Улица Лунных кошек

Ирина Клюшина

Лунные кошки присматривают за нами, чтобы мы не натворили глупостей. Иногда сами спешат на помощь, подхватывают отлетающую душу и находят ей новое пристанище. А бывает, люди приходят к кошкам, чтобы сдать на хранение ненужные чувства. Только штука в том, что ненужное можно сдать только с чем-то очень ценным. К чему приведет нехорошее соседство чувств? Чья судьба на этот раз повиснет на волоске? Для кого кошки сварят волшебную радугу? Обо всем этом в романе о заблудившихся по жизни подростках.

Глава 4. Радуга в ушастой кастрюльке

Егор оказался в просторной квадратной комнате, где каждое движение его звучало гулко. Он бросил рюкзак на пол у самого входа и не разуваясь направился в середину комнаты. На плите в ушастой кастрюльке булькала разноцветная жидкость.

— Часы сегодня утром не работают, — кошка с человеческий рост помешивала жидкость большой оловянной ложкой и внимательно смотрела на Егора. — Ты бы пуховик снял и ботинки тоже.

Стоя на том же месте, Егор поспешил стянуть с себя ботинки.

— Вон туда, — кошка вильнула пушистым хвостом, и у стены напротив появились обувник и вешалка.

Ага. Егор быстро убрал ботинки в обувник и накинул пуховик на вешалку. Та качнулась. Еле удержав вешалку, Егор спросил:

— А что варите? Варенье?

— Не, радугу.

— Эммм… Что?

— Радугу говорю. Тугой на ухо?

— Да нет. Вроде…

— Сейчас только доварю радугу и включим барофон, послушаем болтовню.

— А зачем вы слушаете болтовню? — Егор подошел к плите и прилип взглядом к радуге.

— Среди болтовни мы услышим сигналы точного времени. Иногда барофон выдает интересные новости.

Кошка зачерпнула радугу из кастрюльки и посмотрела, немного отклонившись назад. От радуги шел голубой пар, пахло фруктовой сладостью.

— Хм, какая-то она сегодня бледная. Вроде давно кипит, — кошка повернулась к Егору. — Я не представилась. Меня зовут Гудара.

— Приятно познакомиться, Гудара. Интересное у тебя имя. Никогда такого не слышал.

— Никогда? Да, ты только что его услышал, — Гудара пошевелила усами.

— На все у тебя найдется что сказать. Почему я никого не вижу? Мне казалось вас тут много, — Егор чувствовал себя в безопасности, здесь все предметы находились, как на ладони: вот плита, вот кастрюлька, вот радуга. Обувник и вешалка не в счет.

— Так все по делам разбежались, будут к вечеру. Они нам сейчас больше мешали бы. Предлагаю готовить твою радугу, пока мы вдвоем.

Забавно: я с кошкой у плиты. Как же вкусно пахнет сладким, аж нос щекотит. Будто в сладком облаке. Кажется, даже в уши и в нос попало. Егор вдруг почувствовал свежесть летнего дождя, закрыл глаза, и схватил за хвост детство, как ребенок цепко хватает кота за хвост и держит в маленьком кулачке.

Егору пять или шесть лет, в ярких солнечных лучах он бежит через детскую площадку к бабушке, в воздухе парят, искрятся дождевые капли, мягкий голос бабушки зовет: «Егорушка, мой хороший…» Теплые руки с грубоватой и одновременно нежной кожей обнимают его за плечи. Он поднимает глаза, сверху на него смотрит бабушка и улыбается каждой морщинкой, словно солнце, которое светит только для него.

Неожиданно в комнате послышался треск, Егор мотнул головой, стряхивая то ли сон, то ли явь. Открыл глаза. И увидел, что на одной из стен появилась деревянная полка. Звук шел оттуда. На ней что-то лежало.

— Внимание! Внимание! Сбежал опасный преступник… точное время одиннадцать часов одиннадцать минут и одиннадцать секунд… уже прошлое… как время бежит… и преступники бегут… организована погоня. Но что это мы видим? В погоне участвует… ш-ш-ш-хр-ш-ш-хр. А сейчас для вас играет легкий джаз. Птички, любовь, мечты… — и песня заполнила звучанием пространство комнаты.

Гудара подошла к полке с говорящей штукой, Егор тоже. Кошка слушала песню, а Егора больше интересовало то, что на полке. О! Да это «кирпич» — телефон, с кнопками и крохотным черно-белым экраном.

— Глядя на этот «кирпич» сложно себе представить, как вообще изобрели сенсорные панели.

— Это наш барофон. Это он и болтает.

Егор молча мотнул головой, типа, я так и понял.

— Я сейчас видел бабушку, — не зная куда деть руки, он спрятал их в карманы спортивок. Егор хотел замолчать, но все-таки договорил начатое. — Скорее, даже обнимал ее, так явно все ощущалось. Даже во сне ни разу ее не видел с тех пор, как она умерла, Егор смотрел себе под ноги. Возвращаться в мир не хотелось. Там все так сложно.

— И нечего тебе в том мире делать. Лучше глянь вот, — кошка показала картонную коробку, откинула крышку и начала что-то искать.

Разве может это быть реальностью? Или это волшебство? Хотя, скорее всего — сон, и я не могу проснуться.

— Мне бояться или привыкать к чудесам? — Егор заглянул в коробку.

— Да разве ж это чудеса? Это обычная жизнь. Ты не можешь видеть всего не то что в мире, а даже в этой комнате. Твое время течет там, куда ты смотришь и где стоишь. Все остальные куски пространства для тебя закрыты и текут в своем времени и со своими событиями. Видение твое было реальным, но под ногами его не найти.

— Придется привыкнуть. Я бы еще раз хотел вернуться туда, ну ты понимаешь…

Егор заглянул в коробку, кошка по-прежнему что-то искала, перекладывала. Что она ищет? В коробке всего один предмет.

— Что видишь? — Гудара вдруг остановилась, подняла глаза на Егора.

— Шапку-ушанку вижу.

— А еще что?

— Ничего.

— Ну, значит доставай ее. Варить радугу будешь в ней.

— Ха-ха! Не очень смешно. Шапка сгорит на плите, и мы задохнемся от вони горелого меха.

— Умный какой. Научись мне доверять и делать то, что я велю, пока я рядом.

— Хорошо, — буркнул Егор и достал из коробки теперь уже свою личную «кастрюльку». Отнес ее на плиту.

Началось невероятное: шапка подняла свои уши и аккуратно завязала их бантиком.

— Кастрюлька у меня и впрямь ушастая, — улыбнулся Егор. — Все по технике безопасности. А что дальше?

— Задавать вопросы, конечно. Бери щепотку соли и перца, наливай в кастрюльку воду и жди.

— Получается какая-то каша из топора, а не радуга. У радуги же семь цветов, я думал мы краски будем добавлять. Ну, там акварель или гуашь. На худой конец овощи.

— Худой? Вот ты чудак. Самая лучшая радуга из специй состоит. Но прежде чем ее варить, придется приготовить бульон. Назови самую странную цифру в твоей жизни?

— Девятнадцать! — выпалил Егор.

— Ух, быстрый какой. А что у тебя с этой цифрой странного связано?

— У вас девятнадцать ступеней в каждом лестничном пролете. Вот это и странно. Максимальное число ступеней для домов похожей постройки восемнадцать. А тут, что ни пролет, то девятнадцать.

— Верно. Эта цифра означает высшее предназначение, и далеко не все здесь считают ступени.

— Это я-то — высшее предназначение? — Егор прыснул смешком.

— Смейся, смейся. Единица — это сила, но у нее нет собственной воли. Девятка направляет единицу. Девятка — это усиленная тройка, а тройка умеет выходить сухой из воды, находить решение в любой ситуации. Если коротко, то ты тут не случайно, и тебе предначертано сделать то, что другие не смогут.

— Ну и завернула. И что предлагаешь? Меня кинуть в бульон?

— Сходи девятнадцатую ступень принеси.

Егор постоял немного на месте, покрутился, озадаченно посмотрел на Гудару, потом на дверь, вышел на лестничную площадку.

— Да, задачка. Ступень оторвать и положить в кастрюлю-шапку, где кипит радуга. Да еще и доверять кошке в переднике.

— Я все слышу, — из-за двери раздался голос Гудары. — Побыстрее. У нас не так много времени. Бери ступень и возвращайся.

Егор посмотрел на крайнюю ступень, зажмурил глаза, как штангист присел, положил руки на ступень. Потер одним ботинком о бетонный пол, потом вторым. Он был готов одним сильным рывком поднять ступень над головой, но никаких усилий не понадобилось. Ступень отделилась от лестницы с такой легкостью, что от рывка Егора откинуло к двери.

Огромный кусок бетона, некогда бывший ступенью, уменьшался. Да так быстро, что на ладони уже лежала настоящая карманная ступенька, не больше брелока. Егор вернулся в комнату, подошел к кошке, пожал плечами, как бы задавая вопрос: «И что мне дальше с этим делать?»

— Бросай ее в воду и помешай до полного растворения. И часы снимай, всыпай время тонкой струйкой.

— Всыпать время?!

— Время, время. Тонкой струйкой всыпай, будто манную кашу варишь. Смотри, чтобы без комочков, а то радуга получится с дырами.

— Не понял. Мне часы потрясти что ли?

— С боку видишь головку плавхода? Вот ее откручивай, и время само посыплется.

Егор открутил головку плавхода и перевернул часы в свою ушастую кастрюльку. Посыпалось время в красках и цифрах, с песком и снежинками, с мерцающими картинками и ручьями. Струйка времени заворожила Егора, он аж открыл рот, пытаясь разглядеть и запомнить все то, что сыплется из часов.

— А потом часы работать-то будут, или им капут? — он не сводил глаз со струйки, а сам думал о том, как все это могло там помещаться?

— Ну, как сказать? И да, и нет, а может у тебя будут другие часы, а может они тебе уже без надобности.

Егор вытаращил глаза на Гудару. Последняя фраза «без надобности» настораживала.