Проект «Цербер»: Выводок

Искандер Лин (2024)

Хронология катастрофы на "Объекте 80". Амбиции молодого агента Федерального Бюро Безопасности превращают гениального учёного в заложника секретной базы. Благие намерения высокопоставленного командира приводят в запретную зону чужаков. Прилежный сотрудник лаборатории превращается в террориста-одиночку и обрекает персонал "восьмидесятки" на смерть. А несколькими десятилетиями ранее советский солдат натыкается на судьбоносную находку.

Глава 4. Проверка готовности

Спустя 1 год и 11 месяцев после создания «Объекта 80»

Дождь шёл с раннего утра. По асфальтовой дороге тонкой плёнкой тянулись многочисленные ручейки воды. Мелкими брызгами они разлетались из-под колёс армейского внедорожника, спешившего к контрольной точке номер три. В машине сидели водитель и за ним два стрелка — все трое были контрактниками, с сержантскими лычками на погонах. Ехали молча. На переднем пассажирском сиденье находился новый командир гарнизона «восьмидесятки» — полковник Демченко. Служивые были наслышаны об этом человеке и навлекать на себя гнев зазря не хотели. Никто из них не желал выводить из задумчивости молчаливого офицера: не буди лихо, пока оно тихо.

Николай Алексеевич решил лично проехаться по позициям, а в штабе гарнизона оставил вместо себя своего заместителя. С утра пораньше Демченко объявил боевую готовность, что означало для военнослужащих обстановку, приближённую к обороне «Объекта 80». Совсем недавно Николай был лишь командиром одного из полков охраны этой базы, но руководство заметило потенциал боевого офицера и, после того как предыдущий командующий решил перевестись в столичный генштаб, вверило полковнику гарнизон. И всё бы хорошо, но вдобавок к общей, по мнению Николая, слабой подготовке личного состава и безалаберности офицеров охранных полков, в управление гарнизоном «протащили» генеральского отпрыска — подполковника Никулина. Демченко не сомневался, что наведёт порядок в вверенных ему подразделениях «восьмидесятки», а вот порядок в собственном штабе был под угрозой. Никулин был его заместителем, но таким заместителем, которого лучше бы вообще не было.

Мажор в погонах появился на объекте месяц назад. С первых же дней он дал понять сослуживцам, что отчитываться ни перед кем не собирается, грубить ему не стоит, и вообще он тут временно, а задачи он будет выполнять так, как считает нужным. Ни рапорты, ни личный разговор ни к чему не привели, потому что Никулин раз за разом решал все конфликты и недоразумения звонками своему отцу. Теперь этого горе-командира приписали к Демченко. Поручить что-то важное такому «золотому мальчику» было бы самоубийственно глупо. Пока ещё у Николая Алексеевича была надежда, что Никулину скоро наскучит на «восьмидесятке»: «Хренов мажор получит свою чёртову запись в личное дело и пойдёт продвигать карьеру за счёт папаши куда-нибудь в другое место! Подальше отсюда». Всё-таки в последнее время ФББ стало «закручивать гайки» на объекте, не всем офицерам это было по душе. Пока ещё можно было спокойно перевестись с «восьмидесятки» в любой другой военный округ. Да, гарнизон «Объекта 80» вывели в отдельное территориальное образование, которое подчинялось генштабу вооружённых сил напрямую.

Обдумывая всё это, Демченко понял, что они почти доехали до КПП, оставалось метров четыреста.

— Останови здесь, — приказал он водителю, а затем буркнул солдатам, сидевшим позади, — а вы в охранение. Ждать моего сигнала по рации.

— Есть, — отозвались все трое.

Полковник пошёл по лесу вдоль дороги. Дождь барабанил по плащ-палатке, накинутой на плечи, но не так часто: ветви немного укрывали от непогоды. Сырость не пугала Николая, он просто хотел подойти к контрольной точке без лишнего шума: всегда хотел знать реальное положение дел на местах. Послать на такое дело Никулина было бессмысленно, он бы ничего толком не объехал даже. А сейчас в штабе все дела более-менее приведены в порядок — «золотой мальчик» сильно там не навредит.

Пробравшись сквозь мокрые тёмные заросли к небольшому КПП, Демченко решил аккуратно обойти его вокруг. На дороге перед одноэтажной постройкой были выставлены ограждения, мешающие проезду. На позиции для ведения огня, оборудованной из нескольких бетонных блоков, сидел и курил одинокий часовой. Солдат смотрел в одну сторону, укрывшись под импровизированным козырьком из фанеры, обитым кусками резины с покрышек. И больше никого из военных снаружи не оказалось. Часовой не услышал, как полковник прошёл за ним в трёх метрах, хотя дождь и не был таким сильным, чтобы вовсе заглушить шарканье шагов. Войдя в помещение контрольного пункта, Николай Алексеевич увидел греющийся у электрообогревателя суточный наряд. Промокшие солдаты сушили плащ-палатки на стене, а сами обсыхали, рассевшись вокруг «печки» на полу и паре табуреток.

— Смирно! — крикнул ефрейтор, сидевший лицом к входу и первый заметивший полковника.

— Вольно, — громко ответил Демченко вскочившим на ноги военнослужащим.

Из соседней комнатки с письменным столом выскочил лейтенант и затараторил:

— Товарищ полковник, происшествий за время дежурства не было…

Демченко махнул рукой:

— Замолкни! Обосрались уже.

Дежурный оборвал фразу, которую привык выпаливать при виде начальства и встал как вкопанный, лихорадочно пытаясь придумать, как же выкрутиться из сложившейся ситуации.

— Почему дозора нет? — спросил полковник.

— Есть, товарищ…

— Это вот то недоразумение, что на боевом посту, как паровоз дымит? Ты в курсе, что он слепой и глухой? Как твоя фамилия, лейтенант?

— Лункевич, товарищ полковник.

— Так, Лункевич, не забыл, как в карауле стоять? Помнишь с училища?

— Так точно!

— Ну, вот, давай-ка беги на позицию кабанчиком, а вояку своего сюда ко мне отправь, а то я гляжу, ты сухой больно.

— Есть, товарищ…

Лейтенант спешно вышел с КПП под дождь. Он слышал про этого бывшего командира полка и его порядки. Молодой офицер отчётливо понимал, что теперь последствия этой халатности с охраной КПП будут аукаться ему ещё какое-то время.

— Чем занимались с момента получения сигнала боевой тревоги? — обратился полковник к солдатам, молча стоявшим перед ним.

Солдаты затараторили, перебивая друг друга:

— Заняли позицию, товарищ пол…

— Получили оружие, товари…

— Действовали согласно указаниям…

Демченко резко гаркнул на говоривших:

— Так! Что делали?

— Здесь были, — ответил за всех самый высокий боец.

— Просто тут сидели?

— Так точно.

Николай Алексеевич громко хмыкнул. В этот момент в помещение вошёл солдат, куривший на посту:

— Товарищ полк…

— Здесь стой, — хмуро ответил Демченко. — Итак, воины, на КПП происходит нападение со стороны въезда, что делать будете?

Солдаты переглянулись:

— Займём оборону.

— Будем отстреливаться.

Николай внезапно крикнул:

— Ну, так делайте, мать вашу!

Военнослужащие суетливо забегали по комнате, затем рассредоточились у окон, выходивших на три стороны.

Демченко подошёл к ближайшему:

— Ты занял позицию?

— Так точно!

— Ссы сочно! — затем крикнул через плечо. — Всем сюда смотреть! Вот если так будете стоять у окна, вас в первую же секунду подстрелят к хренам собачьим! Вот так стоять надо, — полковник отодвинулся от окна, занял правильную позицию. — Пространство под твоим наблюдением остаётся, но шансов выжить уже больше. Но сейчас тебе пуля прилетает в грудь, — офицер слегка ударил солдата по бронежилету. — Падай!

Как только дневальный лёг на пол, Демченко взревел:

— Потеря, бойцы! Что делать будете?

Солдаты молчали, лихорадочно пытаясь придумать ответ.

— Кто теперь командует обороной КПП? — громко задал вопрос Николай.

Ответом была тишина.

— Ты убит, падай! — гаркнул полковник ещё одному солдату.

Оставшийся «в живых» караул всё ещё мешкал. Вдруг один из них, самый высокий произнёс:

— Как второй дневальный, беру командование дежурным нарядом на себя!

— Так, ещё что? — Демченко буравил своим взглядом солдата.

— Всем сместиться к правой стене, обстрел идёт со стороны въезда! Передаю сигнал об атаке на базу!

— На этом всё? — спросил офицер.

— Держим оборону.

— Держи-держи. Но вот братишке твоему помощь нужна: его в начале боя ранили! Он там кровью уже залился, пока вы яйца почёсывали! Или всё? Никак не поможете? Словил пулю — пошёл на хер? Понятно всё тут… Никто ничем не занимался с вами.

Демченко раздражённо махнул рукой и вышел с КПП. Перед тем, как вызвать по рации автомобиль, полковник подошёл к мокнущему на посту Лункевичу и сказал ему: «Сегодня ты напишешь рапорт о понижении в должности. Я проверю». Затем Демченко пошёл по асфальту в сторону приближающегося внедорожника.

Николай Алексеевич, как только сел в джип, снова погрузился в свои мысли. Монотонная дробь дождя и молчание подчинённых лишь способствовали этому. В его памяти возникли яркие воспоминания: зимняя слякоть, дымящийся город Могучий. Перед глазами встала картина: первый выстрел из гранатомёта по зданию вокзала попадает в окно; санинструктор оттаскивает солдата с раздробленной рукой куда-то вглубь зала ожидания; Демченко отдаёт приказания и случайно замечает, как по полу ползёт ослепший боец с лицом, рассечённым осколками стекла. У восемнадцатилетнего парня кровь перемешалась со слезами, он стонал и хрипел, не понимая, что с ним. Ещё юный, но уже так сильно изуродованный солдат звал на помощь. Никто не обращал на раненого внимания: началась ожесточённая перестрелка с боевиками. Парень продолжал кричать ещё что-то, а потом потерял сознание.

Щелчки рации вырвали Николая из прошлого.

— Восемьсот второй вызывает восемьсот первого, — донёсся из динамика голос Шершенёва.

— Восемьсот первый, слушаю, — устало ответил Демченко. Ему сейчас меньше всего хотелось общаться с «эфбэбэшником», который норовил присутствовать во всём и везде на «восьмидесятке». Приказов военным он не раздавал, но игнорировать его, забыть о его существовании тоже было никак нельзя — напомнит.

— Скажите мне, полковник, почему моих людей на третьем КПП остановили и не хотят пропускать?

— Проверка боевой готовности. Это внутренние дела гарнизона. Я сейчас дам приказ пропустить ваших сотрудников.

— Учения, значит? Почему мне не сказали?

— Это не выходит за рамки военной службы, обороноспособность объекта от этого не страдает, демаскировки никакой нет. Мы же не манёвры тут затеяли.

— Нет, восемьсот первый, прошу сообщать мне о таких событиях заранее. Давайте сразу правильно выстроим наше с вами взаимодействие: обо всём, что не относится к будничной службе, докладывайте мне.

Услышав это, Демченко сильно сжал скулы. Ещё в бытность командиром полка ему надоело каждый месяц писать рапорты контрразведчикам о произошедшем за месяц, а тут теперь главный на базе «барабашка» ему занозой в заднице собирается стать. «Точно Шершень! Летает-летает рядом, и жалом водит!» — думал полковник.

Из динамика снова зазвучал голос Арсения:

— Восемьсот первый, как понял?

— Принял, — сквозь зубы процедил Николай.

— Восемьсот первый, мы с тобой тут в одной лодке, многое ещё вместе придётся сделать. Ты сообщай мне все заранее, по-человечески, чтоб таких «подарочков» не было. Я же понимаю в какой ты ситуации: хочешь нормально службу наладить, а тебе этого распрекрасного Никулина в помощь влепили! Он же особенный, тяжко с таким. Восемьсот первый, давай накоротке держаться, а я посмотрю, что там с твоим «другом»: может ему на днях направление в какую-нибудь другую часть придёт. Как понял?

Голос Демченко смягчился:

— Принял, восемьсот второй! Сейчас пропустят твоих людей.