Типа я

Ислам Ханипаев, 2020

Дебютная повесть сценариста и режиссера Ислама Ханипаева написана от лица восьмилетнего мальчика, живущего в Махачкале. Потеряв мать и подвергаясь нападкам в школе, герой находит поддержку у воображаемого друга – Крутого Али. Он готовится стать «великим воином» и отправляется на поиски своего отца. Это не только история о травме и ее преодолении, это книга о взрослении и принятии непростой правды героем, которому безоговорочно веришь и сопереживаешь.

Суббота.

Я люблю ходить в школу — и это проблема

На следующий день я опять пошел в школу. По дороге вспомнил свои вчерашние мысли про крутые слова и решил дальше их обдумывать. Есть много крутых слов, которые пока у меня не получается говорить, но это дело привычки. Чем больше говоришь, тем легче. Это как с матом. Если хочешь говорить плохие слова, надо их часто говорить. Но Крутой Али сказал, чтобы я не учился говорить плохие слова, потому что «тебе за это дадут по башке, а еще ты мусульманин. Мусульмане не ругаются матом». Я ответил: «А крутые пацаны в классе тоже мусульмане, но говорят плохие слова». А он: «Они олени. Ты не олень». Я сказал: «Понятно». Я не матерюсь. Я не олень.

— Эй, Крутой Али, какое слово самое крутое из всех?

— Из вообще всех или которые тут говорят, в этой яме?

Ямой он называет «это место». А «этим местом» он иногда называет место, где мы стоим, а иногда Махачкалу, а иногда Дагестан. Это правило для любого, кто хочет быть крутым и злым: мы должны называть место, где живем, ямой.

Я сразу получил доказательство, что становлюсь из-за «ямы» крутым. Учительница дала нам тесты, и в вопросе «Назовите республику, в которой вы живете» из вариантов «Дагестан», «Татарстан», «Башкортостан», «назвать другое место» я написал: «ЯМА». Мне поставили двойку. Потом классная руководительница звонила типа маме. В классе многие смеялись, когда узнали, а некоторые показывали на меня пальцем и говорили: «Дурак». Меня похвалили Анвар, Мурад и Гаджи, самые крутые и плохие пацаны в классе, а Гасан-Вонючка взбесился из-за того, что всем понравилось то, что я сделал. Как я и сказал, крутость зависит от оценок.

— Крутой Али?

— Чё?

— Какое крутое слово ты знаешь вообще из всех?

— «Атомный» или «ядерный». Это крутое слово везде. Если какие-нибудь президенты спорят, кто-нибудь говорит «ядерный» — и остальные все кидают задний, — уверенно сказал Крутой Али.

— А что значит «кинуть задний»?

— Зассать, испугаться, дать деру, ну ты понял. Ты даже не должен слышать про эти слова, понял?! — закричал вдруг Крутой Али.

Я могу его понять. Злой воин его уровня не захочет даже слышать слово «испугаться».

— Понял. А какое крутое слово тут?

— Сейчас… — Крутой Али задумался и, пожав плечами, ответил: — Жиесть.

«Жиесть» — слово, которое нужно всем. Оно важнее даже, чем «Ииииууууу!».

— Круче, чем «уцишка»?

— Чем «уцишка» тоже. И чем «хищник». Его можно добавлять к любому предложению в любом месте, и оно всегда звучит четко. Вот смотри: «Вот ты, в натуре, жиесть!» Видел? В любом месте.

— Жиесть — это да-а-а… — протянул я, восхваляя это слово.

Я уже давно пытаюсь говорить «жиесть», но это слово пока звучит из моего рта тупо. У всех вокруг это получается легко и естественно, но я раньше не говорил «жиесть», а теперь научиться тяжело. Это как родной язык: мама учила меня говорить, но у меня плохо получалось, ее убили — и теперь меня никто не учит и я не могу говорить. А крутые слова — другое дело. У меня есть учитель — Крутой Али.

— Жиесть. Жиесть. Жиесть. А что оно значит, если точно?

Крутой Али пожал плечами. Он не знает слова, которые говорит, ему нельзя знать их смысл, потому что он крутой, и поэтому он сказал:

— Тебе не нужно знать смысл, ты должен просто говорить. Правило номер сорок шесть! Записывай!

Я быстро вынул «Дневник воина». Когда Крутой Али произносит новое правило, я должен быть всегда наготове. Это очень важный момент.

— Готов?

— Ага.

— Пиши: «Правило воина номер сорок шесть! Крутой и злой боец…» Тебе больше нравится боец или воин?

— Оба.

— Пиши «воин». Итак: «Крутой и злой воин может говорить без причины разные слова и не обязан знать смысл этих слов!» Записал?

— Ага.

— Запомни это правило. В жизни будет много случаев, где тебе надо будет говорить не только «жиесть», но и целые предложения без смысла! Например, например… Вот, смотри.

На противоположной стороне улицы несколько студентов шли вдоль дороги, бросали друг другу скрученные трубочкой тетради, как в регби, и громко смеялись.

— Круто? — спросил Крутой Али.

— Круто, — автоматически ответил я, пытаясь разглядеть скрытый смысл крутости.

Один из пасов вылетел над головами ребят прямо на проезжую часть. Самый высокий и самый быстрый из них выбежал на дорогу и поймал тетради, едва не приземлившись на капот машины. Старик-водитель опустил стекло и сказал слово, которое мне нельзя говорить. В ответ они предложили ему замолчать, тоже используя нехорошее слово, и убежали.

— Вовремя, — обрадовался Крутой Али наглядному примеру. — Видел, как он поймал тетради?

— Ага.

— Как бы ты его похвалил?

— Молодец? Четко? Круто? — спросил я нерешительно. Я знал, что тут не все так просто.

— Если бы ты был лохом, ты бы сказал «молодец», еще скажи «хороший мальчик». Ты должен сказать новое модное выражение: «В натуре, ты пушка!» Понял?

— Какая пушка?

— Никакая!

— А где пушка? Я не понял.

— Вот именно, я же сказал, правило сорок шесть, прочитай вслух.

Я опять достал тетрадь и прочитал правило:

— Крутой и злой воин может говорить без причины разные слова и не обязан знать смысл этих слов!

— Теперь понял?

— Ага.

Я зафиксировал полпути до школы, ровно на остановке. Я знаю это, потому что считал шаги: 750 шагов — половина пути, еще 750 — и я в школе. Быстрым шагом можно дойти за 13 минут 30 секунд, обычным — примерно за 20 минут. Кстати, я иду в школу не потому, что должен ходить в школу. Я сам решаю, что мне делать, и решил ходить в школу, потому что типа мама мне не разрешает бросить ее. Я спрашивал позавчера. Это одна из моих серьезных проблем: если хочешь быть крутым, ты не должен любить ходить в школу. Поэтому я начал придумывать вещи, из-за которых я не люблю школу. Я должен приходить туда с плохим настроением и уходить с хорошим. «Школа — это тюрьма» — вспомнил я одно из первых правил Крутого Али.

— Перемены? Я не люблю перемены, — сказал я.

— Перемена — это хорошо. Это возможность кого-нибудь побить, — ответил Крутой Али. У него на все есть ответ. Он крутой.

— Ах да… — Я вспомнил, что все еще не придумал вещи, которые должны меня злить, чтобы я мог сразу разозлиться и подраться, как настоящий воин. Злой воин, и даже плохой. Если я буду злиться, то смогу напасть даже на слабых, если они на меня посмотрят не так. Или так. Или вообще посмотрят. Или вообще все что угодно. — Я не люблю школу за вонючие парты, — вдруг вспомнил я.

— Почему?

— Ты же их видел, Крутой Али, они сломанные, разваливаются, краска падает с них, они кривые, на них пишут всякие гадости. Я хочу нормальные парты.

— Нормальных парт нет ни в одной школе этой ямы, — сказал он уверенно, вероятно имея в виду Махачкалу. — Ты поменял уже три школы, тебе хотя бы раз попалась нормальная парта?

— Нет.

— А ты видел, чтобы у кого-нибудь когда-нибудь при тебе была нормальная парта в любом из классов любой из школ?

— Нет.

— Тогда чё ты пристал к партам?

— Ты видел, что нарисовано у меня под партой?

— Ты.

— Что я?

— Под твоей партой нарисовали тебя, и у тебя во рту всякие гадости.

— А еще?

— «Артур черт».

— Я это уже стер. Там вообще много чего пишут. Даже про Амину, а она мне нравится. Меня бесят эти парты. Я сразу злюсь.

— Из-за них или из-за надписей?

— Я с тобой не разговариваю! Тебе легко говорить, ты за парту не влезаешь. Тебе надо на полу сидеть, чтобы нормально помещаться за партой. И вообще, никто ничего плохого о тебе не писал на партах и тебя не рисовал, потому что ты крутой и все тебя боятся, Крутой Али! Они меня бесят. Я не хочу ходить в школу, чтобы сидеть за этими партами.

Я вообще разозлился, и мне понравилось, что у меня получилось разозлиться. Но я вспомнил, что со временем некоторые вещи перестают меня злить. Мой второй лучший друг после Крутого Али — это Расул. Он сидит позади меня. Раньше он меня злил, потому что он самый умный в классе, но потом мы сравнили наши оценки и решили, что я второй самый умный после него. Он больше меня не злит. Еще меня злила Амина, я дергал ее за косички три или четыре раза, а потом я в нее влюбился и решил, что она больше меня не злит, и это проблема. Из-за нее, а еще из-за лучшего друга я люблю ходить в школу. А еще из-за природоведения, и изо, и чтения. Блин!

Пока мы шли, Крутой Али переворачивал машины по моей просьбе, побил несколько человек и ограбил два магазина. Я подумал, что это неплохая профессия для меня в будущем. Я могу стать ограбителем. Для всех должна быть работа — и для злых, и для добрых. Ограбитель — работа для злых. Как пират. Как обманщик-вор-ниндзя-убийца. Как учитель физры. Я думаю, все учителя физры в школе были крутыми и злыми двоечниками. Я не хочу быть учителем физры, я хочу быть еще круче. Ограбитель — это круче учителя физры.

«Нужно что-то более злое, чем парты, Крутой Али», — подумал я, потому что представил гигантские весы и на одну чашу поставил Амину, Расула, природоведение, изо и чтение, а на другую — плохие парты. Хорошего было явно больше, поэтому мне нужно что-то ну очень сильно меня злящее, иначе не получится возненавидеть школу.

Конец ознакомительного фрагмента.