Исчезнувшие

Ирина Верехтина, 2019

Группа туристов-любителей растворилась в подмосковных лесах и исчезла, словно её и не было. Молодые, красивые, сильные, они могли бы жить, могли быть счастливы. Собственно, они и были счастливы, найдя друг друга, и им было хорошо вместе. Они исчезали по одному. Не появлялись в группе, не отвечали на звонки. Походных групп много: не приходят, значит выбрали другую. Жалко, конечно, но – вольному воля. О страшной правде никто не догадывался… В оформлении обложки использовано фото автора.

Часть 5

В любую погоду

Тон в группе задавали две близняшки-двойняшки, Юля и Люба. Девчонки играли на гитаре так, что заслушаешься, а гитар у них две, и не лень таскать. Но они таскали, и играли, и песни пели у костра. И подружились с Надей, потому что все трое любили музыку и пироги. Именно в таком порядке: сначала музыка, потом пироги, но чтобы обязательно.

— Как вам темп, девчата? Не тяжело? Или, может, прибавить? — спрашивал Гордеев, пряча улыбку. И слышал в ответ:

— Нам не тяжело, нормально. Не надо прибавлять, а то уже ноги не идут.

Нет, что ни говори, с двойняшками ему повезло, просто сказочно! Должно же ему хоть в чём-то повезти.

С тех пор как от Гордеева ушла жена, его семьёй была эта группа. Он пришёл с работы, жена разогрела ужин и спокойно сказала: «Я от тебя ухожу». Гордеев как-то сразу понял, что она уйдёт, что не шутит. Она никогда так не шутила. И инструмент забрала, кабинетный рояль. Без рояля квартира опустела, и Гордеев не понимал, чего ему не хватало больше, рояля или жены, жены или рояля. Не хватало обоих.

И ладно бы к другому ушла, Гордееву было бы не так обидно: есть мужики получше его, и зарабатывают больше. Но нет, Лариса ушла к маме, он проверял, ездил вечером, стоял под окнами — первый этаж, слышно всё. Мужские голоса в квартире не звучали, только Ларисин и её матери.

И ладно бы говорили, а они… пели песни! На два голоса. Весело ей. Дома не пела. Или пела, когда его не было? Выходит, ей без него хорошо, с ним плохо было? Так зачем на свиданки к нему бегала, зачем замуж выходила? Зачем жила…

Гордеев слушал, как рассыпается аккомпанемент — красивыми арпеджато, приглушённо, не мешая солировать певицам, и сердце сладко таяло, и в нём не было ненависти, только горечь и любовь. Он всё и всегда прощал жене, даже что детей у них не было, простил. Лариса называла его работу «придорожной», а перед подругами хвасталась: муж начальник дороги, знай наших.

Никакой он не начальник, он заместитель, и не дороги, а отделения дороги, а это большая разница. А теперь и вовсе пенсионер, по выслуге лет, зачем он ей нужен? Правда, пенсия ведомственная, приличная, но живут ведь не с пенсией, живут с человеком. А она не захотела с ним жить. Интеллигентная, а он кто? Дорожный начальник…

Его семьёй стала группа, эти девять, костяк, ядро, кадровый состав, свои, одним словом. Которые — в любую погоду, в любую грязь — всегда с ним.

Сезонные яблоки

Вот насчёт грязи он ошибался. Грязи-то особой не было, да и маршрут проходной, тропинки-дорожки, от Донино и вовсе грунтовка, от Синеозера до платформы по шоссе полчаса, вдоль шоссе заборы дачные, за заборами яблоки висят, падают, и хоть нехорошо это, но — если падают, почему не подобрать? Они и подбирали, по сезону: северный синап, антоновку, боровинку… Васька-гитлер в сортах разбирался не хуже селекционера, и в группе всегда знали, что едят.

— Осенние не люблю, у них шкурка жёсткая. Вот летом душу отведём, анисовка пойдёт, штрифель, шафран, ранет… Самые подзаборные сорта, падают хорошо, — выдал Васька под общий смех. — Да тихо вы! Это же…это… Ред делишес! Повезло нам. Радуемся максимально тихо, а то хозяева выскочат, отберут.

— Васька, остановись! Куда ты рюкзак набиваешь?

— А чё? Это же ред делишес, ты попробуй сначала, потом возражай. Они вкусные, язык проглотишь. Они по триста центнеров с гектара дают, а мы по одному… по парочке всего взяли. А что вы на меня так смотрите? Я для себя, что ли, беру? На станцию придём, ни одного не останется, вон Юлька с Любой всё съедят, они яблоки любят, они у нас спортсменки, а в яблоках калорий мало, — оправдывался Васька.

Юля с Любой дружно подтвердили, что — съедят.

— Дай хоть попробовать… твой ред дюшес, — к Васькиному рюкзаку протянулась тонкая рука с узкой кистью, длинными пальцами и красивыми ноготками. — Что ты мне одно яблочко даёшь, скупердя, дай три, я есть хочу, — капризно заявила Голубева. «Скупердя» расцвёл, полез в рюкзак за ред делишесом, а все покатились со смеху.

Соболята

Двойняшки Юля и Люба Соболь родились очень подвижными, елозили в кроватках, аж в узел сворачивались. Юлина-Любина мама сочла это признаком таланта и отвела своих «соболят» на гимнастику, которую обе ненавидели, не любили сидеть на растяжке, не любили терпеть боль, не понимали, почему надо заниматься, когда они уже устали, почему им не покупают сладкого, почему им нельзя газировку и мороженое, а всем можно, почему макароны и картофельное пюре они едят по праздникам, а папа с мамой каждый день. Запах жареной картошки вползал в ноздри, дразнил, но картошку съедали без них. А мясо не лезло в горло и воспринималось как наказание.

Вырасту большая и не пойду на гимнастику, никто не заставит, говорила сестре четырёхлетняя Юля, и Люба с ней соглашалась. А время шло. Кандидат в мастера спорта, двенадцатилетняя Юля мечтала о мастере, но на тренировке упала и ушибла спину. То есть, это ей так сказали, что ушибла, на самом деле травма позвоночника была серьёзная.

Юля не унывала: это ведь временно. Прыгать и бегать, сказали, будет нельзя, но это мы ещё посмотрим. А ходить, сказали, будет можно, когда врач разрешит. Люба из солидарности, как выразилась мама, в том же году сломала руки. Обе. «И как ты умудрилась… Нарочно, что ли, упала?» — только и сказала мама.

Врач удивилась: «Какая гимнастика, о чём вы говорите?! Там же прыжки, кувырки, брусья, там руки сильные нужны, а у неё кости слабые и нехватка кальция катастрофическая!».

— Они у нас витаминные комплексы пьют, мы за этим строго следим. Девочки получают всё необходимое…

— Так у вас и вторая есть? Двойняшки, говорите? Неплохо бы второго ребёнка проверить, у двойняшек ведь всё одинаково, если у одной острый дефицит кальция, то и у другой. Так когда вы её приведёте? Записываю вас на среду.

Узнав, что Юлю к ней не приведут, поскольку она повредила позвоночник и ходить ей пока нельзя, врач замолчала. И враз утратив приветливость и благодушие, отчеканила:

— Витамины ей не помогут, кальций внутривенно, и никакой гимнастики. И кормить ребенка надо как следует, она у вас недокормленная, и ростом маловата, и месячные давно должны начаться, а их нет, от ограничений в еде и от нагрузок. Вы её зачем рожали-то? Для гимнастики? Или чтобы счастливая росла?

— Так она счастливая, и занимается с удовольствием, с двух лет, сама захотела, никто не заставлял.

— Это она вам сказала? В два года?

Из кабинета врача Любина-Юлина мама вышла с пылающими щеками. Она не сказала врачу о том, что пичкала девочек фуросемидом, как рекомендовала тренерша, выгоняя воду и добиваясь «сухого» тела. Вместе с водой из организма уходили калий, магний, кальций… Уходила жизнь.

— Внутривенно так внутривенно, полежишь под капельницей, это не больно, всё пройдёт-заживёт, косточки крепкими будут, и будешь ты у меня чемпионкой, — сказала Любе мама.

Позитивно

Новым ударом стало родительское собрание в школе. Юлина-Любина классная руководительница не придумала ничего лучшего, как зачитать вслух несколько сочинений на тему «Что я хочу получить в подарок к окончанию учебного года». В сочинении было условие: сто слов (предлоги и союзы не считаются) с обязательным аргументированием: почему и для чего я хочу это иметь (дети должны научиться аргументировать).

Сто слов — о желаниях, которые почти совпадали: кто мечтал о мопеде, кто о собаке, о роликовых коньках, о поездке к морю, о сестрёнке или братишке…

Люба уложилась в шестьдесят. Её сочинение, с безукоризненно расставленными запятыми, прозвучало диссонансно, как выстрел на детской площадке. Родители недоумённо переглядывались. В классе установилась нехорошая тишина.

«Что я хочу, чтобы мне подарили.

Сочинение ученицы 6 класса «В» Соболь Любы.

Я не знаю, что я хочу, чтобы мне подарили. У нас всё есть, нам родители покупают всё самое полезное, и не поспоришь, с мамой это бесполезно. А велосипед всё равно не купят, потому что мне падать нельзя, пока руки не заживут, и Юльке тоже нельзя, поэтому. Мама говорит, ботинки брэндовые купит, и джинсы «бэйсик», мне и Юльке, и на юг поедем. Джинсы у нас есть. Купили б лучше докторской колбаски. И картошки на сале нажарили, как сами едят».

Юлина-Любина мама от дочкиного сочинения испытала острое желание провалиться сквозь землю, хоть в ад, всё равно. На неё смотрел весь класс. То есть, все родители. Дома она разберётся с обеими, о чём можно писать и о чём нельзя. А пока разбираться будут с ней…

Лето проходило позитивно, как выразился Любин-Юлин папа. На юг они, разумеется, не поехали, куда с костылями на юг, картошку в доме больше не жарили, в остальном всё было по-прежнему. Режим, горячие ванны и фуросемид. Для Юли врач прописал особые упражнения, сидя. А папа прописал гантели, руки-то у тебя не болят, а то форму потеряешь, мастера не получишь. Гантели Юле купили новые, со съёмными дисками, красивые, чтобы приятно было в руки взять. Юля ухватилась за них как за соломинку: Соболь-старший знал, чем поднять дочке настроение. Лишь бы не плакала.

Любе можно приседания, руки в гипсе, но ноги-то здоровые. Триста ты не сделаешь, делай хотя бы сто.

Упражнения дарили уверенность, помогали чувствовать себя здоровыми и сильными, капельница тоже помогала и дарила «катастрофически» нужный кальций. Кости срастались хорошо, и в августе гипс сняли. Юля не отставала от сестры, через два месяца с возмущением отказалась от костылей, и их отнесли обратно в поликлинику.

Рентгеновские снимки показали, что обе девочки здоровы, Любина-Юлина мама воспрянула духом, но с гимнастикой было непонятно, тренерша пожимала плечами и не говорила ни да ни нет. В сентябре «соболят» отдали в музыкальную школу, чтобы не болтались по двору и не связались с плохой компанией. Двойняшки выбрали класс гитары, и уже через год играли так, что соседи приходили послушать.

С гимнастикой, о которой обе вспоминали с нежностью и сожалением, было покончено. В институт бизнеса и дизайна двойняшки поступили вместе, и в поход пришли вместе, вычитали в интернете, что есть такие походы, выбрали маршрут с красивым названием «Донино — Синие озёра» и попали в группу Георгия Гордеева, или, как они себя называли, в гордеевскую гвардию.

Группа обеим понравилась: доброжелательная и нескучная. Понравился маршрут, легко проходимый и постоянный, и чай на привале — настоящий, костровой, с веточками брусники, и с Надиными пирожками. Пирожки это страшенные калории, да ещё слоёные, да с яблочным сладким повидлом. Но двадцать пять километров тоже ведь — не по аллейке погулять.

На пирожки Юля с Любой набросились, по выражению Виталика, как два оголодавших волка. Над «волками» смеялись долго, Виталик иногда выдавал вот такое, над чем хотелось смеяться, и никому не было обидно.

Соболята ждали традиционного «Вас дома не кормят, что ли?», но ничего такого не услышали, пирожки быстро расхватали, и довольная Надя сообщила, что в следующий раз испечёт больше. Девчонкам сразу захотелось с ней дружить: рыженькая, пухленькая, симпатичная. И улыбка солнечная. Рассказывать «солнышку» о том, что дома культивировалось здоровое питание, без колбасных вредных изделий, без мучного, солёного, жирного, сладкого, и уж тем более без рогаликов с повидлом, двойняшки не стали. Как и дома не рискнули поделиться рецептом, который им радостно выболтала Надя.

— Юль, а давай в следующий раз с ними пойдём? Пирогов наедимся опять, Надя обещала с маком испечь. А мы гитары возьмём.

— А давай! И купальники, купаться будем в Синем озере!

Когда Надя позвонила им по поручению Гордеева и сообщила, что в Клубе он больше не состоит, походы будут необъявленными, для своих, — Юля с Любой обрадовались. Им звонят, приглашают, значит, они тоже свои.