Полеты на Марс и наяву, или Писатель-функционал

Инна Ивановна Фидянина, 2023

Графоман Безделкин мечтает стать ведущим писателем России. Однажды ему приходит письмо от ведущего издательства ЭСКИМО, и о чудо, его берут туда на работу, и именно ведущим писателем. Но тут в ход событий вмешиваются тёмные силы в лице министра космонавтики Розгина… Министр забирает Безделкина к себе на космодром Восточный описывать настроения космонавтов. Но вместо космонавтов графомана ждёт на космодроме мистер Пустота и совсем уж непонятные вещи и события!

Глава 1. Новый год подкладывает Водкину свинью

Функционал — работник, труженик, муравей человеческого вида из низшего класса. И даже если ты ведущий писатель — ты функционал.

Элита — она и у муравьёв элита. Элиту обслуживают, кормят, поят, как их муравьиную свиноматку.

Лесной муравейник — это большое, бурлящее городище. У каждого муравья своя функция, и он точно знает, что ему надо делать, и в какой последовательности.

Людской мегаполис — это огромный, шевелящийся муравейник. У каждого гражданина тоже есть своя функция. И он точно знает, что ему нужно делать и в какой последовательности: работа-дом-работа; товар-деньги-товар, будни-выходные-будни-отпуск. Да, мы такие: грамотные, разумные, многофункциональные, всё у нас по полочкам, всё по порядку. Мы всё-всё понимаем, даже про вертикаль власти и беспринципные принципы.

И только одно нам до сих пор непонятно: как такие малюсенькие муравьишки, мозг которых состоит всего из трех ганглиев и содержит крайне мало двигательных нервных клеток, выполняют свои рабочие функции, поддерживая закон и порядок в своём мега-городище, не путаясь и не сбиваясь?

Над этим вопросом бились все функционалы учёные нашей многофункциональной планеты, но к единому мнению так и не пришли. Впрочем, зачем им приходить к единому мнению и закрывать вопрос раз и навсегда: кто же тогда будет ходить на работу и думать, думать, думать, а также переставлять теории с места на место, всецело опираясь на разумные выводы британских собратьев по микроскопу? Кому тогда другие функционалы станут начислять премии и именные награды, посредством изъятия налогов у самих себя, не знаешь? Вот и я не знаю.

А функционал Иван Водкин-Безделкин точно знал, что хочет прекратить свои рабочие функции по продаже цифровой техники и стать знаменитым на весь мир писателем: самым настоящим писателем, писателем с большой буквы, таким как Витя Олегич Пелевин.

И чтобы добиться своей мечты, Иван писал каждый день. Приходил с работы домой и писал: писал романы, повести, рассказы и публицистику. А ещё он рассылал, упорно рассылал написанные тексты во всевозможные издательства и ждал оттуда вестей. День за днём, год за годом.… Но в ответ получал лишь жуткую тишину в базальных ганглиях своего головного мозга и такую же гнетущую тишину в сплетениях микросхем своего телефона.

Каждое утро он просыпался и судорожно выдергивал мигающего друга с подзарядки, приглядывался к уведомлениям, а потом в сердцах восклицал:

— Чёрт, чёрт, чёрт, опять ничего! — и шёл варить кофе.

На работе он тоже всё время дергался и теребил маленький гаджет: нет ли там положительного ответа от какого-нибудь издательства?

Но ответа не было. Вернее, иногда приходили письма с подобной формулировкой: «Мы готовы издать ваши опусы, но за ваш, ёпи мать, счёт. Реализация готовой продукции по торговым точкам — тоже не наша забота. А стоимость минимального тиража от 400 до 500 тысяч рублей.»

Писатель-менеджер чертыхался, хватался за сердце и кусая губы, продолжал ходить на работу, получая взамен минимальную зарплату. А куда ему, сирому, было деваться, на Марс? Так там прочно засел Пелевин; говорят, #скинет_нафиг_любого.

А где-то там, далеко-далеко, на соседних улицах, функционалы издатели усердно выполняли свои функции по накачке человечества интеллектуальной продукцией. И они точно ведь знали, что такая функция, как писатель, вовсе и ни необходима человечеству. Да и им самим она нужна лишь в очень ограниченном количестве.

— У нас поток, иностранные издания, вечная Агния Барто и иже с ней, нон-фикшн, план, график, трафик, извините! — бубнили функционалы редакторы и безжалостно спускали вновь прибывшие рукописи в корзину.

— Самотёк утёк! — подтверждали их слова ридеры, опуская каракули новичков-бумагомарателей туда же и дико ржали при этом, пропихивая в издательства своих знакомых и блатных.

Конечно же они знали, что во всех, даже самых захудалых уголках нашей необъятной Родины, ходят вот такие Водкины-Безделкины и мечтают стать настоящими писателями. Ну смешно же, смешно!

А менеджеру по продажам (да что там, обыкновенному продавцу) Безделкину было не до смеха. Его мечта, стремглав летящая ввысь, не давала покоя кипучему серому веществу в черепной коробке. А воспаленным от воображения глазным яблокам Ивана, эта мечта мерещилась плакатами, дорожными баннерами, афишами и даже маленькими наклейками на стеклах магазинов с рекламными надписями; например такой: «Самый знаменитый писатель эпохи Водкин-Безделкин в доме культуры „Полёты на Марс и наяву“ такого-то числа устраивает презентацию своего очередного бестселлера». Ну и далее в том же духе. Ох, как не давала покоя эта мысль нашему горе-мечтателю.

— Вот птица, уж на что она безделка, а и та всё ввысь и ввысь летит. А я то ого-го какой человек! — рассуждал Иван перед написанием очередного шедевра.

Но годы не птицы. Они порхают, ох, как быстро, прямо таки с космической скоростью. Вот и наступило преддверие очередного 2020 года. Иван к сему времени был безызвестен, не женат и очень-очень стар (как ему казалось).

Замученный писатель шёл домой, накинув поверх дутой куртки костюм деда Мороза, в коем он работал все предпраздничные дни, и сокрушался:

— Вот всем что-то да надо. Когда они уже, наконец, накупят под завязку этих ноутов и планшетов два по цене одного. Сволочи!

Он механически проверил почту. На табло его маленького пластикового дружка загадочно поблескивали дата и время: 31.12 / 18.30 (что означало: тридцать первое декабря, половина седьмого вечера).

— И что теперь делать? — задумался Иван, — Пожрать и спать.

А что ещё оставалось делать мелкому, мелкому-премелкому продавайке, у которого ни семьи, ни детей, и часики неумолимо тикают к его сморщенным сорока годочкам.

— Позор! — хихикали над Иваном муравьи, прячась где-то там, далеко-далеко, под лесным добротным снежным настом.

Ведь они в сравнении с Водкиным-Безделкиным были, ух, какими крутыми: трудились на пользу матери-природы и дружно оплодотворяли свою свиноматку или как её там… муравьедиху… муравмачеху. Ну да. И растили детей-муравьедов… (да бог ты мой!) муравьишек.

— Позор! — вторили муравьям ученые. — Мы, по сравнению с Безделкиным, ох, какие крутые. Ведь это мы исследуем влияние малых доз муравьиной кислоты на умственные процессы. Ай, да что там, и на потенцию тоже. Поэтому у нас есть жёны, дети, и «ученые степени». Ха-ха-ха!

— Я тоже супер-потенциален, — отмахивался от них Водкин. — Вон я сколько всего пишу: тридцать три романа в год, плюс мелкие рекламные тексты.

Озябший Иван зашел в один из московских подъездов, долго ехал на дребезжащем лифте, а затем открыл ключом родную дверь, ввалился внутрь и наконец, скинул с себя верхнее барахло. Он покрутился, покрутился по пустой квартире. Никого! Вздохнул, достал еду, прихваченную с корпоративного стола и бутылку шампанского оттуда же. Открыл, налил, загадал желание «стать ведущим писателем планеты», выпил, закусил, принял душ, почистил зубы и лег спать. Всё. А вы что хотели: море друзей и брызги…

— Сала! — тихо хрюкнул уходящий старый год.

Нет, нет, нет, это не про писак-одиночек, у тех всё проще — на бумаге война, а дома тишина.

В 12 ночи Ивана разбудила начавшаяся в городе бомбёжка. Повсюду гремели взрывы, разрушая жилые дома и большие корпорации. Полусонный писатель, кряхтя, слез с дивана, добрался кое-как до окна, и вывалив опухшую морду в форточку, матюгнулся с досады. Праздничные салюты, петарды и прочая дребедень оглушительно хлопали и сверкали. На лице у мужчины внезапно стала отрастать щетина, и он поспешил втянуть его обратно в помещение. Иван ещё раз покрутился по комнате, и не найдя ни капли спиртного, снова лёг. Полежал, помучился в который раз своими назойливыми мечтами, но не смог уснуть. Пришлось подниматься, одеваться и выходить на улицу за водкой.

На шарахающейся в разные стороны от испуга улице, развеселая толпа понаехавших оголтело ревела на своих родных языках и даже мяукала что-то простенькое по-русски, типа:

— Ура, да здравствует 2020 год! Ура, да здравствует 2020 год!

— Свинью тебе в рот! — буркнул Водкин-Безделкин, протискиваясь сквозь отряды неистово бушующих функционалов.

Он пёр напролом в ближайший круглосуточный магазин шаговой доступности и мучительно вспоминал:

— Я опять забыл что-то сделать, но что?

— Проверить почту, дурья твоя башка! — промычал Новый год и мило улыбнулся то ли прошлой поросячьей, а то ли уже крысиной улыбкой. Писатель дрожащей от холода рукой достал смартфон. Всмотрелся в уголок экрана и о чудо! Там горел значок прилетевшего письмеца. Иван нажал на него пальцем, письмо открылось: «Здравствуйте…» — а далее следовало неразборчивое «бла-бла-бла» прикрытое озорными новогодними снежинками.

— Не вижу, ничего не вижу! — заорал Иван на бесчувственную штуковину в руках. — Озвучь мне текст словами.

— Обойдёшься! — буркнул телефон и померк.

Купить спиртное наскоро у Ивана не получилось, алкоголь почему-то продавался лишь до 22 часов даже в праздники.

— А в праздники особенно! — подтвердила пухлая и сонная продавщица в костюме зайчика.

Писатель чертыхнулся с досады, вышел вон из магазина, и влившись в толпу орущих, позорно вопрошал:

— А не продадите ли мне выпить?

Вопрос, конечно, звучал сумбурно, но приезжие быстро поняли собрата и тут же «не отходя от кассы» напоили приятеля, но не водкой (как он хотел), а самыми разными марками шампанского прямо из горла.

— Муйло! — затрясся телефон в штанах Ивана негодующим писком.

И тот тут же вспомнил про письмо. А вспомнив, помчался домой, забыв заплатить за выпивку. Впрочем, никто с него ничего и не требовал.

Писатель как только вбежал в свою маленькую каюту, так разделся, сел за стол, закусил скукоженным мандарином, включил телевизор, послушал пару секунд завывания Николаши Баскова и осторожно вытащил из кармана заветный телефон. Предвкушая что-то зубодробительное, с опаской прочёл то самое сообщение:

«Здравствуйте, функционал Иван Безделкин („Водкин“ придётся убрать — фу-фу-фу)! Мы внимательно ознакомились со всеми вашими 333 романами о жизни муравьев в различных структурах государственной власти и готовы взять вас к себе на работу ведущим писателем-функционалом. Ждем вас завтра с документами в нашем отделе кадров с 9:00 до 18:00, по ул. Дёрге, дом 1. С уважением, генеральный директор издательства ЭСКИМО Жека Витявич Коловратьев. Телефон для связи 8008008008.»

Иван застыл, онемел, посерел. Вдруг вспомнил, что один из сердобольных прохожих сунул ему бутылку шампанского в карман со словами:

— Кущай, кущай, аллах всё видит, аллах добрый, простит грехи нащи и ващи тоже!

Трясущимися от волнения руками коренной москвич откупорил «Питерское полусухое», больно шлепнув пробкой раскатисто поющего Николашу, Басков аж ойкнул и запел на бис. А писатель самодовольно выпил (опять же из горла) и не закусил — нечем, всё съел. Ещё выпил, осмелел, хмыкнул, хрюкнул и пару раз гоготнул. Он взял на себя смелость предположить, что генеральный директор издательства в данный момент не спит, а сидит за праздничным столом со своими родными и близкими, встречает год железной крысы.

— Ну… в моих схемах тоже есть немного металла, — сонно зевнул телефон, бултыхаясь в лужах шампанского на журнальном столике.

Писатель отлепил плоского гада от присосавшегося к нему игристого, вытер мокрую панель об футболку, и перекрестившись, набрал предложенный для связи с Коловратьевым номер.

И что удивительно, на том конце провода резво и бодро ответили:

— Да, ик!

— Вы Женя Витявич, генеральный директор издательства ЭСКИМО?

— Да, да, я. Слушаю вас. Ик, ик!

— О, приятно познакомиться! А я подумал, это очередной тролль мне пишет!

— Ну… бывает конечно, балуюсь в свободное время, не без того. А что вы хотели?

— Я Водкин-Безделкин. Вы правда берёте меня к себе ведущим писателем-фунционалом?

— Фу-фу-фу! «Водкин» придётся убрать. Хотя нет, сегодня Новый год, сегодня можно оставить. Да, да, берем тебя в штат на место выбывшего Олега Роя. Хорош гусь (это я про тебя) ну хорош, ничё не скажешь! Забавно пишешь.

— А как же Олег Рой?

— Ха! Он навсегда переведен в детский Джингл-отдел. Увы, Олежкины романы перестали удовлетворять престарелых тетушек. Умерли те все. Так бывает. Мда…

— А Пелевин?

— О-о, судится наша Витюша, судится. Прямо сейчас и судится.

— С кем?

— С феминистками да с этими, как их там… поклонниками грибов и нумерологических энциклопедий. А ты давай не затягивай, а срочно звони в свою торгашную контору и увольняйся. До свидания. Пока-пока, чмоки-чмоки, то бишь с наступающим тебя железной крысой, друг, и с прошедшей земляной свиньёй. Ха-ха! Ну смешно же. Ну нет, скажи же, смешно?

— Смешно, — еле выдохнул Иван, чтобы не спугнуть своего счастья, положил трубку на мокрый стол и судорожно дёрнул ногой. — Не может быть! Не может быть! Не может быть!

Отдышавшись, Водкин снова взял налакавшийся винища телефон, проделал с ним отряхивательно-вытирательные процедуры и с важностью распушившегося павлина набрал цифры своего прямого начальника. Он уже смело предположил, что директор магазина сейчас не спит, а сидит за праздничным столом со своими родными и близкими, встречает Новый год. И правда, на том конце провода гнусаво прокрякали:

— Да-а-а (пук-пук).

— Вован Вованович? Это Безделкин вас беспокоит, но на сей раз не без дела.

— Да? А я то дурак обрадовался, думал ты мне о санитарах леса опять что-нибудь почитаешь.

— Не о санитарах леса, — обиделся Иван. — А о ментах-потрошителях. Ай, неважно! Примите моё заявление об уходе, так как меня берёт на работу ведущим писателем самое крупное издательство в России ЭСКИМО! А вы говорили, что я бездарь, ай-я-яй, Вован Вованович, нехорошо!

— Ты обалдел что ли? Щас приеду и пломбир по твоей башке размажу!

— Я увольняюсь, примите по электронной почте моё заявление. Я его уже отослал.

— ЭСКИМО, говоришь? — вдруг задумался директор торгового центра, потому что тут же получил заявление от Водкина и уже рассматривал его с осторожностью подслеповатого школьника. — Нет ЭСКИМУ я тебя не отдам, ты ценный работник, ведущий специалист по скидкам, распродажам и так далее, и тому подобное.

— Нет, я уволюсь, они меня всё равно заберут. Это же мега-корпорация! Как вы не понимаете?

— А вот щас ты зря про это пукнул! Живо давай звонилку этих эскимосов.

— Зачем?

— Судиться с ними буду. У нас тоже, понимаешь ли, разветвленная торговая сеть по всей России и За рубежом. Раздавлю как муравьёв, понимаешь ли.

— Не дам.

— Сам найду!

Послышались прерывистые, ничего хорошего не обещающие гудки. Иван поник, съежился и хряпнул ещё шампанского на всякий случай. Он знал, что Вован Вованович — (прочерк) если сказал «найду», значит найдёт, ведь он почти как Путин, только поменьше… то есть послабее, то есть по-менее-влиятельней. Писатель запутался в своих предположениях и уснул, прикрывшись слямзенной с работы лёгкой, почти шелковой шубейкой деда Мороза.

А мы отвлечемся на пару минут.

Фамилия Вована Вовановича изначально была такой: Пукин. Но когда Вован Вованович достиг определённого карьерного роста, он решил, что далее с такой фамилией ну никак нельзя заключать российские сделки и подписывать международные договоры: тут над ним смеялись, а там путали с президентом Российской Федерации. И то и другое очень усложняло Вовану Вовановичу дальнейшее продвижение в сфере бытового обслуживания населения. И тогда он отправился в паспортный стол и попросил удалить его фамилию из всех метрик. Паспортистка наотрез отказалась выполнить престранную просьбу посетителя. Но Вован Вованович не долго думая, и невзирая на жёсткую путинскую борьбу с коррупцией, дал взятки всему персоналу паспортного стола, ничуть не стесняясь в средствах!

Так в документах Вована Вовановича вместо фамилии появился прочерк, а у паспортисток из паспортного стола новые компьютеры, планшеты и яблочные айфоны. И так бывает, м-да-с…

Нет, ну не без скандала, конечно! Даже в СМИ преподали эту ситуацию двояко. Кое-кто подал в суд на чиновников учреждения, выдавшего такие документы. Но Вован с адвокатами и со знакомым ему судьёй, легко выиграл это дело по телефону.

Со временем граждане-функционалы смирились и привыкли. Все стали звать гендиректора цифровых салонов не иначе как Вован Вованович Прочерк. Но сам Вован, подписывая документы, ставил жирную черту в графе «фамилия» и жутко гордился этим. Он такой один! Щемящее чувство восторга переполняло грудь и порхало, порхало, порхало, аки птаха малая, желая вырваться наружу. Но всё дело портили паспортистки, которые время от времени беспокойно интересовались:

— Вован Вованович, может, всё-таки напишем вашу фамилию как «Прочерк»?

Вован конечно же понимал, что бедные девушки получают нагоняи от… нет, не от начальства (бизнесмен его тоже подкупил), а от суровой общественности. Но оперившийся олигарх оставался непреклонен! Такая особенность в его документах давала ему лёгкое чувство власти над всем человечеством и грела душу:

— Я особенный. Всемогущий, я почти как президент Росс…! — сладко повторял про себя генеральный директор сети магазинов «Цифра» и подумывал о своей кандидатуре на следующие выборы.

Но вернёмся к нашей истории. В эту ночь Вован Вованович точно знал, что никто-никто сегодня не спит: все россияне сидят за праздничными столами со своими родными и близкими, встречают такой красивый и загадочный 2020 год, перебирая нумерологию в уме и в нумерологических словарях. Поэтому он порылся в телефонном справочнике, набрал замысловатый номер 8008008008, позвонил Жеке Витявичу Коловратьеву и объявил вражине войну. Затем Вован звякнул приятелю судье и попросил принять голосовое исковое заявление по поводу своей тяжбы с издательством ЭСКИМО. И тут же набрал номер адвоката, уведомил его о предстоящем процессе.

Судья в свою очередь «от нечего делать» позвонил Жеке Витявичу и сообщил ему о том, что судебное дело сети магазинов «Цифра» с издательством ЭСКИМО уже запущено и посоветовал нанять хорошего адвоката.

Коловратьев, сидя за своим обеденным столом, удивился, хмыкнул, пожал плечами и созвонился со всеми имеющимися у него в наличии адвокатами.

И судилище развернуло свой мощный бушующий маховик в самую что ни на есть новогоднюю ночь! Как пули полетели в обоюдные концы @электронные письма, переговоры по скайпу, вотсапу… ругань, взятки, ставки, коньяк, виски, бренди, брызги слюны и шампанского. Родные и близкие враждующих сторон посмотрели на это дело, посмотрели, плюнули и отправились спать.

К шести утра страсти, вроде бы, утряслись. Судья ударил молотком по столу и набрал номер Водкина-Безделкина. Иван как раз досматривал последний сон про мегамуравьиное пространство, как вдруг это самое пространство разорвало склонившимся над ним учёным с лупой:

— Дзинь-дзинь-дзинь!

Сонный писатель нащупал вконец уже пьяную трубку и прохрипел в неё:

— Аллё.

— Всё, козлина Водкин, пропили тебя твои братки. Не достанешься ты ни ЭСКИМО, ни электротоварам. Продали они тебя, продали! — загоготал судья и стукнул где-то там у себя молотком по хрустальному графину, а тот зловеще разлился по судейской столешнице кроваво-гранатовым соком.

Кому продали? — не понял писатель.

— «Роскосмосу». Подожди, щас тебе позвонит сам гендиректор, бывший дипломат… то есть космонавт. Шойгу, короче. Тулеев, блин! Не, того вроде уволили, — судья беспомощно сбросил линию.

Последовала пятиминутная тишина. Заспанное недоумение Ивана зашкаливало, дергалось на отметке 180 градусов и медленно вставало на колею реальной жизни.

— Дзинь-дзинь-дзинь! — снова весело зазвенел до усери нажравшийся шампусика телефон.

— Аллё!

— Функционал Водкин-Весёлкин?

— Да, — пьяно-утвердительно кивнул Иван.

— Тебя беспокоит глава «Роскосмоса» Димон Олегич Розгов. Завтра же с документами в отдел кадров космодрома Восточный, явка обязательна! Лично на меня работать будешь. Выиграл я тебя в рулетку. Ха-ха! То есть выкупил. Пропили тебя, в общем, твои дружки.

— Но я же писателем хотел стать! — еле-еле шевелил губами ничего не понимающий Ваня.

— Вот и будешь у меня ведущим писателем. Писать не переписать!

— А что писать то? — обреченно спросил бывший продавец.

— Ну это… ну хотя бы настроение космонавтов описывать.

— Зачем? — устало зевнул проданный, то есть пропитый.

— Как зачем? Освоим торговлю космическим настроением на международном уровне. Да хотя бы с теми же Америкосами. Мы им такое наше настроение продадим. Ого-го какое! Мы им покажем… Кузькину мать.

В трубке послышался хмельной смех Розгова. Потом длинной чередой космически-заунывные гудки. Водкин вздохнул, подумал немного и обреченно набрал сотовый Светки Геновны, фунционалки из родного отдела кадров:

— Свет, директор подписал моё увольнение?

— Да, — грустно ответила Света. — Ваши документы готовы, Иван Петевич. Можете прийти и их забрать.

— Прям щас?

— Конечно! Я и за винишком уже сбегала. Жду.

— Ну что ж, надо ехать, — вздохнул будущий ведущий писатель. — Розгин мужик крутой, он долго ждать не будет. У него с нами, функционалами, язык короткий.

Ваня встал, оделся, обулся и поехал по вялой, опустевшей царице Москве, воняющей перегаром фейерверков, хлопушек, и напрягшейся в ожидании нового многофункционального дня в новом многофункциональном году.