Инна. Повесть о любви

Ирина Калягина

Читая книгу, вы столкнетесь с целым спектром чувств, которые автор, как тонкий психолог, с мастерством сумел передать: и дружбу, и любовь, и ненависть, и превращение одного чувства в другое. Книга очень лирична, и несмотря на кажущуюся простоту, оставляет приятное «послевкусие», побуждая поразмышлять над отношениями между людьми, поспорить или согласиться с автором.

Портрет акварелью

После прощания с Инной я долго не мог уснуть, вспоминая её лицо, большие, грустные глаза. Эта девушка завладела всеми моими мыслями, я думаю о ней постоянно. Что случилось со мной? Внезапно я понимаю, остро чувствую одно — я люблю. Я влюбился в неё. Со мной это впервые. Я даже присел на кровати от своего неожиданного открытия. Мне не спится. Я выхожу во двор. Удивительный воздух, пропитанный такими родными ароматами и запахами детства, опьяняет меня. Мириады звёзд светятся в ночи и подмигивают, догадываясь о моей тайне. Я не знаю, куда мне деться от чувства, которое испытываю, оно переполняет меня. Хочется петь и плакать. Инна, что ты сделала со мной? Сейчас бы написать стихотворение или песню, посвятить любимой, но нет у меня таланта.

Я смотрю на дом Инны, я знаю, где окно её комнаты. Оно светится, она не спит. О чём думает? Этого мне никогда не

узнать. Вдруг приходит в голову глупая затея. Я иду в дом, склеиваю несколько листов бумаги и пишу большими яркими буквами: «ИННА, УЛЫБНИСЬ! С ДОБРЫМ УТРОМ! ТВОЙ СОСЕД», пририсовываю внизу весёлую рожицу. Дожидаюсь, когда всё высохнет, беру аккуратно свой плакат и пробираюсь через забор во двор Инны. К счастью, её собака Топик не гавкает, считает меня «своим». В комнате Инны свет погас. Тихонько пробираюсь к погребу и прикрепляю множеством кнопок свой плакат к деревянной двери. Она как раз напротив окна моей возлюбленной. Осталось только удалиться, что я и делаю. Мне немного легче, наконец, я засыпаю.

Следующий день я скучаю — нет повода для встречи с ней. И со своих наблюдательных пунктов я её не вижу. Нигде нет Инны.

Я встречаю её случайно — еду на велосипеде к приятелю, а она идёт со своей мамой мне навстречу с автобусной остановки. У них тяжёлые сумки, и я предлагаю им свою помощь. Инна смеётся:

— Доброе утро, Паша, улыбнись.

Я всё понимаю. Она видела мой сюрприз. Мама Инны остановилась поговорить с какой-то бабулей, а мы пошли дальше. Я повёз их сумки на велосипеде. Даже не думал, что мне сегодня так повезёт. Я хитро смотрю на Инну.

— С портретом всё остаётся в силе?

— Конечно. Приходи, рисуй, если хочешь. Завтра с раннего утра мы будем на лугу.

— А венок?

— Я не забыла, сплету. Но зачем он нужен?

— Моя картина будет называться «Весна», и ты будешь в венке полевых цветов. Так я вижу эту картину.

— Я похожа на весну?

— Ты и есть весна.

Мы подошли к её дому, я помог занести сумки, пришло время расстаться, а так не хочется…

Вечером слышится свист — к ней опять явился Юра. Стук железных ворот — она выходит к нему, они исчезают. Я погибаю от ревности.

Вот и утро. Кисти, краски, бумага — всё готово. Смотрюсь в зеркало и думаю, чем я хуже Юры. Я не такой высокий, но в плечах намного шире, у меня тоже тёмные волосы, но не торчат, как иголки у ежа, да и нос не картошкой. В любом случае я симпатичней, но разве дело во внешности? Ведь чем-то он её привлёк, раз она так долго с ним встречается. Девичье сердце — загадка.

Погода сегодня отличная, солнечный день озаряет ярко синее небо. Я не люблю дождь

и обожаю солнце. На лугу я сразу замечаю её, в розовом сарафане, красиво облегающем фигуру. Я в нём её и нарисую.

— Привет! Ты готова?

— Привет. Не передумал рисовать? Мне казалось, что ты шутишь.

— Какие могут быть шутки? Видишь мой инструментарий? — Я многозначительно указываю на кисти, краски, бумагу и мольберт. Селяне, которые пасут скот вместе с семьёй Инны, с любопытством поглядывают на меня, но не смутить всенародным вниманием художника. Я устанавливаю мольберт, прикрепляю к нему лист и смотрю на Инну. Её почему-то разбирает смех, видимо из-за удивлённо-заинтересованных лиц пастухов.

— У тебя есть скамеечка, вот и садись, а то замучаешься стоять, позировать. Венок есть?

— Есть, — Инна показала мне венок из ромашек и васильков,

— Послушай, венок я сплела, но не верила, что ты говоришь серьёзно.

— Пора поверить, пани Никольская, — я с умным видом подошёл, немного повернул её голову влево. Дотронувшись до щеки, я почувствовал, что кожа у неё нежная как шёлк.

— Вот так. Приступим.

Инна оказалась великолепной натурщицей, не вертелась и не болтала, но коровы выводили меня из себя. То и дело несколько из них пытались перебрести на другой берег реки, и Инне приходилось вставать и отгонять их обратно. И всё же, это было чудно — работая, я наслаждался каждой чёрточкой её лица, каждым мгновением, каждым мимолётным взглядом. Я не ожидал, что портрет получится таким удачным. В шесть вечера всё стадо отправилось с луга по дворам. Пора было завершать сеанс живописи. Я заметил, что моя прекрасная «Весна» утомлена и грустно сидит на скамеечке. Но как она хороша! Я подошёл к Инне и едва коснулся губами её щеки. Она не отстранилась, но долго смотрела мне в глаза. Я ничего не мог прочитать в этом взгляде — ни радости, ни обиды, ни грусти, ни счастья.

— Художник благодарит свою музу, — сказал я тихо. Она молчала. От её взгляда мне стало не по себе, — Я ещё немного поработаю над портретом и принесу его. Обещаю.

— Спасибо, — наконец, ответила она.

— Инна, не сердись на меня.

— Я не сержусь, — сказала девушка и улыбнулась.

Я снова чувствую себя на вершине блаженства.