Женщина в голубом

Инна Бачинская, 2020

Когда-то Олег Монахов по прозвищу Монах, называющий себя экстрасенсом и волхвом, был заядлым путешественником, но после автомобильной аварии ему пришлось на неопределенный срок задержаться в городе. Спасают его только частные расследования, который он ведет совместно со своим другом, журналистом Алексеем Добродеевым. Город потрясла серия жестоких преступлений – сначала погиб известный шоумен и организатор конкурсов красоты Яник Ребров, а через пару дней была найдена мертвой его девушка Анфиса. Параллельно с майором полиции Мельником Монах и Добродеев начали собственное следствие и поняли: следы преступлений ведут в художественную галерею, где все они совсем недавно присутствовали на презентации работ знаменитого американского художника Марка Риттера…

Глава 7

Серые будни

Оптимист верит, что мы живем в лучшем из миров. Пессимист боится, что так оно и есть.

Михаил Жванецкий

На другой день в Сиднев никто, конечно, не поехал. У Добродеева оказалась прорва дел, Монах с мокрым полотенцем на лбу лежал на диване и морщился от всякого звука, будь то шум лифта, звук голосов с улицы или лай соседского той-терьера, крохотного, но удивительно крикливого.

На тумбочке стояла литровая бутылка минеральной воды, и Монах время от времени протягивал руку и, не открывая глаз, прикладывался. Пил, также морщась, так как глотки болезненно отдавались болью в затылке и висках, кроме того, каждый был оглушительным.

При звуке дверного звонка Монах издал стон, но остался недвижим. После третьего, цепляясь за спинку дивана, чертыхаясь, сполз и пошлепал в прихожую.

Добродеев с порога спросил:

— Ну как? — Присмотрелся, покачал головой и прищелкнул языком.

— Вот только не надо, — сказал Монах. — Что я пил?

— Начал с виски, потом коньяк, затем водку с пивом. Я предупреждал, но ты не слушал. Иван Денисенко захотел пива, и ты поддержал. Головка бо-бо?

Монах молча развернулся и пошел назад в гостиную.

— Может, кофейку? — спросил ему в спину Добродеев.

Монах только дернул плечом.

— Тогда я себе, — решил Добродеев. — А пива? Клин клином? Я захватил.

— Давай, — оживился Монах. — Брось на пару минут в морозильник. Ты тоже принял вчера?

— Все кроме пива. Я тебе говорил, но Иван сказал, фигня. Потому свеж и бодр.

— Твой Иван пьет как лошадь, — пробурчал Монах, укладываясь на диван и накрывая лицо мокрым полотенцем.

— Кстати, о лошадях. Речицкий пригласил в Сиднев, помнишь?

— Только не сегодня. Я не в форме. — Голос Монаха из-под полотенца звучал невнятно и глухо.

— Хочешь, накапаю нашатыря?

— Нашатыря? На хрен?

— Говорят, помогает.

— Можешь помолчать? Иди свари себе кофе и дай мне спокойно помереть.

— Иду. Кстати, Кирилл пригласил нас на ужин, пойдешь?

— С какого перепугу? Он держится как белый господин в африканской деревне. Неприятный тип.

— А Лара приятная.

— Приятная. Часто задаю себе вопрос, почему у приятных женщин идиоты-мужья.

— Всяко бывает, — философически заметил Добродеев и удалился в кухню. — Кстати, Речицкий все-таки подрался! — прокричал он уже из кухни. — Мне утром Иван звонил, говорит, махач был приличный. Все против всех. — Добродеев захохотал. — Там своя тусовка оставалась догуливать, ну и Володя отвел душу. Если бы не Яша, давно бы влетел. Друзья детства, как ты с Жориком.

Монах только морщился от криков Добродеева, стараясь не дышать носом — от запаха кофе его затошнило…

…А в это же время в доме Речицкого происходила драматическая сцена.

Яков Ребров, друг и соратник, готовил завтрак и попутно «воспитывал» хозяина, причем не выбирая слов. (Не будем приводить здесь богатую лексику руководителя культурного фонда, заменив ее на приличную, так что читателю придется поверить на слово.)

— Ты совсем идиот? — вопрошал Яков. — Чего ты с ним сцепился? Артур падла еще та, но не публично же! Ты же мог его убить! А Иван Денисенко туда же! Певец свалок. Из-за тебя и мне прилетело. — Он потрогал покрасневшую левую скулу. — Мало того что ты тянул его половину, так еще и морду бить? Это уже перебор. Ты же понимаешь, что рано или поздно прилетит ответка… мало не покажется! Он собирался вызывать полицию, я еле угомонил. Смотри, допрыгаешься.

— Отстань, — бурчал Речицкий. — Что, собственно, произошло? Ну, разрядились, ну, выяснили отношения… Хотя, какие там отношения! И не бил я его, он сам под руку подлез… эстет гребаный. От одной его рожи рыгать тянет. А твои девки! Где ты их берешь?

— Мне нужны деньги, — сказал Яков после паузы.

— Опять? Жрешь ты их, что ли? У меня конюшня прогорает, дурак, что скинул пивзавод. Между прочим, ты посоветовал. Этот идиот его угробит! Корчит из себя финансиста… А Лара ничего, похожа на какую-то артистку… — Он пощелкал пальцами.

— Все они артистки, — заметил Яков. — Мне немного, через три месяца фестиваль, самой малости не хватает. Кстати, вспомни, я был против продажи завода, а ты уперся. Так что не надо.

— Опять? Не дам! Возьми у столичного гения. Расскажи ему, какой он крутой и весь из себя… как ты умеешь. Пока он не поиздержался. Идиот! Господи, какой же я идиот! — Речицкий обхватил голову руками. — Я никогда не любил лошадей, куда теперь с ними… За полгода ни одного предложения! А пиво всегда нарасхват. Прогорим оба — и я, и этот залетный. Какие деньги? Скоро по миру пойду. Какой фестиваль? Я же давал недавно!

— Не укладываемся, цены растут. Самую малость, говорю же.

— Я подумаю. Тебя легче убить, чем прокормить.

— Насчет залетного… Он приглашает в гости, в субботу. Сходим? Кстати, можешь сделать предложение насчет завода, предложи сменять на конюшню. — Яков хмыкнул, давая понять, что шутит.

— Я и ему морду набил?

— Нет, они ушли раньше.

— Сходим. Хочу посмотреть на его мадам вблизи.

— Может, не стоит? Одри на тебя запала, спрашивала, с кем ты.

— Одри? — Речицкий рассмеялся. — Ну, и имечко! Сам придумал? А на самом деле?

— Ольга. Между прочим, неглупая девочка, преподает в техникуме.

— Ты, как я понимаю, трахаешь ее подругу? Или обеих?

— Я напишу список, посчитаешь сам, — Яков проигнорировал вопрос. — Через неделю платеж. Сделаешь?

Речицкий смотрел на приятеля в упор. Без улыбки. Яков отвечал ему таким же взглядом в упор…