Вспомни Тарантино! или Седьмая ночь на «Кинотавре»

Ираклий Квирикадзе (2021)

«Пиши путано, Ираклий, путай! Вспомни Тарантино!» Так говорила художница Тамара Стэнко кинорежиссеру Ираклию Квирикадзе, когда он взялся за новую книгу. Он стал путать — и калейдоскоп его фантазий заискрился с новой силой. Здесь ироничные и невероятные истории про Владимира Маяковского и Лаврентия Берию, Никиту Михалкова и Чулпан Хаматову, «Кинотавр» и Госкино СССР, поддельные доллары, пеликанов, усы Будённого и трагикомические сюжеты из жизни автора в Тбилиси, Лос-Анджелесе, Москве. «Я несерьезный человек, — говорит он. — Вечно пишу какие-то нетипичные истории…» Ираклий Квирикадзе — режиссер фильмов «Пловец», «Кувшин», «Городок Анара», автор сценариев «Лунный папа», «Лето, или 27 потерянных поцелуев», «Андерсен. Жизнь без любви». Лауреат премий «Ника», «Серебряный леопард», премии Европейской киноакадемии, номинант на «Оскар». Автор книг «1001 рецепт влюбленного повара», «Мальчик, идущий за дикой уткой». В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Семь мраморных слоников

2016 год. Москва

Как-то раз, когда я рассказывал Томе Стэнко о моих странных, иногда нелепых встречах со знаменитостями, Тома, смеясь, сказала: “Напиши о них: о Галактионе Табидзе, о Сергее Параджанове, о Федерико Феллини, о Милоше Формане, Лаврентии Берии, о Сергее Довлатове, о Гарсия Маркесе, — такой «каталог знаменитостей»”. Засмеявшись в ответ, я обещал написать, потом забыл…

На днях, переселяясь в новый дом и укладывая с помощью моих сыновей Германа и Чанчура в картонные коробки всевозможные ненужности: семь мраморных слоников, куклу с фарфоровой головой, у которой один глаз закрывается, второй нет, акварельный рисунок с натуры “Ленин в гробу среди хризантем”, нарисованный неизвестным художником, — я наткнулся на серебряную сахарницу в стиле модерн с надписью: “Екатерине Григорьевне Бухаровой от Мишо и Като в день ее свадьбы. Баку. 22 мая 1916 год”. Говорится о бакинской свадьбе моей русской бабушки. Молодая машинистка-печатница Катя Бухарова вышла замуж за своего босса Давида Алексеевича Миндадзе.

Давид Миндадзе был богатый рыбопромышленник. Был щедр, добр, хлебосолен, купил трехэтажный особняк в центре Баку и, как я и рассказывал, по субботам устраивал “общий стол”. Приходили друзья, грузинское землячество, дедушкины любовницы… Приходил и один скромный юноша Лаврик. Он хорошо пел, входил в постоянный дедушкин домашний хор. Если Лаврика не было в какую-то субботу, дедушка слал за ним линейку (так назывались открытые коляски, запряженные лошадьми).

Прошли годы. Случилась красная революция. Давид Алексеевич Миндадзе не пожелал, как все богатые люди бизнеса, бежать в Стамбул, оттуда во Францию, в Америку: “Рыбку съесть и его величество император любит, и эти сраные ленины и карлы марксы”. Он вернулся из Баку в Тбилиси, стал служить в Грузрыбаксоюзе. Лаврик превратился в Лаврентия Павловича Берию и был главным человеком в Советской Социалистической Республике Грузия, где его звали “маленький Сталин”. В нашей семье вырос бунтарь, мамин брат Леонид. Он вошел в молодежное антисоветское общество “Дзмоба”. Его арестовали. Бабушка пошла к Берии, которого она поила и кормила когда-то в Баку.

Попасть к высокому начальству тогда, как ни странно, было не очень сложно. Екатерина Григорьевна сидела в приемной Лаврентия Павловича, ждала. Ровно в восемь утра открылась дверь приемной, появился он. Ни на кого не глядя, пересек просторное помещение. Бабушка встала, подошла к нему и сказала: “Здравствуй, Лаврик”. Берия остановился, чуть улыбнулся: “Здравствуйте, Екатерина Григорьевна. Все помню… Такой хашламы, как у вас в Баку, нигде не ел…” Бабушка воспользовалась бериевской улыбкой: “Я по поводу Леонида”. Получила ответ: “Очень нечистое дело, Екатерина Григорьевна, очень, а я, как вы помните, жуткий чистюля (засмеялся). Ничем не смогу помочь, ничем”. Берия неожиданно вынул из кармана плаща деревянную коробку: “Это вот передайте Давиду Алексеевичу, на удачу”. Сказал и скрылся за дверь своего кабинета.

Бабушка, расстроенная, вернулась домой. Из коробки высыпались семь мраморных слоников. Дядю моего Леонида сослали в Сибирь. Бабушка хотела разбить молотком семь “сраных слоников”. Дедушка не велел. “Назло этой твари, пусть охраняют нас”. Почему так решил Давид Алексеевич? Почему “сраные слоники” всю жизнь стояли на пианино в нашем доме? И сейчас, зная, что они не приносят счастья, не могу избавиться от них. Пианино давно уже нет, нет никого из участников этой истории, слоники скинуты в один из ящиков моего письменного стола, но они есть! Может, когда-то я разобью их мраморные хоботы, ноги, уши, растопчу, как хотела Екатерина Григорьевна Бухарова-Миндадзе, и что-то изменю в своей жизни? Не знаю.

Тома Стэнко предложила в “Каталоге знаменитостей” перечислять героев по алфавиту. Я начал с Берии, а нужна знаменитость на букву А. Не был знаком с Акутагавой, со сказочником Андерсеном, хотя писал сценарий о его жизни вместе с Эльдаром Рязановым. Эльдар снял по нашему сценарию один из своих последних фильмов “Андерсен: жизнь без любви”. С выдающимся драматургом Арабовым знаком чуть-чуть. О! Вспомнил, кто “А”!

Генерал артиллерии Валерий Антадзе. Герой Великой Отечественной войны. Вот уж странная, жутковато-нелепая история нашего знакомства! Я видел его фотографии в газетах военных лет. Высокий, под два метра генерал, отец моих соседок Тинатин и Полины Антадзе. Кончилась война. Генерал Антадзе вернулся с войны поздно ночью. Он ехал от вокзала на двух машинах. Вторая машина была набита немецкими чемоданами — с подарками дочерям, жене. Антадзе жили на нашем этаже в доме по Музейному переулку, 16.

Жена генерала Тассо в моем детском представлении была похожа на фею из “Волшебника Изумрудного города”, не злую, которую раздавил летящий, гонимый ураганом дом Элли, а последнюю фею, добрую. Помню радостные крики генерала с улицы: “Тассо, Тассо, я вернулся!” На веранде третьего этажа накрыли длинный стол. Праздновали возвращение героя! Генерал Антадзе обнимал жену, целовал девочек. Я с завистью глядел на немецкий корабль в руках Тинатин, где в трюме работала корабельная топка, из труб валил дым, капитан в белом кителе поднимал руку, приветствуя меня, ротозея. Жена генерала сказала мужу, указывая на ротозея: “Жених твоей Тинатин”. В действительности же я не любил дочь, мне нравилась ее мама, хотя я слышал соседские шепоты: “Тассо гуляет с маршалом Рокоссовским”. В пять утра кончилось застолье с пением, танцами, дом заснул… Я был первым, кто сполз с кровати, поплелся в туалет. Он на этаже был общий. Когда зашел, меня испугали босые ноги, медленно раскачивающиеся в воздухе.

Я поднял голову и закричал. Генерал Валерий Антадзе висел на собственном ремне. Прошло столько лет, но увиденный первый в жизни мертвый постоянно раскачивается в моем воображении. Почему генерал это сделал? Его артиллерия в клочья разнесла Берлин. Иосиф Виссарионович Сталин подарил ему серебряный портсигар с лаконичной надписью на грузинском: “Валерис беладисаган” (“Валерию от вождя”). Зачем красивый, сильный, с орлиным профилем победитель, прошедший от Керчи до Берлина, удушил себя? И где? В туалете! Я, маленький мальчик, смотрел на него, огромного, словно падающего с потолка туалета, и кричал. Несколько часов назад он танцевал с женой в обнимку, не стесняясь, при всех, целовал Тассо в напомаженные щеки. Неужели были правы те, кто считал причиной нелепого, трагического ухода боевого советского генерала Антадзе слова жены, которые она вроде бы сказала в постели: “Я спала со многими, и с маршалом Рокоссовским в том числе”?

Думаю, не стоит в “Каталоге знаменитостей” следовать алфавитному порядку. Генерала Антадзе я встретил в далеком детстве. Лаврентия Павловича Берию — на “Б” — я в глаза не видел, но его семь мраморных слоников достались мне в наследство. Далее следует буква В. Я знаю Вима Вендерса (мы дружески хлопаем друг друга по плечам при встречах на фестивалях кино в Берлине, Венеции, Сан-Себастьяне), люблю Вермеера Дельфтского. Мне нравится драматург и режиссер Вырыпаев, но я с ним не знаком. Кто еще на “В”? Братья Васильевы, авторы фильма “Чапаев”?

Вот буква Г — это Галактион Табидзе! Именно Г, а не Т, так как в Грузии его зовут только по имени, редко добавляют фамилию. Все знают: Галактион — он один! Мы с моим школьным другом Элизбаром Балавадзе столкнулись с Галактионом на лестничной площадке дома, где были в гостях у одноклассника. Не по школьным учебникам литературы мы знали, что по ночным тбилисским улицам часто бродит большущий, нетрезвый, белобородый бог поэзии. Его мы и встретили в ту ночь. Он медленно спускался по лестнице, тщательно осматривая каждую ступеньку. Бог искал что-то потерянное. Мы робко обогнали его, робко поздоровались. Галактион спросил: “Не видели ордена?” Рукой он указывал на пустой лацкан пиджака, где виднелась потертость и маленькая дырочка: “Я потерял его! Это ужасно!”

Все морщины на его лице были напряжены. Мы спешили, но не решились быстро сбежать по ступенькам… Нам показалось, что Великий Галактион нуждается в наших молодых глазах. “Он для меня очень дорог! Я должен его найти!”

Мы включились в поиск. Вышли на улицу Марджанишвили, медленно шли рядом с Галактионом, глядя себе под ноги. Елизбар спросил: “Орден кого?” — “Ленина”.

Вопрос был глупый. Кого же еще? Не орден же Британской империи, не знак нобелевского лауреата. Галактиона мало знали и знают в мире, разве что Пастернак, сказавший: “Он вершина, на которую мне не взобраться”, а также Ахматова, переводившая его стихи на русский. Поэт вдруг ударил себя по лбу, скорчил гримасу: “Я же был вчера ночью у Силибистро! Может, там оставил? В залог? А? Я же оставлял Ленина в залог… Оставлял!”

В летнем саду филармонии, в маленькой стеклянной забегаловке, где густо пахло вином, Галактиона и нас встретил буфетчик Силибистро. На вопрос поэта он ответил: “Галактион, ты же знаешь, у меня ничего не пропадает… Вот пистолет полковника Бузиашвили, он оставил его в туалете. Напился так, что не услышал, как пистолет выпал из кобуры (смеется) и грохнулся о мрамор. Ты вчера тоже крепко нализался, Ленин мог свалиться в унитаз…” — “В унитаз?” — “Хотя нет! Ты ушел с Лениным!”

Я оглянулся. В стеклянной забегаловке все смотрели на белобородого поэта, вслушивались в его диалог с буфетчиком Силибистро. Тот подозвал официантку, спросил ее: “Клара, Галактион уходил вчера с Лениным?”

Конец ознакомительного фрагмента.