завтра тело будет болеть.

— Это неправильно, — бормочет Венди, опять не делая попыток освободиться.

— Как раз правильно. На фоне всего остального, так точно.

— Чего остального?

— Милого празднования нового года и как бы юной мачехи.

— Ты любую уболтаешь.

— Любую я не стал бы убалтывать.

— Давно ли стал разборчивым?

— Это что за выпад? — я кидаю Венди на кровать и не скрываю своего недовольства. Уже не первый раз эта девица выдает негативные оценки в мой адрес. Должны же быть причины. — Чему или кому я обязан за эти подколки? Не буду уверять, что я белая и пушистая овечка, хотя я она и есть, но за базар тебе ответить придется.

— Отвечу, — злится Венди. — А ты злоупотребляешь словами невинность и овечка. Неубедительно напрашиваешься на комплименты.

— Хорошо, я злой и коварный серый волк. Забрался к невинной овечке под одеяло и от нее, по замыслу, должны остаться только рожки да копытца. Странно, что овечка цела, хотя уже утро.

— Извини.

— Повторяешься, Венди. Или это уже не привычка, а характер? Сначала демонстрируешь недоверие, нападаешь не по делу, обижаешь, как с деньгами, а потом извините. И все в порядке? Ловко устроилась. Но ты не учла, что я не твой дед. Он потакал всем твоим капризам? Так, что ты берегов не видишь.

Конец ознакомительного фрагмента.