Травелог. В стиле Twin Peaks

Ирина Глотова

Символ моста в моем личном контексте собирался и пересобирался множество раз через соединение, казалось бы, несовместимых про-явлений реальности. Собственно, несовместимость-несводимость и есть повод выстроить мост, как «страту значений», к которой повседневная жизнь отнесена будто к конечной инстанции, в связи через действие, где все соединено со всем. На обложке работа Михаила Сидоренко «На мосту»

Предвступление — производить пространство и соответствовать

Мой Травелог не имеет претензии быть справочным пособием или авторским гайдом по знаковым местам. Исполнение путешествия, именно этим я занимаюсь, есть попытка наполнить Umwelt отношениями с неведомым и неизведанным. Отношение, в данном контексте, тождественно смыслу. Конечно, путешественник всегда имеет, пусть и небольшой, багаж в виде некой предустановки, системы взглядов, личной оптики в поле понимания. Погружаешься в иное со «своим», выходишь же иным и опять со «своим» приращением, причём приращением качественным!

Багаж делается все невесомей, вплоть до ощущения парения над всей землёй. В нынешнем путешествии в моем багаже впечатление от способа описания реальности в сериале «Twin Peaks», будто бы абсурдное нагромождение картин в зеркале сознания в результате даёт устойчивый эффект неотчужденной связности, чрезвычайно витальной, подвижной, некостной. Первая книга «Травелог в силе сфумато» содержала множество эпизодов (не припомню сколько) наблюдения с тонкой самоиронией, я как бы наблюдала за собой в иных условиях.

Нынешний Травелог-сериал попытка выйти на уровень сознания работающего по принципу дополнительности, когда каждому явлению соответствует своя парадигма со своим пространством.

Таким образом вперёд за парадигмальным синкретизмом с гроздьями* пространства!

Современна икона «Творение»

*«Собственно, сто лет назад и в самом деле произошел переход в другую цивилизацию. До этого по умолчанию реальность у всех была одна. Имелась еще и духовная реальность, но и она была нормативной. Разве что какие-то ереси и отдельные партизаны вроде Бёме, Блейка, Сведенборга, наконец. А теперь пространства жизни как таковые произвольны. Следовательно, под существованием и форматом жизни предполагается уже нечто другое, а частная идентификация происходит не по таким и сяким общепринятым параметрам, но — по пространству, в котором человеку естественно. По набору таких его пространств, по их грозди, скажем.» Андрей Левкин