Душа моей души

Ирина Геннадьевна Петрова (2018)

Вас посещало при новом знакомстве чувство, будто вы давно знаете этого человека? Вот и главный герой книги живет с этим чувством всю свою жизнь: он знакомится с рыжеволосыми женщинами, которых уже любил и, к несчастью, терял. А пока он ищет способы, чтобы остановить этот замкнутый круг, вы услышите его историю. Его роман вне времени, в которой имена, лица и города не имеют значения. Фотография на обложке с сайта canva.

Come ti vidi

M’innamorai,

E tu sorridi

Perchè lo sai.

Arrigo Boito «Falstaff»

Когда я увидел тебя,

Я влюбился,

А ты улыбнулась,

Потому что ты знала.

Арриго Бойто, «Фальстаф»

Глава 1. Марта

Воспоминания детства кажутся фильмом, который ты давно смотрел, жаль лишь то, что они не записаны на пленку и нет возможности их вновь пересмотреть. Чем чаще мы вспоминаем, тем больше изменений мозг вносит в эти события. Последнее я прочитал в каком-то научном журнале. Возможно, так оно и есть, и я уже никогда не вспомню тот день, когда впервые увидел её. Но есть то, что никогда меня не покидало — изумруд её глаз и пламя волос. Их я узнаю из тысячи, они следуют за мной, словно тень, как ангел-хранитель, или же как злой рок.

Первое, что я вспоминаю — тот день, когда её не стало. Это был мой 6-ой день рождения. Всё лето я гостил у бабушки в деревне и водил дружбу с местными дедулями и бабулями, которые с удовольствием кормили меня сладостями. Я впервые жил отдельно от родителей и, наконец, чувствовал себя самостоятельным парнем. Утром я помогал бабушке на огороде вырывать сорняки, днём пытался освоить двухколесный велосипед, а вечерами мы сидели у соседки напротив — старушки с красивым именем Марта. Она была намного старше моей бабули, у неё совсем не было родных (или это мои придумки, но, кажется, я не помню ни одной фотографии с близкими ей людьми, которые обычно выставляли на видное место другие деревенские жители). Она была совсем одна, маленькая и хрупкая, я искренне жалел её и хотел навещать как можно чаще. Когда мы приходили, Марта улыбалась, её ярко-зелёные глаза лучились нежностью. Волосы она всегда собирала в пучок, я запомнил их цвет — цвет огня, яркой вспышки, которую я увижу ещё не раз. Перебирая воспоминания в своей голове, я пытаюсь найти там хоть один разговор с ней, какую-нибудь коротенькую фразу, пусть это будет лишь одно слово. Ничего. Не знаю, что я пытаюсь вспомнить, но вдруг она сказала мне что-то важное перед своим уходом, а я упустил. Я не помню, чем занимался, пока мы у нее гостили, скорее всего, рисовал в своих альбомах, которых у меня было огромное количество. Много лет спустя я решил, что в этих альбомах мог быть рисунок самой Марты, так как я часто просил помочь мне нарисовать то, что не умел, взрослых. Но к тому времени, когда я спохватился, эти альбомы уже давно были выброшены.

В последний день лета я праздную день рождения. Точнее, празднуют все вокруг, у меня же с того года остался неприятный осадок на душе, который станет вопросом всей моей жизни, а не просто воспоминанием из детства.

31 августа, я сижу в своей комнате, родители велели одеваться перед приходом гостей самому, поэтому я перебираю носки в поисках самых синих. В детстве я обожал этот цвет, сам не знаю, почему. Должна приехать бабушка, и я с нетерпением жду её поздравления. Раздается звонок, я спешу надеть носки и выбежать в коридор, как вдруг понимаю, что это был телефон. Папа говорит своё строгое: «Алло!». Мне требуется еще мгновение, и я уже цепляю его за руку, спрашивая, не меня ли к телефону. Он кладёт мне руку на плечо и я умолкаю — это значит, что мне нужно быть тише. Я терпеливо дожидаюсь, пока он не обратится ко мне и не скажет:

— К сожалению, бабушка сегодня не сможет приехать на праздник.

— Почему?! — я немного обижен и не пытаюсь этого скрыть.

— Что такое? — мама выглядывает из ванной, на ней пушистый махровый халат, голос чуть встревожен.

— У неё умерла соседка, нужно помочь, сама понимаешь.

Он говорит это чуть тише, чем обычно, значит, разговор для взрослых. Но я продолжаю стоять рядом и вслушиваться.

— Это та, что живет напротив? — мама поправляет копну своих угольно-чёрных волос.

— Да, Марта.

Я слышу её имя и замираю. Потом пытаюсь уйти в свою комнату, но падаю, споткнувшись о свой сползший носок. Раздается крик, кажется, это не я. Но по тому, как мама тянет руки ко мне, я понимаю, что уже рыдаю. Папа улыбается — разве могут мужчины плакать от такого падения?

— Это он расстроился, что не увидит бабушку, так ведь? — мама несет меня в ванную, чтобы ополоснуть зарёванное лицо прохладной водой.