Санный след

Ирина Глебова, 2012

Новое расследование следователя сыскного управления Викентия Петрусенко приводит знаменитого сыщика в Саратов. Обаятельный, остроумный, артистичный и бесстрашный – Петрусенко идет по следу жестокого маньяка, целый год державшего город в страхе. Местная полиция сбилась с ног, разыскивая чудовище. Уже схвачено двое подозреваемых, но кровавые убийства продолжаются… и только русскому Шерлоку Холмсу Петрусенко под силу понять извращенную логику маньяка и найти его за секунду до очередного преступления! На этот раз поймать убийцу сыщику помогает молодая очаровательная женщина, чья интуиция и наблюдательность становятся незаменимым оружием в борьбе с бесчеловечным монстром!

10

В одном из глухих закоулков в окрестностях порта, среди заброшенных сараев и полупустых складов торчал старый барк. Он держался на плаву, причаленный у прогнившей, заливаемой водой маленькой верфи, и казался таким же заброшенным. Железо проржавело, голые мачты обвалились, ступеньки, ведущие с палубы вниз, поломались. Судно казалось жалким, заброшенным. И все же люди на нем были.

Разболтанные ступеньки вели в пустой трюм. Там в самом углу, в стене была совершенно незаметная дверь, за ней — вместительная каюта, неожиданно удобная, обставленная мебелью. В одной ее части, за ширмой, стояли на полках, лежали в тюках и ящиках кипы вещей. В другой — на диване и в кресле — сидели и разговаривали двое мужчин. Сидевший в кресле курил тоненькую папироску, другой, развалясь на диване, жевал пирог с мясом, время от времени запивая пивом.

— Так чего ты хочешь от меня, Лыч? — спросил первый, выпуская в потолок колечки дыма.

Второй дотянулся до низкого столика, бухнул на него пустую кружку, шумно сглотнул последний кусок.

— Не все ж твоих баб драть! Постарайся один разок и для меня, уговори жучку!

— Чего ты жабрами пыхтишь? Разве я от дела когда отказывался? За милую душу! А… — говоривший насмешливо вздернул бровь, — разве мои кошечки тебе не сладкими показались?

— Хватит мне зубы-то заговаривать, девка эта мне еще с прошлого рынка глянулась.

— А, значит, и у тебя в груди тоже что-то колотится?

— Э, Гусар, ты из меня валета не лепи! — Лыч толстенными пальцами ловко выхватил папироску прямо изо рта собеседника. — И сам не гони дуру! Девка здорова — не обхватишь! Да только я к ней не подступлюсь — с моей мордой. Она и прошлый раз не с кем попало пошла, выбирала.

— Ладно, ладно, не серчай. — Гусар легко поднялся, достал из шкафа красивую винную бутылку. — Налить? Ну как хочешь. Я, знаешь ли, отвык от водки… А ты точно знаешь, будет твоя красавица сегодня на привозе?

— Будет! Слыхал еще в прошлое воскресенье, говорила, что рыба, мол, хорошо идет, косяками, с полмесяца еще так будет. Привезет продавать, куда денется!

Оба замолчали ненадолго, смакуя каждый свое питье. Лыч — тяжелый, с хриплым дыханием, бычьей шеей и изуродованным лицом. И Гусар — стройный, легкий в движениях, красивый.

Вскоре после полудня оба покинули убежище. С большими предосторожностями выдвинули с одной стороны барка приставную лестницу, потом Лыч спрятал ее среди хлама в ближайшем сарае. Утром было промозгло и туманно. Теперь туман разошелся, но холодная осенняя сырость осталась. Правда, иногда сквозь тучи пробивалось солнце, но так ненадолго, что ему не успевали порадоваться. Сараи и склады незаметно перешли в убогий поселок, подельщики шагали по грязным деревянным настилам, тихо продолжая разговор — людей навстречу почти не попадалось.

— Я эту девку прошлым воскресеньем приметил. Они с папашей промышляют на своей лодке, продают рыбу. Подвалил к ней и получил отлуп… А с портовым одним пошла в трактир с номерами!

— Вот тебе и заблажило, удержу нет?

— Верно, — согласился Лыч. — Она у меня, стерлядь лупоглазая, такого теперь получит!

— Хочешь, чтобы я завлек и отвалил в сторону?

— Как сам знаешь, — пожал плечами Лыч. — Давай как всегда: ты, потом я, потом снова ты.

— Там будет видно. — Гусар ловко перепрыгнул с доски на камень, сапоги его были почти чистые. — До сих пор я ведь сам выбирал, так что на твою девку я, может, и не…

Они уже шли по набережной, где лязгали лебедки, скрипели якорные цепи, сновали люди, ревели сирены. У берега стояли большие грузовые суда, баркасы и баржи. Вскоре показался и рыбный рынок-привоз. Здесь прямо с рыбацких лодок и судов побольше продавали свежий улов. Было многолюдно, шумно, влажный воздух казался до нестерпимости пропитан запахом водорослей и рыбьих потрохов. Лыч издалека указал на крупный барк, подле которого с самодельного лотка молодая бабенка отпускала свой товар. Рыбины сверкали и бились в ее руках, но она ловко управлялась с ними. Похоже, так же ловко она отбивалась от шуток и приставаний крутившихся рядом мужчин. Приглядевшись, Гусар отметил, что полнота не мешает девушке быть по-своему грациозной, а круглое, краснощекое ее лицо не лишено привлекательности. Он оглянулся на Лыча:

— Губа у тебя не дура!

— То-то! Теперь небось не откажешься?

— Да уж… Куда поведем, прикидывал?

— В «Приют».

— В «Приют»? — Гусар задумался, потом согласно хмыкнул. — Подходяще. Только я там мелькать не хочу. Узнать меня, конечно, не узнают, но береженого Бог бережет…

— Ни тебя, ни девку никто не увидит. — Лыч наклонился, зашептал почти в ухо. — Сам знаешь, меня там ни одна собака не выдаст. Приду, сниму номер — отдохнуть вроде бы, отлежаться. А вы идите к глухой стене, той, что у самой воды. Там увидишь погреб заброшенный. Оттуда вас и пущу, это ход потайной, который только хозяин да я знаем.

— Ну ты хват! Сообразил!

— Гляди, Гусар, чтоб девка не затрепыхалась, когда ее на задворки поведешь, не учуяла чего.

— Не мандражируй! Пойдет как на веревочке.

Лыч довольно заулыбался, зная, что все будет так, как говорит Гусар.

— Иди, я послежу за вами. Как отвалите, так пойду вперед…

Франтоватый парнишка в клетчатых брюках, заправленных в хромовые сапоги, легком замшевом полупальто и таком же кепи толкался у соседних прилавков, незаметно приближаясь к намеченной цели. У него были длинные, косо подбритые баки и ровно подстриженный над бровями чуб. Перстень-печатка на пальце выглядел слишком массивным, чтобы быть настоящим. Но девушке-рыбачке, торгующей уловом, он показался шикарным красавчиком, и она не спускала с него глаз. И когда Гусар очутился в конце концов перед нею, густо покраснела и, отпуская очередного покупателя, постаралась тут же спрятать руки — красные, в рыбьей чешуе — под передник. Правда, уже через несколько минут бойкость вернулась к ней: красавчик оказался веселым простецким парнем, она во все горло хохотала над его грубоватыми шутками. Познакомились. Гусар назвался Матвеем, она — Лукерьей.

— Я вас, Луша, еще в прошлое воскресенье приметил, да подойти постеснялся.

Она не поверила в его застенчивость, но слышать такое было приятно. И то, что сегодня пришел ради нее. Торговля подходила к концу. Ее отец, худой усталый рыбак, уже забрасывал в лодку пустые бачки. Он привык, что дочь по воскресеньям не уходила с ним — гуляла и домой возвращалась поздно, а то и на другой день. Дело житейское, пусть девка думает своей головой…

Конец ознакомительного фрагмента.