Ева в пути

Карина Шаинян, 2006

«Клумба у старого кирпичного дома была оцеплена. Андрей включил камеру и с независимым видом просунулся между двумя милиционерами. В видоискателе задрожало тощее, изломанное тело, еле заметное в пестроте тюльпанов, – редкие волосы слиплись от крови, на морщинистом лице застыл неуместный сарказм. Андрей перевел объектив вверх, ловя в кадр распахнутое окно на седьмом этаже, и в этот момент на его плечо легла тяжелая дубинка. Андрей со вздохом опустил камеру…»

Клумба у старого кирпичного дома была оцеплена. Андрей включил камеру и с независимым видом просунулся между двумя милиционерами. В видоискателе задрожало тощее, изломанное тело, еле заметное в пестроте тюльпанов, — редкие волосы слиплись от крови, на морщинистом лице застыл неуместный сарказм. Андрей перевел объектив вверх, ловя в кадр распахнутое окно на седьмом этаже, и в этот момент на его плечо легла тяжелая дубинка. Андрей со вздохом опустил камеру.

— Ладно, ладно, шеф, ухожу, — проворчал он, оглядывая заслон. Менты были все, как на подбор, румяные, кровь с молоком, и самую малость сутулые. Даже сейчас на их лицах играли покровительственные улыбки — как и предписано стражам порядка.

— Вали, — добродушно сказал тот, который держал Андрея за плечо, и легко подтолкнул к собравшимся в отдалении зевакам. Почесал спину дубинкой и вернулся в оцепление.

Андрей аккуратно ввинтился в толпу. Расспрашивать милицию было бесполезно — все равно ничего не скажут, — но еще оставалась надежда на слухи.

— Какая наглость! — возмущалась бабка за спиной. — Какое огорчение для господина Президента!

— Говорят, он лично прибыл, чтобы разобраться в происшествии, — подхватили рядом. — Инкогнито. Надел милицейскую форму и прибыл…

По толпе прокатился восхищенный вздох, и множество глаз вперилось в оцепление Андрей разочарованно вздохнул: похоже, в этот раз дело было глухо.

— Совсем президентские пиарщики офонарели, — тихо пробормотал он. Оказалось, недостаточно тихо: его расслышал стоящий рядом дед с клюкой — торчащая из ушей седая шерсть не помешала.

— Что вы сказали? — переспросил он негромко.

— Ничего, — буркнул Андрей, пятясь, но было уже поздно.

— Граждане! — дребезжащим голосом закричал дед. — Вы посмотрите, что делается! Вы не верите в господина Президента? — обратился он к Андрею, испытующе задрав клочковатые брови.

— Верю, верю, — успокаивающе замахал руками Андрей.

— Не верит! — провозгласил дед и замахнулся клюкой. Андрей шарахнулся, но кто-то с визгом: «Неблагодарная тварь!» ударил его под колени портфелем. Трость обрушилась на затылок, и Андрей скорчился на клумбе, вжимая голову в плечи и прижимая камеру к груди. Его били тростью, сумками, подобранными тут же ветками. Он успел увидеть, как мелькнули розовые коленки, край клетчатой юбки: какая-то девочка на мгновение присела на корточки и быстро пошла прочь, небрежно помахивая черным продолговатым предметом. По глазам скользнул солнечный зайчик, и Андрей вдруг понял, что это подзорная труба, и хотел крикнуть девочке, чтоб она подождала. Но тут какая-то разъяренная тетка хлестнула его по лицу выдранным с луковицей тюльпаном, Андрея, несмотря на боль, разобрал истерический смех, и он перестал видеть.

Он пил третью чашку кофе, нежно поглаживая синяк под глазом. Плакала статья, жаль. Самоубийца в счастливом городе — сенсация! Даже если прочтут всего пара человек… И те случайно — так стоила ли игра свеч? Несколько часов уже, как он смылся от озверевшей толпы, а голова все раскалывается. Хорошо поработал дед. Под носом снова стало горячо и влажно, и Андрей потянулся за салфеткой.

— У вас из носа кровь течет! Хотите платок?

Андрей поднял глаза. Перед ним стояла девочка-подросток — насмешливое тонкое личико, серый свитер, короткая юбка из шотландки, русые волосы растрепаны. В городе, где который уже сезон в моде были пастельные оттенки, развевающиеся одежды и одухотворенные лица в ореоле аккуратных локонов, это выглядело странно, и в журналисте робко шевельнулся прибитый было охотничий инстинкт.

— Спасибо, — Андрей взял пахнущий гиацинтами платочек, старательно держа руки подальше от пальцев девочки. Растерянно повертел в руках, боясь запачкать. Девочка бочком присела напротив.

— Можно, я с вами посижу? Все столики заняты… — Андрей кивнул, и девочка завертела головой, высматривая официанта. — Спасибо. Немножко отдохну и пойду дальше. Ужасно есть хочется! — она невнимательно пролистала меню и заглянула в кошелек. Белобрысые брови поднялись трагическими запятыми.

— Давайте я вас угощу, — спохватился Андрей.

— Ой, спасибо! — воскликнула она, просияв. — Я Ева, — представилась она и выжидающе уставилась на журналиста.

— Аааа…

— Что — «а»? — она мгновенно насупилась и посмотрела исподлобья, уже готовая привычно скривиться.

— Андрей, — ответил журналист, намертво задавив порыв к остроумию. — Извините, — покаянно добавил он. Они помолчали, разглядывая друг друга. Только теперь Андрей заметил, что с девочкой не все ладно: в ее глазах мелькала тоскливая растерянность, еле прикрытая подростковой задиристостью. Он уже хотел спросить, что с ней случилось, может быть, предложить помощь, но Ева заговорила первой.

— Где вы так разукрасились? — спросила она.

— Так, — отмахнулся Андрей, — поспорил о господине Президенте…

— Разве о нем можно спорить? — удивилась девочка, и Андрей еле сдержался, чтобы не расхохотаться — такое искреннее изумление было в ее голосе.

— Даже о Боге можно спорить, — наставительно ответил Андрей.

— Зачем? — хмыкнула Ева. — Тем более что… — в ее глазах снова мелькнули растерянность и тоска, как будто она вспомнила что-то важное и невозможное, о чем за пустой болтовней со случайным знакомым почти удалось забыть. Ее лицо вдруг сложилось в гримаску жалости: — Ой, так вы еще до Президента родились? Ну да, правильно… Бедный, как вам ужасно раньше жилось!

Конец ознакомительного фрагмента.