Облом нечаянно нагрянет

Ирина Хрусталева, 2005

Марина вылетела из казино, дымясь от возмущения. Ее будущий муж напрочь отказался покидать это увеселительное заведение, завис за игорным столом как приклеенный, продолжая спускать деньги! Она сейчас же поедет и скажет любящему папе, который заботливо подыскал ей женишка, что не выйдет за этого помешанного на игре маньяка! Несостоявшаяся невеста уже села в машину, когда раздались выстрелы. По всем статьям неудачный день, надо побыстрее уносить отсюда ноги! Но как убежишь от неприятностей, если они свалились к тебе прямо в салон, ткнули в бок пистолетом и велели убираться куда подальше? Этот поход в казино был специально придуман, чтобы Марина разочаровалась в мужчинах. Впрочем… этот, на соседнем сиденье, очень даже ничего, хоть и с пистолетом!

3

Константин прибыл через сорок минут, широко улыбнулся Марине, которая открыла ему дверь, и тут же приступил к делу, не задавая лишних вопросов. Он давал Насте профессиональные распоряжения, и та быстро их исполняла. Марине он дал задание разложить стол в комнате и расстелить на нем чистую простынку. Вытащив из металлического ящичка клеенку, от которой пахло спиртом, Константин положил ее поверх простыни. Следом на столе появился поднос, и врач начал выкладывать на него хирургические инструменты. Увидев, как побледнела Марина, глядя на все эти приготовления, Анастасия выпихнула ее на кухню. Пока шла операция, девушка металась по кухне, как сумасшедшая канарейка в клетке.

— Ой мамочки, только бы все обошлось, только бы обошлось, только бы он не умер, — шептала девушка как молитву. — Вот не было печали, черти накачали! Господи, прости за крамольные слова, — подняла девушка глаза к потолку и сложила ладошки лодочкой. — Если бы я только знала, что здесь еще и операция понадобится, я бы ни за что не привезла его в свою квартиру! Боже, помоги мне, нет, лучше ему! Пусть все будет хорошо, пусть он будет жив и здоров и пусть побыстрее уходит отсюда. Зачем я поперлась в это казино? Зачем я только это сделала, дура несчастная? — заламывая руки, бормотала Марина, не переставая нарезать круги по кухне.

Мочка уха, которую девушка уже почти себе оторвала, приобрела бордовый цвет и горела огнем. Марина совершенно ничего вокруг не замечала и продолжала бормотать без остановки:

— Мамочка, ну почему ты родила меня такой несчастливой? Что же это такое? Почему неприятности сыплются на меня с такой гениальной последовательностью? Полгода назад я сломала руку. Через месяц угнали мою машину, практически из-под самого носа. Хорошо хоть отец сжалился и отдал мне свою. Не прошло и двух месяцев, как меня ограбили в магазине. Сегодня я узнаю, что мой жених — картежник, а ему самому глубоко наплевать на мое отношение к этому делу. Вдогонку к перечисленному еще и это несчастье сваливается на мою ни в чем не повинную голову — в виде раненого громилы! Теперь еще предстоит грандиозный скандал с отцом по поводу моей свадьбы, которая состоится разве только по приговору суда, и то — если меня приговорят к расстрелу через повешение на электрическом стуле, — скороговоркой несла полную чепуху Марина, намеряя километры. — Все, как только закончится этот кошмар, начинаю новую жизнь! Найду себе какого-нибудь совершенно нормального, рядового инженера и выскочу за него замуж. Нарожаю кучу детей и буду их воспитывать. Учить иностранным языкам, таскать по спортивным секциям и прививать им любовь к прекрасному, — бегая от двери к окну и в обратном порядке, сама с собой продолжала разговаривать Марина.

Она вдруг резко остановилась у двери и приложила к ней ухо, прислушиваясь к тому, что происходит в гостиной. Не услышав ничего, она возобновила свой марафон по кухне.

— Да, прививать любовь к прекрасному… к мужу-инженеру… Господи, что я несу? По-моему, у меня сносит крышу, недаром сегодня этот Максим назвал меня ненормальной. Я, наверное, такая и есть. Нормальные люди в подобные истории просто не попадают! Что же они так долго его оперируют? С ума можно сойти от ожидания, — снова подскочив к двери и прислонившись к ней ухом, бормотала Марина.

Когда прошло уже больше часа и терпение Марины было уже на последнем пределе, открылась дверь и из комнаты вышла Анастасия.

— Наконец-то, — выдохнула измученная ожиданием девушка, со всех ног бросаясь к подруге. — Ну как там? Как прошла операция? Он не умер? Сердце не остановилось? Он живой? Здоровый?

— Жив, жив твой раненый. Успокойся ради бога, — отмахнулась Настя от подруги и начала стягивать с рук резиновые медицинские перчатки. — Операция прошла отлично, Константин — хирург от бога. Сердце стучит как положено. Пульс почти нормальный, а вот насчет здоровья ты, по-моему, немного погорячилась. Как может быть здоров человек, которого только что прооперировали? — тяжело вздохнула Анастасия и присела на стул.

— Ай, не обращай внимания! У меня от переживаний мозги в другую сторону потекли. Лучше расскажи, как все прошло. Он скоро поправится? Можно его уже сегодня отсюда увезти? Ты же понимаешь, я не могу оставлять его в квартире. Вдруг отец приедет или мой экс-жених заявится? Что мне тогда говорить? Откуда в моем доме посторонний мужчина, да еще больной? На Мальцева мне, конечно, наплевать, а вот отец — это уже серьезно, — закатила глаза под лоб Марина.

— Да уж! Владимира Сергеевича провести — легче повеситься, — подтвердила Настя и сморщила носик. — Но успокоить мне тебя нечем, подруга. Прооперированный пока нетранспортабелен.

— Это как? Это почему? Что значит — нетранспортабелен? — так и подпрыгнула Марина. — Ничего подобного! Сегодня же он должен испариться из моей квартиры! Я отвезу его пока на дачу к Светке, она мне ключи оставила. Отец об этом не знает, поэтому можно будет сразу же вздохнуть спокойно. Сколько понадобится времени, чтобы Максим выздоровел? — протараторила она на одном дыхании.

— Трудно сейчас прогнозировать, — пожала Настя плечами. — Думаю, недели три, может, и две, но уж никак не меньше.

— Что?! Целых две недели?! — заорала Марина, но тут же, закрыв рот рукой, перешла на зловещий шепот: — Ты соображаешь, что говоришь? О каких неделях может идти речь? Я что, все это время должна буду нянчиться с этим парнем? Ничего подобного я позволить себе не могу! Надо же такое придумать — целых две-три недели, уф! С ума ты, что ли, сошла, Настена? — пыхтела она, возмущенно раздувая щеки.

— Я-то здесь при чем? — хмыкнула Настя. — Сама его сюда притащила, сердоболие проявила, меня на помощь позвала, даже четырех тысяч «зеленых» для хирурга не пожалела. Чего ты от меня-то хочешь? Чтобы я сейчас на своем горбу оттащила его на улицу и бросила там? Или чтобы я вместо тебя здесь сидела и кормила его с ложечки? Извини, дорогая, но такой роскоши я себе тоже позволить не могу, — развела докторша руками и хлопнула ими себя по бедрам. — Мне, видишь ли, работать нужно, чтобы заработать на кусок хлеба, и желательно с маслом. У меня, моя милая, в отличие от тебя нет богатого папы, свои денежки я зарабатываю собственным трудом.

— Злая ты, Настя! При чем здесь деньги моего отца? — нахмурилась Марина. — Я тоже собираюсь свою фирму открыть и работать, как все нормальные люди. Для чего, спрашивается, я университет заканчивала? Не для того же, чтобы дома сидеть. Просто я думала, что замуж выйду, и пока приостановила процесс. Но теперь, когда никакого бракосочетания не будет, я процесс снова запущу, — с обидой в голосе выговаривала подруге девушка.

— Ладно, не дуйся, это я так, от перенапряжения, наверное. Не думай, что так легко ассистировать хирургу, да еще не в больнице, а в квартире, когда больной лежит на обыкновенном столе, — миролюбиво проговорила Анастасия и обняла подругу за плечи. — А насчет твоего больного Максима — это вовсе не шутка. Ранение серьезное, место очень уязвимое, процесс заживления может заметно затормозиться. Вот если бы он был в больнице, где имеется нужное оборудование, тогда другое дело — все пошло бы намного быстрее. За ним, естественно, нужен уход, ты хорошенько подумай, как это осуществить, чтобы не оставить его без присмотра. Сейчас, конечно, не проблема сиделку по объявлению нанять, но ты же сама говорила, что он просил его спрятать на какое-то время. Значит, он не хочет, чтобы кто-то знал, где он может быть. Посторонний человек — это чужие уши и глаза. Сама знаешь, насколько люди до чужих секретов охочи, особенно бабы. Наверняка заинтересуется — что да как? Все-таки ранение, а это серьезно, моя дорогая! Так что решай сама, что будешь делать. Хотя бы первое время побудь рядом с ним, а я буду приезжать ежедневно, чтобы делать перевязку. Дальше посмотрим. Хочешь, я тебе откровенно скажу, что бы я сделала на твоем месте?

— Что за странные вопросы, Настя? — удивилась Марина. — Давай выкладывай свое откровение, может, что-то умное скажешь, а я послушаю, — вздохнула она.

— Ты, может быть, сочтешь меня жестокой, но я на твоем месте поступила бы более разумно. Мне кажется, я бы не стала морочить себе голову, как ты сейчас, а позвонила бы в милицию и заявила на него. Их прямая обязанность — разобраться, кто он такой и кто его подстрелил.

— Настя, как ты можешь говорить такие вещи, ведь ты же врач? — возмущенно ахнула Марина.

— И что из того, что я врач? Разве в медицинской помощи я ему отказала? — вскинула брови Анастасия. — Не нужно, моя дорогая, путать божий дар с яичницей! Я сделала для него все, что смогла, так что клятву Гиппократа я свято чту. А что касается всего остального… не знаю, может, я и не права, — пожала она плечами. — Это ты у нас блаженная, на жизнь смотришь сквозь розовые очки, которые тебе с самого детства на глазки надели. А мне, подружка, с житейскими реалиями приходится сталкиваться ежедневно! Время, Мариша, сейчас такое, что верить никому нельзя. Ты вот сама мне недавно про Виталия напомнила. Я ему — кофе в постель, а он меня так виртуозно кинул, — горько усмехнулась девушка. — Разве я могла предположить тогда, что он жулик? Да никогда в жизни мне бы такое даже в голову не пришло при взгляде в его чистые, как у ребенка, глаза!

— Ну нельзя же всех подряд с такими прохвостами, как Виталик, равнять! — нахмурилась Марина. — Не все же такие подонки, как он.

— Ай, да все они, мужики, одним миром мазаны, никому я больше не верю и сомневаюсь, что когда-нибудь поверю, — горько вздохнула Анастасия и нахмурила брови. — На всю оставшуюся жизнь урок получила! Наверное, поэтому до сих пор и замуж не вышла, хоть и предложение мне уже пару раз делали.

— Олег что же, снова предлагал тебе идти за него замуж? — улыбнулась Марина. — Ты мне ничего про второй раз не говорила.

— А что говорить-то? Все равно я ему отказала, — фыркнула Настя.

— А может, зря ты так с ним, вроде ничего парень, да и работаете вы вместе? — спросила Марина. — Подумала бы ты, Настя, прежде чем рубить сплеча да отказывать. Тебе скоро двадцать девять, еще немного, и наступит критический для деторождения возраст. Не мне тебя учить, ты же сама врач, прекрасно знаешь, что первых детей лучше до тридцати лет рожать.

— Ну пошла-поехала, — махнула Настя рукой. — Нужно будет, я и в сорок лет рожу, и причем без всякого замужества. От большинства мужиков в наше время пользы можно дождаться, как от импотента — производительности. Так и норовят на чужом горбу в рай въехать!

— Ты прямо мужененавистницей какой-то стала, — засмеялась Марина. — Скоро и феминисткой станешь, не дай бог!

В это время на кухню вошел Константин, и девушки резко оборвали разговор. Марина уставилась на хирурга широко раскрытыми глазами, как будто ждала от него объявления смертного приговора себе лично.

— Ну что, мои милые дамы? Кофейком бедного эскулапа напоите? Подняли с постели ни свет ни заря, я даже побриться не успел, не то что позавтракать, — ехидненько улыбаясь, промурлыкал Константин. — Теперь прямо отсюда придется в клинику ехать, домой уже не успею заскочить. Ты, Анастасия, сегодня работаешь?

— Нет, у меня выходной, я завтра на дежурство заступаю, на сутки.

— Понятно, тогда понаблюдай прооперированного сегодня: если поднимется температура, ты знаешь, что делать нужно. Ну так как насчет кофейку? — обратился он к Марине и снова широко улыбнулся.

— Да, да, непременно, Константин, сейчас я свежего сварю, — отмерла Марина. — У меня хороший кофе, «Арабика», в зернах, я его всегда в фирменном магазине покупаю. — Она засуетилась и забегала по кухне от полки к плите и обратно.

— Красиво жить не запретишь, — хмыкнул хирург и уселся к столу, потирая руки. — А мы вот на работе все больше растворимую отраву употребляем.

— Ладно тебе, Костя, прибедняться-то! К тебе родственники больных с сумочками да конвертиками после каждой операции в очередь у кабинета стоят, — усмехнулась Анастасия. — «Отраву», — передразнила она друга.

— А я и не прибедняюсь, скрывать мне нечего, — покладисто согласился Константин. — Да, я неплохо живу и, даст бог, буду жить еще лучше! Я для этого и учился столько лет да отказывал себе во всем, чтобы теперь хорошие деньги зарабатывать. А насчет кофе я же сказал, что мы на работе растворимый пьем, а что у меня дома имеется — об этом речи не было, — не переставая улыбаться, спокойно проговорил хирург. Глаза его хитро поблескивали и с пониманием смотрели на девушек.

Марина сварила кофе, нарезала ветчины и сыра, открыла баночки с икрой и паштетом, сделала тосты, прибавила ко всему этому джем и сливочное масло.

— Вот, завтракайте на здоровье, — пригласила она Настю и Константина к столу. — Приятного аппетита!

— Спасибо на добром слове. Сама тоже садись, вон под глазами синяки какие! На диете, что ли, снова сидишь? — сказала Анастасия подруге.

— Нет, с диетами я давно уже покончила, толку от них все равно никакого, а желудок испортить — это запросто. Просто у меня аппетит что-то пропал, — пожала девушка плечами, но за стол все же села.

— Аппетит, милая Мариша, приходит во время еды, — все с той же улыбкой проговорил Константин, с удовольствием отправляя в рот бутерброд с икрой. Тут же, взяв в руки второй кусок хлеба, он, совершенно не стесняясь, водрузил на него пару кусков ветчины, сверху положил кусок сыра, потом — паштет и увенчал этот кулинарный шедевр веточкой петрушки.

Бутерброды с завидной скоростью исчезали у него во рту. Марина как завороженная смотрела, с каким хрустящим аппетитом у Константина все это пережевывается. Когда завтрак наконец был завершен, Марина прошла в комнату, вытащила из секретера деньги и положила их в конверт. Она вернулась на кухню и протянула конверт хирургу.

— Вот, возьмите, пожалуйста. Здесь ровно четыре тысячи, как и договаривались. Еще у меня к вам просьба…

— Пожалуйста, желание женщины — для меня закон, — сладкоголосо промурлыкал хирург, запихивая конверт с деньгами в карман брюк и лучезарно улыбаясь.

— Помогите нам с Настей перенести Максима в дальнюю комнату, ему будет не совсем удобно лежать на столе в гостиной, он может оттуда свалиться. В дальней комнате у меня стоит большая кровать.

— Нет проблем, сейчас перенесем, — быстро согласился Константин, все с той же хитрой улыбкой глядя на девушку. Как видно, он был в прекрасном расположении духа, и способствовал этому пухлый конверт с американскими купюрами в его кармане.

Они втроем максимально осторожно перенесли парня в дальнюю комнату и уложили его на широкой кровати.

— Вот и отлично, здесь ему будет намного удобнее, — пробормотала Марина, хотя, если честно, преследовала она совершенно иные цели. Комната была практически нежилой, она предназначалась для гостей, и сюда никогда не заходил отец, приезжая навестить дочь.

«А если приедет мой экс-жених Мальцев, то его я вообще дальше порога прихожей не пущу! От остальных гостей я как-нибудь сумею отбрыкаться, если таковые вдруг объявятся», — про себя подумала Марина и практически успокоилась.

Когда Константин уехал, Настя тоже засобиралась домой.

— Если что, сразу же звони, я сегодня дома, на дачу не поеду, хотя очень нужно. У меня там огурцы в парнике неполитые стоят. Но что же мне с тобой делать? Не бросать же тебя одну с больным человеком! Ты его тогда точно уморишь без моего присмотра, — засмеялась Анастасия и направилась к двери. — Не переживай, Мариша, все будет хорошо, операцию Костя сделал отлично, хирург он хороший, здесь нужно отдать ему должное. Все остальное зависит от самого больного — насколько крепок его организм. Вечером придется сделать еще одно переливание крови, он много ее потерял. Плохо, что приходится применять заменитель, ему бы не помешало настоящее вливание. Сейчас он спит и будет спать еще долго, ты просто иногда заглядывай, трогай лоб — не поднялась ли температура. Только не обращай внимания на то, что он такой бледный, так пока и должно быть. Все, подружка, я побежала, дома дел полно, — протараторила Настя и, чмокнув на прощание подругу в щеку, выпорхнула за дверь.

Как только Марина проводила Анастасию, она тут же пошла в комнату, где поселила Максима. Девушка осторожно приблизилась к кровати и с напряжением стала вглядываться в лицо больного. Оно было практически одного цвета с белой наволочкой.

— Ты только не умирай, пожалуйста, я ужасно покойников боюсь, — прошептала Марина и осторожно наклонилась, чтобы проверить, дышит он или нет.

До нее донеслось еле слышное дыхание, и девушка немного успокоилась. Она присела в кресло, стоящее здесь же, в комнате, и прикрыла глаза. На нее вдруг навалилась страшная усталость, ведь она не спала уже почти сутки. Девушка даже не заметила, как провалилась в глубокий сон, и буквально подпрыгнула в кресле, когда услышала, что в дверь кто-то настойчиво звонит. В первые секунды Марина даже не могла понять, где она находится и что произошло. Когда до ее уха снова донеслась трель дверного звонка, девушка вскочила и завертелась по комнате как юла.

«Ой, мамочки мои, кто же это? А вдруг отец приехал, что мне тогда делать?»

Наконец, окончательно скинув с себя остатки сна и встряхнувшись, она поняла, что, по сути, бояться-то ей совершенно нечего: в комнату, где лежал Максим, отец никогда не заходит. Она спокойно пригладила взъерошенные волосы и пошла открывать. Но это был вовсе не отец, а Николай Мальцев — собственной персоной.

— Что это ты так долго не открывала? — даже не поздоровавшись, спросил Николай и попытался пройти в дверь.

— Не торопись, — осадила его Марина и загородила вход в квартиру. — Ты случайно не ошибся адресом? — сощурив глаза до узких щелочек, с сарказмом спросила она.

— Что с тобой, Марин? — словно ничего не произошло сегодняшней ночью, удивленно спросил Николай и растерянно улыбнулся.

— Со мной все в полном порядке, просто я не желаю больше тебя видеть, — сморщила Марина носик в брезгливой гримасе.

— Это почему?

— По этому по самому, — ехидно ответила она. — Я не намерена обсуждать с тобой эту тему, лучше я обсужу ее со своим отцом! Тебе я могу сказать лишь одно. Я не хочу тебя больше видеть… никогда.

— Ты хотя бы соображаешь, что говоришь? У нас с тобой через месяц свадьба, — вскинул Николай брови.

— Я очень хорошо соображаю, не сомневайся. Никакой свадьбы не будет, Коля, ни через месяц, ни через год, ни через сто лет!

— Почему?!

— Ты что, Мальцев, дурак или притворяешься? — выкрикнула Марина и сердито топнула ногой. — Я вчера, как последняя идиотка, стояла рядом с тобой у карточного стола и просила, чтобы ты проводил меня домой, а ты даже ухом не повел, да еще так нагло предложил мне «валить»! Такого унижения я еще не испытывала в своей жизни и не собираюсь испытывать впредь! Если, будучи только твоей невестой, я слышу от тебя подобные слова, то что же будет, когда я стану твоей женой? Нет, мой дорогой, этот номер у вас не пройдет! Я не знаю, зачем нашим отцам понадобилось сочетать нас браком, но я от этой авантюры категорически отказываюсь! Можешь передать своему родителю мои слова, а я уж постараюсь проинформировать своего предка. Мне совсем не нужен такой муж, который будет проводить свое время в казино за карточным столом! Ты игрок, Коля, картежный маньяк, а значит, безответственный человек, — эмоционально размахивая руками, выговаривалась девушка.

Николай слушал ее в полном обалдении.

Когда первый пар был выпущен, она, немного сбавив обороты, уже почти спокойно проговорила:

— И потом, Николай, ведь ты совершенно ко мне равнодушен, да и я не сгораю от страсти к тебе. Что уж тут скрывать очевидное и делать вид, что у нас все в порядке. Не лучше ли нам остаться просто друзьями?

— Ты ничего не понимаешь, дура, — повысил голос Николай и налился краской. Он хотел было что-то сказать еще, но не успел.

— Сам придурок! — подпрыгнув от возмущения, тявкнула в ответ Марина, двинула парня кулачком прямо в лоб и захлопнула дверь, чуть не прищемив бывшему жениху нос. Тот, ошарашенно потирая лоб, еще раз попробовал позвонить в дверь, но, поняв тщетность своей попытки, зло выругался и пошел к лифту.

— Что происходит, черт побери? — дымилась от возмущения и обиды Марина. — Почему он позволяет себе такие вольности? Дурой меня даже отец родной никогда не называл! Нужно срочно позвонить ему и все рассказать!

Девушка, пылая праведным гневом, помчалась в комнату, чтобы набрать номер мобильного телефона отца. Номер был занят в течение десяти минут, и Марина отложила попытку до более подходящего времени. Когда через полчаса она снова набрала его, то сразу же поняла по рычанию отца, что Мальцев уже позвонил ему и проинформировал относительно намерений невесты.

— Сиди дома, я сейчас приеду и разберусь с тобой по-родительски, — не дав сказать Марине даже слова, рявкнул в трубку Владимир Сергеевич и отключился.