Сбежавшая от тирана

Ирина Шайлина (2024)

— Ребёнок мой? — Спрашивает он. Кроме него у меня никого не было. — Нет, — отвечаю я и дергаюсь от пощёчины. — Мой, — уверенно говорит он. — Ты не просто сбежала, забыв, что ты моя вещь, ты ещё и унесла в себе моего ребёнка. Но теперь ты вспомнишь, где твоё место. Мое место — на коленях перед ним. Желательно, без одежды. Но я совершила ошибку, полюбив своё, нерожденное ещё дитя. Ради него я готова унижаться. — Пожалуйста, — прошу я. — Пожалуйста, отпусти меня. Он берёт меня за руку. Обманчиво нежно, так, словно любит меня. Но Мартин не способен на любовь, в нём одна лишь ненависть. — Поехали домой, — улыбается он. — Я соскучился. Со стороны мы выглядим, как семья — любящий муж приехал за своей беременой женой. На самом деле — хозяин возвращает свою игрушку.

Глава 10. Юстина

Он уснул практически мгновенно, как только его щека коснулась подушки. Я не обнимала его. Положила на него руку и сидела так некоторое время, практически уверенная в том, что он притворяется, и накажет меня, как только я руку уберу. Дело в том, что он спал нереально тихо, если бы не вздымающаяся грудная клетка, его можно было бы счесть мёртвым. Но так мне повезти не могло, да и потом — в его смерти обвинили бы меня. Архип с его огромными ручищами разбираться бы не стал.

О том, чтобы спать рядом с Мартином и речи не могло идти. Я села в кресло напротив. Стоило ему пошевелиться во сне, я, как заботливая мать, вставала и возвращала свою руку на его предплечье и стояла так, пока он не успокаивался.

Невозможно странный и жестокий человек. Его действия были непредсказуемыми и с логикой вообще не вязались. Я не знала чего от него можно ожидать в следующий момент. А предсказывать его действия наперед было бы неплохо.

Я сидела в кресле и впервые внимательно разглядывала мужское лицо, раньше мне мешал гнет его взгляда. Если не знать Мартина, его можно было бы счесть красивым. Его лицо было практически совершенно и просилось на обложки журналов и в рекламные ролики. Оно не было слащавым. Оно было красивым именно грубой мужской красотой — резко очерченные губы, крупный, но узкий нос, массивная челюсть. Этому подонку даже двухдневная щетина шла.

— Как бы ты не выглядел, ты все равно больной ублюдок, — прошептала я.

Полезла в свой туалетный столик. У меня не было телефона, а я должна была знать, сколько дней здесь нахожусь, как Робинзон, отмечала дни палочками. Вместо авторучки косметический карандаш, записывала на куске белого картона. Выходило около недели, может, чуть больше. Еще я записывала время, в которое видела дома Архипа или Мартина, мне нужна была система, если я хочу сбежать.

Проснулась я утром, в кресле. Я сидела поджав ноги, спина и колени немного ныли от неудобной позы. Постель была пуста, а я — заботливо укрыта пледом. Я успела умыться и позавтракать, иногда еду мне приносили прямо в спальню, когда ко мне вошел Архип.

В огромных его руках плечики на которых висит крошечное нечто. В другой — большой бумажный пакет.

— Что это? — спросила я.

— Это лук, — серьезно ответил Архип. — Сегодня к семь вечера надеть.

Он ушел, а я изучила принесённое. В пакете шуба. Дорогая, уж хорошую шубу отличить я могла. В высокой коробке пошлые сапоги из лакированной кожи, высотой до середины бедра. На плечиках ярко розовое платье с золотой шнуровкой. Шнуровка соединяет часть платья на груди, охватывая декольте крест-накрест практически до пупка. Такой одежды я не видела даже в фильмах. Это пародия, даже шлюха бы такое не надела, я удивляюсь, как это вообще нашли в продаже.

Тем не менее к семи вечера я была готова. Чтобы он не делал, я больше не буду его провоцировать. Я не смогу быть такой, как меня учила Белла, но и злить Мартина специально я опасалась. Я надела платье и дурацкие сапоги. Я настраивалась быть легкой и смелой, но когда дверь открылась, вся сжалась.

— Помада, — напомнил Мартин, входя. Я накрасила губы, делая свой вид еще пошлее. — Теперь лучше, деточка.

Я не могла смотреть в его глаза. Ночью, спящего разглядывать его было куда как проще. Теперь ловила взгляд темно серых глаз и сразу вспоминала вчерашнюю сцену. Белла на коленях, на ее белой спине крошечные капельки пота. Мартин имеет ее грубо, словно животное, а смотрит — на меня. И его взгляд обещает, гарантирует, что я буду следующей.

Чтобы не стать ею, мне надо быть очень хитрой и умной.

— Я готова, — сказала тихо я.

— Шубу. Сегодня у нас торжественный выезд.

Я напряглась. Вырваться отсюда мне безумно хотелось, но так легко меня не выпустят. Что он задумал?

— Куда мы едем?

Мой вопрос был максимально корректен и осторожен.

— У нас будет встреча, — Марлин широко улыбнулся. — Гости.

Вот тут я почуяла неладное.

— Не надо, не надо гостей. Мартин… — я назвала его по имени и буквально взмолилась. — Не нужно гостей, давай просто вдвоём?

Он подобрал с кресла шубу и накинул мне на плечи, а потом за руку поводок меня к выходу. Я запиналась на каблуках. Белла приходила ко мне уже два раза, но большей частью говорила о женской доле и хитрости, чем о чем-то более практическом.

На улице нас ожидал автомобиль. Уже темно, хотя примерно середина марта и дни стали длиннее. Едем мы в город. За рулем Архип, но мы едем в составе кортежа — еще машина спереди и еще одна сзади.

Останавливаемся возле трехэтажного здания с тёмными окнами и яркой вывеской. Ночной клуб. В них я тоже не бывала ни разу, нужды не было. Но входим мы не в центральные двери, а откуда-то с торца. Поднимаемся на второй этаж. Музыка звучит приглушенно, чьи-то голоса. За широкой спиной Архипа практически не понятно, что впереди. Я напряжена. Наконец одна из дверей открывается.

Комната большая. Диваны и кресла полукругом. Большой и широкий, но низкий стол. В одном кресле сидит мой отец. В другом — брат. Архип забирает у меня шубу, хотя я в нее практически цепляюсь, чтобы не показывать свое платье. Я не смею поднять глаз, потому что мне кажется, я увижу в глазах родных осуждение и брезгливость. Никто из Вишневских бы так себя не вел. Никогда. Мартин ведёт меня и мы садимся на диван. Его рука — на моём голом бедре, кажется, прожигает кожу насквозь.

— Я хотел еще жениха пригласить, — сообщил Мартин. — Но этот гад сидит в Лондоне и на приглашения не отвечает. Как дела у вас, дорогой Лев? Как бизнес под моим руководством?

— Все хорошо, — отвечает отец.

Я так хотела его видеть, но не в такой ситуации. Я хотела, чтобы отец спас меня. В итоге я разряжена, как пьяная шлюха, трезвая бы такое не надела, отец что-то мямлит, брат молчит.

— Что вы, как не родные? Вы столько связей подняли, чтобы устроить эту встречу. Юстина твердила папа-папа, надоела. А теперь молчите.

— Я готов заплатить, — сказал отец. — Я готов отдать все, что есть.

Мартин смеётся.

— У тебя столько нет. Я почти все забрал, ты забыл? И потом мне нравится, когда твой единственный ребенок украшает собою мои будни, делая жизнь ярче, а вы с пасынком сидите так, словно языки в жопу засунули.

— Мартин…

Это сказал мой брат. Больше слов у него не нашлось. Они с отцом молчали, словно их языки и правда там, где указал Мартин. У отца рука в гипсе, но выглядит он не так паршиво, как неделю назад. И что-то подсказывает мне, что их жизнь далеко не так паршива, как моя. Я мечтала, как мои родные меня спасут, а теперь…

— Сделайте что-нибудь, — громко говорю я и встаю, и мне плевать, как выглядит мое короткое платье. — Он не прячет меня. Я у него дома. У вас есть деньги. Наймите людей, отец. Он не прячет меня!

— Доченька…

Я ненавижу его сейчас. Я знаю, что это неправда. Я ненавижу Мартина, и проецирую эту ненависть на отца, который меня впервые в жизни разочаровал.

— Сделайте что-нибудь!!! — я срываюсь и визжу.

Как потаскушка. Как уличная девка. Мартин тоже встаёт, Архип ведет меня за собой. В машине я молчу. Семейная встреча не удалась.

— Ты очень плохо себя вела, — говорит Мартин. — Кричала…перед гостями меня опозорила. Тебя придётся наказать.

— Наказывай, — глухо отвечаю я. — Мне все равно.

И в тот момент мне действительно было все равно. Сцена в клубе отняла у меня остатки сил.