Одержимость. Исповедь влюбленной дуры

Инна Лепетикова (2024)

«Что делать если ты встретила мужчину своей мечты, а он через шесть дней уезжает в другой город чтобы жениться на другой женщине?…» — вопрос, который никак не желал испаряться из моей глупой головы. А ведь еще совсем недавно я была уверена, что никакой любви не существует. Страсть, секс, притяжение. Ну может быть еще влюбленность, которая как-то сама собою сходит на нет после нескольких неудачных свиданий или — не дай бог — совместного проживания. Так что же со мною приключилось? И как теперь быть? С тобой, с твоим переездом, с твоей будущей женой… и с моими голосами в голове, убеждающими меня, что ты — моя вторая половина. Хотя еще пару дней назад я считала себя исключительно цельной личностью.

Глава 2

Вспоминая ту ночь, я в первую очередь слышу наш разливающийся по пустым улицам звонкий смех. Мы ржали как подорванные и это ли не признак настоящего счастья? Хотя можно конечно посчитать такое поведение и симптомом идиотизма. Но я люблю посмеяться. Да что уж, если отбросить все «социальные приличия поведения», то можно констатировать факт: для меня смысл этой материальной жизни вообще заключается в радости и удовольствии. От всего — людей, работы, дома, еды, вина, секса. Мне понятна и близка теория о том, что Дух приходит сюда, чтобы попробовать «а как оно — быть в Теле». И пусть это тело несовершенно, но оно может испытывать эмоции и чувствовать прикосновения. Остается только научиться слушать и слышать. И дух. И тело. Такая малость. Да уж.

Мое тело и моя душа были однозначны — мне понравилось проводить с тобой время один на один. Очень. А еще понравилось прикасаться к тебе. И теперь мои руки все время хотели контакта. Похоже, пальцы обрели собственный разум и собственные желания — погладить тебя по щеке, прикоснуться к губам, разворошить волосы, сплестись с твоими пальцами. Десять маленьких чудовищ оправляли импульс в мой мозг — «давай скорее его потрогаем!». А мозг вопил в ответ: «что, твою мать, происходит??». Ответ был очевиден, но озвучить сама себе я его, конечно же, не могла. Требовалась «помощь друга».

Познакомились мы когда мне было шесть. Подробности тех лет я помню смутно, но картинка где любимая тетя дает мне подержать милого младенца, который пару секунд хлопает длиннющими ресницами, а потом начинает на меня орать благим матом врезалась в память намертво.

Спустя энное количество лет малыш вырос в невыносимо прилипчивого мальчишку, который не только пытался встрять во все мои «женские взрослые» дела, но и везде таскался за мной хвостом, упорно игнорируя призывы «отвалить». Но разница в возрасте, казавшаяся в пятнадцать непреодолимой, к двадцати пяти чувствоваться почти перестала, а к нынешним тридцати так и вовсе прошла. И вредный пацан, не упускавший своей выгоды от того что раз за разом ловил меня то с сигаретой, то с бутылкой пива, неожиданно превратился в отличного парня, любимого брата и близкого друга — веселого и умного, хотя периодически скатывающегося в циничного гаденыша. Но теперь мне это даже нравилось. Потому что в основе всех его шуточек была искренняя и беззаветная любовь, которую мой братик изо всех сил пытался прикрыть маской «развязного мужлана при этой глупой фифе», что ему впрочем удавалось так себе. И это тоже было вполне себе миленько.

Видимо поэтому первым человеком, кому я решилась признаться в том, что встретила мужчину, рядом с которым могла бы прожить очень счастливую жизнь, стал именно он.

— Ты влюбилась?

— Не знаю. Это какое-то совершенно новое чувство. Мне просто кайфово рядом с ним. Очень кайфово.

— Мать, это и называется влюбилась!

Мы сидели в милом кафе в Музеоне на мягких пуфах и пили апельсиновый лимонад.

— Что будешь делать с тем, что он уезжает?

— А что я могу с этим сделать?

— Попроси его остаться. Поговори с ним.

— О чем? О том что мне с ним кайфово и поэтому он должен бросить все свои планы и развлекать меня?

— Ну может он тоже к тебе что-то чувствует?

Экран телефона зажегся.

«ЧГК?»

«Сижу в кафе»

«Бухаешь»

«Чисто лимонад!»

«Заеду»

Я кинула метку. Потом посмотрела на улыбающуюся физиономию напротив. Ну чисто чеширский кот!

— Он?

Я показала переписку.

— У тебя зеркало есть?

— У меня тушь потекла? — спросила я.

— Дура моя. У тебя таааак глаза горят. Хотел, чтобы сама увидела, как ты не влюблена.

Я только хмыкнула.

Двадцать минут, в течение которых я пыталась поддерживать разговор, изо всех сил стараясь не крутить головой по сторонам, и на тропинке, ведущей к кафе я заметила твою фигуру, быстрым шагом двигающуюся в нашу сторону. Проследив взглядом за пялящейся мной, брат хмыкнул и покачал головой. Я в ответ только фыркнула, а потом не выдержала и расхохоталась.

Аудиенция длилась, правда, совсем недолго — знакомство, чашка кофе и коротенький смолл-ток. А потом ты поручкался с братом, чмокнул меня в щеку и пожелав хорошего вечера, покинул нашу скромную компанию также стремительно, как и появился, сославшись на какие-то чрезвычайно неотложные дела.

— Охренительный мужик, был бы я телкой — сам бы втрескался, — провожая глазами твою удаляющуюся спину, хохотнул мой братик.

— Что мне делать то?

— Рассказать ему о том, что ты чувствуешь?

— Ну неееет…, — проблеяла я. — Слушай… А зачем он приезжал, как думаешь?

— Проверить, с кем это ты тут сидишь? — братик подмигнул.

— Да ну нет!

— Да ну да. И в связи с этим у меня вопрос. А не допускаешь ли ты мысли что он просто хотел тебя увидеть? Может быть с ним тоже что-то происходит? Может быть он тоже не понимает, что делать дальше?

Я крутила в руках бокал, в котором красиво таяли прозрачные льдинки среди кружева тонких ломтиков апельсина. Слова моего братика грели, но что-то внутри отказывалась в них поверить. Почему? Да потому что так не бывает. Это я знала точно — спасибо разнообразному жизненному опыту.

— Не. Думаю, что ему было просто по дороге и хотелось лимонаду. Давай по бокалу, а?

— Твоя влюбленность приведет тебя прямиком в алкоголизм.

— Да не влюблена я, похмелье просто.

Мы выпили и даже немножко потанцевали, правда не так чтобы очень долго — предыдущая ночь, ознаменовавшаяся фонтаном виски в начале и двадцатью километрами в конце все же давала себя знать. Спустя минут сорок на танцполе я окончательно выдохлась и расцеловав брата, вызвала себе такси. Усевшись на заднее сиденье, я прикрыла глаза и конечно же вернулась к мыслям «о главном». Раньше я думала, что знание о том, что можно провести с кем-то рядом всю свою жизнь приходит в процессе проживания этой самой жизни. Ну там познакомились, влюбились, начали встречаться, и постепенно осознали что — да, это оно. А теперь я поняла, что бывает и обратный процесс. Ты сначала знаешь, глубинно и неоспоримо — с этим человеком я могу быть рядом долго-долго. А потом уже встаешь на этот путь, который может привести куда угодно. В идеале — в пару и счастье. В реале — хрен его знает, ведь жизнь пары — это выбор двоих. И сбой может произойти на любом этапе. Потому что тебя могут просто не выбрать изначально. Или в какой-то момент перестать выбирать. Shit, как говорится, happens.

Добравшись до дома, я поднялась в квартиру и наскоро приняв душ завалилась на кровать. Тело гудело. Повернувшись на бок, я закрыла глаза и пожелав тебе спокойной ночи провалилась в сон.

Утром следующего дня — такого же яркого и погожего как и вся предыдущая неделя — я хотела было сладко потянуться, но мышцы, измученные вовсе не нарзаном, сказали «привет, мы тут». Хотя боль была не то, чтобы невыносимая, скорее даже приятная.

«Вот же мазохистка! — хихикнула я. — Интересно, а у тебя что-нибудь болит?».

Я взяла в руки телефон, но писать с утра пораньше было странновато. Стоило все же сначала проснуться и подумать, чем скрасить такой чудесный выходной, выданный щедрой рукой босса по случаю окончания проекта, а потом уже может быть предложить присоединиться к планам и тебе.

Я выпила воды, ткнула кофеварку и улеглась на коврик для йоги. Хотелось немножко потянуться, а потом уже — душ, кофе и далее по списку. Через час, взбодрившись, помывшись, обмазавшись кремом и натянув шорты с майкой, я традиционно уселась на балконе с кофе и сигаретой. И тут же прилетела мысль, заставившая меня улыбнуться. Глянув на часы и решив, что полдень вполне себе время для начала беседы, я открыла чатик и отправила сообщение.

«Ты обещал, что покатаешь меня пока не уехал»

«Сегодня вечер свободен. Ветровка, плотные брюки и ботинки. В пять на Цветном норм?»

«Збс»

Я отложила телефон в сторону и окинула лежащий передо мною дивный мир, сулящий отличный день и приятный вечер. Счастье же!

На встречу к тебе я решила поехать чуть раньше, чтобы пройтись по любимому Бульварному от поэта, задумчиво опустившего голову перед давным-давно несуществующей церковью, до точки, которую ты мне прислал. Поднявшись на эскалаторе, я кивнула Пушкину, как всегда облепленному голубями и пошла вниз до Цветного. Я шла и радовалась — солнцу, деревьям, шуршащему под ногами песку, важно вышагивающим голубям, и не менее важно гуляющим московским персонажам — и предстоящей встрече.

Наконец показался угол Петровского бульвара с Неглинкой. Где на крайнем парковочном месте и стоял твой мот, с тобою, сидящем на нем полубоком и что-то набирающем в телефоне. Сердце бумкнуло. Я улыбнулась и перебежав дорогу по пешеходному переходу подошла к тебе.

— Привет!

— О, привет! — ты сунул телефон во внутренний карман мотокуртки. — Готова?

— Ага.

— Боишься? — в твоих глазах заплясали смешливые искорки.

— Неа, — я улыбнулась и покачала головой, подтверждая свое бесстрашие.

— Но едем аккуратно? — делая серьезное лицо, уточнил ты.

— Нуууу, если можно. Последний раз меня катали на мотоцикле лет *дцать назад

— И как?

— Весело!

— Тогда поехали, — ты наконец слез с мота и сделал пару шагов в сторону кофра. — Скучно точно не будет.

Ты открыл кофр, выдал мне шлем и защиту. Поинтересовался где ветровка. И хмыкнув на мое вытянувшееся лицо — про нее я конечно забыла, добыл еще и легкую куртку.

— Держи, захватил на всякий, гулять в футболке самое оно, а кататься будет все же жестковато.

Проведя краткий инструктаж — как надеть на себя все эти штуки, делавшие меня похожей на робокопа, как сидеть, как держаться, как группироваться, помог взобраться на заднее сиденье твоего роскошного гипер-спорта, и мы понеслись.

Сначала ты, как и обещал, был аккуратен. Мало ли. Оборачивался и спрашивал глазами — ну как? Я была в восторге. И ты все смелее крутил ручку газа, так что на Новую Ригу мы уже не выехали, а, по моим ощущениям, буквально вылетели. В унисон с происходящим в моем шлеме заиграл рок-н-рольчик. И мне стало очень-очень весело. А еще — хорошо и почему-то, несмотря на скорость и даже вполне себе приличного уровня экстрим, спокойно. Прижимаясь к твоей спине, обнимая тебя, сливаясь с тобой в одно целое, я вдруг поняла, что полностью доверяю тебе. Что помимо радости, которая охватывает меня рядом с тобой, я чувствую покой. Я чувствую себя в безопасности, даже когда мы летим над землей на бешеной скорости. Не потому что я на всю голову больная без инстинкта самосохранения. А потому что полностью, всецело, без остатка доверяю тебе. Я уверена, я знаю, что если это ты — все будет хорошо.

Кружанув по бетонке, мы вернулись в город. Припарковались на заправке. Я выбралась из шлема и тряхнула своей светлой шевелюрой, примятой подшлемником. Потом покрутила шеей и сладко потянулась. Ты улыбнулся и стянув мотоперчатки заправил локон мне за ухо. Я почувствовала, как по телу побежали мурашки и улыбнулась в ответ.

— Ну как?

— Кайф нереальный, конечно.

— Устала?

— Неа.

— Ужинать?

— Можно.

— В Царицыно давно была?

— Даже не помню.

— Значит, обновим воспоминания. Пакуемся? Или еще подышишь?

— Пакуемся!

Я натянула подшлемник, потом шлем и, как мне показалось уже вполне профессионально, забралась на заднее сиденье. Ты показал большой палец и завел свою супер-птичку.

Мы вырулили на «трешку», проехали по Каширке и тормознули у входа в парк. Ты поставил мот на подножку, убрал в кофр шлемы, взял меня за руку, и мы потопали в сторону паркового кафе. Перекусив — пара салатов и не то, чтобы супер-вкусная, но в целом приличная паста — мы пошли шляться по парку. Солнце садилось за верхушками деревьев, подсвечивая листву и дворцовый комплекс золотом. Обойдя по кругу главное здание с его стрельчатыми башенками и балюстрадами — ты рассказывал историю баженовской «готики» с масонскими пасхалочками, а я пыталась увидеть красоту этого места твоим особенным архитектурным взглядом — мы углубились в сам парк. Стало темнеть, зажгись парковые фонари, осветив укромные тропы и скамейки. Мы прошлись вдоль небольшого озера, немножко потупили на лавочке. Было тихо и как-то сладко. От вечернего остывающего воздуха, от стрекота каких-то насекомых, провожающих этот теплый летний день, от яркой луны, медленно поднимающейся над кронами деревьев.

— Ну что, — ты повернулся ко мне и улыбнулся. — Еще чуть-чуть покатушек по ночной Москве?

— Да.

Я сменила музыку на лаунж. Ты, видимо почувствовав мое настроение, не стал слишком ускоряться. Я положила голову тебе на спину, закрыла глаза и представила, что плыву по воздушному течению, сливаясь с ветром, растворяясь в радости этой чудесной ночи. Было очень хорошо, хотя через какое-то время тело стало чуточку поднывать — передвигаться в позе креветки все ж таки нужно было иметь привычку. Я немножко поерзала, расправляя мышцы. Ты обернулся, вопросительно поднял подбородок. Я показала большой палец. Ты качнул головой, а потом перестроился в правый ряд, съехал с трассы, попетлял по каким-то переулкам и минут через десять притормозил у небольшого кафе.

— Кофе и домой.

— Да, кофе и домой.

Ты принес два стаканчика. Кафе с виду было очень простеньким — небольшой павильончик, пристроившийся на углу высотки на пару пластиковых столов, но кофе оказался вполне приличным. Я с удовольствием сделала большой глоток и откинулась на спинку стула, рассеяно обведя взглядом улицу. Мир вокруг безостановочно болтал — машины, деревья, люди, мотоциклы. А мы сидели и молча пили кофе. Ты смотрел на этот крутящийся и жужжащий мир. А я смотрела на тебя. И совершенно отчетливо понимала, что люблю тебя. Не влюблена, не очарована, не охвачена страстью. Нет. Я просто люблю тебя.

Ты допил кофе, протянул руку за моим стаканом. Я сделала последний глоток и отдала. Ты отнес пластик в урну, потом взял в руки шлем и взглянул на меня.

— Поехали?

— Да.

Двадцать минут, ты аккуратно припарковался у подъезда. Я сдала амуницию и куртку, поблагодарила за чудесную поездку и чмокнув тебя в щеку, побрела к подъезду. Хотелось обернуться. Но я заставила себя дойти до тяжелой железной двери под утробный рык твоего мотоцикла, выезжающего из двора. И только потом разрешила себе посмотреть вслед красным огонькам. Дура такая дура.

Поднявшись к себе, я открыла дверь и взглянула на себя в большое зеркало, висящее у меня в прихожей.

— Может быть брат прав и нам стоит с ним поговорить? — спросило меня отражение.

— Я лучше напишу, — ответила я.

И написала. Большое красивое письмо. Можно было бы это сделать совсем олдскульно и отправить через Почту России. Но тогда мое послание имело шанс дойти до тебя неизвестно когда. Или не дойти вовсе. Поэтому метод общения наших предков был апргрейджен электронной версией пересылки. Поскольку писать было жесть как страшно, я сопроводила письмо шутливой припиской о том, что ты бУдишь во мне литературные таланты.

О чем письмо? О любви. О чем же еще.

У меня не было четкого определения этому слову. Но были четкие ощущения. Любовь нахлобучила меня как прямой удар в корпус. Меня не били. Но я себе это так представляю. Когда сбивают с ног и не можешь вдохнуть. Когда тело не слушается, а мозг отключается. И в голове только одна мысль — смогу ли я подняться. Уже не «что блин происходит», а «как теперь с этим жить». Любовь вошла в мое тело как огромный неуправляемый камаз, который снес меня с пути, перевернул внутри все что можно было перевернуть, но оставил целой и невредимой. Просто встроился внутрь и расположился там как дома.

Отправив эссе, я еще раз посмотрела на себя в зеркало.

— Да к черту абстракции, — сказало мне отражение.

— Да, — согласилась я, — будем честны.

Не камаз, не любовь — ты. Ты встроился внутрь так естественно, так обыденно и так глубоко, что это не вызывает ряби на поверхности. Это просто есть. И теперь я буду так жить. С тобой внутри. Без тебя снаружи.

Следующие полдня я продрочила в телефон в ожидании твоего ответа. Но ты упорно молчал. Пришлось брать инициативу в свои ладошки.

«Как тебе мой литературный талант?»

«Неплохо»

«Лайкнул бы или темы сисек не хватает?»

«Сисек?»

«Ну я видела твой лайк под полуголым фото N»

«Ахха. Отслеживаешь?»

«Хочу признания!»

«Давай вечером на Курской. У меня там короткая встреча. Освобожусь и обсудим»

Конечно, я согласилась. Нервничала ли я? Еще бы. Нервничал ли ты? Возможно. Мы пошли вдоль Садового, которое традиционно стояло колом в это время суток. Разговор перескакивал с темы на тему. И я все ждала, когда же прозвучит фраза «ну какая любовь — ты что, сошла с ума?». Но ты молчал. И я наконец не выдержала.

— Скажешь что-нибудь?

— Пишешь ты хорошо, — ответил ты, даже не уточнив, о чем это я. — Но тема явно лишняя. Ты «Кровосток» слушала?

— Почему ты спрашиваешь?

— Ассоциативное мышление.

— А, — я покрутила в голове твой ответ и вроде бы поняла, что ты имеешь ввиду. — Ну мне они не очень, но пару песен слышала.

— Ты же не хочешь, чтобы было также?

— Если мы говорим об одних и тех же ассоциациях, — я на несколько секунд задумалась, а потом тряхнула головой и продолжила, — то «Рек крови» не будет. Я помню, что ты уезжаешь. И я ни на что не претендую. Считай, что это просто размышления «на тему», не больше. Литературное преувеличение, свойственное графоманам.

— Тогда так и зафиксируем, — улыбнулся ты. — Пройдемся еще?

Я не знаю поверил ли ты мне. Сама я в то, что это «просто творчество» конечно не верила. Только озвучить свои реальные чувства оказалось слишком страшно. Да, увы, мне — такой сильной, умной, независимой и прекрасной во всех отношениях — стало страшно. Поэтому я просто закрыла свой прелестный ротик и кивнула.

Мы еще пошатались по Москве, поржали над магазинными вывесками в переулках на Басманке — они как-то особенно удались дизайнерам и цветом, и формой, и подсветкой: куда не глянешь одни сплошной чудесный «вырвиглаз». А потом ты уже традиционно отвез меня домой. Где в процессе разного рода дел — душ, бутер, чай, сигарета — я наплевав на последствия взяла в руки телефон, сделала несколько фото, а потом набрала сообщение.

«А все-таки тема сисек важна»

«Смотря каких и смотря для чего»

«Ну тогда смотри»

«Смотреть на что?»

«На пеньюар» — написала я и скинула следом фотографию.

Ты на какой-то время завис. То ли рассматривал, то ли офигевал. А потом все же ответил.

«Прикольное слово»

— Вот же блин! — фыркнула я вслух.

«И все?»

«И лайк»…