Архитектор

Иола Гайнова, 2018

Родившись в Подмосковье в семье бизнесмена, Алина не знала нужды в материальном. Однако духовное она любила намного больше, ведь обладала уникальным художественным талантом. Когда же Алине исполнилось восемнадцать, она решила выйти замуж ради своей независимости и любимого дела. Со временем она добилась всего, к чему стремилась, однако счастья ей это не принесло. И вот, в Таиланде ее судьбу меняет несчастный случай, после которого о ней очень долго никто не слышит. Но неожиданно вернувшись в Россию, Алина рассказывает интригующую историю своего исчезновения и обретения настоящей любви…

ГЛАВА I

-Марина Викторовна, а у Вас глаза маленькие, — непосредственно сказала восемнадцатилетняя Алина своей преподавательнице по английскому языку, — Да и лицо какое-то непропорциональное.

–Не отвлекайся! — обидевшись, строго ответила та, — У нас сейчас диктант, между прочим, а ты отвлекаешься на какие-то пустяки!

–А я на вашем месте, — с легкой ухмылкой произнесла Алина, — не считала бы маленькие глаза и непропорциональное лицо таким уж пустяком.

–Может, уже хватит! — слегка покраснев, повысила голос преподавательница, — Как мне кажется, именно незнание элементарных слов английского языка является большим недостатком.

–А мне кажется, что вам это только кажется, — с дьявольским блеском в глазах и легкой улыбкой ответила Алина, — Как и вашему мужу, наверное.

–Я еще не замужем, — наигранно деловито произнесла Марина Викторовна, — пока мне еще не удалось найти подходящего мужчину.

–Не удивительно…, — уверенно ответила Алина, — с такими-то маленькими глазами и непропорциональным лицом.

–Все! Хватит! Я иду к твоему отцу, — крикнула Марина Викторовна, после чего с шумом закрыла книгу и гордо направилась к двери.

–Только для начала я хочу предупредить Вас, — после недолгой паузы, добавила Алина, а когда ее собеседница остановилась, добавила: — Мой отец любит девушек с большими глазами и…

–Нормальное у меня лицо! — перебив ученицу, с бешенством выкрикнула Марина Викторовна, после чего буквально выбежала из комнаты, громко хлопнув дверьми.

–Какие нынче нервные пошли люди, — недолго посмеявшись, сказала Алина после того, как осталась одна. Достав из стола уголь и лист бумаги, она начала быстро рисовать по памяти образ своей молодой и не слишком опытной преподавательницы. Причем сходство с оригиналом отличалось лишь на несколько пририсованных рогов и другой демонической атрибутики. Услышав приближающиеся шаги, Алина все быстро спрятала обратно в стол и сделала невинное лицо.

–Ты опять за свое!? — разочарованно произнес Игорь Васильевич, отец Алины, с трудом войдя в комнату из-за больной ноги, — Ты не представляешь, как тяжело сейчас найти хорошего учителя! Поработала бы сама с такими трудными детьми, как ты, поняла бы всю напряженность труда!

–Я всего лишь сказала правду, — пожав плечами, непосредственно ответила Алина, — Ты сам меня этому учил.

–Молчать я тебя тоже учил, — недовольно произнес Игорь Васильевич, с нескрываемым раздражением махнув рукой, — А сейчас пиши диктант! Лично приду и проверю!

–Нееееет, — наигранно драматично ответила Алина, сжав ладонями щеки. Несмотря на свое недовольство, она знала, что диктант ей все же придется писать, поэтому после ухода из комнаты отца, стала покорнее.

–А что с твоими руками? — настороженно спросила Марина Викторовна, увидев на тетради черные отпечатки пальцев.

–Ну так а что вы хотели-то!? — недовольно огрызнулась Алина, — Вы ж меня так отчитали, что я не просто сгорела от стыда, я уже обуглилась.

–Как жаль, что я начала работать в этом доме совсем недавно, а ведь тебя еще с самого детства должны были научить тому, как должна вести себя настоящая воспитанная девушка, — не придав значения услышанному, строго сказала Марина Викторовна, — И молчание, так же как и послушание — самый верный показатель хорошего женского воспитания. И ответь, пожалуйста, на поставленный вопрос: что с твоими руками.

–Ковыряла золу в камине… Проверяла, до конца ли сгорели трупы предыдущих моих преподавательниц по английскому, — без тени улыбки ответила Алина, — Вы уж извините… увлечение у меня такое.

–Все! Быстро выходи из-за стола, — строго произнесла Марина Викторовна, невольно покосившись на небольшой камин.

Пожав плечами, Алина встала и подошла к окну, за которым была чудная летняя погода. Марина Викторовна же, найдя в столе среди беспорядка свой портрет, удивленно усмехнулась, после чего, нечаянно испачкавшись в угле, возвратила все в исходное положение. Вернувшись на прежнее место после своеобразного досмотра, Алина послушно села в ожидании реакции на свое творчество.

–А у тебя талант, причем довольно редкий, — слегка смягчившись, произнесла Марина Викторовна, после чего возвратилась к прежней манере разговора: — Только ничего ты в людях не понимаешь.

–Как я Вас поняла, так и изобразила, — недовольно ответила Алина, — Со всеми остальными претензиями обращайтесь к моим родителям: они меня создали с такой бурной фантазией.

–А кто научил тебя рисовать? — поинтересовалась Марина Викторовна.

–Странные у вас вопросы… глупые какие-то, — констатировала Алина, — Как же можно научить человека таланту!?

–Я просто-напросто неправильно выразилась, — смутившись, ответила Марина Викторовна, — Кто-то из художников с тобой работал? Учил тебя?

–Нет, но мне это и не нужно, — твердо произнесла Алина, почувствовав, как надавили на одно из самых болезненных мест, — Развивать таланты в этом доме можно только в области сельского хозяйства, бизнеса и выращивания овощей. А если я не проявлю себя в этом, то буду просто выковыривать из земли сорняки как колхозница.

–Зато у тебя есть хоть какое-то стабильное будущее. Твоя семья уже давно занимается овощеводством, насколько я поняла, — предположила Марина Викторовна, — Кроме того, сейчас тебе говорят, как нужно жить сугубо из положительных намерений. Вот когда станешь богатой и независимой, вот тогда и делай, что захочешь: хоть рисуй в переходах.

–И почему я в свое время не родилась в семье, например, архитекторов!? — задала риторический вопрос Алина, автоматически рисуя очередной сюжет на полях своей тетради, — Или всемирно известных художников!?

–Не порти своими рисунками мой диктант, — легонько стукнув по руке ученицу, сказала Марина Викторовна, — Ты не на уроке искусств.

–Я же не предъявляю Вам претензии по поводу того, что своим диктантом вы испортили лист бумаги с моей картиной, — грубо ответила Алина, — Так что на вашем месте я поучилась бы у меня корректности и молчаливости. И вообще-то я не понимаю, почему именно ко мне все пристают и пытаются навязать свое мнение!

–Потому что заботятся о тебе, — почувствовав полную потерю контроля над ситуацией, ответила Марина Викторовна, — И любят…

–Все кругом знают, что мне нужно, — расстроенно произнесла Алина, после чего резко встала и побежала в свою комнату. Марина Викторовна же пошла за помощью к Игорю Васильевичу.

Семья Аничевых имела одну из самых больших в Подмосковье плантаций огурцов и помидоров, которые продавали не только по территории Московской области, но и за ее пределы. Поэтому Игорь Васильевич глубоко надеялся на то, что как и все его три сына, Алина станет продолжать его дело. Кроме того, несмотря на то, что у Аничевых деньги водились, в свободном доступе они были только у главы семьи. Видя, как современная молодежь превращается буквально в отбросы общества, Игорь Васильевич решил воспитывать своих детей в жесткой строгой манере. И судя по тому, какими послушными выросли его сыновья, внуков он намерен был воспитывать точно так же. Лишь строптивая дочь не вписывалась в его практически идеальную методику, доставляя в его уже немолодом возрасте лишь хлопоты и головную боль.

–Никого нет дома, — крикнула Алина, услышав стук в дверь своей спальни, — Но ближе к обеду кто-нибудь обязательно появится.

–Я уже не молодой человек, — послышался голос Игоря Васильевича, — А ты меня уже второй раз заставляешь попусту ходить с больной ногой.

–Прости, но это Марина Викторовна тебя отвлекает, а не я, — открыв дверь и пропустив отца внутрь, ответила Алина, — По мне так она слишком нервная. Предыдущая преподавательница мне нравилась намного больше.

–Но она воровала, — недовольно произнес Игоря Васильевича.

–Зато разрешала мне рисовать столько, сколько я хотела, — скрутив на груди руки, ответила Алина, — И вообще, у меня есть еще трое братьев, а ты постоянно пытаешься контролировать только меня!

–Потому что у них уже давно мозги на место встали, — сев на кресло и начав массировать больное колено, произнес Игорь Васильевич, — Только у тебя одной всегда в голове был ветер. То ты рисуешь все подряд, в том числе приличное и неприличное, то убегаешь из дома, то учителей терроризируешь своим дурным поведением!

–Хочу пойти учиться на архитектурный факультет, — твердо ответила Алина, — Пойду учиться, там я смогу спокойно рисовать столько, сколько захочу. А иначе я буду продолжать свои упрямые выходки!

–В этом доме я ставлю ультиматумы! — слегка повысив голос, грозно произнес Игорь Васильевич, — Я уже неоднократно говорил тебе: если твой муж сочтет нужным потратиться на твое творчество, то так тому и быть, а я не хочу тратить на эдакую глупость целое состояние.

–То есть, если бы я попросила тебя купить мне тонну огурцов, ты бы купил, а на мое образование у тебя денег нет, — предположила Алина.

–Да причем тут вообще огурцы!? — удивился Игорь Васильевич, — Нужно получать ту специальность, с которой сможешь везде устроится, например, экономическую. А ты девка у меня умная, может, выведешь в итоге мой бизнес на мировой рынок.

–Пап, ну где я и где огурцы!? — твердо произнесла Алина, — А про мужа это ты правильно сказал! Вот выйду замуж и уеду от тебя! А может, и не выйду, может, я не хочу выходить замуж, и рожать карапузов, пока колосятся огурцы на ветру! И вообще, ты не думал о том, что я просто хочу стать художником, хочу посвятить себя искусству!

–Огурцы не колосятся, они…

–Я знаю, что они делают! Даже огурцы сами о себе не знают столько, сколько я про них знаю! Огурцы они вообще безмозглые! — повысила голос Алина, — Хотя, наверное, только мой брат Аркадий тупее огурца…

–Так все! Хватит! Вопрос закрыт! Моя дочь не будет питаться только тогда, когда нарисует в переходе очередную карикатуру, — произнес Игорь Васильевич, не дослушав до конца дочь, после чего быстро покинул ее комнату, — Хуже бабской глупости может быть только бабское упрямство…

Оставшись в одиночестве, Алина посмотрела на себя в небольшое зеркало на туалетном столике, после чего слегка усмехнулась. Ее ухмылка была наполнена одновременно и разочарованием, и неким высокомерием, причем одно было следствием другого. Алина не выглядела как роскошная красавица, пользующаяся спросом у противоположного пола, ее лицо было столь же пропорционально, сколь и непривлекательно. Несмотря на то, что длинные снежно-белые волосы и такое же бледное лицо были настоящей редкостью, в ее случае они неудачно подчеркивали узкие губы и болезненную худощавость. Из-за своего цвета волос, Алина обладала такими же светлыми бровями и ресницами, которые делали ее ярко-синие глаза чрезмерно выделяющимися на общем бледном фоне, а курносый нос убирал из ее внешности всякий намек на благородство.

Любимицей своей родни, гостей и друзей семьи она тоже никогда не была, однако ей это и не нужно было. Еще будучи ребенком Алина обладала уникальным талантом изображать мир в мельчайших подробностях на листе бумаги. И если когда-то в детстве никто не уделял сему факту особого внимания, то теперь, когда ее навыки значительно улучшились, все полностью изменилось. Многие приходящие в дом семейства Аничевых часто начинали просить Алину написать их портреты, шаржи или какой-нибудь пейзаж с их домами и квартирами.

Однако ни смотря на это, никто не воспринимал всерьез ее художественный талант в силу его бесполезности. Деньги, красота и власть — вот на что были направлены основные ориентиры большинства людей, но Алина всегда хотела стремиться к высокому. Этот факт сделал ее своеобразным изгоем системы, так как ни первым, ни вторым, ни третьим она особенно не обладала. Ее же уникальный художественный талант стал неким щитом, поддерживающим ее внутренний мир в равновесии, но посеявший при этом в ней зерно высокомерия. Мало кто знал, насколько важным для нее было признание обществом ее уникальных навыков, мало кто догадывался, что ее жизнь с самого рождения была подчинена только искусству. И даже в те моменты, когда кто-то из родителей говорил ей комплименты, называя ту умной, красивой или обаятельной, лишь похвала художественного таланта имела для нее значимость.

Однако, несмотря на то, что весь дом семьи Аничевых был увешан Алиниными картинами, ее отец так и не решился признать такое увлечение достойным стать в последствие работой.

–Куда ты идешь? — спросила Марина Викторовна, увидев, как ее подопечная покинула спальню и с невозмутимым видом направилась к входной двери, — Эй, я получила четкие указания по поводу твоего обучения, отчего изволь пройти в зал, где мы с тобой так и не дописали диктант!

–Извините, конечно, но у меня на сегодняшний день другие планы, — даже не обернувшись, легкомысленно ответила та, после чего взяла небольшую корзинку с едой и быстро побежала на улицу.

–Что происходит!? — пробежавшись до входной двери, спросила Марина Викторовна, после чего посмотрела на оказавшуюся рядом довольно полную женщину, пытаясь найти в глазах той поддержку, — Куда она побежала?

–На поиски, — лаконично ответила та, — Алина каждый день в одно и то же время обследует близлежащие территории в поисках красивых пейзажей.

–Она удивительная девушка, — призналась Марина Викторовна, — Я поняла это сразу же, как увидела ее. Порой, она так смотрела на меня из-подо лба, что все внутри переворачивалось, казалось, ее взгляд хочет рассмотреть очертания самой души…

–Игорь Васильевич именно поэтому и боится ее, — глубоко вздохнув, произнесла женщина, — К сожалению, он боится всего, на что его власть не распространяется.

–А вы, извините, пожалуйста, кто? — так и не подобрав в уме более вежливых слов, поинтересовалась Марина Викторовна.

–Меня зовут Вера Ивановна, и работаю здесь уже больше двадцати лет прислугой, — пожав плечами, ответила та.

–Не слишком ли смелая речь!? — оглядевшись, поинтересовалась Марина Викторовна, — Вам ли не знать, что даже у стен есть уши!?

–Не надо вот только кривить душой, — усмехнувшись, ответила Вера Ивановна, — Не стоит прерывать общение, которое нужнее Вам, чем мне.

–Видимо, я не права, и самые большие уши стоят сейчас передо мной, — пожала плечами Марина Викторовна, а после короткого молчания решила перевести тему: — Так и что же Вы делаете обычно в ситуации, когда Алина убегает?

–Ждем, — ответила Вера Ивановна, после чего, выпрямившись, равнодушным взглядом посмотрев через плечо своей собеседницы.

–На сегодня Вы, Марина Викторовна, можете быть свободны, — довольно строго произнес Игорь Васильевич, медленно спускающийся в это время по лестнице, — А завтра приходите пораньше: у моей дочери настроение на учебу после полудня напрочь отпадает.

–Как скажете, — пожав плечами, ответила та, после чего слегка растерянно улыбнулась и вышла из особняка.

После того, как она скрылась за дверьми, Игорь Васильевич строго сказал Вере Ивановне:

–Чтобы ноги ее больше в моем доме не было: слишком уж много от нее шума. Там наверху она оставила несколько своих книг, верни их ей вместе с недельной зарплатой.

–Прошу прощения, конечно, но…, — несколько раз прокашлявшись, аккуратно сказала Вера Ивановна, — Мне кажется, что Марина Викторовна заслуживает второго шанса.

–Я слишком устал, чтобы питать напрасные надежды, — раздраженно ответил Игорь Васильевич, — Предыдущая преподавательница мне и то больше нравилась. Она была хотя бы тихой…

–Она тихо воровала вещи и ее совершенно не интересовали знания английского вашей дочери, — заметила Вера Ивановна, после чего опустила глаза в пол и добавил: — Алина все равно никого не будет слушать, кроме себя.

–Ладно, мне все равно, даю ей неделю и предупреди о тишине, — махнув рукой, грубо произнес Игорь Васильевич и направился в одну из своих гостиных за выпивкой.

Следующим утром, когда Марина Викторовна пришла на работу, ей были уже не так рады, однако ее интересовала лишь подопечная. Ожидая, пока Алина проснется, она пыталась разговорить прислугу о хозяевах. Однако ни смотря на свою учтивость, Вера Ивановна была с нею довольно холодна.

–Зачем Вы интересуетесь своими работодателями? — первым делом поинтересовалась она, — Вы здесь совершенно не за этим.

–Алина меня не слушает, а я лишь пытаюсь найти этому причину, — слегка покраснев, произнесла Марина Викторовна, — Простите, если выгляжу неуместно любопытной.

–Высказывать свое мнение и любопытствовать тем, что интересно, крайне неприлично, однако лишь правильные люди могут отнестись к этому правильно, — ответила Вера Ивановна, слегка улыбнувшись, — Для многих правила приличия — это всего лишь предлог для сокрытия своих тайн.

–Мне кажется, что для прислуги Вы слишком умны, — произнесла Марина Викторовна, — Вы и сами могли бы неплохо обучить Алину.

–Отбирать чужой хлеб не в моих правилах, — Слегка усмехнувшись, ответила Вера Ивановна, — И еще, вот Вам мой совет: не любопытствуйте так рьяно, наивно и открыто, здесь нет правильных людей.

Не успев с ответом, Марина Викторовна увидела спускающуюся к завтраку Алину, которая перед трапезой даже не соизволила привезти себя в порядок.

–Отец еще не проснулся? — первым делом спросила она, сев за стол.

–Он уехал еще на рассвете, — вежливо ответила Вера Ивановна.

–Я и не сомневалась, — зловредно усмехнувшись, произнесла Алина, — Но это мне только на руку. Могу хоть целый день не причесываться!

–А вашу мать это разве не интересует? — поинтересовалась Марина Викторовна.

–Свою мать я вижу максимум раз в полгода и то, если погода летная, — ковыряя пресную еще горячую кашу с овощами, ответила Алина, — Наш климат для ее здоровья губителен. Вот я и навещаю мать время от времени…

–Интересно, и как она относится к твоему увлечению рисованием? — поинтересовалась Марина Викторовна.

–Положительно, — довольно ответила Алина, — В отличие от моего отца.

–Не знаю, каким будет твое будущее, но сегодня после завтрака мы приступим к занятиям, — строго произнесла Марина Викторовна, решив более не развивать тему художеств, — А если будешь себя хорошо вести, то я разрешу тебе свободно рисовать на полях тетради.

–А вы умеете заинтересовать, — слегка улыбнувшись, ответила Алина, — «Доковыряю» кашу и возьмусь за английский.

Урок Марины Викторовны прошел на удивление тихо и спокойно, но не успело время подойти к концу, как Игорь Васильевич пришел и обременил свою дочь очередным заданием.

–Я не пойду с ним на свидание и точка! Сейчас не доисторические времена, а я тебе не рабыня на продажу! — громко высказалась Алина, в недобром настроении покидая кабинет отца после пятнадцатиминутной беседы.

–В таком случае месяц будешь сидеть дома! — прохрипел той вслед Игорь Васильевич, — Без мужа, которого я одобрю, и рубля от моего состояния не получишь!

–А мне и не надо ничего от тебя! — крикнула Алина перед тем, как громко хлопнуть дверью.

Не зная, что делать в такой ситуации, Марина Викторовна выждала минут десять, после чего аккуратно постучалась к своей подопечной.

–Нет никого! — послышался оттуда недовольный девичий голос.

–Позволь мне войти, — аккуратно произнесла Марина Викторовна.

–Зачем? — после небольшой паузы спросила Алина.

–Только немного поговорить. Не переживай: если ты захочешь побыть одной, я мигом уйду, — убедительно ответила Марина Викторовна, — Достаточно одного твоего слова, и я в одно мгновение испарюсь!

–И о чем вы хотите поговорить? — первым делом спросила Алина, впустив в комнату гостью, — О том, что не нужно перечить отцу, о том, что он хочет для меня как лучше!? Я об этом и так знаю.

–Нет, — коротко ответила Марина Викторовна, — Думаю, тебе попросту нужно отвлечься от забот и куда-нибудь со мной сходить.

–Да я уже и сама об этом думала, — глубоко вздохнув, с грустью произнесла Алина, — Но у меня кроме этого есть и другая идея, например, поскорее выйти замуж за человека, который будет разделять мои художественные взгляды. Только вот и где такого найдешь!?

–Чаще выходи в свет и, в конце концов, ты такого отыщешь, — ответила Марина Викторовна первое, что пришло на ум, — Однако тебе не кажется, что этот шаг уж слишком категоричен!?

–И отец успокоится, — будто бы не слушая свою собеседницу, сказала Алина, — и я буду делать все, что заблагорассудится.

–Можно подумать, так легко найти нужного человека, — удивившись наивности своей ученицы, ответила Марина Викторовна, — Я, например, уже тридцать лет не могу найти.

–Если точно знать, кого ищешь, быстро найдешь, — уверенно ответила Алина, — Главное мыслить не абстрактными понятиями, а совершенно конкретными. Я ищу скорее не любовь, а расчет.

–Ну, мы для начала развеемся, а там уже как повезет, — слегка улыбнувшись, ответила Марина Викторовна, не желая сбивать с мыслей свою подопечную, — Походим по театрам, кино, общественным местам, по самым дорогим клубам. Заодно и мне кого-нибудь подыщем. Точнее, я не так выразилась: сначала подыщем кого-нибудь мне, а уже потом подумаем о тебе. А то еще через пяток лет меня будут считать старой девой. Только, боюсь, на свидания с сыновьями партнеров отца все равно придется ходить.

–Договорились, — усмехнувшись, согласилась Алина, понимая всю серьезность и весь юмор данной ситуации, — Только ты сама иди к отцу Не возражаешь, если я тебя по имени буду называть?

–Не возражаю, конечно. С этого момента я для тебя буду просто Шаевой Мариной. А к отцу твоему сама схожу, — ответила Марина Викторовна, после чего встала и быстро направилась к кабинету своего работодателя.

Уговаривая Игоря Васильевича, она почти сразу поняла, насколько тот был тяжелым человеком. Ни смотря на то, что с самого начала разговора на его лице была заметна радость от решения его самой большой проблемы, Марина Викторовна настойчиво продолжала уговаривать своего работодателя просто за тем, чтобы тот лишний раз почувствовал себя королем ситуации. Это понимали и он и она, однако все равно каждый из них послушно играл свою роль вопреки здравому смыслу.

Вернувшись к своей подопечной, Марина Викторовна увидела ту уже в совершенно другом настроении, радостной и беззаботной.

–Что тебя так повеселило? — спросила она первым делом.

–Да ничего особенного, — ответила Алина, — У меня настроение просто-напросто переменчиво. Вот, кажется, грустно так, грустно, а потом солнце из-за туч выглянет — и улыбка сама собой появляется.

–Понятно, — слегка напрягшись, ответила Марина Викторовна, однако перемены в лучшую сторону ее не могли не радовать, — А отец, кстати, разрешил нам с тобой посещать некоторое количество мероприятий. Однако это будет буквально один-два раза в неделю, дабы нас не сочли легкомысленными гуленами. Кроме того, тебе запрещено бывать в барах, клубах, пабах и других местах, где имеется алкоголь в свободном доступе. Однако если будешь быстро усваивать английский, то на пару папиных правил я могу глазки-то и закрыть.

–И когда приступаем к секретной операции? — поинтересовалась Алина, — А мне следует к нему как-то особенно готовиться?

–Насколько мне стало известно от Игоря Васильевича, в эту пятницу состоится твоя встреча с неким Фединым, — ответила Марина Викторовна, — А вот в субботу уже отправимся «покорять» клубную Москву. Только никому не говори. Официальная версия для твоего отца — это посещение музея народного творчества и показ ночной Красной площади. Но учти, за это ты будешь вести себя перед отцом как кроткая овца, поняла?

–Поняла, — тут же выпалила Алина, с надеждой смотря на Марину.

–Обещаю: ты будешь самой красивой, — широко улыбнувшись, заботливо произнесла та, после чего махнула рукой на прощание и направилась к себе домой.

Несмотря на то, что по наследству Шаевой Марине должен был перейти двухэтажный дом в самом центре Подольска, богатой ее назвать было бы неправильно. Единственным своим состоянием она считала исключительно умную кошку Агату, которую все мыши издалека чуяли и боялись. Первый этаж дома Шаевых занимали две семьи квартиросъемщиков, каждая из которых состояла из четырех ее членов. На втором этаже жила сама Марина, ее сестра Элла с тремя детьми и постоянно безработный Эллин муж.

Когда-то семья Шаевых имела свой небольшой бизнес, торгуя дорогой и исключительно качественной посудой, однако неожиданно быстрая кончина родителей Марины, налоги и конкуренция заставили искать другие источники заработка. И, конечно же, ничего кроме сдачи жилплощади и преподавания Марина не могла придумать.

Несмотря на затаенную злость от бесхребетности и легкомысленности своей сестры, Марина все же отдавала той больше половины своего заработка, и то только из-за племянников. Мужа Эллы же она на дух не переносила, считая того бесполезной пиявкой, отчего-то делавшим свою жену внешне довольно счастливой женщиной. Незадачливый «поэт» по имени Григорий изредка печатал свои небольшие очерки в местной газете, однако зачастую услышав очередной отказ от редактора, входил в показное уныние и наделял себя статусом «непризнанный гений». Приобретя под боком нежелательный пример жизни творческого человека, Марина не хотела видеть Алину в подобном амплуа. Именно поэтому она так рьяно взялась устраивать ее судьбу, именно поэтому она не хотела видеть еще одно разочарование.

О своей же собственной личной жизни Марине просто-напросто было некогда думать, а потом она даже не заметила, насколько быстро прошли последние семь лет. Быть может, кто-то и пытался во всем этом беспорядке поухаживать за ней, однако губительность обстоятельств и откладывание отношений на «потом» наглухо стерли это как из их памяти, так и из ее.

Марина понимала, что наилучший период для брака уже давно и безнадежно упущен, однако у нее не было времени даже как следует подумать об этом, поразмышлять над своей дальнейшей жизнью. Зато Элла о личной жизни своей сестры размышляла как никто другой, постоянно бросая той лишние утверждения и вопросы. И, несмотря на то, что в ответ Марина отшучивалась или молча улыбалась, она знала, что в один неожиданный момент не выдержит и скажет что-то лишнее.

Но, как всегда, неизменным оставалось в ней не только воспитание, но и любознательность. Несмотря на то, что одним из самых любимых занятий Марины было чтение, новую интересующую ее литературу она могла позволить себе только на уроках со своими подопечными. Возвращаясь иногда ночью от далеко живущего ученика, по времени она могла себе позволить только поесть, слегка навести порядок в комнате и, переодевшись, лечь спать. Ее сестра же за дни нахождения дома могла даже не удосужиться прибрать за своей семьей, списывая все на занятость детьми и собственную беспомощность.

Единственное, чему Марина бесспорно обязана своей сестре — это своей кошкой, которую та подобрала где-то на улице. Несмотря на то, что Эллу интересовала Агата только тогда, когда та была котенком, она сделала самое большое вложение — нашла друга своей сестре.

За время обучения детей грамматике, языкам и различного рода наукам, Марина насмотрелась на множество семей, их богатства, грехи, надежды и разочарования. Последним, к сожалению, зачастую были как раз дети, ради которых и нанимали преподавателей. Однако пообщавшись с Алиной буквально на протяжении нескольких дней, она увидела в той глубину и в то же время бездонное одиночество, то же, что было в ней самой. Сначала Марина подумала, что ее ученице требуется жесткий наставник, который помогал бы, направлял и давал почву для размышления. Потом же она поняла, что Алине, по большому счету, никто не был нужен, кроме почитателей искусства и ее таланта.