Космические файлы

Карлен Даллакян

Вашему вниманию предлагаются сказки, сказы, эссе Карлена Даллакяна, который, будучи доктором философии, профессором и прочее, и прочее, постарался побеседовать с Вами на причудливо сказочном языке детства. Ведь весь наш мир – одно единое обыкновенное Чудо!

Маэстро

Ему было хорошо. Он сидел в кресле, наслаждаясь обворожительной красотой звездного неба. Глаза его жадно вглядывались в мигающую бесконечность. Какие только мысли ни проносились в голове. Неужели люди столь ничтожно малы, что жизнь каждого человека, да и всех вместе взятых представляет собой лишь краткий миг этой звездной феерии?

Он закрыл уставшие глаза, продолжая думать о величественной красоте мироздания. Мерцающие огни приобретали все более причудливые очертания. Сознание умчалось куда-то вовнутрь, открывая, неизвестные доселе, удивительные просторы духовного универсума. Неожиданно перед его взором предстали поочередно несколько человек с одним и тем же приветствием: «Здравствуй маэстро! Это Я».

Маэстро не испугался, ведь психологически он давно был готов к подобной встрече. Нуждаясь в помощи, он постоянно спрашивал кого-то о собственной сущности. «Кто Я? Зачем я здесь? Что я, собственно говоря, делаю на этой Земле? — эти проклятые вопросы, подпитываемые осознанием своей никчемности и невостребованности терзали его с яростью бультерьера.

Ну, здравствуйте! — ответил он, ни сколь не удивившись. Только давайте по одному. И, чур — представляться. Кто вы и откуда?

— Не слишком ли много ты хочешь? — донеслось откуда-то издалека. Столько вопросов! Ты сам должен узнать нас, если созрел для беседы, если же нет, то мы подождем еще пару сотен лет.

— Нет! Прошу вас, останьтесь! Я узнал вас. Вы — это Я. Мои прошлые инкарнации, прошлые жизни. А может быть и моя сущность. Но только вот непонятно почему вы все разные? Сущность же у человека вроде бы одна?

— Ты в этом уверен? Во-первых, тебе придется привыкнуть к мысли, что необходимо будет отказаться от многих штампов, которыми тебя напичкало общество. Во-вторых, открой, наконец, свое сознание! Будь готов воспринять новую, пусть даже странную для тебя информацию.

— Я готов! — не раздумывая, ответил я.

Вдруг перед моим взором явился старец восточной наружности. Одет он был во что-то непонятное, все белое. Было видно, что нас разделяют не только тысячелетия… Он смотрел прямо перед собой, не мигая, словно не замечал меня, и говорил. Я с трудом разбирал его речь, пытаясь переспросить, но он продолжал, не останавливаясь.

— Прежде всего, тебе надо научиться быть честным с самим собой. Ты должен признаться себе в собственных слабостях, ошибках, болезнях и даже смертях.

— Как в смертях? — вырвалось у меня. Разве я умирал?

— И не раз, — последовал ответ. Ты и сейчас мертв. Я пришел тебя оживить, по вашему «реанимировать». Разве у тебя не болит сердце, словно его душит в своих объятиях питон? Разве ты не просыпаешься по ночам он неизвестной тревоги, будто кто-то очень маленький и очень несчастный внутри тебя плачет, сдавленный каменными плитами обстоятельств, и просит о помощи. Ты же все откладываешь, хоть и понимаешь, что главнее этого вопроса ничего в жизни нет. Чего ты ждешь, очередной смерти? Ты несчастен оттого, что постоянно предаешь себя, заставляешь замолчать свое «Я». Ты даже не смог уберечь свою собаку, маленького белого ангелочка с черными ушами.

— Это уж слишком жестоко с твоей стороны! Я ничего не мог сделать. Я как всегда ушел на работу и ничего не знал о случившемся. Я даже и не мог предположить…

— Ты мог задолго до трагедии сделать ей операцию и вернуть зрение!

— Но она могла не выдержать ее! Наркоз мог отнять у нее последние годы.

— А, может быть, и нет?

— Это-то меня и мучит. Во всяком случае, еще один шрам на моем сердце… Хватит! Я больше не хочу продолжать, мне не по себе…

— Вот видишь, ты не можешь выдержать правды! А это первое, с чего надо начинать!

Старец также внезапно исчез, как и появился.

Маэстро проснулся в своей постели весь мокрый от пота. «Господи, что это было? Неужели просто сон? Или незаметно подкрадывается лихая подруга одиноких гениев — шизофрения? Как говорится: тихо сам с собою я веду беседу. Ведь приятно поболтать с умным человеком».

Он прогнал прочь эти мысли, резко встал и, насвистывая веселую мелодию, энергично принялся делать утреннюю зарядку. «Если Вы в своей квартире, сядьте на пол три-четыре» — пел он демонстративно беспечно. Вдруг его взгляд машинально скользнул по зеркалу. Обычно он следил за исполнением упражнений, дабы убедиться в его правильности. Улыбка мгновенно улетучилась: из зеркала на него смотрел тот самый старик.

— Привет, маэстро! Упражняешься? — с усмешкой спросил он. Это хорошо, но не забывай и о душе. После физических упражнений, приголубь свое «Я». Оно так истосковалось по вниманию!

— Ты что, преследуешь меня? — нарочито сердито спросил маэстро, стараясь не показать свою встревоженность.

Старик лишь едко ухмыльнулся и снова исчез.

Весь день маэстро ходил сам не свой. Он ждал новой встречи со стариком. Но тот упорно не появлялся. Вечером, после очередного, по-прежнему, пустого дня, маэстро сел на коврик и попытался медитировать. Правда, у его ничего не получалось. Плюнув, он вышел на балкон и, не мигая, уставился вдаль. Мысли его путались, и все так же тревожно было на душе.

— Ничего, самое страшное уже позади! — услышал он знакомый до боли голос. Маэстро оглянулся, но никого не увидел. — Если я тебя раздражаю, могу и не появляться. Все равно ты видишь не меня, а то, что ожидаешь увидеть. Главное, что теперь мы вдвоем. Это — уже неплохо.

— Ты хочешь сказать, что всегда будешь рядом?

— Вот именно!

— А я, случайно, не сошел с ума?

— Пока нет, но вполне мог бы.

— Давай сменим тему.

— Давай!

— И как же мне дальше жить?

— Не знаю. Живи, как хочешь.

— Ничего себе внутренний голос! Гуру липовый! Что значит: живи, как хочешь?! Я не знаю, как жить!

— Но ты же знаешь, как ты хотел бы жить?

— Да, это я знаю.

— Ну и живи так!

— Я так не могу!

— Почему?

— Слишком много обязательств! Я должен жить не так, как я хочу, а так как должен. Если все будут делать, что хотят, представляю, что получится.

— Вот видишь, ты боишься жить, ты боишься хотеть. А между тем, желание не всегда аморально.

— Но если твое желание может навредить другому — оно аморально!

— А почему именно навредить, желание может быть и вполне нейтральным. Например, выпить стакан холодного сока.

— Наверное, ты прав.

— Так вот, начни с того, что разреши себе желать. Ты слишком зажат!

— Возможно. Но, чего желать? Я боюсь разрушить свою жизнь.

На этот раз ответа не последовало. Гуру вновь удалился так же внезапно, как и появился. Еще долго маэстро тщетно пытался задавать вопросы. Он понимал, что ему предлагают самостоятельно решить, как ему жить дальше. Он также понимал, что никто кроме него не в состоянии помочь ему в этом вопросе. Надо было самому сделать свой выбор, ведь это — его собственная личная жизнь. А личность и есть собственный выбор. Он вспомнил Сократа: «Чужого не бери!» Но как узнать, что твое, а что чужое? Где грань, разделяющая «Я» от «не-Я»? Ему казалось, что его «Я» размыто, размазано по всей Вселенной. Он где-то читал, что это даже хорошо, так как такое растворение является следствием высокого духовного развития, когда личность раскрывает границы собственного «Я», расширяя их до беспредельности. «Я» личности сливается с Атманом, сказали бы индийцы. Но почему-то от этого ему легче не становилось. Может быть потому, что такому расширению личности должна предшествовать ее самоидентификация, то есть вначале необходимо познать самого себя, ядро своей личности, свою сущность. Он вспомнил, что личность и сущность человека — не одно и тоже. Личность — результат индивидуальной социальной жизни человека, в то время как сущность вневременна, она не зависит от конкретной биографии человека, так как дается ему свыше, вместе с рождением.

— Знаю ли я свою сущность? — подумал он и поймал себя на мысли, что и личности-то своей не знает. — Ничего себе дела, а еще очки надел! — пытался шутить он. Ну, ладно, если я — полный нуль, то и надо начинать с нуля, — решил он. Каждый вечер он стал медитировать, день ото дня, отключая свое сознание, стирая приобретенную социальную информацию. Пока это ему плохо удавалось. Он то и дело вспоминал эпизоды из своей жизни…

Вот он пишет мелом на железном сундуке корявые буквы. Ему пять лет, отец пытается научить его письму. На неудобном железном сундуке ничего не видно, плохой мел почти не оставляет следов, отец страшно недоволен старательно выводимыми сыном каракулями, а сын страшно недоволен собой, сундуком, мелом, да и вообще алфавитом, коварно подсовывающим ему такие каверзные закорючки. — Да, как это я еще не стал двоечником! — пролетело у него в голове…

Вдруг его взору открылся непроходимый лес. Ему три года, старшему брату — семь. Они пробираются по тропинке. Брат, показывая на кости, лежащие с краю, начинает рассказывать страшные истории о людоедах: «Вот видишь, они едят людей, а кости складывают у дороги!» Маэстро вспомнил ужас, охвативший его тогда. Это уже потом он узнал, что кости те были вовсе не людские, а совсем наоборот. Люди съели животное. И вообще, люди они все и вся едят. Даже странно как-то. Такие маленькие, а такие прожорливые. Это, наверное, потому, что шибко умные, — подумал он. Потом брат еще долго рассказывал небылицы о том, как его оставили в лесу, как на него напали волки, как он залез на дерево и просидел там всю ночь под аккомпанемент страшных лесных звуков. Но он уже не боялся потому, что в свои три года уже понял, что все это — сказки. И в жизни есть мало чего достойного страха. Люди все придумывают для того, чтобы бояться. У них есть потребность в страхе. Это как потребность в сладком и соленном. Люди любят страх. Сначала придумают предмет, потом привяжутся к нему, а потом и страдают от того, что без него уже не могут. «Its my life» — пронеслось у него в голове. — Комедия!

Постепенно ему стало нравиться медитировать. Это не только спасало его от щемящего чувства одиночества, но и выполняло психотерапевтическую функцию. Медитация превратилась для него в форму сотворчества с неизвестным миром. Он подолгу беседовал с вымышленными персонажами, с героями его детства, с представителями прошлого и будущего. Спрашивал их о волнующих его проблемах, и ему становилось лучше. Он чувствовал, как избавляется от какого-то осадка в душе, мешавшего ему жить. Он становился спокойнее, увереннее в себе, постепенно приобретая почву под ногами. Кажется, он стал побеждать и чувство всепоглощающего одиночества.

Однажды ему приснился странный сон. Маэстро увидел себя в облике огромного змея. Его голова, почему-то покрытая диковинной чалмой, принадлежала туловищу бесконечно извивающегося питона. Он все понимал, мыслил, говорил, но ничего не мог сделать. Ведь у него не было человеческого тела!

Проснувшись, маэстро понял, что увиденное было предупреждением о том, что он может потерять возможность работать. Что-то ему может помешать самореализоваться, то ли болезнь, то ли еще что-то. Ясно было лишь одно — надо спешить! Время, отпущенное человеку не бесконечно, всего несколько лет. У него, как он понимал, оставалось два-три года. Это значит, что каждый день он должен был выдавать результат. Иначе, умрет его бесценное «Я». А, может и не умрет, а просто, обидевшись, уйдет от него. Как женщина уходит от любящего ее мужчины лишь потому, что он не говорит ей ласковых слов, а тот, другой, вовсе и не любит ее, но зато часто-часто называет королевой. Никогда не понимал этой женской психологии! Но в случае с «Я» дело обстоит несколько иначе. Человек получает его в определенном состоянии, то есть на конкретной стадии его развития. Он должен создать условия для дальнейшего совершенствования «Я». То есть человеку необходима творческая и духовная работа по развитию «Я» для того, чтобы передать его по ступеням эволюции. Ведь, кроме природной биологической эволюции, существует и духовная, которая без активности человека не осуществляется. В этом и заключается одна из тайн человека, тайна его смерти и рождения.

Маэстро остался доволен результатом медитации. Наконец-то ему удалось сформулировать то, что так долго вертелось в его сознании. Он понял, что ему не хватает творчества, хотя пока и не знал, в какой форме оно будет осуществляться. Ночью, то ли во сне, то ли в полудреме он услышал странное шипение. Вглядевшись, он увидел того самого змея с его собственной головой, говорящей на языке змей. Он хотел, было сказать, что ничего не понимает, как вдруг обнаружил, что разбирает смыл послания. «Каждую ночь, — шипела змея, — ты будешь видеть сон, который в аллегорической форме передаст информацию, необходимую тебе для самопонимания. Только смотри и слушай внимательно!..