Волшебство лета

Ирина Мельникова

Лето дарит не только потрясающе теплые дни и много солнца, но и порой любовь. Она не знает границ, не знает условностей.Карина родилась в «высоком» обществе и о том, насколько довольна своей жизнью, даже не задумывалась. Пока на стройке в их доме не появился парень с загадочным именем и странными манерами…

6

Ничего не получалось! Решительно ничего.

Как только я принималась за какое-нибудь дело, всё тотчас же валилось из рук.

— Да что с тобой? — удивлялась мама.

Я и себе не могла бы ответить.

— Влюбилась, — хихикнула Алёнка, и я злобно взглянула на неё.

— Да в кого тут влюбишься?

— Это да, — печально вздохнула она. — А как же Митя?

— С Митей мы просто общаемся. Иногда.

— Да я уж вижу, он зелёный от тоски ходит. Ты ему не звонишь, гулять не зовёшь. Просил тебе намекнуть как-нибудь. При случае.

— Считай, что намекнула, — хмуро бросила я.

— Ага, прямым текстом прямо и выдала всю информацию, — улыбнулась мама. — Плохой из тебя, Алён, партизан.

— А я партизанить не собираюсь. Да и кто он мне вообще, этот Митька, чтоб тайны его хранить? Больно нужен!

Я промолчала, думая о своём. На самом деле, виновен в моём расположении духа был Нил, и хоть как тут крути, а врать самой себе бессмысленно. Только с влюблённостью это никак не связано. Мне просто стыдно за своё поведение.

Но разве я виновата в том, что думаю и поступаю согласно тому, что предписано обществом и государством?

«А правила человечности?» — тут же всплыл в голове досадный голос совести.

Или голос Нила?

Плевать! Много чести этому хлыщу: думать я ещё о нём буду! А вот возьму, и не буду! И всё.

Легко сказать: не буду.

Я всегда замечала, что мысли — нечто само по себе существующее, и воздействию разума и силы убеждения неподдающееся.

И всё-таки, как только какие-то намёки об этом странном парне возникали в моей голове, я тут же отбрасывала их и переключалась на что-то ещё. Но если управлять собой дома в некоторой степени было возможно, то, отправившись вечером на луг, где всё напоминало о недавних встречах с ним, отделаться от этих мучительных терзаний я уже не могла.

И каково же было моё удивление, когда я буквально ощутила позади себя едва различимые шаги и, обернувшись, увидела его!

— Привет, — поздоровалась первой, силой удерживая себя на месте.

Не хватало ещё подскочить навстречу этому негодяю!

— Привет, — улыбнулся он и сел рядом. — Позволишь?

— Да, — легко ответила я и, чуть помедлив, произнесла: — Я хотела извиниться за своё поведение.

— Ты уже извинялась.

— Разве? Когда?

— Когда нагрубила мне в первый раз.

Я едва не поперхнулась от такой наглости. И как он смеет? Да что он себе позволяет? Да я вообще не должна перед ним извиняться!

— Можешь не озвучивать, по твоему лицу итак всё ясно, — хмыкнул он.

Я залилась краской, чувствуя себя немного пристыженной.

— Ты нахал! — с чувством презрения бросила ему прямо в лицо.

— Учти: в третий раз извинения не принимаются.

— Да это ты должен извиняться! — вспылила я.

— Разреши уточнить: за что именно? Насколько я помню, это ты всячески стараешься указать мне моё место в обществе и оскорбляешь различными, не пристойными для дамы твоего круга, словечками. Разве нет?

Я ошарашенно моргала и ловила ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Просто не верится, что я сижу сейчас и слушаю этот бред. Почему я ещё тут?

— Так, я своё дело сделала, моя совесть чиста. А теперь — всего доброго! — Я подскочила, решительно намереваясь отправиться восвояси, то есть домой, где меня никто не заставит краснеть и смущаться, но прозвучавшая вслед фраза так и пригвоздила к месту:

— Разве я сказал, что простил?

Он говорил это с преувеличенным пафосом, явно манерничая, и я чувствовала себя так, словно нас поменяли местами: я вдруг стала девушкой из низших слоёв общества, а он — этакий барин, раздающий величественные указы направо и налево. Может быть, он именно этого и добивался? Чтобы я почувствовала себя на его месте?

— Что? — обернувшись, я сделала глубокий вдох, чтобы не сказать этому мерзавцу «пару ласковых».

— Да, — только и сказал он, и отвернулся, словно меня здесь уже и не было.

— Даже интересно, — делая несколько шагов в обратном направлении, ближе к Нилу, произнесла я. — Что же ты требуешь в качестве извинения? Может быть, булочку с маком тебе испечь?

— Ну, от булочки с маком я никогда не откажусь, но разве что в качестве бонуса, — ничуть не обиделся от моей колкости.

— Тогда что? — рявкнула я. — Говори скорее или я ухожу.

— Мне нужен твой поцелуй.

Если мне пару раз до этого казалось, что меня лишили воздуха, то это было сущим пустяком по сравнению с тем, что я ощутила на этот раз. Из меня как будто и в самом деле откачали весь воздух. Я закашлялась.

А Нил неторопливо поднялся, пару раз несильно стукнул меня по спине и, стоя на неприлично близком для людей его уровня расстоянии от меня, продолжил издеваться:

— Переварила?

— Сволочь! Какая же ты сволочь!

Моя рука помимо воли выписала дугу в воздухе и остановилась буквально в нескольких сантиметрах от его щеки.

Что же я делаю? Леди так не поступают! Я же скатываюсь до его уровня!

— Нет. Этого не будет никогда! — заявила решительно и твёрдо и, развернувшись, гордо прошествовала прочь.

И мне даже не хотелось обернуться. Ничуть.

Завтра же скажу отцу, чтобы выгнал этого хама. Если потребуется, даже подставлю его — подкину, к примеру, мамину безделушку.

Терпеть его не могу! И не буду.