Поджигательница звезд

Инна Бачинская, 2013

Голос у нее не изменился, и Шибаева точно током прошибло. Кристина, школьная подружка, первая любовь, первый поцелуй, первая женщина… По ее просьбе он начал расследовать убийство, совершенное много лет назад: собираясь посадить на даче кусты сирени, Кристина обнаружила в земле скелет, как позднее установила полиция, женский… Когда-то дача принадлежала генералу Савенко. Соседи вспомнили: однажды он появился там – естественно, в отсутствие супруги – с загадочной женщиной в белом, и больше ее никто никогда не встречал… После гибели генерала его жена умерла, а дочь Людмила вышла замуж, эмигрировав в Америку, и никого из семьи не осталось. Но вот что странно – жениха Людмилы никто не видел, все решилось в считаные дни, ее документы из института забрала подруга. Создавалось впечатление, будто девушка просто исчезла…

Глава 3

Лагерь «Зарница»

Вечерело. Тучи комаров, изнемогая, висели над лагерем. Несмотря на близость ночи, было душно. Путник подошел к воротам лагеря. Небольшой человек среднего возраста в джинсах и синей футболке. Ничего примечательного в его облике не было. Мужчина как мужчина, незаметный, не бросающийся в глаза, среднестатистический. Щит над воротами сообщал, что это молодежный военно-спортивный лагерь «Зарница». Человек подошел к часовому — серьезному пареньку лет пятнадцати в камуфляжной форме — и спросил начальника лагеря Вадима Петровича. «Пароля не знаю», — прибавил он. Мальчик смерил его строгим взглядом с головы до ног, шутки не принял, а может, не понял и сказал, что начальник лагеря на вечерней линейке и нужно подождать. Внутрь не пропустил, кивнул на скамейку у КП. Путник послушно уселся и задумался. Из-за высокой металлической сетки доносился зычный мужской голос, ему отвечали звонкие мальчишеские голоса.

Мужчина сбросил кроссовки, пошевелил пальцами ног. Носков на них не было. Сидел, сгорбившись, рассматривая убитую землю у скамейки, и так ушел в собственные мысли, что вздрогнул, когда кто-то коснулся его плеча.

— Вася, ты? Откуда? — Высокий худой мужчина в такой же камуфляжной форме, как и мальчик, улыбаясь, смотрел на него.

— Димка! — Вася вскочил, забыв про кроссовки. Заметил свои босые ноги, смутился. Снова сел, принялся торопливо обуваться.

— Не спеши, — сказал тот, кого назвали Димой, рассматривая гостя. — Ты как добрался? — Он уселся рядом.

— Пешком.

— От станции топал? Десять кэмэ? Здоров, брат.

— Разве десять? Я не заметил. В лесу хорошо, трава, деревья… Белочки…

— Белочки! — рассмеялся Дима. — Неужели есть?

— Есть! И птицы!

— Что-нибудь случилось?

— Ничего. Просто пришел. Вадим Петрович… — Он с обожанием смотрел на друга. — Ты загорел.

— Живем в походно-полевых условиях. Почти. Оставайся, подправим тебя, а то совсем доходяга!

Вадим Петрович, начальник лагеря, был мужчиной лет сорока с небольшим, длинным, жилистым, с мощным разворотом плеч и мощными руками, с грубо слепленным, дочерна загорелым лицом, жестким седым ежиком над широким лбом и грубым, под стать всему остальному, голосом.

— Я бы не против, Димочка, но работа. Мы сдаем Библию… — Вася виновато вздохнул. Он работал художником-иллюстратором в местном издательстве «Арт нуво», рисовал для детских книг, сказок, календарей в старославянской манере — голубоглазые рыцари в доспехах с вещими мечами, пастушки, царевичи, скачущие кони, терема, зверушки — и в случае аврала часто ночевал на работе, забыв обо всем на свете. Прозвище у него было Вася Блаженный. Такие разные, Дима и Вася выросли в одном дворе и дружили с детства. Жесткий и драчливый Дима, гроза района, и боязливый слабый Вася, которого часто били. Причем раз или два — сам Дима. А потом он увидел его рисунки — Вася тихонько сидел в кустах и рисовал с натуры мышь-полевку. Мышь на рисунке была живее настоящей, она смотрела осмысленными глазками-бусинами и держала в лапке не то орех, не то горошину. «Это ты? Сам? — не поверил Дима. Вася стоял, понурившись, ожидая гадости от дворового хулигана. — А другие есть?» Вася кивнул. «Пошли, покажешь!» — приказал Дима. Художник, не ожидая ничего хорошего, повел его к себе домой.

Дима рассматривал Васины рисунки, переводя взгляд с бумаги на тощего заморыша и обратно, словно не верил, что это его рук дело. «Класс, — сказал он наконец. — А танк можешь? Или самолет? Или про войну?» Вася не любил про войну, но отказать не посмел. Изобразил, как сумел. Диме рисунки очень понравились. Так они подружились…

— Оставайся на выходные, летом в городе делать нечего, — сказал Вадим Петрович. — У тебя есть выходные?

— На выходные можно…

— Давай. Плавать не разучился?

— Плавать? Не знаю… лет десять на реке не был.

— Ну и зря. Поплавать в шесть утра, а то и в пять — самое то, солнце только встало, вода холодная… дух захватывает! Выскакиваешь и — по берегу бегом марш! Никакая хворь не прицепится. Это личное время, а потом парней гоняю… Помню себя таким, все их трюки знаю, а не перестаю удивляться!

— Дети сейчас умнее нас, — заметил Вася.

— Такие же дурные, только с Интернетом и мобилой. Ну, да у нас тут ни того, ни другого нет. Все мобильники заперты в моей тумбочке.

— А не воруют?

— У меня? — Дима рассмеялся и ответил кратко: — Нет. Пошли, посидим. Голодный?

— Не очень.

— Во-во! А после бега подыхаешь с голодухи. Видел бы ты, как они глотают все подряд! Первые дни и то не так, и это, и кока-колы нет, и вставать дураков нет, и бегать кросс дыхалки не хватает, и костра ни разу в жизни не видели. А потом втягиваются. И кашу молотят как саранча. А вечером до койки доползают и отрубаются, про телевизор и не вспоминают. Мы им тут жирок подтапливаем. Это тебе не кабинет с компьютером.

И они пошли к Диме. Он жил в отдельной палатке, последней в ряду, почти в лесу. Порядок на территории царил идеальный. Порядок, тишина и пустота. Мальчики разошлись по палаткам. Правда, Васе показалось, что он услышал приглушенный крик: «Атас! Афганец!». Он покосился на приятеля — тот ровно шагал рядом, и Вася так и не понял, слышал он крамольный выкрик или нет. Решил, что все-таки слышал. А что не среагировал, так надо знать тактика Диму — вот кто знает, когда нужно нажать, а когда посмотреть сквозь пальцы: мальчишки — они и есть мальчишки.

— Как Магда? — спросил Дима, когда они сидели у него в палатке. Магда была сестрой Васи, бывшей монашкой, жили они вместе, и она вела их нехитрое хозяйство после смерти матери.

— Магда? Хорошо.

— А сам?

— Хорошо. А ты?

— Нормально. Воспитываю. — Семьи у Вадима Петровича тоже не было. Так получилось. — Извини, тут у нас сухой закон, так что… — он скользнул быстрым взглядом по лицу Васи.

— Не нужно! — поспешил тот. — Я же понимаю. Ты не думай, я совсем… ни капли! Честное слово!

У Васи иногда случались запои, он напивался до положения риз, что называется, а потом страшно стеснялся, ходил бочком и прятал глаза.

Вася ел хлеб и вареное мясо, прихваченные из кухни. Дима смотрел на друга и думал, что он почти не изменился. То же выражение лица — так выглядит человек, прислушивающийся к голосам внутри себя, — тот же нездешний взгляд и вечная несмываемая краска на руках и под ногтями, только длинные давно не стриженные волосы поредели и плечи опустились. И лицо то же — состарившегося мальчика. И борода у Васи не растет…

— Так останешься? — спросил Вадим, когда друг закончил ужин.

— Не обижайся, Димочка… — Вид у Васи был несчастный.

— Что случилось? Проблемы на работе?

— Нет, на работе все хорошо. Ты…

— Что? Нужна помощь? Деньги? Говори!

— Ничего не нужно. Я… вот! — Он вытащил из кармана потрепанных джинсов сложенный в несколько раз газетный лист, протянул Диме. — Вот!

Тот взял, распрямил, взглянул вопросительно.

— Вот! — Вася ткнул пальцем. — Статья…

— «Шокирующая находка», — прочитал Дима. — Ну и что?

— Ты читай.

Вадим Петрович прочитал статью до конца. Потом еще раз. И только после этого поднял глаза на Васю. Некоторое время они молчали.

— Что же теперь делать, Димочка? — Он смотрел на приятеля затравленным взглядом.

Лицо у Вадима затвердело и казалось высеченным из камня. Хотя куда уж жестче.

— Ничего! — сказал он как припечатал. Аккуратно сложил газетный листок и протянул Васе. — Возьми. Можешь сжечь.

— А что если…

— Ты считаешь себя в чем-то виноватым?

— Не знаю… — прошептал Вася.

— Я знаю! Прекрати панику. Понял? Мы ни в чем не виноваты. Эта газета… грош ей цена. Никто не будет копать, понял? Столько лет прошло…

— А если…

— Нет. Не думай ни о чем.

— Я в церкви свечку поставил…

Дима посмотрел на него долгим взглядом. Отвел глаза и спросил:

— Ты там был?

— Был. Там весь город побывал… Знаешь, сразу все нахлынуло… как будто вчера…

— Вася, слушай меня! — Вадим Петрович смотрел на него в упор. — Забудь. Ничего не было. Ничего не будет. Никто не станет этим заниматься. Поверь, у них есть чем заниматься. Ничего не было. Понял? — Он положил руку на плечо друга, сжал.

— Понял… — Вася смотрел в пол.

— Ты мне веришь? Посмотри мне в глаза!

— Верю… — Вася уставился в страшные глаза Димы. Правое веко у того подергивалось.

— Я тебя когда-нибудь обманывал?

— Нет.

— Завтра об этом никто и не вспомнит. Мало ли печатают ерунды, кому это сейчас интересно.

Он убеждал Васю, что все будет хорошо, никто не станет копать, а в случае чего — не докажут. А сам думал, докажут или нет — неважно! Если поднимется муть, он лишится самого главного. И тогда его жизнь кончится. Ему никогда не было так страшно, как сейчас. Ни в Афганистане, где стреляли и рвались снаряды, ни в госпитале, где он провалялся почти год — тогда он был молодой, верил, что все еще впереди. Он даже не боялся умереть — не верил, что это может случиться. А сейчас он мог потерять все… Все! Громко сказано. Ничего у него нет, кроме работы и этих мальчишек, в которых он вкладывает душу, и отними у него это — и ему не жить.

Они шли через ночной лес. Вася отказался остаться. В три утра шла первая электричка в город. Шли молча, каждый думал о своем. В лесу было тихо и очень темно. Дорожка едва угадывалась, и Вадим Петрович время от времени включал фонарик. Он предложил приятелю отвезти его на машине, но тот не захотел. Ему хотелось довести себя до полного изнеможения, физическая усталость вытравливает дурные беспокойные мысли, и голова становится звонко-легкой. Он сказал, что пойдет один, он никогда не боялся леса, но Дима настоял, и они пошли вместе.

Ночь была прохладная. От нагретой земли поднимался невесомый туман. Светили звезды. Сквозь ветки деревьев казалось, что звезды запутались в гигантском неводе и, если дернуть хорошенько, то можно стряхнуть их вниз. И тогда они посыплются на землю звонкими стеклянными осколками…