Светлячки в ладошках

Ирина Михалевская

Сказки-настрои, сказки-трансформации, сказки-подсказки для взрослых, верящих в чудеса. Целебными метафорами они заглядывают прямо в сердце – нежно, бережно, волшебно. С любовью.

Дети, которых никто не видел

Время от времени они подходили к прохожим и обнимали их за ноги. Люди вздрагивали. Тоненькая струйка тока пробегала по позвоночнику, в голове возникало ощущение «вот-вот вспомню»… Но нет. Ничего не вспоминалось, и только тоска одиночества накатывала, скручивала в узел плечи и гнала дальше по срочным делам.

Она приехала в город недавно. И она их видела. А другие почему-то нет…

Маленьких детей.

Они везде — на лавочках в скверах, на входах в магазины, в самых темных углах кинотеатров, на детских площадках… Смотрят круглыми глазами, а в них что-то застыло — одна-единственная нота. Будто готова была прозвучать, вырваться на свободу, но в последний момент что-то пошло не так, и она осталась. Не ожила.

Замерла. Заморозилась. В глубоких-глубоких, не по-детски серьезных глазах.

Время от времени дети подходили к прохожим и обнимали их за ноги. Стояли так несколько секунд, всматривались своими глазами-ледышками вверх. Ждали. Потом руки обмякали, отпускали… И с опущенной головой дети отходили в тень.

А прохожие, пронзенные током смутного воспоминания, на секунду замирали, и в их глазах отражалось состояние ищущих глаз-ледышек. Эту эмоцию они несли дальше — в свой день, в бесконечные дела и заботы.

Растерянность. Испуг. Обида. Разочарование. Безнадежность. Вина. Отчаяние.

Кому что досталось. Смотря с какими глазами ребенок подошел.

***

Еще несколько дней назад она собиралась в город, как на праздник. Из своей размеренной, спокойной деревенской жизни.

Она хотела гулять по паркам, пробовать мороженое, улыбаться прохожим, кружиться в своем новом платье в цветочек, широко раскрыв глаза, погружаться в новое, только вышедшее на экраны кино.

У нее был месяц. Для себя. Впервые. И она решила подарить себе город. А встретила их.

Забыв обо всем, она бродила по шумным улицам и вглядывалась в маленькие лица с глазами-ледышками, пытаясь разгадать их секрет. Сначала она пыталась заговорить, расспросить, предложить помощь. Столько детей без присмотра! Заблудились? Потерялись? Почему они не зовут на помощь? Почему бродят по городу, как заблудшие тени?

Но они не замечали ее. Как многочисленные прохожие не замечали их. Не слышали, не видели, не чувствовали прикосновений. Ее не существовало в мире этих детей. А детей не существовало в мире прохожих.

Вот маленькая девочка со сползшими резиночками на хвостиках подходит к полноватой блондинке, бегущей на высоких каблуках. Она то и дело подворачивает ноги, кривится, но не останавливает бег. Небольшая пауза — красный свет. Женщина смотрит на часы, хмурится. Девочка отделяется от черного крашеного столба и тянется ручками к нейлоновым колготкам. Таймер светофора отсчитывает 15, 14, 13, 12… Маленькие пальчики гладят колени женщины, нетерпеливо постукивающей каблуками, глаза-ледышки с застывшей в них тревогой всматриваются в такое далекое взрослое лицо. Вздох… 8, 7, 6… Ручки опускаются, девочка отступает к столбу. А женщина где-то между 2 и 1 ступает на дорогу, резко смотрит по сторонам и бежит подламывая каблуки по белой зебре. На лице — девочкина тревога, точный слепок эмоции.

Маленький мальчик с застывшим плачем в глазах-ледышках. Его место охоты — у кассы метро. Мужчина лет сорока отсчитывает деньги, а его в это время сзади за ноги обнимают маленькие ручки с грязными обгрызанными ноготками. Мужчина вздрагивает, сбивается в счете, начинает сначала. Мальчик стоит и всматривается вверх, прислушивается к чему-то незримому, потом отпускает, уходит в угол. Мужчина оборачивается с картой в руках, а в глазах — детский плач. В потоке толпы опускается в чрево метрополитена, задавливая в себя слезы.

— Да что же с вами происходит? — вопрос остается без ответа. Она на ходу покупает невкусный хот-дог, не доедает, выбрасывает в урну и идет, идет с потоком прохожих, пытаясь понять загадку этого шумного города.

«Может, это только здесь так?» — мысли приводят на забитый народом железнодорожный вокзал. Не раздумывая, она покупает билет до случайного города. «В два конца, да. Пожалуйста». Дожидается нужного времени, отыскивает синий вагон среди десятков синих вагонов, робко улыбается сонной проводнице, отыскивает свое место, но уже знает, что увидит в другом городе.

Маленькие глаза-ледышки смотрят из углов вагона. Маленькие ручки — чистые, грязные, нежные, исцарапанные кошкой, разные — тянутся к ногам пассажиров, застывшим на минуту в проходе. Потом точно так же, как и везде, безвольно опускаются. А пассажиры, впитав новое состояние, вяло опускаются на свои места.

Растерянность. Испуг. Обида. Разочарование. Безнадежность. Вина. Отчаяние.

Поезд располагает к встрече с самим собой. Чтобы она не состоялась, люди суетливо достают еду, заводят ненужные разговоры. А на лицах — следы словленных эмоций-воспоминаний. Не отпускают. Не развеиваются. Пытаются достучаться. Но чего-то не хватает. Не здесь. Не сейчас.

В случайно выбранном городе всё повторилось. И в следующем. И в еще одном. И в столице. У нее оставалась неделя из месяца, в который она хотела подарить себе город. А подарила четыре города и столицу. И полную растерянность от происходящего.

Завтра нужно было покупать билеты в обратный путь. Она стояла на огромной площади и смотрела в небо. Больше никто не смотрел. Неба для горожан не существует, оно как эти дети с глазами-ледышками. А она смотрела и просила: «Пожалуйста, подари мне разгадку». Она не знала, что будет делать с разгадкой. Без разгадки тоже не знала. Просто решила смотреть по сторонам и ждать.

Конец ознакомительного фрагмента.