Восставшая Луна

Йен Макдональд, 2019

Пять Драконов – пять семейных кланов, контролирующих ведущие промышленные компании Луны, – ведут между собой настоящую войну. Соперники не гнушаются ничем, чтобы проложить себе путь на самый верх пищевой цепочки – ни браками по расчету, ни корпоративным шпионажем, ни похищениями людей, ни массовыми убийствами. Теперь эта битва подошла к концу, и тот, кто, казалось, потерял все, кто поднялся из руин корпоративного разгрома, захватил контроль над Луной благодаря изощренным манипуляциям и невероятной силе воли. Но война никогда не заканчивается, и теперь против победителя выступает его родная сестра. Вот только мир вокруг не стоит на месте, Луна и Земля никогда не будут прежними, неумолимые силы истории придадут бесконечной борьбе за власть совершенно иной масштаб, а человечество уже готово двигаться дальше – за пределы Солнечной системы.

Глава третья

Тве атакует соблазнами все чувства Алексии. Здесь есть цвета, формы, тени и движения, с которыми она ни разу не сталкивалась в Меридиане. Дюжина мелодий, сотня голосов — дети! птицы! — тысяча разновидностей шума, гама и суеты: грохот и плеск водопровода, завывание — то порознь, то в унисон — теплых влажных ветров в вентиляционных каналах, раздраженный визг электрических двигателей… А это что? Двое детей на скейтборде? Тве смазывает кожу Алексии пятьюдесятью мускусами и феромонами: ее язык ощущает одновременно кислоту и сладость, нечто пикантное и соленое; в каждой клеточке тела — тепло, и давление здесь выше, а еще влажность, и… Неужели гравитация слегка не в порядке? Меридиан — великолепная панорама переплетающихся каньонов: утесы там грандиознее, чем можно представить, любая обширная перспектива сходится в далекой сияющей точке, но это все камень, мертвый камень. Тве — корень жизни, чьи отростки сплетаются, впиваются, прорываются глубоко в холодное сердце Луны, чтобы найти жизненно важные вещества, которые позволят умножить себя.

Моту скользят сквозь толпу людей, скопившуюся у станции. Лукас, Алексия и Нельсон Медейрос, начальник службы безопасности Орла, окружены группой эскольт. Алексия хватается за ручку, едва не потеряв равновесие от внезапного ускорения. Она тихонько вскрикивает, когда моту на большой скорости въезжает в неосвещенный туннель. Изгибы, повороты, наклоны смещают ее центр тяжести туда-сюда. В какой-то момент желудок камнем падает вниз. Потом все вокруг заливает яркий свет цвета обожженной солнцем кожи, и что-то хватает моту, поднимает его так быстро, что Железная Рука теряет дар речи. Они на платформе лифта едут вверх по стене огромной шахты, а мимо один за другим проносятся ярусы растений. В Барре каждый балкон и крыша представляли собой городскую ферму — она придумывала системы капельного орошения для всего — от салатов до особых разновидностей коки, — но масштаб этой гидропонной трубы сам по себе вызывает трепет. Тут — картофель, там — ямс. А это, выходит, бобы — со стручками размером с предплечье? Моту поднимается через лес кукурузы: изящные листья похожи на копья, стволы совсем как у деревьев. Растения становятся высокими при лунной силе тяжести и в теплой, яркой, богатой на питательные вещества экологии Тве.

— Это как в парке аттракционов! — кричит Алексия, перекрывая шум воздуха, шелест листвы и голоса невидимых птиц.

— Корта и Асамоа всегда друг друга понимали, — говорит Лукас. — Маккензи, Суни и Воронцовы привезли свое богатство с Земли. А мы, Корта и Асамоа, прибыли с пустыми руками и использовали то, что обнаружили. Итак, давай повторим еще раз. Омахене — это…

— Генеральный директор АКА. Меняется по принципу ротации каждые два года.

— В настоящее время?

— Пост занимает Лусика Асамоа.

— Кто она?

— Мать Луны Корты. Была второй женой Рафы Корты.

— Не второй женой. Это подразумевает серийную моногамию. И слово «око» не имеет гендера. Кеджи-око. Параллельная супруга. Ее связь с Лукасинью?

— Он спас какого-то… парня?

— Коджо Асамоа. Во время Лунной гонки.

— Да, я об этом читала. Просто безумие какое-то.

— Вид развлечения, которое я рекомендую самым пресыщенным. Продолжай.

— Коджо Асамоа приходится Лусике Асамоа… племянником? Так или иначе, Лукасинью заслужил право на защиту и воспользовался им, когда сбежал от Денни Маккензи у алтаря. Должна заметить, от ваших брачных обычаев у меня в мозгу искрит.

Нельсон Медейрос, как понимает Алексия, еле сдерживает смех.

— Амории, кольцевые браки, полигамии с любым количеством участников, моногамии любой формы и продолжительности, групповые браки, линейные браки, ходячие браки, браки с призраками ^[6], браки с самим собой… Моя сестра могла бы тебе все объяснить, — говорит Лукас. — Но принцип везде одинаковый. Любовь — это переговоры. Каждый день, каждую секунду. Любовь похожа на дитя. Ее надо направлять, лелеять, взращивать. Наша система соглашений, контрактов и никахов кажется неромантичной. Я считаю, это хорошо. Романтика — глупость, болезнь. Любовь живая. Любовь выживает. У нашей системы нет времени на романтику, но она предоставляет целые миры для любви, позволяя ей расти. Мой никах с Амандой Сунь был хорошо спроектирован. Мы оба радовались, что в нем нет обязательств по части секса или интима. Любовь контрактом не предусматривалась. Но он позволял нам искать ее где-то еще.

— Аманда Сунь, которая пыталась лишить тебя воздуха на терминале БАЛТРАНа в Море Изобилия, — напоминает Алексия. — Ну и кто сейчас ударился в романтику?

— Она потерпела поражение, — возражает Лукас. — А нас учили, что Суни отличаются скрупулезным подходом.

— Их совет директоров показался мне достаточно скрупулезным, — замечает Алексия. «Тайян» был первым из Драконов, кто засвидетельствовал свое почтение новому Орлу в Гнезде Меридиана. Там Алексия, нарушив этикет, нанесла обиду леди Сунь — она знала, что за это придется расплатиться. — Думаю, старая леди уже придумала дюжину способов меня убить.

— Леди Сунь — достойный противник, — говорит Лукас. — Молись, чтобы пережить ее. И даже тогда будь осторожна. Суни играют с дальним прицелом.

Алексия ерзает на сиденье, воображая ножи, иглы и насекомых-убийц, которые их окружают.

— На что похож открытый вакуум?

Противоположность клаустрофобных ночных кошмаров Алексии, в которых ее запихивают в каменную трубу, такую узкую, что она не может пошевелить ни руками, ни пальцами; сны о том, как она внезапно просыпается обнаженной на поверхности и воздух с беззвучным криком покидает легкие, а между ее кожей и краем видимой Вселенной нет ничего.

— Он ужасен. И прекрасен. Крик жизни, устремленный в ничто. Каждая клетка подвергается безжалостным испытаниям. Лукасинью — лунный бегун. Я не понимал, зачем кому-то может понадобиться такое безумство. Теперь понимаю. В подобные моменты живешь на всю катушку. Ты бывала на поверхности? Надо. Каждого ребенка в десять-одиннадцать лет обучают пользоваться скафандром, ходить по поверхности и смотреть на Землю. Это мудрый обычай.

Подъемник останавливается возле внутреннего шлюза. Лукас дожидается, пока Нельсон Медейрос соберет эскорт.

— Начинаем шоу, — говорит Орел Луны, когда включается механизм шлюза. — Золотой Трон намерен произвести впечатление. Мы сделаем то же самое.

— Я не понимаю, — говорит Алексия.

Дверь открывается.

Алексия, не сдержавшись, изумленно ахает.

Купол представляет собой полусферу шириной в километр, вырубленную из лавового пузыря, лопнувшего четыре миллиарда лет назад во время извержений, затопивших море Спокойствия, но у Алексии захватывает дух не от него, а от дерева. Оно заполняет купол многочисленными ярусами толстых и тонких веток, веточек, листьев. Главный ствол, расположенный в полукилометре от входа, шире и выше Океанской башни. Алексия поднимает взгляд на крону. Каждая ветка могла бы стать стволом другого дерева, каждый прутик — веткой. Листья у этого исполина — размером с ее торс. Ослепительно яркие блики света пляшут в листве; купол оснащен зеркальной магией АКА; панели поворачиваются, находят свет и передают его от зеркала к зеркалу и к новому зеркалу, питая Великое Древо Тве. Листья находятся в постоянном мягком движении и касаются друг друга, заполняя купол безбрежным шелестом. С вершины падает лист — летит сквозь ветви, задевая их: то застревает, то поворачивается, медленно кувыркается, как пловец в воде. Из теней спешит бот. Осторожно ступая по паутине оросительных каналов, прорезанных в полированном каменном полу, он ловит лист, прежде чем тот коснется поверхности. На полу купола множество ботов-уборщиков мечутся туда-сюда. Каналы надо содержать в чистоте: углерод должен быть переработан.

Алексия пытается вычислить массу углерода и воды в данной экосистеме. Хватило бы на город — тысячи жизней воплощены в древесине и листве. Тоннаж вложенного витального материала говорит о могуществе Асамоа. Они хранят жизнь в сердце мертвой Луны.

Котоко ждет в глубоком сумраке листьев, выстроившись по обе стороны низких широких ступеней. Мужчины и женщины в ярких кенте ^[7], одна рука закрыта, другая — обнажена. Над каждым покрытым плечом парит фамильяр, каждая обнаженная рука сжимает посох, увенчанный изображением абусуа: вороны, леопарды, собаки, стервятники — все восемь духовных созданий, символизирующих материнские линии. Манинью называет Алексии имена и должности. Социальная и политическая структура АКА приводит ее в замешательство. Наверное, так происходит с любым, кто не Асамоа.

Там, где два крыла встречаются, сидит Лусика Асамоа, омахене АКА. Золотой Трон — простой табурет в виде буквы «пи», вырезанный из бледной древесины самого` Великого Древа; он ценнее любого золота. Прическа омахене представляет собой скульптуру — архитектурное сооружение! — из прутьев, перьев и лакированных палочек, увешанных блестящими черными безделицами, похожими на миниатюрные бумажные фонарики. Из тени за Золотым Троном появляются животные: попугай с ярким оперением, карликовый енот, медлительный паук размером с ладонь Алексии. Темное облако на миг материализуется позади головы Лусики Асамоа и исчезает как дым. Рой. Алексия вспоминает прикосновение насекомого-убийцы, созданного Асамоа; вспоминает, как нечто ядовитое ползло по ее коже, а она едва осмеливалась дышать. Она-то считала себя умной, сообразительной и неотразимой, когда обманом пробралась в люкс Лукаса Корты в отеле на пляже Копакабана.

Тогда она ничего не знала.

Каждое из этих животных наделено особым чувством, позволяющим наблюдать за происходящим вокруг, а еще они умеют убивать, проворно и сноровисто.

Енот лижет себе зад.

— Яа Доку Нана, — говорит Лукас Корта. Официальное обращение к омахене.

— Bem-vindo ao Twé,^[8] Лукас Корта, — отвечает Лусика Асамоа.

У Алексии перехватывает дыхание при звуках португальского.

— Лукасинью, — говорит Лукас.

— В безопасности. Стабилизирован. Мы поговорим, Лукас. Советники. — Котоко кивают и берутся за посохи. От проникающего сквозь листья света их узорчатые одежды покрываются пятнами. Нельсон Медейрос уводит из зала эскольт. Как и было оговорено, Алексия остается.

Лусика Асамоа холодно смотрит на нее.

— Моя Железная Рука останется со мной, — говорит Лукас Корта.

— Лукасинью в безопасности и стабилизирован, — повторяет Лусика Асамоа. — Но он пробыл без кислорода десять минут. Мозг поврежден.

Рука Лукаса сжимает набалдашник трости.

— Расскажи мне, Лусика.

— Повреждения ужасные, Лукас.

Лукас Корта заметно пригибается: суставы и мышцы слабеют от потрясения. Алексия берет его за руку. Он ее не отталкивает.

— Отведи меня к нему. Пожалуйста.

— Конечно.

Лусика благословляющим жестом кладет Лукасу руку на плечо. Свита животных следует за ней. Паук едет на замысловатом украшении в волосах. В помещение ведут двери, которые Алексия не заметила и даже не подозревала об их существовании. В коридоре ждут работники АКА: они снимают головной убор омахене и куда-то его уносят. Паук перепрыгивает на плечо Лусики Асамоа. Алексия вздрагивает.

Они идут по опустевшим коридорам.

— Сестринство сделало все возможное, но их обитель — не медицинский центр, — говорит Лусика. — Спасательная капсула была повреждена при побеге из Жуан-ди-Деуса.

Алексия слышит упрек в голосе Лусики: ты оставил сына беспомощным в крепости врага. Но ты сделала то же самое со своей дочерью, думает Алексия. Бросила ее среди врагов. Она помнит звонок, когда школьные охранники нашли Кайо в дренажной канаве. Она угрожала водителям, запугивала пешеходов, нарушала все правила дорожного движения, подкупала, вымогала, платила и спала на полу в приемном покое, пока не убедилась, что брат в безопасности. Она разорвала бы Луну надвое, чтобы добраться до него.

Орел, омахене, Драконы: в чем смысл власти, если ее нельзя использовать на благо близких?

— Я дам тебе немного времени, — говорит Лусика Асамоа у входа в медицинский центр. — Луна скоро будет здесь.

Алексия мнется у двери, но Лукас просит ее быть с ним. Он не может остаться наедине с Лукасинью, не смеет; боится, что дисциплина и нужда, которые связывают его воедино, могут ослабнуть, и он рассыплется на тысячу осколков. Затем она видит парнишку на кровати — лежащего в коконе медицинского света, окруженного ореолом механических рук.

Алексия видит густые черные волосы, полные губы, высокие и резко очерченные скулы, складки сомкнутых век, по-бразильски широкий нос и смуглую кожу. Он принц из сказки, пойманный в ловушку чар. Ее segundo primo.^[9]

Лукас Корта стоит у кровати, глядя на неподвижное святое лицо. Гладит Лукасинью по щеке. У Алексии сжимается сердце. В этом прикосновении столько нежности и боли. Затем в памяти Алексии всплывает религиозный страх из детства, и образ Лукасинью объединяется с ним. Вопреки здравому смыслу, мнению родни и бюджету, тиу Рубенс и тиа Сабрина настояли на том, чтобы пожениться в старой иезуитской миссии — длинном и узком склепе со сводчатым потолком, населенном призраками и прочими ужасами. Главным ужасом было мумифицированное тело умершего пятьсот лет назад провинциала ^[10], хранившееся в стеклянной витрине под алтарем. Рубенс и Сабрина преклонили колени, помолились, принесли обеты, но девятилетняя Алексия не могла отвести взгляд от шатра из костей, обтянутых кожей.

Лукасинью Корта — жуть в стеклянном резервуаре.

— Что ты делаешь, анжинью?

Мадринья Элис выбирала комнату тщательно. Она задрапировала ее любимыми тканями Луны, с изображениями цветов и животных. Выложила пять копий любимого красного платья Луны, в котором та носилась, свободная и дикая, по садам Боа-Виста. Она расставила мебель так, чтобы создать укромные уголки, щели и тоннели, вроде тех, которые девочка с юных лет исследовала в Боа-Виста. Все создано для удовольствий, но Луна сидит на полу посреди комнаты, скрестив ноги, спиной к двери, одетая в то же розовое скаф-трико, что и во время побега из Жуан-ди-Деуса.

— Я работаю над своим лицом, мадринья.

У нее над головой парит сфера размером со сжатый кулак, наполовину черная, наполовину серебряная. Фамильяром Луны всегда было существо, которое носит ее имя, — зеленая, как молодой росток, бабочка сатурния луна.

На полу перед девочкой — поднос с красками для лица.

— Луна?

Она оборачивается. Мадринья Элис не в силах сдержать крик, ее рука тянется ко рту. Одна половина лица Луны — белый злобный череп.

— Сотри эту гадость, пока мама не увидела.

— Мама здесь?

Луна вскакивает.

— Она прибыла десять минут назад.

— Почему она не пришла ко мне?

— Ей нужно встретиться кое с кем, а потом она увидится с тобой.

— С тем, кто любит Лукасинью, — догадывается Луна.

— Твой тиу Лукас приехал, чтобы отвезти его в Меридиан.

— Я хочу к мамайн, — заявляет Луна. Половинчатый лик смерти нервирует мадринью Элис.

— Я тебя отведу, — говорит она. Эта женщина никогда не врет ребенку и не говорит свысока. — Но после того, как ты смоешь с лица краску и наденешь свое красивое красное платьице.

— Ни за что на свете. — Луна делает шаг вперед. мадринья Элис, вопреки опыту и долгу, невольно отступает. Она знала Луну раздражительной, дерзкой, угрюмой, истеричной. Но никогда не видела такой холодной решимости и титанового света в темной глазнице лица-черепа. Какое-то неведомое существо явилось из черных зеркал Солнечного пояса, из жара плавящейся «Пустельги».

— Анжинью.

— Отведи меня к мамайн!

— Отведу, если ты умоешься и оденешься красиво.

— Значит, я пойду сама, — заявляет Луна и выскакивает в коридор быстрее, чем мадринья Элис успевает развернуть свои старые кости и остановить ее.

Боги, до чего девочка стремительная. Элис догоняет ее у лифта. Платформа падает сквозь колыхание листвы агрария Айду; масса листьев кажется черной в розовом свете, стимулирующем рост. Команды техников АКА все еще отлаживают взломанные во время осады лунные бульдозеры и постепенно сдвигают насыпи из реголита с крыш трубоферм. Понадобятся месяцы, чтобы поврежденные экосистемы снова расцвели в полную силу. В этом же свете скаф-трико Луны почти флуоресцирует. Девочка уже вызвала моту: машина закрывается как бутон, пряча Луну и Элис, и снова открывается рядом с медцентром.

Бестиарий Лусики Асамоа предшествует ей: рой, птица с ярким оперением, хитрый паук размером с ладонь. Девочка в восторге аплодирует. Она никогда раньше не видела хранителей своей матери. Существо, незнакомое Луне — толстенькое, но проворное, с полосатым хвостом и ловкими лапами, — садится и смотрит на девочку. На лице у него что-то вроде полумаски. Луна присаживается, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Ух, а ты что такое?

— Енот. А вот кто ты? — спрашивает Лусика Асамоа. — Теперь ты Леди Луна?

Животные послушно остаются у дверей реанимации.

Луна сперва видит руки. Руки в полумраке. Изящные многосуставчатые руки медицинских ботов, чьи длинные пальцы погружены в собственные руки Лукасинью и его горло. Сенсорные манипуляторы распростерлись над его головой, будто благословляя. Рука дяди кажется темной в медицинском свете; ладонь легко касается груди Лукасинью, поднимаясь и опускаясь в такт дыханию.

— Уведи ее отсюда, — говорит Лукас, не глядя.

— Лукас… — начинает Лусика.

Дядя поворачивается к Луне.

— Он отдал свой последний воздух тебе, — говорит Лукас. — Ради тебя.

Луна чувствует под маской ярости слезы. Не здесь, не перед ним. Из-за него она никогда не расплачется.

— Не смей так разговаривать с моей дочерью! — взрывается Лусика Асамоа, и Луна чувствует руку на плече: мадринья Элис разворачивает ее и уводит в коридор. Дверь закрывается, отсекая крики; девочка такое слышала, когда пряталась в служебных туннелях Боа-Виста, известных лишь ей, — когда ее майн и пайн ругались, думая, что их слышат только машины.

— Все в порядке, корасан, — говорит мадринья Элис. Она прижимает Луну к себе и гладит по волосам.

— Ничего не в порядке, — шипит Луна в живот мадриньи. Каждая мышца в ее челюсти и горле напряжена. Лицо горит от унижения. В ушах раздается тонкий свист: так бывает, когда приказываешь себе не плакать. Любопытный енот подбирается ближе. Луна поворачивает к нему белую половину лица и оскаливает зубы. Зверек отскакивает, расстроенный.

— Не сотру, — заявляет Луна зверьку с «маской» на мордочке. — Пока все не будет в порядке. Это теперь мое лицо.

Она садится на корточки и протягивает руку к подозрительному существу. Енот склоняет голову набок. Луна щелкает пальцами, подзывает, цокает языком — Элис говорила ей, что так приманивают хорьков. Енот крадется, но замирает на границе досягаемости.

— Ну, иди сюда, — говорит девочка и делает полшага вперед. Енот сперва шарахается, а потом начинает обнюхивать ее пальцы. — Прости, что напугала тебя.

Две маски обращаются друг к другу.

Помещение заливает розовый свет; подняв глаза, он видит машины, которые сметают с крыши остатки лунной пыли.

Лусика Асамоа приносит два мартини из скромного бара. Апартаменты в двух шагах от медицинского центра, но целый мир отделяет их от тихих шипящих машин, чьи движения осторожны, полны нежности и изящества. Лусика Асамоа сбросила обличье омахене, но могущество Золотого Трона по-прежнему окружает ее, как аромат духов. Лукас молча берет предложенный бокал.

— Извинись, — говорит Лусика.

— Я не должен был так разговаривать с Луной.

— Она несла его три километра до Боа-Виста.

— Прости.

— Ей это скажи.

— Скажу.

Лукас пробует мартини. Хороший мартини должен быть таким, как поверхность Луны: холодным, сухим, бескомпромиссным, опасным. Строгим и красивым.

— Вылечи его, — говорит Лукас Корта.

— Мы не можем.

— Помоги ему.

— Лукас, повреждения катастрофические. Мы восстановили его вегетативную нервную систему и крупную моторику, но ему придется научиться ходить, говорить и есть самому. Все, кем он был, исчезло. Он опять ребенок — младенец. Чтобы стать Лукасинью Кортой, ему придется всему учиться заново. И мы не знаем, как это сделать.

Рука Лукаса дрожит. Он ставит почти нетронутый бокал на стол.

— Вы АКА. Вы ломаете ДНК и заставляете ее подчиняться вам. Вы черпаете жизнь из сердца Луны.

— То, что ему нужно, превосходит наши возможности, превосходит чьи бы то ни было возможности. На этой стороне Луны.

— Университет может что-то предложить?

Сила прочнее всего стоит на трех ногах, как учила Адриана Корта своих детей. Корпорация по развитию Луны и Пять Драконов были двумя опорами лунного порядка; однако существовала третья, самая старая и едва различимая, о которой постоянно забывали. Университет Невидимой стороны. Пока роботы Роберта Маккензи просеивали и плавили реголит в Океане Бурь, ища редкоземельные элементы, на другой стороне Луны машины консорциума университетов, от Калтеха до Шанхая, плели ленты из полимеров с диполями через кратер Дедала. Пока директора «Тайяна» бежали из Китая, чтобы присоединиться к своим роботам, добывающим лед и ископаемый кометный углерод в Бассейне Южного полюса, на другой стороне Луны Калтех и Массачусетский Технологический копали туннели и обиталища для постоянного исследовательского поселения, свободного от вмешательства земных государств и идеологов. Пока маглев-пути ВТО охватывали полюса и тянулись на обратную сторону, новый университет заключил контракт на строительство и запуск с Воронцовыми, связанный с миссиями в глубоком космосе, и одновременно выстроил и запустил судебный процесс против той же ВТО, чьи стремительные поезда мешали обсерватории в кратере Дедала заниматься наблюдениями. Был основан Суд Клавия, а вместе с ним — юридический факультет университета.

Двое рабочих из Аккры создали AKA и воздвигли империю света, жизни и воды: на другой стороне Луны построили защищенные лаборатории патогенов, разместив их глубоко под кратером Пуанкаре, за чередой шлюзов и герметичных дверей. Адриана Корта смотрела, как уменьшается оставшаяся позади Бразилия на экранах орбитального транспортника; на другой стороне Луны кабели «лунной петли» посылали капсулы в хранилища под Морем Восточным, чтобы сберечь генетические богатства Земли, в безопасности и вдали от разрушенной биосферы планеты.

У него никогда не было официального названия. Университет Невидимой стороны — прозвище, хотя оно, как все лучшие клички, точное. Его туннели и трамвайные пути, гиперлупы и фуникулеры покрывают пятьдесят процентов обратной стороны Луны. По одним меркам, это самый большой город в двух мирах, по другим — мать всех пригородов. Он раскинулся по всей Луне через свои коллоквиумы, учебные группы и микроколледжи, но его сердце, дом, не видит Землю, потому что перед ним раскинулась Вселенная. Это передовой научно-исследовательский центр двух миров, яростно защищающий свои богатства и независимость. Это третья сила, скрытый клинок. Орел и Драконы давно научились не испытывать терпение Университета.

— Есть новые разработки в области 3D-печати белковых чипов, — говорит Лусика. — Искусственные нейроны, программируемые наноматериалы.

— Они могут восстановить поврежденное?

— Могут, но им понадобится доступ к его воспоминаниям.

— Но ты сказала, что повреждения…

— Их восстановят, опираясь на внешние источники. Его фамильяр, сетевой след и еще люди: друзья, семья.

Лукас Корта смотрит через открытую щель окна на окрашенную в розовый буйную растительность трубофермы Йебоа. Он чувствует влажное тепло всей кожей. Земля была такой плотной и влажной, за каждый вдох приходилось воевать с жарой и силой тяжести. Он пробует на вкус плодородие, силу листьев и жизни. Жуан-ди-Деус и Боа-Виста лежат под Mare Fecunditatis, Морем Изобилия. То место лучше подошло бы для Тве. Моря Изобилия, Спокойствия, Ясности, Нектаров, Паров, Дождей. Моря лжи, селенологической и эмоциональной. Море Холода, море Кризисов, океан Бурь — моря истины.

Лукас Корта ясно видит опасность. Узнает ли он сына, который вернется с обратной стороны? Что Лукасинью будет знать о нем?

— Я хотел взять его с собой в Меридиан, — говорит Лукас.

— Это недопустимо.

— Это для них. Ты ведь понимаешь? Все, что я сделал, — для них. Я хочу, чтобы мы все вернулись.

— Я понимаю, Лукас.

— Неужели? Отведи меня к нему, мне надо снова его увидеть.

— Конечно.

На третьей ложке подтаявшего льда Луна решает, что гранита ^[11] из матча, кардамона и клубники — не такая хорошая идея, как ей представлялось.

— Матча, кардамон и клубника, — говорит хозяин кафе «Квае», стараясь не таращиться на лицо девочки — на лик Леди Луны.

— Матча, кардамон и клубника.

Матча, кардамон и клубника не сочетаются, но экспериментаторша не собирается это демонстрировать хозяину и старательно уплетает ложку за ложкой, стремясь достичь дна. На двухсантиметровой отметке она замечает, что в кафе никого не осталось, кроме хозяина и мадриньи Элис.

Еще две ложки — вот и хозяин исчез.

В кафе «Квае» врывается рой насекомых и делает круг под низким потолком, словно дым, а потом сливается в жужжащий шар, повисший над автоматом по продаже воды. Потом влетает попугай и садится на край прилавка, следом появляется енот с ловкими лапами, и наконец ее мать с пауком-ананси на плече.

— Ну как, вкусно? — Лусика Асамоа смотрит на бокал с гранитой и талую воду в верхушке перевернутого конуса, куда ложечкой не дотянуться.

— Хочешь попробовать? — Луна погружает ложечку в розовую жидкость.

Лусика пробует растаявший лед.

— Я чувствую клубнику, кардамон… это матча?

— Тебе нравится?

— Честно?

— Честно.

— По отдельности было бы вкусно…

— Но вместе — нет.

Лусика Асамоа бросает взгляд на мадринью Элис, и та уходит.

— Можно потрогать твоего паука? — спрашивает Луна. — Он трикстер, как Ананси?

— Она не трикстер, но у нее есть суперсила. Луна, Лукасинью пострадал сильнее, чем мы думали.

— Но он ведь будет жить?

— Будет. Но он все потерял. Не может ходить, есть и говорить. Анжинью, если бы он тебя увидел, не узнал бы. Мы не в силах помочь ему здесь. Он должен покинуть Тве.

— И куда он поедет?

— На обратную сторону.

Девочка слышала о другой стороне Луны, где никогда не восходит Земля и в небе только множество звезд, но все это так же далеко от каменных морей, горных хребтов и кратерных полей ее родной стороны, как верхушка лунного пирога от его донышка. Она знает, что мир круглый и железные дороги ВТО огибают его, уходя туда-сюда, но он ощущается не таким, а плоским как диск. И если кто-то собрался на другую сторону, ему придется совершить волшебное путешествие сквозь Луну, а толщины в ней — миллионы метров или, может, миллиметров. Противоположные стороны одного и того же, но более далекие, чем голубая Земля.

— На обратной стороне его вылечат?

— Они попытаются. Они ничего не могут обещать.

Луна отодвигает бокал с гранитой и кладет руки ладонями на стол.

— Я отправлюсь с ним.

— Луна.

— Он вел меня со станции Лаббок к Боа-Виста. За нами гнались боты и Маккензи, мы заблудились на стекле, у меня в скафандре появилась дырка, и он отдал мне свой воздух, и был со мной до конца. Я его не брошу.

— Анжинью.

— Это слово моего пайн, — говорит Луна. — Это слово Корта. Я не хотела ехать в Тве.

— Я не понимаю, любовь моя.

Луна наклоняется вперед.

— После вечеринки в Боа-Виста. После праздника в честь Лунной гонки, когда кто-то попытался убить пайн. Ты забрала меня в Тве. Я не хотела ехать. Боа-Виста — мой дом.

— Баа ^[12], там было небезопасно.

— Там дом.

— Баа, Боа-Виста больше нет. Ты же знаешь. Ты видела.

— Боа-Виста — мой дом, а Рафа Корта — мой пайн. У меня клинки тиу Карлиньоса. Ты Асамоа, но я Корта.

Все животные наблюдают за ней. Даже рой, зависший на краю поля зрения и, кажется, принявший форму глаза.

— Луна…

Девочка устремляет на свою мать взгляд, полный льда и стали.

— Я Корта?

— Да, верно.

— Я истинная наследница «Корта Элиу», — объявляет Луна.

— Луна, не говори так.

— Но это правда. Вот почему я ношу это лицо. Это мое лицо Корта. Вот почему мне надо отправиться с Лукасинью. Я должна о нем позаботиться. Я должна позаботиться о семействе Корта. Я должна отправиться на обратную сторону.

Лусика Асамоа вздыхает и отводит взгляд; охранники-животные вторят ей.

— Ну, ладно, иди с ним. Правда, есть одно «но».

— Какое?

— Элис отправится с тобой, — говорит Лусика.

— Договорились, — отвечает Луна.

Она этого ждала: омахене не сдается. Омахене ведет переговоры.

Рой плавно струится к двери. Птица взлетает, енот потягивается и легким шагом уходит прочь. Паук-трикстер продолжает цепляться за плечо Лусики Асамоа. Она улыбается.

— Ты Корта, но ты всегда будешь Асамоа, — говорит Лусика. — Золотой Трон присмотрит за тобой.

«Гроб» будут транспортировать по железной дороге. Компания уезжающих и провожающих собирается на специальной платформе станции Тве. Алексия насчитывает двадцать человек: Орел и его эскольты; омахене со свитой из «черных звезд» и животных; Луна Корта, бережно несущая деревянный ящик, и ее мадринья; и парнишка в капсуле жизнеобеспечения. Университетская автомотриса выезжает из туннеля, пересекает стрелки и останавливается за перегородкой из бронированного стекла со шлюзами. Те сцепляются и открываются.

На платформу выходит высокая женщина средних лет со светло-карамельной кожей и вьющимися волосами, собранными на затылке и уложенными под стильной федорой. Фамильяр Алексии сообщает ей каждую деталь: строгий костюм — от «Цукерман и Краус»; карманы с полосатой отделкой, пуговицы большого размера, плечи широкие, талия узкая. Ее сумка — цилиндрическая модель 1949 года от «Джозеф», туфли — «оксфорды» на трехсантиметровых каблуках, со шнурками-ленточками. Помада — убийственно-красная, швы на чулках настоящие. Фамильяр представляет собой пересекающиеся круги, белый и голубой: Земля, восходящая за Луной, — перспектива, которая открывается лишь с обратной стороны. Манинью не упускает ни одной детали, за исключением того, кто она такая.

— Я Дакота Каур Маккензи, гази из Университета Невидимой стороны, факультет биокибернетики, школа нейротехнологии.

Слышно, как среди эскольт Лукаса Корты и «черных звезд» АКА кто-то тихонько ахает и меняет позу. Вот и ответ на один из вопросов Алексии. Она — Маккензи.

— Доктор Маккензи, — говорит Лукас Корта. Алексия Корта бросает на него взгляд. Она расслышала в голосе босса враждебность. От гази это тоже не ускользнуло.

— Какие-то проблемы, сеньор Корта?

— Я бы предпочел…

— Кого-то другого? — говорит женщина. Чем бы ни был на самом деле пост, именуемый «гази», он наделяет эту Маккензи достаточной харизмой и авторитетом, чтобы все прочие на платформе почувствовали себя неловко. Железная Рука, Орел Луны, даже омахене: они словно дети, которые придумали себе титулы, играя в супергероев.

— Да, — говорит Лукас.

— Вам известно, что каждый гази связан обетами, — говорит женщина. — Независимость, беспристрастность, преданность делу, дисциплина.

— Мне это известно, доктор Маккензи.

— Сомневаетесь в моей верности, сеньор Корта?

Эскольты и «черные звезды» напрягаются. Руки тянутся к скрытым кобурам. Животные Лусики Асамоа беспокоятся.

«Манинью, расскажи мне все про гази», — беззвучно бормочет Алексия своему фамильяру.

«Гази — ученые-рыцари Университета Невидимой стороны, — шепчет Манинью на ухо Алексии. — Каждый из них прикреплен к определенному факультету в качестве его агента и уполномочен совершать любые действия, которые сочтет необходимыми для защиты независимости и неприкосновенности данного факультета. Доктор Маккензи вполне способна убить всех присутствующих людей и животных».

«В этом костюме?» — спрашивает Алексия субвокально.

«Костюм легко снимается, — говорит Манинью. — И она может читать, что ты мне говоришь, по микродвижениям твоих челюстных мышц».

— Вы же понимаете, что он мой сын, — говорит Лукас Корта.

— Мы воспользуемся ради его блага нашими лучшими исследованиями и навыками, — отвечает Дакота Каур Маккензи. — Не сомневайтесь в этом, Лукас.

Манинью заполняет линзу Алексии статьями про университетских гази — ниндзя-преподавателей с лицензией на убийство, интеллектуальных супергероев, — но ее больше интересуют эмоции Лукаса Корты, проглядывающие сквозь его крепостные стены. Он похоронил эти эмоции глубоко и защитил надежно, как лунные города, но дюжина подсказок сообщают Алексии о недоверии, беспомощности, надежде, застарелом гневе. Он у этой Маккензи в руках.

— Сделайте его снова целым. Верните его мне.

— Обязательно, Лукас.

Напряжение спадает, руки отдаляются от клинков, звучат облегченные вздохи. Енот садится и начинает умываться, птица чистит перышки.

— Спасибо.

«Черные звезды» Лусики Асамоа затаскивают капсулу в автомотрису.

— Я тоже еду, — говорит Луна Корта и протискивается мимо гази. Лусика Асамоа, потеряв самообладание, бросается вперед и подхватывает дочь на руки.

— Ах, Луна, Луна, Луна… — говорит она, зарываясь лицом в волосы девочки. — Веди себя хорошо, будь осторожна, поняла? И ты будешь связываться со мной каждый день, так? — Повернувшись к мадринье Элис, она прибавляет: — Мне нужны ежедневные отчеты.

Мадринья кивает и заводит Луну в автомотрису.

— Кто-нибудь еще? — спрашивает гази.

Шлюз закрывается, автомотриса отстыковывается и в мгновение ока исчезает в туннеле.

Алексия обнаруживает, что к ней вернулась способность дышать.

— То, что ты сделала со своим лицом… — говорит гази. Автомотриса разгоняется до крейсерской скорости. Размытое пятно света летит навстречу: регулярный рейс из Жуан-ди-Деуса. Никаких скачков давления, шума, вибрации: автомотриса едет по маглев-путям в абсолютном вакууме. Мадринья Элис уже спит в носовом отсеке, рядом с Лукасинью. — Мне это нравится.

Луна фыркает. Мадринья Элис всхрапывает, просыпается и тут же снова проваливается в сон.

— Что в твоем ящике? — спрашивает Дакота.

Сундучок с клинками семейства Корта лежит на мягком сиденье между гази и девочкой.

— Ты не обязана пытаться разговорить меня, — говорит Луна. — Я могу сама себя развлечь.

— Мне просто интересно — вот и все, — отвечает Дакота. — Видишь ли, в обществе, которое не придает вещам никакого значения, ты решила взять это с собой.

— Ты правда хочешь узнать, что внутри?

— Хочу.

Луна открывает ящичек и наблюдает за реакцией. На лице Дакоты не вздрагивает ни один мускул.

— Теперь ты впечатлила меня дважды, Луна Корта.

— Это боевые ножи моей семьи, — говорит Луна.

— Они превосходны, — отвечает Дакота Маккензи. — Метеоритное железо.

— Да! — Луна сердится, что гази опередила ее рассказ. — Его добыли глубоко под кратером Лангрен. Сестринство Владык Сего Часа берегло клинки, пока не появится Корта — смелый, великодушный, лишенный алчности и трусости, который сразится за семью и отважно ее защитит. Это была я.

— В самом деле, — говорит Дакота Маккензи. — Могу я попробовать?

— Нет, — отрезает Луна. Пыл и сила ее голоса вынуждают Дакоту отпрянуть. — Ни один Маккензи не коснется их снова.

— Ты произнесла «снова», и у меня возник вопрос.

— Последний Маккензи, который к ним прикоснулся, убил моего тиу. Это означает «дядя».

— Я говорю по-португальски.

Луна переключается на наречие сантиньюс.

— Твой кузен Денни Маккензи украл их и убил моего дядю Карлиньоса. А потом вы все украли у нас Жуан-ди-Деус.

Дакота Маккензи отвечает на португальском, с безупречным акцентом Жуан-ди-Деуса:

— Я никак не связана с Денни Маккензи.

Луна шипит.

— Я гази из Университета Невидимой стороны.

Девочка откидывается на спинку сиденья. Мимо проносится какой-то поезд.

— И что такое «гази»?

— Давным-давно Университет Невидимой стороны понял, что политические фракции всегда будут рвать его на части.

— Я уже слишком взрослая для сказок на ночь.

— Думаешь?

— Да. И я все знаю про политические фракции.

— Драконы, старая Корпорация по развитию Луны и новая Уполномоченная лунная администрация, земные государства — все хотят контролировать нас, но, что еще важнее, плоды нашей деятельности. Мы разработали устройства и технологии, которые стоят миллиарды. У Университета три главных источника финансирования: студенческие взносы, лицензии на изобретения, поддержка частных спонсоров и консорциумов.

— А я знаю про консорциумы, — говорит Луна. — Ты не ответила на мой вопрос.

Дакота улыбается, довольная:

— Гази — тот, кто защищает Университет Невидимой стороны от тех, кто хочет его уничтожить, захватить контроль, исказить его суть или украсть секреты. Поначалу мы пользовались услугами наемников или привозили охранников с Земли, но качество их работы оставляло желать лучшего, а лояльность вызывала подозрения.

— Всегда лучше иметь дело с преданными людьми, — замечает Луна.

— Мы тоже так считаем. Существует девяносто девять гази, потому что нам нравится число. Мы представляем каждый из факультетов и кампусов. Все рождены на Луне. Служим десять лет, и на протяжении этого времени нам нельзя ни заключать договоры о партнерстве, ни заводить детей. Мы отрекаемся от наших семей и прошлого, даем торжественные клятвы Университету. Многие пытаются стать гази, но немногим это удается. Процесс отбора суров. У каждого из нас образование на уровне по меньшей мере докторской степени, у многих квалификация выше. Как защищать Университет, не принимая участия в его интеллектуальной жизни? Тогда мы были бы наемниками. Полицейскими.

— Полицейскими? — переспрашивает Луна.

— Это земной термин, — говорит Дакота. — Мы проходим суровую физическую подготовку. Каждый учится владеть определенной разновидностью оружия и боевому искусству, для которого оно не требуется. Физическая и оружейная подготовка длится столько же, сколько академическая учеба. Ваши защитники и рубаки хвастаются, что обучались в школе Семи Колоколов. Это хорошо, но любой гази умеет больше. Нас учат подмечать мельчайшие детали, осуществлять скрытые психологические манипуляции, исследовать, собирать информацию и проводить тайные операции. Мы изучаем все основные лунные языки — назубок, без помощи сети, — а также овладеваем психологическими и профессиональными навыками. Мы учимся программированию, хакерству, системной инженерии. На Луне или над ней нет ни одного транспортного средства, которым я не смогла бы управлять, включая эту автомотрису. Мы умеем создавать собственные наркотики, яды, галлюциногены. Нас учат соблазнять и поддаваться соблазну, использовать секс в качестве оружия против любого партнера, с любым гендером или без такового. Я могу прожить семь минут без кислорода. Во многих отношениях, Луна Корта, я пришла прямиком из ада.

На востоке лежат низкие столовые горы, отбрасывая длинные вечерние тени на виадук, по которому автомотриса взбирается на серую возвышенность.

— Можно взглянуть на твой нож? — спрашивает Луна.

— Конечно.

Дакота небрежным жестом расстегивает пиджак. Ножей у нее два, в быстро открывающихся ножнах.

— Хочешь попробовать? — спрашивает гази.

Девочка качает головой.

— Так было бы неправильно. Это твои клинки.

Дакота застегивает пиджак. Свет струится в узкие окна, когда автомотриса выходит из туннеля Тве на Первую Экваториальную.

— Тебе приходилось убивать?

— Ни разу. Большинство из нас никогда не участвуют в боевых действиях. В основном мы предотвращаем промышленный шпионаж — гораздо эффективнее разоблачить внедренных агентов и обратиться в суд на Луне или на Земле. Карманы у нас глубокие. Мы имеем право применять смертоносную силу, если сочтем это необходимым, но в основном просто пугаем людей.

— И часто это срабатывает?

— Я напугала твою мать. И твоего дядю.

Луна обдумывает услышанное.

— Да. Понимаю. И землян, и Железную Руку дяди.

— Но не Луну Корту.

— Я шла по стеклу с Лукасинью. Вот это было страшно.

— Не могу сказать, что испытывала подобное.

— И, по-моему, мой тиу испугался того, что ему пришлось отпустить Лукасинью с кем-то из Маккензи.

— Все гази отрекаются от старых семей, когда клянутся служить Университету.

— Тиу Лукас говорит, семья — это все. Если у тебя нет семьи, ты ничто.

— У меня есть семья, — возражает Дакота. — Огромная, замечательная семья, которая любит и заботится обо мне, и ради ее защиты я пойду на что угодно. Просто это другая семья. Мы все выбираем наши семьи.

Луна вспоминает, как сидела в кафе с матерью, животными и неудачной гранитой. Она сказала: «Я наследница „Корта Элиу“». Гази права — Луна выбрала свою семью.

Автомотриса спускается с возвышенности на темное дно Моря Изобилия — в самое сердце владений Корта. Первая Экваториальная пересекает солнечную полосу: белые пути на фоне черноты, которая темнее базальта на морском дне. Луна успевает заметить вдалеке высокие сигнальные мостики комбайнов, добывающих гелий-3, которые возвращаются на станции техобслуживания, «рога» установки БАЛТРАНа, башню терминала «лунной петли», расположенного в Море Изобилия. Вот они миновали — быстро! — армию служебных машин, занятых восстановлением Боа-Виста. Тарелки и солнечные батареи, доки и шлюзы, иные постройки Жуан-ди-Деуса на поверхности мелькнули и исчезли. Теперь Луна Корта оказалась там, где никогда не была, оставила позади вехи своей жизни, едет на восток от Моря Изобилия, огибая плечо Луны, чтобы попасть на другую сторону.

Примечания

6

Линейный брак — отсылка к роману Р. Хайнлайна «Луна — суровая хозяйка»; ходячий брак — разновидность брачно-семейных отношений, существующая у китайской народности мосо; брак с призраком — действующая в некоторых странах (иногда закрепленная официально) форма брака, позволяющая стать супругом/супругой усопшего человека.

7

Кенте — особая разновидность ткани (и одежды из нее), распространенная в Гане: полотно из переплетенных полос яркого цвета, с узорами. Долгое время считалась «одеждой королей», даже сейчас пользуется особым уважением.

8

«Добро пожаловать в Тве» (порт.).

9

Троюродный брат (порт.).

10

Провинциал — должностное лицо в иезуитской иерархии, руководящее деятельностью ордена в определенном географическом регионе (провинции).

11

Гранита — разновидность десерта (колотый фруктовый лед с сахаром).

12

Девочка (чви; наречие языка акан).