Эссе о развитии христианского вероучения
«Эссе о развитии христианского вероучения» – самая известная в католическом мире работа кардинала Д.Г. Ньюмена (1801 – 1890), главный труд его жизни, в котором он поставил своей целью исследовать проблему истинности или ложности изменений, происходящих в традиционном христианстве. Его теория развития христианского вероучения оказала огромное влияние на католическое, протестантское и православное богословие, а также на религиозную философию ХХ века. Большое влияние она оказала и на решения II Ватиканского Собора. Книга будет полезна для широкого круга читателей, интересующихся развитием традиционного христианства.
Оглавление
- Предисловие переводчика
- Часть 1. Догматичекое развитие как таковое
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Эссе о развитии христианского вероучения предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Предисловие переводчика
Джон Генри Ньюмен — выдающийся английский католический богослов, философ и литератор XIX века. Главным предметом его философских и богословских исследований была проблема осмысления изменений, которые происходят в вероучении Церкви, ее иерархическом устройстве и практических формах жизни. Его интересовал вопрос: истинны или ложны эти постоянно происходящие изменения, нужны ли изменения вероучения, или же необходима его полная неизменность? Важными этапами для развития мировоззрения Д. Г. Ньюмена стали некоторые события его жизни. Он был одним из основных участников так называемого Оксфордского движения, которое, проповедуя «теорию Трех Ветвей» апостольского преемства Единой Кафолической Апостольской Церкви (Римской Церкви, Восточной Православной Церкви и Англиканской Церкви), стремилось обосновать равноправие Англиканской Церкви (к которой Ньюмен тогда принадлежал) с двумя другими Ортодоксальными Церквями. Англиканскую Церковь Ньюмен в то время отличал от других протестантских Церквей, он считал, что для ее равноправия с Ортодоксальными Церквями необходимо лишь укрепить ее религиозную доктрину и исправить некоторые искажения, что отразилось в Tracts for the Times, 1833 — 1841, Lectures on the Prophetical Office, 1837, и в других его произведениях, целью которых он ставил уменьшение протестантского либерализма в религиозной мысли Англиканской Церкви и актуализацию истины древнего Христианства. Но поиски истины и искажений привели его к смене вероисповедания, и, оставив значительный след в развитии англиканского богословия, Д.Г. Ньюмен в 1845 г. перешел в Католичество, считая его менее измененным, менее искаженным в угоду времени и более близким к святоотеческому богословию христианской Церкви, изучением которого он занимался многие годы своей жизни.
Главным трудом, в котором Ньюмен подвел итог всем своим исследованиям по данной теме, в котором он решал проблему истинности или ложности изменений, происходящих в Христианстве, является одновременно и самая известная его работа, «Эссе о развитии христианского вероучения» (An Essay on the Development of Christian Doctrine, 1845), где он сформулировал и доказал теорию развития христианской доктрины. Эта работа и представлена русскоязычному читателю.
При формулировании своей теории Ньюмен во многом опирается на труды таких известных английских богословов, как Гиббон, Барроу, Булл, Чиллингворт и др., нередко использует отличающуюся по переводу в некоторых местах Библию короля Якова при приведении цитат из Священного Писания. Иногда он пишет о Католической Церкви, как бы наблюдая ее извне, будучи в то время еще принадлежащим к Англиканской Церкви.
Обдумывая проблему неизменности, изменений и искажений в Христианстве, Ньюмен устанавливает сначала сам факт «развития» вероучения, подчеркивая, что для понимании вероучения Церкви очень важен историческй подход, которого нет у протестантов. Взгляды Ньюмена на догматическое развитие изменялись в процессе формулирования теории. Сначала он использовал идею догматического развития только для эпохи Патристики, считая любое добавление к учению Церкви в более поздние периоды только его искажением. Затем он пришел к выводу, что христианское вероучение развивалось и развивается постоянно. Развитие осуществляется следующим образом: вероучение Апостолов уже содержало в себе всю полноту божественной истины, но с течением веков оно все более разъяснялось и уточнялось. Ньюмен утверждает, что любая идея развивается в течение определенного времени, проходя через умы сразу многих людей. Христианская «идея» была воспринята соборным сознанием апостольской Церкви, отразилась в нем, и только через некоторое время стало возможным ее вербальное выражение. Именно этот процесс и происходил и поисходит в Церкви, когда она формулирует свои догматические определения.
Кардинал Ньюмен также ставит вопрос о соотношении догматического развития и «искажения вероучения». Неискаженное развитие вероучения, по его мнению, должно сохранять в себе первоначальную идею в ее абсолютной полноте и быть подтверждено временем. Он выделяет семь признаков (notes) истинного развития христианской доктрины, отличающих его от искажения (corruption):
1. Сохранение его образца (Preservation of its Type).
2. Преемственность его принципов (Continuity of its Principles).
3. Сила ассимиляции (Assimilative Power).
4. Логическая последовательность (Logical Sequence).
5. Предвидение его будущего (Anticipation of its Future).
6. Консервативное отношение к его прошлому (Conservative Action on its Past).
7. Постоянная законность (Chronic Vigour).
Перечисленные признаки для определения истинности развития христианского вероучения, согласно Ньюмену, могут использоваться только все вместе.
Главные догматические определения Христианства, созданные в первые века его существования на Вселенских Соборах, Ньюмен не подвергает сомнению. Он не сомневается даже в тех из них, которые вызывают споры и, как считается, являются причиной великой схизмы (речь идет о филиокве), но лишь объясняет смысл их появления.
Теория догматического развития Ньюмена допускает появление в Церкви абсолютно нового, на первый взгляд, знания о вероучительных истинах через последовательное выявление и формулирование новых догматов на основе существующих.
В целом, несмотря на то, что богословие кардинала Ньюмена нередко подвергается критике, его теория принята Католической Церковью. Более того, она оказала заметное влияние на все вероучение Католической Церкви и, в частности, на решения Второго Ватиканского Собора. 19 сентября 2010 г. Папа Бенедикт XVI причислил кардинала Д.Г. Ньюмена к лику блаженных.
Необходимо также сделать несколько замечаний относительно перевода.
1. Само слово развитие в переводе всегда в единственном числе, но Ньюмен употребляет это слово, как правило, во множественном числе (developments), что очень важно отметить, потому что Ньюмен предполагает развитие сразу во многих умах и во многих направлениях.
2. Ньюмен все время пишет о Католической Церкви, но Catholic переведено в разных местах как Католическая, Вселенская или Ортодоксальная Церковь, в зависимости от контекста.
3. Ради расширения круга читателей данной книги:
— добавлены ссылки на цитаты из Священного Писания, упоминаемые в тексте, в том числе, на Библию короля Якова;
— приведены значения некоторых терминов, употребляемых в католическом богословии;
— переведены некоторые латинские слова и выражения, используемые автором;
— приведен список философов и богословов, имена которых упоминались в тексте.
Надеюсь, что книга будет полезна не только для специалистов, но и для широкого круга читателей, интересующихся развитием традиционного Христианства и религии в целом.
Малимонова С.А.
Введение
Христианство в истории.
Историческое Христианство как не Протестантизм.
Англиканская гипотеза.
— Правило Винсента Леринского.
— Учение о Троице.
— Чистилище и Первородный грех.
— Евхаристия и Папское Верховенство.
Другая гипотеза: Disciplina Arcani1.
Разрешение затруднений.
Примечания.
Христианство существует достаточно долго в мире, чтобы определить наше отношение к нему, Христианство — факт мировой истории. Его дух и характер, его вероучение, принципы и задачи не могут рассматриваться как вопросы частного суждения или мнения без того, чтобы мы разумно не приняли само Христианство во внимание как государственные институты Спарты или как религию Мухаммеда. В самом деле, Христианство можно законно сделать темой для исследований, выяснить, каково его этическое и политическое превосходство, какое место его идеи и факты занимают в ряду идей и фактов, которыми мы обладаем, будь то божественные или человеческие, оригинальные или компилятивные, или те и другие вместе, насколько эти идеи благоприятны для цивилизованного мира или для литературы, и является ли Христианство религией на все времена или только для определенного состояния общества. Все эти вопросы основаны на фактах или на признанных объяснениях этих фактов, и они принадлежат к области мнений; однако, они относятся к какому-то факту, обращаются к какому-то определенному факту, который должен быть установлен, как и другие факты, и, несомненно, все эти вопросы должны быть выяснены, чтобы свидетельство многих веков не стало бессмысленным. Христианство не является просто теоретическим или монастырским учением. Оно уже давно вышло за рамки буквы документов и рассуждений отдельных умов и стало общественным достоянием. Его голос «по всей земле прошел»2, и его слова дошли «до пределов вселенной»3. Оно с самого начала имело объективное существование, оно охватывало огромное множество людей. Его дом всегда находился в мире, и чтобы понимать, что же оно собой представляет, мы должны искать его в мире и прислушиваться к свидетельствам мира о нем.
2.
В последнее время получила широкую известность гипотеза, что Христианство якобы не является частью истории, что оно в каждом человеке разное, и каждый человек имеет мнение о том, что есть Христианство, и нет ничего более этого, и что поэтому Христианство является фактически собирательным названием группы или семьи конкурирующих религий, всех вместе взятых, религий, расходящихся друг с другом, но претендующих на одно и то же имя, не потому, что у них не может быть одного и того же вероучения, общего основания для них, а потому, что для них здесь и там могут быть найдены определенные совпадения, одни или другие, с помощью которых каждая из этих религий, в свою очередь, связывает то или иное завершенное учение. С другой стороны, иногда считается или подразумевается, что все существующие конфессии Христианства неправильные, что ни одна из них не представляет учение так, как учил Христос и Его Апостолы, что первоначальная религия постепенно разложилась и стала безнадежно испорченной, более того, что она умерла во время своего рождения и была немедленно заменена подделками, которые взяли себе ее имя, унаследовав, в лучшем случае, лишь некоторые фрагменты ее вероучения, а скорее, могут даже сказать, ничего не унаследовав из ее вероучения, т.к. оно либо само распались, либо умерло, и поэтому историческое Христианство не имеет самостоятельной сущности, но с самого начала оно было не более чем простой компиляцией доктрины и практики из внешних производных, т.е. из восточных религий, Платона, политеистических источников, Буддизма, Ессейства, Манихейства. Или, есть еще идея, что истинное Христианство до сих пор существует, но оно скрыто и замкнуто в сердцах избранных, или, есть еще другая идея, что как литература или философия оно не достоверно, оно не гарантировано было Откровением с Небес, а было лишь одним из всевозможных отдельных сведений о Верховном Существе и человеческом долге, которые неведомое Провидение посылает нам обычно в природе или в мире.
3.
Подобные взгляды на Христианство означают, что нет достаточного корпуса исторических доказательств, который бы опровергал или хотя бы превосходил какое-то количество свободных и независимых гипотез о нем. Но это, конечно, не является очевидным, а само требует доказательств. И до тех пор, пока положительные доводы, основанные на фактах, не будут приведены к обратному, наиболее естественные гипотезы, наиболее приемлемые для нас методы исследования параллельных случаев, превосходящие все другие, будут основаны на том, что общество христиан, оставленное Апостолами на земле, принадлежало к той религии, которую Апостолы передали им; что внешняя преемственность названия, вероисповедания и Причастия доказывает действительную преемственность учения; что как Христианство начиналось с того, что проявляло себя в определенной форме по отношению ко всему человечеству, так оно и продолжало таким же образом проявлять себя, тем более, принимая во внимание, что пророчество уже определило, что оно должно было стать силой, проявленной в мире и стоящей выше мира, а это те самые особенности, которые точно выражают то, за что историческое Христианство получило свое имя. И не будет невероятным предположением, скорее, просто воздержанием от бессмысленного допущения принципа, который обязательно привел бы нас к самому досадному и нелепому скептицизму, принять как должное, до доказательства противоположного, что Христианство второго, четвертого, седьмого, двенадцатого, шестнадцатого и промежуточных веков, по своей сути, и есть та самая религия, о которой Христос и Его Апостолы учили в первом веке, каковы бы ни были изменения, во благо или во зло, которые с течением лет или из-за перемен в человеческих делах повлияли на него.
Конечно, я не отрицаю теоретическую возможность чрезмерных изменений. Известно, что существует также идея замещения, предполагающая существование фальшивого Христианства, якобы вытеснявшего настоящее с помощью ловких нововведений в разные периоды, в разных местах и разными людьми, и это происходило до тех пор, пока, согласно поговорке, «лезвие» и «рукоятка» не поменялись местами, и Христианство не потеряло истинную сущность без потери преемственности. Onus probendi4 у тех, кто утверждает, что так предполагать противоестественно, ведь способность сомневаться не служит оправданием для неверия.
4.
Соответственно, некоторые авторы продолжают приводить исторические доводы в пользу того, почему они отказываются апеллировать к истории. Они утверждают, что когда они начинают изучать документы и литературу Христианства прошлых времен, они находят его доктрины так по-разному представленными и так непоследовательно изложенными, что как бы ни естественно было их считать априорными, это невозможно, что, на самом деле, бесполезно искать в истории суть того Откровения, которого было удостоено человечество, что христиане не могут быть христианами историческими, даже если бы они этого захотели. Они говорят, по словам Чиллингворта: «Есть Папы против Пап, Соборы против Соборов, одни Отцы Церкви против других Отцов, некоторые же Отцы противоречат сами себе, есть согласие Отцов одного века против согласия Отцов другого века, Церковь одного века против Церкви другого века». Таким образом, подобные авторы заявляют, что вынуждены возвращаться к Библии, как к единственному источнику Откровения, и опираться на свои личные частные суждения как единственного толкователя вероучения. Этот справедливый аргумент, если он может быть прокомментирован, дает мне сразу начальную тему данного Эссе. В мои цели не входит осудить искажения, как это может быть сделано, каждого отдельного положения такого широкого обвинения умного, но поверхностного автора, но я считаю, что невозможно отрицать все, что Чиллингворт говорит о недостатках исторического Христианства. Напротив, я признаю, что есть определенные очевидные изменения в вероучении, которые должны быть объяснены, поэтому я начну с них, но затем я буду пытаться объяснить необходимость этих изменений для вероучения с точки зрения сохранения его единства, направленности и последовательности.
5.
Прежде чем приступить к этой работе, я выскажу одно замечание относительно Чиллингворта и его последователей. Предположим, они могут критиковать историю, но тогда и факты истории, несомненно, могут возразить против них. Я допускаю также, что история могла бы быть более ясной в этом великом вопросе, чем она есть на самом деле. Это не слишком большое допущение. История — не вероучение и не катехизис, она дает скорее уроки, чем правила. Но все же, никакой индивид не может отклонить от курса основное учение в его сущности, будет ли он принимать его или усомнится в нем. Четкие контуры и обширные скопления цвета поднимаются из записей прошлого. Эти записи могут быть неясными, могут быть несовершенными, но они являются окончательными. И, по крайней мере, несомненно: чему бы история ни учила, чем бы она ни пренебрегала, что бы она ни преувеличивала или ни преуменьшала, что бы она ни говорила, утверждая или отрицая, но, во всяком случае, историческое Христианство не является Протестантизмом. Если когда-либо была истина, она была в историческом Христианстве.
И Протестантизм всегда чувствовал именно так. Я не имею в виду, что каждый протестантский писатель так считал, ибо сначала было в моде, по крайней мере, в качестве риторического аргумента против Рима, обращаться к прошлым векам вообще или к некоторым из них, но Протестантизм в целом чувствует и чувствовал именно так. Это видно и в их решимости обойтись без исторического Христианства вообще и в обосновании Христианства на одной Библии: люди никогда не отодвинули бы историческое Христианство в сторону, если бы они не потеряли надежду на него. Об этом свидетельствует долгое пренебрежение церковной историей в Англии, которое преобладает даже в английской Церкви. Англиканская религия едва ли признает факт двенадцати долгих веков, которые лежат между Соборами в Никее и Тренте, за исключением случаев использования одной или двух цитат, чтобы проиллюстрировать свои сумасбродные толкования некоторых пророчеств Святых Павла и Иоанна. Печально это говорить, но главным и, пожалуй, единственным английский автором, который имеет какие-либо претензии быть церковным историком, является неверующий Гиббон. Чтобы быть погруженным в историю, нужно перестать быть протестантом.
6.
И эта полная несовместимость между Протестантизмом и историческим Христианством является очевидным фактом, независимо от того, рассматривается последнее в его более ранние или более поздние века. Протестанты так же мало принимают Доникейский период, как и Посттридентский. У меня есть в другой работе наблюдение на это обстоятельство: «Протестант должен признать, что если такая система доктрин, которую он сейчас выдвигает, когда-либо существовала в древние времена, то она была полностью сметена потопом, внезапно, безмолвно, и без памяти, как будто ливнем в ночи и крайне сильным, промачивающим, вздымающим вверх, уносящим прочь всякий остаток того, что формирует фундамент Церкви, прежде петушиного крика на рассвете; так что, «когда они подняли бы утром» ее истинное семя, они «были бы уже все мертвы как трупы», умерли и погребены, и без надгробного камня, «…и покрыло их море: они погрузились, как свинец, в великих водах»5. Странные антигерои, в самом деле, есть в начале судьбы Израиля! Итак, враги были утоплены, «… и увидели Израилевы Египтян мертвыми на берегу моря»6. Но теперь, кажется, вода вышла бы как наводнение «изо рта змея»7, и накрыла бы всех очевидцев, так что даже их трупы не лежали бы «на улицах великого города»8. «Пусть он возьмет то, что ему нравится в учении: свой собственный взгляд на праведность, на соблюдение норм и правил, на религиозные предрассудки, свое собственное понятие веры или духовности в религиозном культе, свое понимание силы Таинств или главные авторитеты, или видимую Церковь, или свое собственное учение о божественной действенности Писания как единственного назначенного инструмента религиозного учения, и пусть он считает, что далекая древность, которая дошла до нас, поддерживает его в этом». Но нет, он должен допустить, что предполагаемый ливень сделал свое дело, и, в свою очередь, исчез сам, был поглощен землей также безжалостно, как сам был беспощаден» [1].
То, что Протестантизм, таким образом, не есть историческое Христианство, легко определить, но возражение — плохой ответ в споре о существовании какого бы то ни было факта преуменьшения или преувеличения у таких авторов, как Чиллингворт. Если он столкнулся с конкретным и растущим затруднением, которое может претендовать на реальный ответ, мы должны определить, с одной стороны, по-прежнему ли Христианство представляет для нас определенное ясное учение свыше, или же его утверждения время от времени настолько необычно не соответствуют изначальному вероучению, что мы неизбежно должны обращаться к нашему собственному суждению, чтобы индивидуально определять, что есть откровение Божие или, скорее, было ли какое-либо откровение вообще.
7.
Здесь я соглашаюсь с противниками исторического Христианства в том, что действительно можно найти на протяжении 1800 лет его существования некоторые явные несоответствия и изменения в его вероучении и культе, такие, которые неизменно привлекают внимание всех, кто исследует его. Они не являются достаточными, чтобы противоречить общему характеру и направлению религии, но они поднимают вопрос о том, как они появились и что они означают, и в результате, они составляют содержание нескольких гипотез.
Одна из гипотез состоит в том, что Христианство изменялось с самого начала и постоянно приспосабливалось к обстоятельствам разных периодов и времен, однако трудно понять, как такой взгляд совместим с особой идеей Откровения истины, и фактически ее сторонники более или менее отказались или стремятся отказаться от сверхъестественного в Христианстве, так что мы на этой гипотезе не останавливаемся.
Вторая и более правдоподобная гипотеза — это та самая гипотеза от англиканских богословов, которые примиряли и приводили в соответствие рассматриваемые явления путем отсечения и отвержения, как испорченных, всех обычаев, направлений, мнений и принципов, которые не утверждены в первые времена Христианства. Они настаивают, что история сначала представляет нам чистое Христианство на Востоке и Западе, а затем оно становится искаженным, и далее, конечно, в их обязанности входит провести черту между тем, что искажено, и тем, что осталось чистым, и установить периоды, в которые происходили различные изменения от хорошего к плохому. Принцип разграничения, подходящий для этой цели, они считают, что нашли в изречении Винсента Леринского, что Богооткровенное и Апостольское учение есть «quod semper, quod ubique, quod ab omnibus»9, и это принцип, безошибочно отличающий во всей области истории авторитетное учение от мнения, отвергающий то, что ошибочно, объединяя и формируя богословие. Такой взгляд, что «Христианством является то, что было всегда, везде и для всех», является безусловным обещанием разрешения затруднений и объяснения смысла истории. Что может быть более естественным, чем то, что божественное и телесное в человеке должно говорить иногда от самого себя, иногда в согласии с традицией? Что более естественно, чем то, что каждый человек говорит многое импульсивно или от волнения, или в качестве предположения, или из-за неведения? Что может быть более достоверным, чем то, что все говорящие должны были быть наставлены и катехизированы в Символе веры Апостолов? Что может быть более очевидным, чем то, что сказанное ими было их собственным, своеобразным и отличалось от того, что также высказывали как частное и личное мнение их братья? Что более убедительно, чем то, что вероучение, которое было общим для всех сразу, было на самом деле не их собственным, а общественным достоянием, в котором они нашли общий интерес, и которое было доказано через совпадение многих свидетельств, исходящих из Апостольского источника? Итак, здесь мы имеем легкий и простой способ привести различные сведения из церковной истории в соответствие с той априорной вероятностью, которой ничто, кроме ее действительных вариаций, не могло бы заставить нас пренебречь. Здесь мы имеем точные и достаточные основания того, почему мы должны брать многое из ранних веков, пока не обращая внимания на более поздний период, того, почему мы должны признать одни доктрины, а не другие, почему англикане должны отклонить Символ веры Пия IV10 и принять Тридцать Девять Статей11.
8.
Таково правило исторической интерпретации, которое было открыто в английской школе богословия, оно содержит великие истины, предлагает понятный принцип и имеет разумное выражение. Это подходящий, или, как можно еще сказать, родной для англиканского ума принцип, который занимает среднюю позицию, не отказываясь от Отцов Церкви и не признавая Папу. Этот принцип основывает простое правило, с помощью которого можно измерить ценность каждого исторического факта и, тем самым, он обеспечивает защиту против Рима, одновременно начиная атаку на Протестантизм. Таков этот принцип в предполагаемой перспективе, но трудность заключается в применении его в конкретных случаях. Правило более пригодно для определения того, что не является Христианством, чем того, что является им, оно беспроигрышно против Протестантизма, в каком-то смысле оно действительно неопровержимо против Рима, но в том же самом смысле оно неопровержимо и против Англиканства. Оно наносит удар Риму через Англиканство. Оно допускает интерпретацию одним из двух способов: если это правило сузить с целью опровержения Католического Символа веры Папы Пия, оно становится также возражением против учения Святого Афанасия, а если оно будет признавать доктрины, на которых основывается Англиканская Церковь, то оно уже не исключает некоторых доктрин Рима, которые Англиканская Церковь отрицает. Оно не может одновременно осуждать Святого Фому и Святого Бернарда и защищать Святого Афанасия и Святого Григория Назианзина.
Этот общий недостаток в пригодности правила осознают те, кто обращается к нему. Как сказал один автор: «Правило Винсента не имеет математического или наглядного характера, но имеет нравственный характер и требует практического суждения и здравого смысла, чтобы применить его; например, что подразумевается под «верят всегда», это означает в каждом столетии или каждый год, или каждый месяц? Или «везде» означают в каждой стране или в каждой епархии? А «согласие Отцов» требует от нас приводить прямое свидетельство каждого из них? Сколько Отцов, сколько мест, сколько случаев нужно для выполнения условия? Следовательно, это условие, которое никогда не может быть выполнено полностью. Правило допускает разное и неравноценное применение его в различных случаях; и какая степень его применения достаточна, должно быть определено теми же принципами, которые определяют наше поведение в жизни, которые направляют нас в политике, торговле или войне, которые ориентируют в принятии Откровения в целом (и которые мы имеем лишь вероятность обнаружить), чтобы верить в существование разумного Творца» [2].
9.
Так много допускает этот автор, и затем он добавляет: «Это, несомненно, характеристика канона Винсента, но порекомендую ее только последователям школы Батлера из-за их согласия с аналогией по природе; однако, она дает готовую лазейку для тех, кто не хочет, чтобы его убедили, и этой лазейкой протестанты и католики не замедлят воспользоваться».
Таков стиль полемистов, тех, кто намерен более нападать на других, чем защищаться, как если бы подобные лазейки не были необходимы для англиканского богословия.
В другом месте он говорит: «Нет ни малейшего основания утверждать, что Отцы Церкви считали ортодоксальной истиной то, что Святой Петр и его преемники были и остаются универсальными Епископами, так что у них весь христианский мир находится в одной епархии, а другие Апостолы и Епископы этого не имели и не имеют» [3]. Наиболее истинно предположение, что для того, чтобы доктрина считалась ортодоксальной, она должна быть официально установлена Отцами Церкви, как правило, с самого начала; однако, если основываться на таком понимании, то доктрина об апостольской преемственности в епископском порядке «не имеет ни малейшего притязания быть католической истиной».
Также не был этот автор лишен ощущения особой трудности своей школы, и он делает попытку соответствовать ей через отрицание. Он пожелал отстаивать то, что священные доктрины, принятые Англиканской Церковью в ее Статьях, были преподаны в первохристианские времена с определенностью, которую никто не мог бы представить связанной с характеристиками Римской Церкви.
«Мы с уверенностью утверждаем, — говорит он в другой публикации, — что в Афанасьевском Символе веры нет ни одной статьи о Воплощении, которая не была бы предвосхищена в споре с гностиками. Нет такого вопроса, поставленного аполлинарианской или несторианской ересью, который не мог бы быть разрешен, согласно трудам Игнатия, Иринея и Тертуллиана» [4].
10.
Допустим, что вышеприведенное мнение автора — истина. Может действительно быть истинным или, по крайней мере, признаем сейчас истинным, что существовал консенсус в Доникейской Церкви о доктрине Единосущия и Совечности нашего Господа со Всемогущим Отцом. Допустим, что весь круг учения о нашем Господе последовательно и единообразно признавался в первоначальной Церкви, хотя и не был утвержден формально на Соборах. Но, безусловно, иначе будет обстоять дело с ортодоксальной доктриной о Троице. Я не вижу, в каком смысле можно сказать, что существует консенсус первых богословов в ее пользу, консенсуса нет также для некоторых доктрин Римской Церкви, которые будут упоминаться в настоящее время. И этот момент автор вышеприведенных отрывков должен был бы более отчетливо представить себе и более тщательно продумать; но он, похоже, фантазирует о том, что Епископ Булл доказал изначальность вселенского учения о Святой Троице, также как и о Господе нашем.
Теперь следует четко понимать, что должно быть доказано теми, кто будет это утверждать. Конечно, сама доктрина о божественности нашего Господа отчасти подразумевает, а отчасти выдвигает учение о Троице, но вывод и следствия принадлежат к другому классу аргументов, которые еще не были приняты во внимание. Высказывания отдельного Отца Церкви или богослова могут, безусловно, иметь очень важный характер, но один богослов не равен Catena12. Мы должны принимать во внимание все вероучение, установленное Церковью. Ортодоксальная истина состоит из ряда отдельных положений, каждое из которых, если оно будет сохранено в ущерб остальным, является ересью. Итак, чтобы доказать, что все Доникейские авторы учили о догмате Святой Троицы, недостаточно установить, что каждый из них, однако же, пошел достаточно далеко, чтобы не стать еретиком; недостаточно доказать, что один занимал позицию, что Сын есть Бог (ибо так поступали савелиане, а также македониане), а другой — что Отец не Сын (ибо так поступали ариане), а третий, что Сын равен Отцу (ибо так и сделали тритеисты), а четвертый, что существует только один Бог (ибо так поступали унитариане), недостаточно, чтобы многие были приверженцами хоть в каком-то смысле тройной власти в идее Всевышнего (ибо так поступали почти все ереси, которые когда-либо существовали, и не могли не делать этого, если они принимали Новый Завет); но мы должны показать, что все эти заявления одновременно, как и другие, изложены таким количеством отдельных свидетельств, которые справедливо могут составлять «консенсус богословов». Действительно, последующее исповедание доктрины во Вселенской Церкви создает презумпцию того, что она реализовалась еще до ее официального установления, и что справедливо толковать ранних Отцов через более поздних. Это действительно так и допускает применение к некоторым другим доктринам, кроме доктрины Пресвятой Троицы в Единстве. Но здесь так же мало места для таких априорных вероятностей, как и для аргументации из внушений и намеков для точного и императивного quod semper, quod ubique, quod ab omnibus13, как это обычно понимается английскими богословами и ими используется против поздней Церкви и Папского Престола. То, что мы имеем право спросить, если мы обязаны действовать в соответствии с правилом Винсента в отношении догмата о Троице, так это то, достаточно ли того количества Доникейских заявлений, каждое из которых должно было бы явно предвосхищать Афанасьевский Символ веры.
11.
Теперь обратимся к основным фактам этого дела, апеллируя к которым я не должен приписывать какую-либо ересь святым людям, чьи слова не всегда были достаточно полными или точными, чтобы исключить обвинения. Во-первых, в вероучении ранних веков Христианства вообще нет ни одного упоминания об ортодоксальной доктрине. Оно действительно упоминают о Трех, но то, что есть какие-либо тайны в учении, что Три суть Одно, что Они равны, совечны, сотворят, всемогущи, непостижимы, оно не утверждает, и этого никогда не может быть найдено в нем. Конечно, мы верим, что оно подразумевают это, или, скорее, имеет это в виду. И не дай Бог нам поступать иначе! Но ничто в простой букве этих документов не приводит к такому убеждению. Чтобы придать их букве более глубокий смысл, мы должны интерпретировать ее через те времена, которые наступили позднее.
Кроме того, есть один и только один доктринальный Собор в Доникейский период. Он был проведен в Антиохии в середине третьего века по случаю зарождающихся новшеств сирийской еретической школы. Когда собралось Отцы, они по разным причинам осудили или, по крайней мере, отклонили, когда дело дошло до спора, слово «Homoüsion»14, которое впоследствии стало в Никее специальным символом Вселенской Церкви против Ария [5].
Кроме того, шестью великими Епископами и Святыми Доникейской Церкви были Святой Ириней Лионский, Святые Ипполит, Киприан, Святой Григорий Чудотворец, Святой Дионисий Александрийский, Святой Мефодий. Из них Святой Дионисий обвиняется Святым Василием в том, что он посеял первые семена Арианства [6], а Святым Григорием в том, что тот же ученый Отец допускал использование выражений, касающихся нашего Господа, которые он оправдывает только в молитвах о материальных вещах [7]. Святой Ипполит говорит так, как если бы он ничего не знал о Вечном Сыновстве нашего Господа [8]; Святой Мефодий говорит неправильно, по крайней мере, о Воплощении [9], а Святой Киприан не занимался теологией вообще. Такова неполнота сохранившихся толкований этих истинных Святых и, в свое время, верных свидетелей Вечного Сына.
С другой стороны, Афинагор, Святой Климент, Тертуллиан и оба Святых Дионисия, казалось бы, единственные авторы, язык которых в любое время является достаточно точным и систематическим, чтобы напоминать нам об Афанасьевском Символе Веры. Но если мы ограничим наш взгляд на учение Отцов тем, что они прямо утверждали, Святителя Игнатия можно рассматривать как patri assian15, Святого Иустина — как арианина, а Святого Ипполита — как фотинианина.
И наконец, есть три великих автора-богослова Доникейского периода: Тертуллиан, Ориген и, мы можем добавить, Евсевий, хотя он жил в четвертом веке. Тертуллиан является неортодоксальным в учении о божественности нашего Господа [10], и действительно, в конце концов, он совсем впал в ересь или раскол, Ориген, по крайней мере, подозреваем, и его должно защищать и объяснять, а не цитировать в качестве свидетеля ортодоксальности, а Евсевий был полуарианин.
12.
Более того, можно усомниться в том, что какой-либо Доникейский Отец, отчетливо утверждает единство или соравенство Трех Лиц, за исключением, возможно, неортодоксального Тертуллиана, и то, главным образом, в произведении, написанном после того, как он стал монтанистом [11]; однако, чтобы доказать правомерность антиримского использования quod semper &c., несомненно, мы не должны обойти вниманием эти великие предметы вероучения, доказанные в более позднее время.
Нужно заметить, что Епископ Булл допускает, что «почти все древние ортодоксы, которые предшествовали Арию, были внешне несведущи относительно невидимой и непостижимой (immensam) природы Сына Божия» [12], т.е. догмата, особо проповедуемого в Афанасьевском Символе веры под санкцией анафемы.
Следует спросить, сколько прямых и буквальных свидетельств Доникейские Отцы дают о божественности Святого Духа? Заметим только, что Святой Василий в четвертом веке, поняв, что если он отчетливо назовет третье лицо в Святой Троице именем Бога, то он будет выдворен из Церкви арианами, демонстративно воздерживался от этого в случае, когда его враги за ним следили, и потому Святой Афанасий, когда некоторые ортодоксы указывали на это, держал его сторону [13]. Может ли это быть похоже на поведение какого-либо истинного христианина, не говоря уже о Святом, в более позднее века? То есть, каково бы ни было истинное объяснение этого, не наводит ли оно нас на мысль, что свидетельство тех ранних времен очень неблагоприятно для применения правила Винсента?
13.
Позвольте ни на минуту не допустить, что я ставлю под сомнение ортодоксальность ранних богословов или убедительность их свидетельств среди частных исследователей, но я пытаюсь защитить этих богословов от пристрастной интерпретации правила Винсента, которая необходима для того, чтобы сделать его приемлемым против Римской Церкви. А теперь, что касается положительных доказательств, которые эти Отцы выдвигали в защиту ортодоксального учения о Троице, они были изложены доктором Бертоном и разделяются на две части. В первой части — общее приписывание славы Трем Лицам вместе, как Отцами, так и Церковью, и это непрерывная традиция с древнейших времен. Вторая часть — отдельные заявления Отцов, и мы находим слово «Троица», используемое Святым Феофилом, Святым Климентом, Святым Ипполитом, Тертуллианом, Святым Киприаном, Оригеном, Святым Мефодием; а Божественное Circumincessio16, наиболее характерная часть католической доктрины, и единство силы или сущности, провозглашаются с большей или меньшей отчетливостью Афиногором, Святыми Иринеем, Климентом, Тертуллианом, Святым Ипполитом, Оригеном и Святыми Дионисиями. Это есть в значительной степени все доказательства.
14.
Возможно, кто-то скажет, что мы должны взять Доникейских Отцов в целом и интерпретировать их одного через другого. Такая интерпретация будет предполагать, что все они принадлежат к одной школе, которую, несомненно, они и составляют, но которая в полемике есть вопрос для доказательства; но сомнительно, что даже такой метод укрепляет доказательство. Например, что касается второй главы положительных доказательств знаменитого доктора Бертона, получается, что Тертуллиан является самым правильным и совершенным из этих Отцов в своем утверждении ортодоксального вероучения. «Вряд ли это возможно, — говорит доктор Бертон, после цитирования отрывка, — ибо сам Афанасий, т.е. составитель Афанасьевского Символа веры, представляет учение о Троице в более сильных выражениях, чем эти» [14]. Тертуллиана следует считать неортодоксальным из-за его учения о предвечном рождении нашего Господа [15]. Можно применить этот пример и по отношению к другим Отцам, и тогда мы придем к выводу, что даже самые точные формулировки — не более чем слова, они не гарантируют ничего, кроме самих себя, и совместимы с ересью, потому что четко не протестуют против нее.
И к тому же, что касается аргумента, выводимого из Доксологий17, не следует забывать, что один из отрывков из Святого Иустина Мученика включает в себя поклонение Ангелам. «Мы почитаем и поклоняемся, — он говорит, — Ему и Сыну, который пришел от Него и учил нас всему этому, и воинству добрых Ангелов, которые следуют за Ним, и подобны Ему, и Пророческому Духу» [16]. Унитариане могут возразить на этот отрывок, что слава и поклонение, которое ранняя Церковь воздавала Господу нашему, не были более определенными, чем те, которые Святой Иустин был готов допустить для творений.
15.
Итак, уже много сказано о доктрине Святой Троицы. Перейдем к другому примеру. Есть две доктрины, которые, как правило, связывают с именем Отца четвертого и пятого веков, которые могут казаться довольно определенными или, по крайней мере, хотя бы частично засвидетельствованными до этого времени, это доктрины о Чистилище и о Первородном грехе. Изречение Винсента признает обе доктрины или обе исключает, в зависимости от того, как оно использовано, если используется аристотелевское «лесбийское правило», тогда, как и хотели бы англикане, может быть признана доктрина Первородного греха и исключена доктрина Чистилища.
С одной стороны, некоторые представления о страдании, ущербе или наказании после этой жизни, в случае умершего праведника, или другие неопределенные формы доктрины Чистилища поддерживаются почти с полным единодушием в первые четыре века Церкви, хотя одни Отцы заявляли о ней более открыто и решительно, чем другие. Таково, как показывают тексты, вероисповедание Святого Климента Александрийского, Тертуллиана, Святой Перпетуи, Святого Киприана, Оригена, Лактанция, Святого Хилария, Святого Кирилла Иерусалимского, Святого Амвросия, Святого Василия, Святых Григория Назиназина и Григория Нисского, Святого Иоанна Златоуста, Святого Иеронима, Святого Паулина и Святого Августина. С другой стороны, есть определенное согласие Отцов первых веков в том, что человечество имеет некоторый ущерб из-за греха Адама.
16.
Далее, когда мы рассматриваем две доктрины более отчетливо, доктрину, что между смертью и Судом Божиим есть время или состояние наказания, и доктрину, что все люди, естественно рожденные от падшего Адама, в результате рождения лишены первоначальной праведности, мы находим, с одной стороны, некоторых, таких как Тертуллиан, Святая Перпетуя, Святой Кирилл, Святой Хиларий, Святой Иероним, Святой Григорий Нисский, насколько можно судить по их словам, которые, несомненно, провозглашают доктрину Чистилища; в то же время, никто не скажет, что есть свидетельства Отцов, такие же убедительные, о доктрине Первородного греха, хотя трудно сделать какие-либо определенные заявления об этом без обсуждения этой темы.
По вопросу о Чистилище существовало, если говорить в целом, две школы мнений: греческая, которая предполагала в последний день испытание огнем, через который все должны будут пройти, и африканская, более похожая на нынешнюю доктрину Римской Церкви. Таким образом, было два основных взгляда на Первородный грех: греческий и африканский или латинский. В греческой школе хорошо известно воззрение Хукера, хотя его и не следует понимать буквально: «Ересь свободы воли была как мельничный жернов на шее пелагиан; будем ли мы, таким образом, неизбежно выносить смертный приговор для всех тех Отцов в Греческой Церкви, которые, будучи убежденными в этой ереси, умерли в этом заблуждении?» [17]. Епископ Тейлор, выступая против противоположной доктрины, приводит такое же свидетельство: «Первородный грех, как его обычно излагают, не являлся доктриной первоначальной Церкви, но когда Пелагий основал свое направление, Святой Августин был так зол, что он разрушил это направление. И действительно… я не думаю, что джентльмены, которые выдвигают против меня мнение Святого Августина, правильно считают, что я исповедую себя последователем тех Отцов, которые были до него, и которых Святой Августин оставил позади, как и я, в этом вопросе» [18]. То же самое утверждают или допускают Ессениус, Петавиус и Уолч [19], люди таких разных школ, что мы можем уверенно взять их согласие в этом вопросе в качестве доказательства этого факта. Последний писатель после рассмотрения свидетельств Отцов, одного за другим, приходит к выводу о том, что, во-первых, «Греческая Церковь недостаточно оценила Августина, за исключением его учения о том, что от греха Адама пришла смерть, а также (после времени Мефодия) чрезвычайная и противоестественная чувственность», далее, что «Латинская Церковь подтвердила, кроме того, что испорченная и нечистая душа Адама через поколения, была утверждена в его потомстве» [20]; и наконец, что ни греки, ни латиняне не взяли доктрину о вменении в вину. Можно отметить, кроме того, что, несмотря на убедительное высказывание Святого Павла по этому вопросу, доктрина о Первородном грехе не появляется ни в Апостольском, ни в Никейском Символе веры.
17.
И еще один дополнительный пример может быть представлен как образец многих других. Я прихожу к одному из наших алтарей, чтобы принять Святую Евхаристию, и у меня нет сомнений относительно Дара, который содержит это Таинство, я исповедую свою веру и делаю духовные шаги, в которых я уверен. «Христос присутствует здесь вследствие Освящения, которое является прерогативой Священников, Священниками становятся через Рукоположение, и Рукоположение следует по прямой линии от Апостолов. Каковы бы ни были другие наши злоключения, каждое звено в нашей цепи является безопасным, у нас есть Апостольское Преемство, у нас есть правильная форма посвящения, поэтому мы наделены большим Даром». Здесь у меня появляется вопрос: «Кто сказал вам о том, что это Дар?» Я отвечаю: «Я узнал это от Отцов: я верю в Реальное Присутствие Христа, потому что они свидетельствуют об этом. Святой Игнатий называет Причастие «лекарством бессмертия». Святой Ириней говорит, что «наша плоть становится нетленной, вкушает жизнь и имеет надежду на воскресение», так как «питается от Тела и Крови Господа; Евхаристия состоит из двух вещей: земной и небесной» [21]; возможно, Ориген, а может быть, и Магнес после него говорят, что это не символ Тела нашего Господа, но Его Тело, а Святой Киприан использует выражения такие страшные, какие могут говорить тем, кто не посвящен в это. Я выбрал жребий мой с ними, я считаю, как и они». Так я отвечаю, а затем, в другое время, мне приходит в голову другая мысль: «А разве не те же самые древние Отцы свидетельствуют о других доктринах, которые вы отвергаете? Разве вы не лицемер, слушая их, когда вы хотите, и, не слушая их, когда вы не хотите? Как же вы выберете жребий со Святыми, когда вы лишь наполовину с ними? О чем они говорят чаще, о Реальном Присутствии Христа в Евхаристии или о Верховенстве Папы? Вы принимаете меньшие доказательства, вы отвергаете большие».
18.
По правде говоря, какими бы скудными ни были Доникейские упоминания о Папском Верховенстве, они более многочисленны и более определенны, чем упоминания о Реальном Присутствии Христа в Евхаристии. Свидетельства о последнем ограничиваются несколькими высказываниями, подобными только что процитированным. С другой стороны, в отрывке из Святого Иустина Епископ Кей замечает: «Ле Нурри делает вывод, что Иустин исповедовал доктрину пресуществления18, а, по-моему, более правдоподобно признать его расположенность в пользу консубстанциации19, так как Иустин называет освященные элементы Хлебом и Вином, а не просто обычными хлебом и вином [22]… Таким образом, можно сделать вывод, что, когда он их называет Тело и Кровь Христа, он говорит в переносном смысле». «Климент, — отмечает тот же автор, — говорит, что Писание называет вино мистическим символом Святой Крови… Климент дает различные интерпретации этого изречения Христа в главе VI Евангелии от Иоанна относительно Его плоти и крови, но, ни в коем случае, он не толкует их буквально… Его идея, видимо, состояла в том, что, вкушая хлеб и вино в Евхаристии, душа верующего соединяется с Духом, и что этому союзу сообщается принцип бессмертия плоти» [23]. «Некоторые предполагают, — говорит Уотерленд, — что Тертуллиан понимал эти слова Иоанна Богослова просто как обещание или доктрину, или духовное действие; другие же решительно отрицают это». Процитировав отрывок, он добавляет: «Все, что можно справедливо почерпнуть из этого отрывка, это то, что Тертуллиан интерпретирует хлеб жизни в Евангелии от Иоанна как Слово, имея в виду иногда просто звучащее слово, а иногда Слово как субстанцию, смешивая идеи в очень запутанной манере; так что он не имеет четких полномочий для толкования доктрин Евангелия от Иоанна, главы VI, и т. д. Несомненно, лишь то, что он понимает Слово, ставшее плотью, Слово воплощенное, как небесный хлеб, о котором говориться в той главе» [24]. «Общее замечание Оригена относительно этой главы состоит в том, что она не должна быть понята буквально, но в переносном смысле» [25]. Кроме того, «Совершенно очевидно, что Евсевий последовал в этом вопросе за Оригеном и что оба они отдавали предпочтение одному и тому же мистическому или аллегорическому пониманию, о котором постоянно и однообразно мне нет нужды повторять» [26]. Я хочу лишь добавить дополнительное доказательство, появившееся в последнее время. Насколько англиканская доктрина о Евхаристии зависит от времени перед Никейским Собором, насколько — от времени после него, можно заключить из того обстоятельства, что, когда была опубликована памятная Проповедь [27] на эту тему, тогда из примерно ста сорока цитат Отцов, которые были добавлены в примечаниях, не как официальное доказательство, но для общей иллюстрации, лишь пятнадцать были взяты у Доникейских авторов.
С такими доказательствами не нужно бояться сравнения с Доникейскими свидетельствами, которые можно привести в пользу авторитета Святого Престола. Они могут быть слабы по-одному, но, по крайней мере, мы можем насчитать их семнадцать, и они различны, взяты из разных эпох и стран, и тем самым, служат для иллюстрации друг с друга и образуют корпус доказательства. Какие бы возражения ни выдвигались против того или иного конкретного факта, я не думаю, что можно выдвинуть какие-либо обоснованные возражения, но в целом я считаю, что из них вырастает совокупное доказательство в пользу вселенского и вероучительного авторитета Рима, более сильное, чем какое-либо доказательство, которое может быть взято из того же периода о доктрине Реального Присутствия Христа в Евхаристии. Я буду иметь возможность перечислить эти доказательства в четвертой главе этого Эссе.
19.
Если сказать, что Реальное Присутствие появляется, согласно Литургии, в четвертом или пятом веке, то сама доктрина появилась раньше из тех самых форм, которые, вероятно, существовали с первых веков Христианства в богослужении, и это, несомненно, важная истина. Но тогда верно также и то, что авторы четвертого и пятого веков смело утверждают или допускают, что прерогативы Рима были получены с апостольских времен, и это потому, что там находился Престол Святого Петра.
Кроме того, если противостояние Святого Киприана и Фирмилиана Римской Церкви в вопросе о крещении еретиков или более раннее противостояние ей Поликрата Эфесского навязывается нам в качестве доказательств против ее изначального авторитета, то пусть будет учтено, во-первых, что авторитет сам по себе нередко приводит к противостоянию ему, во-вторых, что собственное учение Святого Киприана, которое принято Римом, более важно, чем его поступок против Рима, в-третьих, что, возможно, он уже был в заблуждении в главном вопросе, обсуждаемом в дискуссии, как и Фирмилиан, и наконец, главный момент, независимо от того, можем ли мы возразить или нет против Реального Присутствия в словах Тертуллиана, который объясняет «сие есть Тело Мое»20 как «символ Тела», а также Оригена, который говорит, что «мы причащаемся Крови Христа не только в процессе Таинства Евхаристии, но и когда мы воспринимаем Его речи» [28], и что «хлеб, который Бог Слово признает как Его Тело, есть Слово, которое питает душу» [29], — цитат, которые допускают ортодоксальную интерпретацию, когда ортодоксальная доктрина уже однажды доказана, эти цитаты primâ facie21 противоречат этой доктрине.
Поэтому не представляется возможным не прийти к выводу, что, какой бы ни был подходящий ключ для согласования произведений и документов ранней и поздней Церкви, и каким бы истинным ни считалось изречение Винсента формально, и каким бы ни было его применение в его собственную эпоху, когда оно могло обратиться к первоначальным векам Христианства для доказательства, вряд ли оно является подходящим сейчас для достижения какого-либо удовлетворительного результата. Решение, которое оно предлагает, так же сложно, как и исходная проблема.
20.
Другой гипотезой, объясняющей отсутствие соответствия между ранним и поздним аспектами Христианства, является та самая Disciplina Arcani22, выдвинутая на основании предположения, что в учении Церкви от начала до конца не было никаких изменений. Утверждается, что учения, которые связаны с более поздними веками Церкви, в действительности, были в Церкви с самого начала, но не преподавались открыто по разным причинам: из-за благоговения, чтобы священные темы не были осквернены язычниками, а также из-за новообращенных, чтобы они не были угнетены или чересчур увлечены неожиданной информацией о целой области обнаруженной истины. И действительно, факт сокрытия вряд ли можно отрицать, в какой бы степени оно ни принимало форму определенного правила, которое могло изменяться в зависимости от разных людей и мест. То, что подобное имело место даже в отношении Таинств, по-видимому, признается всеми. То, что подобное имело место и в других отношениях, как практика, понятно из обстоятельств и из сочинений апологетов. Минуций Феликс и Арнобиус в полемике с язычниками отрицали, что в их время христиане использовали алтари, однако же, Тертуллиан говорит прямо об aра Dei23 в Церкви. Что же мы можем сказать, кроме того, что апологеты отрицали алтари в том смысле, в котором они высмеивали их, или, что они отрицали алтари, так как языческие алтари не допускались христианами? И таким же образом Минуций считает, что у христиан не было храмов, однако, наличие храмов отчетливо отражается в указах Диоклетиана той эпохи, а как известно, они существовали и гораздо раньше. Тенденция каждой доминирующей системы, такой, как Язычество в Доникейскую эпоху, победить своих оппонентов самой враждебной и ревностной точкой зрения из-за опасений, которые они чувствовали, чтобы, если оппоненты действовали иначе в тех пунктах, в которых они приближены к ним, они были бы неверно истолкованы и подавлены авторитетом. Самый главный недостаток, который теперь обнаруживается у священнослужителей Англиканской Церкви, желающих сообразовать соответствующие обычаи, правила богослужения и доктрины богословов с таковыми же из семнадцатого века, состоит в том, что они, хотят они того или нет, правильно это или нет, все равно будут санкционировать и поощрять религию Рима, в которой есть подобные доктрины и практики, более определенные и более влиятельные; так что, во всяком случае, в данный момент нецелесообразно пытаться делать то, что, несомненно, ошибочно. То есть, они обязаны следовать Disciplina Arcani; и подобная же сдержанность была неизбежна со стороны Католической Церкви в то время, когда священники, алтари и обряды вокруг нее были посвящены злостным и неисцелимым суевериям. Было бы, конечно, неправильно наличие христианских храмов и алтарей отрицать, но было важно соблюдение церемониала Христианства, и поэтому апологеты могли иногда поддаться искушению отрицать абсолютно то, что в самом крайнем случае можно было бы отрицать только при определенных условиях. Идолопоклонническое Язычество, как правило, подавляло внешние проявления Христианства, также как в наше время само существование Протестантизма подавляет, хотя и по другой причине, проявления Римо-Католической религии.
Таким образом, опираясь на различные основания, можно утверждать, что некоторые части церковной системы были сформированы еще в первые века Христианства, и, конечно, этот факт в какой-то мере объясняет то кажущееся изменение и рост доктрины, которое так смущает нас, когда мы обращаемся к истории за истинной христианской идеей; однако, это не является ключом ко всем затруднениям по очевидным причинам: потому что изменения продолжаются и после того времени, когда можно предположить, что установленный порядок вступил в силу, и потому что изменения появляются закономерно, не резко, но с видимым ростом, который продолжается доныне без каких-либо признаков своего окончания [30].
21.
Настоящее Эссе направлено на разрешение затруднения, о котором уже было сказано; затруднение, как таковое, обнаруживается в том, что мы используем в полемике свидетельство нашего наиболее естественного информатора о вероучении и культе Христианства, а именно, свидетельство истории восемнадцати столетий. Воззрения, на которых оно основано, возможно, богословы принимали во все времена и без колебаний, и я полагаю, оно в последнее время было проиллюстрировано рядом известных писателей континента, таких, как Джозеф де Местр и Иоганн Адам Молер, которые писали, что увеличение и расширение Христианского вероучения и обряда, а также изменения, которые произошли у отдельных авторов и в Церквях, сопровождают вообще любую философию или политику, которая завладевает умом и сердцем, имеет какое-либо широкое или длительное влияние, потому что, согласно природе человеческого разума, необходимо время для полного понимания и совершенствования великих идей и самых возвышенных и удивительных истин, которые, хотя и были уже доведены до мира раз и навсегда через вдохновленных учителей, но не могли быть постигнуты сразу всеми получателями, и, будучи восприняты и переданы разумом, не вдохновленным и через средства, которые являются человеческими, требовали более длительного времени и более глубокого размышления для своего полного выяснения. Это можно назвать Теорией развития вероучения, и прежде чем продолжить рассматривать ее, нужно сделать здесь одно замечание.
Эта гипотеза, несомненно, является объяснением затруднения, но для сравнения, таковы же и различные объяснения, даваемые астрономами от Птолемея до Ньютона видимым движениям небесных тел, и возражать против первого также нефилософично, как возражать против второго. И также неразумно выражать удивление, что в данное время нам необходимо представить эту теорию для аргументированного доказательства как новый закон, как и выказывать аналогичное удивление ради пренебрежения теорией гравитации или теорией о плутонии в геологии. Несомненно, теория Неизвестного и теория Развития доктрины являются целесообразными, и таким же является изречение Винсента, таково же есть и искусство грамматики или использования квадранта; потому что целесообразно дать возможность нам решать, что ныне стало необходимо сделать, и какие существуют проблемы. В течение трех последних столетий документы и факты Христианства подвергались ревнивой проверке; работы, которые когда-то были общепризнанными, стали считаться ложными, факты, которые являлись когда-то первыми принципами в доказательстве, были отброшены или изменены, появились новые факты и новые принципы; философские взгляды и дискуссии различных направлений отстаивались с большим или меньшим успехом. Изменилась не только ситуация относительно разногласий в теологии, но и недостаток веры, нужно это признать, стал различным с точки зрения Христианства. Факты Религии Откровения, несмотря на то, что их содержание неизменно, в настоящем имеют менее прочный и упорядоченный фасад перед атакой врагов, чем прежде, и допускают внедрение новых исследований и теорий относительно ее источников и ее возникновения. Положение вещей сейчас не такое, каким оно было, когда апеллировали к предполагаемым работам Ареопагита или к первоначальным установлениям, или к ответам Святого Дионисия Павлу, или к Cœna Domini24 Святого Киприана. Противниками догматической истины становятся приверженцы любого вероисповедания; философия теперь лишь завершает то, что начала критика, и не без основания возникают опасения, что нам придется снова завоевывать мир прежде, чем мы будем иметь оружие для войны. Отступничество от веры уже имеет свои взгляды и предположения, на которых оно выстраивает факты церковной истории, и оно обязательно будет считать отсутствие каких-либо антагонистических теорий доказательством реальности своих собственных. То, что гипотеза, которая рассматривается здесь, учитывает не только Афанасьевский Символ веры, но и Символ веры Папы Пия, не является ошибкой тех, кто принимает ее. Никто не имеет сил свыше своих возможностей, мы не можем управлять нашим доказательством, как нам заблагорассудится. Доказательство необходимо, если Христианство не желает отказаться от дискуссии, и тот, кто нашел недостаток в толковании предлагаемого здесь исторического явления, пусть считает своим долгом представить собственное доказательство.
И так как никакая особая цель Римско-католической доктрины не должна задавать направление исследования, то и принятие этой доктрины не может быть основано на ее выводах. Работой всей жизни могло бы стать тщательное применение теории развития к сочинениям Отцов и к истории дискуссий и Соборов, чтобы тем самым можно было оправдать обоснованность каждого решения Рима; но небольшая возможность дать такое обязательство у того, кто начинает жить заново в середине своей жизни. Тем не менее, многое может быть почерпнуто даже из Эссе, подобного представленному, из-за объяснения здесь столь многих из известных заблуждений относительно вероучения и обычаев Римской Церкви. Эссе может служить в качестве законного основания для доверия Церкви в подобных случаях, когда исследование не было проведено.
Примечания
1. Church of the Fathers [Hist. Sketches, vol. i. p. 418.]
2. Proph. Office [Via Media, vol. i. pp. 55, 56.]
3. [Там же. p. 181.]
4. [British Critic, July, 1836, p. 193. Vid. supr. vol i. p. 130.]
5. Конечно, это было оспорено, как и почти все факты, которые имеют отношение к разрешению споров. Я не думаю, что необходимо обращать внимание на возможность или факт возражений по вопросам, относительно которых многие могут сейчас сказать, что они согласованы; например, по вопросу арианизированного стиля Евсевия.
6. [schedon tautesi tes nun perithulloumenes asebeias, tes kata to Anomoion lego, houtos estin, hosa ge hemeis ismen, ho protos anthropois ta spermata paraschon.] Ep. ix. 2.
7. Bull, Defens. F. N. § 6.
8. «Авторы, которые составляют поколение того времени и упоминают нечетко о чем-либо другом, следующие: Иустин, Афиногор, Феофил, Татиан, Тертуллиан и Ипполит» — Waterland, vol. i. part 2. p. 104.
9. «Levia sunt, — говорит Маран в его защиту, — quæ in Sanctissimam Trinitatem hic liber peccare dicitur, paulo graviora quæ in mysterium Incarnationis». — Div. Jes. Christ. p. 527. Shortly after, p. 530, «In tertiâ oratione nonnulla legimus Incarnationem Domini spectantia, quæ subabsurdè dicta fateor, nego impiè cogitata».
10. Епископ Булл, который деликатен по отношению к нему, допускает: «Ut quod res est dicam, cum Valentinianis hic et reliquo gnosticorum grege aliquatenus locutus est Tertullianus; in re ipsà tamen cum Catholicis omninò sensit». — Defens. F. N. iii. 10, § 15.
11. Adv. Praxeam.
12. Defens. F. N. iv. 3, § 1.
13. Basil. ed. Ben. vol. 8. p. xcvi.
14. Ante-nicene Test. to the Trinity, p. 69.
15. «Quia et Pater Deus est, et judex Deus est, non tamen ideo Pater et judex semper, quia Deus semper. Nam nec Pater potuit esse ante Filium, nec judex ante delictum. Fuit autem tempus, cum et delictum et Filius non fuit, quod judicem, et qui Patrem Dominum faceret». — Contr. Herm. 3.
16. См. далее, ближе к концу Эссе, Глава 10, где будет упомянуто больше цитат.
17. Of Justification, 26.
18. Works, vol. ix. p. 396.
19. «Quamvis igitur quam maximè fallantur Pelagiani, quum assersant, peccatum originale ex Augustini profluxisse ingenio, antiquam vero ecclesiam illud plane nescivisse; diffiteri tamen nemo potest, apud Græcos patres imprimis inveniri loca, quæ Pelagianismo favere videntur. Hinc et C. Jansenius, 'Græci,' inquit, 'nisi caute legantur et intelligantur, præbere possunt occasionem errori Pelagiano;' et D. Petavius dicit, 'Græci originalis fere criminis raram, nec disertam, mentionem scriptis suis attigerunt». — Walch, Miscell. Sacr. p. 607.
20. Horn, Comment, de Pecc. Orig. 1801, p. 98.
21. Hær, iv. 18. § 5.
22. Justin Martyr, ch. 4.
23. Clem. Alex. ch. 11.
24. Works, vol. vii. p. 118-120.
25. Там же. p. 121.
26. Там же. p. 127.
27. [Dr. Pusey's University Sermon of 1843.]
28. Numer. Hom. xvi. 9.
29. Interp. Com. in Matt. 85.
30. [Vid., Apolog., p. 198, and Difficulties of Angl. vol. i. xii. 7.]
Оглавление
- Предисловие переводчика
- Часть 1. Догматичекое развитие как таковое
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Эссе о развитии христианского вероучения предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
10
Тридентский Символ веры (лат. Professio fidei Tridentinae), также известный как Исповедание веры Тридентского собора или Символ веры Папы Пия IV, один из четырёх авторитетных Католических Символов веры.
11
Вероучительный документ Англиканской Церкви, о согласии с которым обязан письменно заявить каждый кандидат в диаконы, священники и епископы перед хиротонией.
12
Лат., цепь, компилятивная форма комментария на Священное Писание, представляющая собой собрание выдержек из сочинений нескольких богословов.
18
Пресуществление (транссубстанциация) — католическое учение о том, что в Евхаристии сущность хлеба и вина пресуществляется в тело и кровь Христа, так что от хлеба и вина сохраняются лишь их видимые признаки: форма, цвет, вкус, запах, и что в святом Причастии присутствует Сам Иисус Христос.
