Спящая в огне

Карина де Сантис, 2023

Нет ничего опаснее тайн не поведанных и тех, кто эти тайны хранит. Этна – молодая целительница, живущая в лесной общине. Единственная из всех сирота. И это странно, ведь подобное в Форланде случается очень редко, учитывая, что каждый рожденный ребенок – очень ценный дар. А что, если она узнает тайну своей семьи и свое главное предназначение? Не зря ведь она нашла в библиотеке пергамент со странным пророчеством: "И проснется Спящая, дочь огня и той, что утаила ее рождение. И выпустит силу свою она на континент. И не будет пощады всем от огня ее и даже вода не сможет помешать ей возвратить смерть в дом родной".

Глава 3

Этна, может, и мечтала однажды своими глазами увидеть чарующий Юг, но, как ни крути, а родной лес никогда не перестанет быть воистину чудесным и красивым. Что-то подсказывало ей, что таких красивых рассветов и закатов в другой части не увидеть. Молодой целительнице очень нравилось встречать и провожать каждый новый день. То, как три солнца по очереди, одно за другим, лениво выползали из-под линии горизонта, поднимаясь над могучими деревьями и освещая каждый уголок спящего леса было очаровательным. Прежде чем небо озарялось цветами, похожими на цветы просвирника и лапчатки, три светила золотили нежную листву и короткую траву, ярко сверкая в каплях росы и только после озаряли небосвод. А по вечерам, окрашиваясь вереском, три солнца скатывались за горизонт, теряясь в темных кронах и создавая причудливые тени между толстыми стволами, не пугая, но даря фантазии волю.

Встречая и провожая день, Этна искренне радовалась этому естественному ходу вещей. Наставница Калисто часто за это называла ее «ранней пташкой», а другие ученики, за глаза, считали странной. Зачем каждое утро просыпаться так рано, чтобы просто посмотреть на рассвет?

Вот и сегодня, встретив рассвет, она, одевшись в своей комнате, которая была чуть просторнее и уютнее палаты, на цыпочках покинула дом. Все сооружения целителей имели общее название — Дом Белой Волчицы, в честь Матери леса, но правильнее было бы называть так лишь центральное сооружение. Именно в нем располагались комнаты для больных, столовая, читальня с рукописными книгами и, конечно же, комнаты самих целителей. Центральный дом был самым большим из всех, пожалуй.

Дом, где спала Этна, был ученическим. Там были спальни, учебный класс и небольшое помещение для самостоятельных занятий. Помимо этих домов и кладовой был еще один небольшой дом. В нем под присмотром одного из наставников жили дети целителей. Не достигнув возраста обучения они могли изучать лишь основы письма или свою историю, размышляя о том, какое из двух направлений в будущем они захотят изучать. Юная целительница тоже жила там и прекрасно помнила, как весело было играть с другими детьми, когда они еще не осознавали, что она не вписывается в их восприятие жизни. В то беззаботное время никто не косился на ее шрамы с подозрением и не интересовался, где ее родители. Тогда абсолютно всех волновало, кто будет водой в догоняшках и будут ли они скучать друг по другу, когда придет время расстаться.

Целительнице было не просто выбрать, кем бы она хотела быть. С одной стороны, ей было интересно делать мази из трав и цветов, лечить царапины и наглядно видеть результат проделанной работы. Но с другой… С другой были шаманы в масках волков, чарующее песнопение, гулкие удары в бубен и неизведанное путешествие по невидимому телу любого человека — душе. Оба занятия были интересны, но в конце выбор пал на целительство. Любопытство никуда не делось и на первых парах маленькая девочка убегала в другую часть леса, наблюдая за шаманами, иногда задавая вопросы, а чаще удирая, когда те злились. Конечно, в шутку, но это она поняла лишь много лет спустя.

Сейчас, летом, даже по утрам было безумно тепло, но, несмотря на это, Этна все равно надела любимые свободные штаны цвета ореха, простую рубаху на тон светлее и легкую накидку с капюшоном под цвет самого леса. Последняя защищала не только от жарких обеденных лучей светил, но также от разнообразных насекомых. Не забыв про свои перчатки, перед уходом она захватила корзинку для трав, куда спрятала еду с ужина и покинула Дом. У целителей не было определенных одежд, четко указывающих на их место в иерархии. Все носили схожие одеяния оттенков леса, которая не стесняла движений и была удобна для любых занятий.

Целительница крайне редко присутствовала на завтраке со всеми остальными, поэтому питалась тем, что оставалось после ужина и в гордом одиночестве. Так было в разы спокойней и уютней, чем в шумном обеденном зале. К тому же, сразу после завтрака при ранних лучах она сможет заняться сбором ягод — Калисто сообщила, какие запасы необходимо пополнить, чтобы обновить имеющиеся старые мази. После этого ученица целительницы будет свободна и сможет отправиться на зов таинственных песнопений, а также к своей подруге, точнее ее можно было так назвать с большой натяжкой в виду определенных причин… Заодно пополнит запасы шаманов овощами, а те, в свою очередь, дадут молочных продуктов. У них была парочка коз, так что еда северян все же не состояла из одной растительности.

Далеко от Дома, в глубине леса, где журчал ручей, у Этны было любимое место: небольшая полянка с парочкой пеньков, на которых удобно было располагаться и завтракать. К тому же именно в этом месте кроны деревьев были реже, пропуская в разы больше солнечных лучей, прогревая землю и сверкая в голубой воде. Устроившись на одном из пеньков, поросшим мхом, целительница устроила свою корзинку на соседнем, вынимая оттуда кусок постного хлеба, сыр, который готовили шаманы и помидоры из собственного огорода. Крайне скромный завтрак, но главное ведь было насытиться. После еды она выпила немного прохладной воды из ручья. К тому моменту три светила уже заняли свое законное место на небосводе, а птицы, певшие до этого скромно, стали звучать громче, перекрикиваясь в каждом уголке леса.

***

Обычно собирать целебные запасы по одиночке не ходили. Но Этне, предпочитающей одиночество, так было спокойней. За сбором посылали зачастую учеников, которые могли бы контролировать действия друг друга, но наставница девушки была уверенна в ней, как в самой себе и лишь по этой причине позволяла делать эту работу в одиночестве. Ученица целительницы никогда не приносила плохих трав или испорченных ягод, ее запасы всегда были отобраны и сложены аккуратными стопками в корзине.

Вот и сейчас она несла домой корзинку, полную ягод можжевельника — крупных, матовых и довольно плотных. Они занимали одну треть корзинки, а другую ее часть занимали липкие, но пахучие соты меда, аккуратно уложенные на пергамент. Ягоды можжевельника целители применяли для избавления от боли в животе и успокоения нервов, а соты меда, сами по себе обладающие немалой целебной силой, применяли не только против заражения ран, но и при других недугах. И первое, и второе было довольно непросто найти и собрать. Пришлось потратить не один час, но результат был безупречным и Этну даже, на удивление, не покусали дикие пчелы, будто знали, что этот человек не причинит им никакого вреда, возьмет немного от их кропотливого труда и с миром уйдет.

Жизнь на поляне вокруг Дома буквально кипела, когда молодая целительница вернулась из леса. Маленькие дети играли в догоняшки, задорно смеясь. Голоса близнецов были слышны из-за строений, подсказывая, что они сейчас заняты на огороде. На просторных деревянных лавочках расположились старшие целители, греясь под приятными солнцами и о чем-то негромко беседуя. Рядом с ними расположились целители, которые вели наставническую деятельность, переговариваясь со старшими в этой непринужденной атмосфере. Один из старших целителей заметил Этну и жестом подозвал ее к себе, прекращая разговор с остальными. Велес был седовласым мужчиной со строгим лицом, покрытым множеством морщин. Но, несмотря на это первое и обманчивое впечатление, он был очень добрым и всегда мог утешить любого, кто нуждался в этом. Его темно-зеленые одежды необычно сочетались с выцветшими серо-голубыми глазами, придавая выражению лица мудрости. Зеленый плащ лежал на коленях старейшины, прикрывая ноги.

— Вернулась наконец? С ребятами-то веселей на сборы ходить.

Подойдя ближе Этна сложила ладони руной, прижимая ту к груди и кивая всем целителям, сжимая в руке свою корзинку. Собравшиеся ответили тем же.

— Мне и так хорошо, Велес. Одной спокойней, да и сбор проходит хорошо, — мягко улыбнулась мужчине и в качестве доказательства продемонстрировала содержимое плетеной корзинки. Ягоды, будто на подбор, аккуратно лежали на своей половине, а кусочки сот — на своей. Создавалось впечатление, будто содержимое только-только положили на плетенное дно, а не несли какое-то время по неровной земле леса.

— Как всегда, девочка. Калисто должна просто гордиться такой ученицей, как ты, — пожилой целитель заглянул в корзинку, не без удовольствия рассматривая можжевельник с сотами меда. Остальные целители тоже взглянули на работу Этны, одобрительно кивая и положительно отзываясь об увиденном. Ученица целительницы едва заметно улыбнулась, заправив прядь густых волос за ухо, чувствуя и легкое смущение, и радость от похвалы.

— А я и горжусь, Велес. Этна лучшая среди всех и самая трудолюбивая, — отозвалась Калисто, поймав на себе взгляды других наставников, которые если и хотели возразить, то не могли. Как ни крути, а Этна и правда была самой старательной и трудолюбивой среди всех будущих целителей. — Можешь идти в учебный класс, я скоро приду. Обновим старые запасы и будешь свободна.

Ученица целительницы кивнула, разворачиваясь и направляясь к центральному Дому. Сидящие неподалеку на теплой траве Амос и Августа проводили ее насмешливыми взглядами. И без того было ясно, что они слышали чужую похвалу, и она им не понравилась. Этна, привыкшая к этому, сделала вид, будто не замечает этих острых взглядов, ранящих не хуже меча. Еще одна причина, по которой ее не любят другие ученики. Странная с самого рождения. Некрасивая. Тихая. Трудолюбивая. Лучшая среди них. Наверное, она бы тоже завидовала, если бы была на их месте. Вот только сейчас это просто задевало. Но приходилось справляться со своими чувствами, пряча их глубоко внутри. Не хотелось показывать зубы из-за того, к чему давно успела приспособиться.

— Самая лучшая среди всех и самая трудолюбивая, — негромко, но так, чтобы ее наверняка услышала Этна, прошептала Августа, презрительно скривив губы.

— По крайней мере, мы знаем своих родителей, — фыркнул Амос, и зеленоглазая целительница рассмеялась так, будто ее друг отлично пошутил.

Услышав это, ученица целительницы сжала челюсти, ускоряя шаг, чтобы скрыться в спасительном Доме. Она не была остра на язык, чтобы вступать в словесные баталии. Зато могла уделать парочку реальными знаниями и практическими умениями, в очередной раз доказав, кто здесь лучшая ученица… Хотелось бы ей самой знать, кто ее родители и по какому праву они отказались от нее, зная, насколько ценна в этом мире жизнь.

Направляясь в класс для занятий, Этне как никогда сильно хотелось, чтобы они с Калисто поскорее со всем управились, ведь тогда она сможет уйти к шаманам и навестить девушку, путающую дружбу с чувством жалости. Та всегда знала, как успокоить молодую целительницу и не чуралась ее шрамов или просто не показывала этого, жалея ее участь. Этна была не единственной, кто занималась проведыванием. Другие ученики тоже периодически приходили к шаманам, ведь среди них жили их родители. Исключением являлась лишь Августа — ее отец был целителем при трех правителях, а мать была хозяйкой небольшой лечебной лавки там же на Юге. Конечно, она не могла, как жители севера, полностью лечить людей, но могла оказать им небольшую помощь, в которой они нуждались.

В Доме было значительно тише, чем вчера в обед. Большинство его обитателей находились на улице, если судить о почти что пустующем ящике для обуви. Однако, пара сапог там все же была: чья-то взрослая пара, аккуратно стоящая на полке и три пары сапог поменьше, стоящие весьма безалаберно по соседству друг с другом. Значит, взрослый целитель и три непоседы. Снимая обувь, Этна даже услышала где-то в глубине дома чьи-то голоса.

Учебный класс пустовал. Тюль, подобный тому, что висел в столовой, колыхался на слабом ветерке, играя с солнечными пятнами на полу. Каждое из окон в комнате было распахнуто, позволяя в полной мере насладиться лесным пейзажам. В центре класса находился круглый дубовый стол, вокруг которого стояли шесть стульев с высокими спинками. Позади стола был шкаф во всю стену, полный разных увесистых книг вперемешку с разнообразными склянками и подписанными баночками. Больше в комнате не было ничего. Ничего такого, что могло бы отвлечь от занятий.

Поставив свою корзинку на стол, молодая целительница выглянула в окно, которое выходило на лес, лежащий за территорией их Дома. Невольно вспомнила про Андерса, подумав о том, что тот, должно быть, сейчас уже идет по своему мосту, направляясь прямиком в горы, домой. Какова вероятность их повторной встречи? Слишком мала. Но, даже если Жизнь и подарит им еще одну встречу, то ни к чему она все равно не приведет, у них нет будущего. А жаль. Ей ведь искренне понравился этот молчаливый молодой человек, не чурающийся ее уродства.

Отойдя от окна, Этна подошла к другому, что выходило на сторону небольшого огорода, позади Дома. Темная земля была начисто очищена от травы и аккуратно располосована на двадцать ровных грядок. Овощей, занимающих огород, было вполне достаточно для того, чтобы прокормиться всему лесному народу и сделать запасы на зиму. Валериан и Виола копались в земле, убирая сорняки, о чем-то переговариваясь и отшучиваясь. Рядом стояло деревянное ведро, полное воды и когда девушка что-то сказала насмешливым тоном ее сиблинг, долго не раздумывая, окунул ладонь в воду и обрызгал сестру, вызвав у той бурное негодование.

Ученица целительницы поспешно отвернулась от окна. Ей нравилось наблюдать за близнецами, за их крепкими отношениями, несмотря на то, что те не высказывали к ней теплых чувств, но и не издевались откровенно, как это делала влюбленная парочка. Хотелось бы и ей иметь родную душу под боком. Знать, что есть родной человек, с которым можно посмеяться и подурачиться, которому можно доверить все, что…

— Они не стоят того, чтобы ты грустила, — в учебный класс, словно порыв летнего ветра, вошла Калисто, обращая два чутких водоема глаз на свою подопечную. За этой чуткостью улавливалась скрытая грусть, но отчего было не ясно.

— Знаю. Но иногда я тоже хочу иметь кого-то близкого. Кого-то, кто будет частью меня.

— У тебя ведь есть Аурея, и вы неплохо ладите, м? — ловко сменив тему, наставница ободряюще улыбнулась Этне, упомянув ее почти что подругу, будто и не поняв того, что сейчас речь шла про семью. Та кивнула, улыбнувшись. Как будто сочувствующая шаманка могла исправить положение и заменить кого-то более близкого своим присутствием. — А пока у нас есть с тобой работа…

И с этими словами Калисто разложила на столе припасы из своего свертка, которые принесла из кладовой. Достав ступки, пестики и емкости две северянки устроились за столом, начиная свою неторопливую работу. Оставаясь наедине со своей ученицей, старшая целительница меняла свой колкий нрав на мягкий. И, несмотря на то, что между этими двумя разница в возрасте составляла немногим пятнадцать лет, наставница всегда проявляла к своей подопечной материнскую заботу и любовь. Никто из наставников не находился в подобных доверительных отношениях со своими учениками, как эта парочка. Можно было подумать, что одну из них что-то гложило, если бы не очевидный факт — безродность другой.

Руки Этны уверенно измельчали в ступке ягоды, мед и травы, превращая их в однородную смесь насыщенного лилового оттенка с вкраплениями мелких частиц основных ингредиентов, которые не удалось растолочь. Калисто занималась той же работой, контролируя чужие действия и иногда комментируя их работу, напоминая, что и в каких количествах следует добавлять. Хоть она и сама прекрасно знала, что эти слова были лишними, все равно считала, что следует повторить материал. Ведь, как ни крути, а приближался день испытания, когда будут проверяться знания всех учеников и следовало потихоньку к нему готовиться. И именно поэтому сейчас они обе пополняли запасы.

— Итак, расскажи, для чего мы все это применяем, — целительница кивнула на три открытые банки и одну склянку, поднимаясь на ноги, чтобы размять спину после проделанной работы.

Ученица целительницы осталась сидеть на месте, позволив себе упереться спиной в высокую спинку. Глаза сначала скользнули по банкам: густая кашица лилового цвета, золотистая однородная смесь и зеленовато-желтая мазь, и только после она взглянула на склянку с жидкой смесью.

— Мазь на основе ягод можжевельника необходима для устранения воспалительных и инфекционных процессов, — Этна указала на первую баночку, прежде чем прикоснулась пальцем ко второй: — Смесь на основе меда нужно будет позже доделать — довести до нужной консистенции на огне, но вообще она необходима, чтобы избавиться от зуда, укусов насекомых, еще можно использовать для заживления небольших порезов.

Калисто согласно кивнула, беря две банки и закрывая их, отставляя в сторонку и оставляя стоять еще два приготовленных лекарства перед ученицей.

— Мазь из арники применяется при ушибах, а сок из ягод лимонника, который, кстати, тоже необходимо прокипятить на огне, положительно влияет на желудок. Еще его можно принимать как афродизиак, — она взяла склянку с соком, похожим на разбавленную кровь, прежде чем слегка встряхнуть ее, наблюдая, как жидкость стекает вниз по стенкам.

— Отлично, Этна, ты просто чудо, — наставница расплылась в улыбке, закрывая третью баночку и убирая все припасы в корзинку девушки, оставляя на столе лишь грязные емкости. — Если ты приберешься здесь, то я сама закончу с мазью и соком, а ты сможешь пойти к Аурее. И не забудь прихватить овощей для шаманов, поняла?

Меньше, чем через полчаса молодая целительница уже шла знакомой тропой к жилищу шаманов. Сжимая в руке корзинку, полную овощей, она предвкушала встречу с Ауреей. Конечно, ее нельзя было назвать подругой наверняка, но и зла шаманка ей тоже не желала, в отличие от сверстников, а это уже не так плохо. Очень хотелось услышать искреннюю радость после неприязни соучеников от своей ровесницы и пообщаться с ней, не испытывая чувства вины и стыда. А еще можно будет понаблюдать за шаманами и за их таинственными методами исцеления, если, конечно, у них есть гости.

Песнопение и музыка, что далеким эхом разносились между деревьев, отскакивая от стволов, не всегда были знаками исцеляющей деятельности. Зачастую, ученики с наставниками могли попросту оттачивать эти умения, чтобы уметь лучше разбираться и работать с астральным телом и душой.

Чем ближе подходила к жилищу шаманов, тем громче слышались их бессловесные беседы: гортанные и тягучие звуки, стекающие по шаманскому бубну со специальными отверстиями для эхо-эффекта; размеренные удары пальцами по мембране инструмента, перекликающиеся с песней первого бубна; мощное песнопение на языке таинств, который ей самой никогда не постичь. Все эти звуки сплетались между собой в единое целое, создавая размеренную и чарующую мелодию, от которой можно было легко забыться. Благо, Этна не позволяла себе замереть, чтобы проникнуться музыкой и только это помогало ей не впасть в транс.

Когда музыка зазвучала в полную силу, ученица целительницы наконец достигла широкой поляны, спрятанной за деревьями, где и находилось жилище шаманов. Окруженное палатками, место для жилища казалось слишком маленьким, однако это было ошибочным мнением. Палатки, построенные из толстых веток и обтянутые сшитыми между собой шкурами умерших животных, выглядели весьма просторно, хотя внутри там наверняка обитал вечный сумрак. Возле каждой палатки лежали стопки хвороста, который разжигали по ночам. Две палатки, которые были значительно меньше основных, стояли без хвороста и с открытыми полами из шкур. В них также было сумрачно, а из одной из них и вовсе можно было расслышать редкое блеянье.

Посреди поляны, образовывая круг, сидели сами шаманы. Их одеяние мало чем отличалось от привычных одежд целителей, но одно отличие все же было и выглядело оно довольно необычно, если не сказать пугающе. Маски в виде волчьей морды, закрывающие половину лица. Красиво расписанные масляными красками, они были изготовлены из дерева, раскрашенного точь-в-точь как волосы их владельца. Черный нос, казалось, мог учуять любой запах, а острые неподвижные уши — услышать любой звук. А вот глаза в прорезях были закрыты, что добавляло напряжения к внешнему виду.

Этна не стала заходить на поляну, замерев на ее краю, не в силах оторвать глаз от ритуального пения.

Один из шаманов с рыжей бородой, скрестив под собой ноги, чуть раскачивался, издавая глубокие гортанные звуки. Игреневая маска сливалась с волосами, плавно переходя в мягкую бороду, делая лицо своего владельца суровым. Он был полностью поглощен пением, точно попадая в ритм музыки, похожий сейчас на огромный гриб-лисичку, а его одежды цвета полыни красиво разбавляли образ. На против него сидел юноша, чья маска была черного цвета, сливаясь с длинными волнистыми прядями волос, в которые были вплетены перья лесных птиц. Он сидел на коленях, держа в руках бубен за специальные крепления из толстых нитей, создающих странную паутину на одной стороне. Сторона с мембраной имела схематичные рисунки, рассказывающие историю появления Матери леса. Длинные пальцы другой руки отстукивали ритм по инструменту, двигаясь плавно, точно рассчитывая силу каждого удара. Широкие рукава рубахи цвета молодой хвои развевались от его движений, будто стебли цветов от ветра. Замыкающей треугольник из играющих музыку, была девушка, которая устроила бубен побольше на своем плече, придерживая его рукой. Он имел такую же толстую паутину с одной стороны, открывая лабиринт из отверстий и туго натянутую шкуру зверька в качестве мембраны. Она издавала тягучие тянущиеся звуки прямо в бубен, а тот отзывался эхом, разнося их в разные концы леса. Иногда ее изящные пальцы отстукивали дроби по другой стороне инструмента, а голова чуть качалась из стороны в сторону, и только темная маска не позволяла множеству тонких косичек надолго задержаться на лице. На ней было простое платье горчичного цвета с открытой шеей и такой длины, что запросто полностью прикрывало ее ноги.

Остальные шаманы и ученики сидели по обе стороны от играющих в расслабленных позах, издавая звуки с закрытыми ртами, дополняя пустоты в бессловесной песне. В этот миг они все будто были связаны незримой нитью, особой связью, позволяющей им всем быть на одной волне.

Внезапно рыжебородый шаман перестал издавать гортанные звуки. В тот же миг смолкли и бубны, а следом притихли и остальные участники песни. Все, как один, они открыли глаза, устремив их сквозь прорези в масках на пришедшую гостью.

Заслушавшись чарующей и родной мелодией, молодая целительница вмиг отмерла, замечая на себе взгляды присутствующих. Почти все смотрели на нее с сочувствием. Однако две пары глаз выражали другие эмоции. Рыжебородый шаман смотрел лукаво, а девушка с косичками — приветливо.

Поставив корзинку в траву, она свела указательные и большие пальцы, прислоняя ладони к груди и склоняя голову. Шаманы поздоровались в ответ, прежде чем почти все из них начали расходиться, будто кто-то дал им немую команду.

— Давно к нам не заходила любопытная целительница, — мужчина, похожий на огромный гриб-лисичку, задрал маску, оставляя ее на своей голове и черты его лица стали мягкими, более не скрываемые за мордой хищника. Девушка последовала примеру старшего шамана, прежде чем отложила свой инструмент в сторонку, приближаясь к целительнице и заключая ее в теплые объятия, вызывая улыбку. В такие моменты Этна забывала про то, какой природы были эти чувства и старалась верить в их искренность.

— И правда, Этна, ты очень давно к нам не приходила, — мягко укорила ее шаманка, прекращая объятия, но не переставая тепло улыбаться. Ее платье и впрямь было очень длинным — из-под его подола даже не виднелись сапоги, хотя целительница знала наверняка, что они есть.

— Была занята на твою беду, Аурея. Хотя и не думаю, что Ингвальд был очень огорчен моим отсутствием, — фыркнула Этна, на что получила смешок от мужчины. Поднявшись на ноги, тот приблизился к девушкам, поднимая корзинку с травы, не без удовольствия смотря на овощную провизию.

— Я всегда рад заставить тебя побегать, любопытная ученица.

На этих словах троица коротко рассмеялась, вспугнув птиц, сидевших на ближайших ветках деревьев. Каждый из них помнил то время, когда любопытная маленькая девочка с лисьими глазами приходила в гости к шаманам, задавая им такое огромное количество вопросов, что приходилось напускать на себя самый грозный вид, чтобы прервать этот интерес. Последний, к слову говоря, всегда перетекал в бегство. И если девушек, каждую по-своему, пугал и вид, и реакция на него, то шамана всегда веселил. И лишь со временем они обе поняли, какими глупышками были в детстве.

— Ладно уж, воркуйте. Пойду сменю содержимое твоей корзинки.

И с этими словами Ингвальд широким шагом направился к палатке поменьше, откуда с новой силой начало доноситься блеянье.

Аурея, взяв целительницу под руку, потащила ее подальше от своего дома. Еще одно отличие в жилищах северян: у одних из них не было никакого личного пространства. Так что во избежание ненужных ушей пришлось отойти подальше, устраиваясь прямо на теплой лесной земле. Вдалеке, среди просветов между деревьями, виднелся иссохший исполинский дуб. В воздухе витал ощутимый затхлый аромат топи. Болото. По земле, клубясь будто змея, полз слабый туман со стороны, пропахшей мертвым.

Этне стало не по себе. Она сжала руку Ауреи крепче. Всегда было не по себе именно здесь.

— Не бойся. Ты же знаешь, что хозяин болота бессилен сейчас, — ласково проговорила шаманка, без слов поняв чужой страх. Сама она не испытывала его, успев привыкнуть к подобной близости. Пока не испытывала. Но стоит наступить дню летнего Лунностояния и у нее тоже появится страх. Шутка ли — жить рядом с чудовищем, зная, что именно в это время он очень силен и может выйти на охоту…

— Меня больше утешает то, что нас хранит Волчица, — Этна пожала плечами, нехотя отпустив чужую руку. Желая перевести тему и отвлечься от раздумий про болотника, она заправила густые волосы за ухо, обращая черные очи на Аурею: — Вчера к нам приходил воитель. Я его лечила и все было как обычно, если не считать того, что после он сказал, что ему нравятся мои шрамы… Что это украшение самой Гёдземы и… когда мы пришли на обед, Амос решил меня поддеть. Он спросил у него про мои шрамы, а тот ответил, что они нравятся ему, представляешь?

То, что мучило ее со вчерашнего дня, вылилось коротким рассказом, всколыхнув внутри то самое тепло, которое своей защитой ей подарил Андерс. Молодая целительница отвела глаза, устремляя их на стволы, что были в поле ее видимости, намеренно избегая исполинского дуба впереди. Аурея выглядела задумчивой, но не расстроенной. В глубине небесных глаз плескалось счастье, которое шаманка боялась вылить на нее, прекрасно зная отношение той к своим шрамам.

— Хорошо, что он поставил на место Амоса, давно пора было, — протянула она, усмехнувшись, не сводя глаз с целительницы, а точнее с ее шрамов. Один едва не лишил девушку правого глаза, другой перечеркивал полные губы. Остальные занимали хаотичные места по всей светлой коже, замирая на переносице, щеках, лбу и под левым глазом. Ужасное зрелище. Которое не пугало шаманку. — А насчет этого воителя… мне кажется, он положил на тебя глаз, Этна.

— Не дури, он ничего не чувствует. Я вчера зашивала его рану, а он…

— Фу-у, не говори мне об этом, — Аурея передернула плечами, чем вызвала невольный смешок у Этны. — Правда, не надо. Ты же знаешь, что я не люблю все эти ваши штуки…

— Тогда, во имя Белой Волчицы, не неси чепухи. Он просто встал на мою сторону, потому что ему понравилось это уродство. Воитель выполнил свое прямое назначение — защитил меня… — она покачала головой, сохраняя на губах легкую улыбку от прошедшей реакции брезгливости Ауреи. Все же хорошо хоть иногда позабыть о том, как почти все к ней относятся и по душам поговорить хотя бы с той, кто не чурается ее.

— В любом случае это доказывает то, что ты не ужасна.

— Это был единственный воитель, который прокомментировал мои шрамы.

— Значит остальные — слепые увальни.

— Думаешь?

— Знаю.

И они обе засмеялись, прижимаясь друг к дружке плечами. Напряжение, переплетенное со страхом в воздухе сходили на нет. И даже запах болота, находящегося поблизости, будто стал менее невыносимым.

— У вас уже идет подготовка к испытанию? — Аурея устремила пронзительные глаза на Этну, поправив маску на своей голове, которая надумывала поменять положение на лоб.

— Да, но не так активно, как у вас. Пополняем запасы, Калисто проверяет мои знания теории, — целительница пожала плечами, не выказывая никакого беспокойства на тему дня, когда будут проверять знания всех учеников, чтобы посвятить их в полноправные целители и шаманы.

— Повезло вам. А мы каждый день упорно занимаемся, никто не дает даже маленькой поблажки. Тайя пару дней назад ушла в другие стороны, будет искать нам людей с покалеченным астральным телом, чтобы мы на деле доказали свои способности, — ученица шаманки вздохнула, с головой выдав свое беспокойство. Молодая целительница положила руку на ее плечо, сжимая то пальцами в перчатке.

— Я уверена, что ты со всем справишься. Ты так невероятно пела. Одно только это пение способно убрать любой изъян, — она искренне улыбнулась, поймав ответную улыбку. — К тому же, лечить других легче, чем своих наставников, ты не находишь?

— Вы что, будете лечить своих? — небесные глаза неверующе округлились, а тонкие косы выпали из-за ушей, водопадом обрамляя худое лицо. Их обладательница стала поспешно возвращать волосы на место, задерживаясь пальцами на ребристых косах.

— Случайно услышала пару дней назад, как наставники шептались на эту тему. Выбирали, какие травмы будут, — кивнула целительница, едва сдерживая улыбку при виде чужого удивленного лица. — Слишком серьезных, вроде переломов, не будет, но от этого не легче. Мне кажется, что было бы проще, пригласи они тех же воителей на наше испытание, вот на ком точно можно практиковаться без ущерба самому себе…

— Я, конечно, догадывалась, что целители пикнутые на всю голову, но не до такой же степени, — шутя отозвалась шаманка, справившись со своим удивлением и ойкая, получая точный тычок между ребер.

— Эй, я вообще-то будущая целительница!

— Пикнутая целител… Ой!

Аурея вздрогнула, получив еще один тычок, за которым последовал смех Этны. И хоть она смеялась, но не прекращала попыток сделать грозное лицо, готовясь к еще одной атаке на многострадальные ребра шаманки, которая и не думала защищаться.

— Да я же любя, эй! К кому я еще смогу обратиться, если заболею или захочу поныть на любовной почве.

Этна замерла, поджав губы, видя, что до Ауреи стремительно доходит смысл сказанного. Это из жалости было произнесено или намеренно? Неважно. Она начинает запоздало извиняться, понимая, что зашла куда не следовало, но целительница прерывает ее взмахом руки.

— К любому целителю, разумеется.

Хотя, иногда, она все же могла себе позволить сострить и ответить грубо. Но только иногда. Пытаясь защититься и скрыть свои эмоции в отношении тех чувств, которые никогда не сможет испытать.

Прежде чем одна из них попыталась прервать неловкий момент, из-за деревьев показался юноша, играющий на бубне. Он, в отличие от Ауреи, был без черной маски, а его волнистые волосы мягко оформляли лицо, прикрывая точеные скулы. Серые, будто небо перед грозой, глаза скользнули от целительницы к шаманке. На последней задержались дольше, чем следовало. Судя по его затянувшемуся молчанию, он слышал последнюю фразу. Не сложно было сделать вывод о том, что именно про него косвенно и упомянули в ней.

— Ингвальд собрал продуктов, — он протянул вперед корзинку, содержимое которой сменилось с овощей на молочную продукцию. Неловкость все еще витала в воздухе и коснулась шамана. Его пальцы потянулись к подбородку, почесывая его сквозь темную щетину, делающую его старше и красивее визуально.

— Спасибо, Констэнс, — Аурея уже почти что поднялась, чтобы забрать корзинку, но Этна была быстрее. Стремительно, словно лесной голубь, она поднялась на ноги, забирая припасы.

— Благодарю. Я пойду, пожалуй, — лицо невозмутимо, но губы поджаты, а черные глаза блуждают меж стволов. Констэнс пожал плечами, то ли говоря таким образом «пожалуйста», то ли выражая свое согласие на то, чтобы она ушла.

— Этна, я не хотела тебя обидеть. Правда, — шаманка тоже встала с земли, отряхивая платье от соринок, касаясь руки Этны, смешивая неловкость в воздухе со своей виной. Целительница кивнула, слабо улыбаясь, пальцами, скрытыми под перчаткой, касаясь голой кожи, прежде чем обойти Констэнса и направиться вглубь леса. Все ведь хорошо. Разве имеет она право злиться на чужое счастье, не имея своего? Нужно быть благодарной хотя бы за то, что Аурея общается с ней просто из чувства сострадания, ведь так?

— Она странная, — он нарушил тишину только тогда, когда чужие тихие шаги растворились в лесных звуках.

— Ей больно, — она ощетинилась, небесные глаза потемнели, стоило ей посмотреть на шамана. — Не ее вина в отсутствии родителей и наличие шрамов. Думаешь, ей очень хочется слышать все эти насмешки и видеть неприязнь в каждом взгляде? Ей тяжело переносить это бремя в одиночестве. Ей нужна поддержка. Странно, что ты этого не понимаешь.

Вздернув подбородок, Аурея обошла юношу, направляясь к их поляне, все еще сокрушаясь насчет неосторожных слов.