Спой, детка

Катя Лоренц, 2020

Обидела одного тирана. Заслужил, гад. И свято верила, что никогда его больше не встречу. Спела в одном пафасном, дорогом клубе. Мне предложили контракт на год. Радости не было предела, и я сдуру подписала не читая… Не догадываясь, что это контракт с дьяволом на мою душу. Оказалась во власти тирана. А он и рад, сволочь. Будет мстить мне. Но мы ещё посмотрим, кто кого… Содержит нецензурную брань.

Глава вторая

— Тигран, потрясающий вечер. Спасибо тебе, тут так красиво такой клуб престижный. Все девчонки мне обзавидуются, когда узнают, где я была и с кем.

Ко мне прижимается блондинка, гладя по расстегнутой на две пуговицы рубашке, спускаясь вниз, по животу и гладит ниже.

— Руку убрала, — холодно сказал ей.

— Но, Тигран… — надула силиконовые губы.

— Сделаешь, когда скажу, — пусть знает своё место, у моих ног, не больше.

Сегодня мы с моим другом Артёмом, отмечаем крупную сделку. Купил ещё один клуб в Москве. Скоро он откроется, и я сделаю его таким же успешным, как этот.

— Тигран, — с надрывом сказала блонди. — Поцелуй меня, прошу, — она тянулась ко мне губами. А мне не хотелось, если она меня и поцелует, то только ниже.

— Я никогда никого не целую. Ясно тебе? — это слишком личное. Неизвестно, сколько членов побывало у неё во рту, а я её целовать буду?

И тем более удивительно, почему мне захотелось поцеловать ту дерзкую девчонку.

Она такая аппетитная, не удержался. Как хотелось утащить её, но эту сделку я очень долго ждал. И как бы мне не вскружила голову это чертовка, я не мог пренебречь всем ради неё.

Тогда я решил, что она ответит за свои дерзкий ротик, на коленях будет вымаливать прощения.

Притом, что она буквально таяла в моих руках, дерзила, обзывалась. Как же хотелось сжать её до хруста, она такая хрупкая, тоненькая, как тростинка.

Странно, белокурая… Как там её… не помню, в дорогой дизайнерской одежде, не привлекала меня так, как это девчонка, Лерка, в дырявых джинсах и в этом топике.

Когда прижимал к себе, чувствовал, что под ним ничего нет, и это сводило с ума.

Сегодня днем, судьба свела нас снова.

Я работал в своем кабинете, потом решил выйти посмотреть, как проходит репетиция. Мой организатор все уши мне прожужжал про какую-то потрясающую певицу.

Вышел посмотреть, а там она, обнимается с этой худощавой шпалой. Его рука на её талии, опять голой. Захотелось сломать ему граблю, за то, что посягнул на моё.

Приручу эту строптивицу, она покорится и будет только моя. А, когда наиграюсь, выкину ее на фиг.

— Тигран, — шептала девушка на ухо, — пойдём, поцелую тебя туда, куда ты захочешь, — а что? Хорошее предложение.

Тёма сидел напротив меня, усмехался, на его коленях была рыжая девчонка, он забрался ей под юбку, а она изгибалась ему навстречу.

Представил, что моя детка так же сидит на моих коленях и в штанах стало тесно.

Снизу раздавалась музыка и аплодисменты. Потом объявили, что следующей выступает Валерия Донская. О! Моя детка. Я ещё не слышал, как она поёт.

Да пускай хоть вороной каркает, подо мной она будет петь, как скрипка Страдивари, я её настрою.

Тут она запела, разнося мою душу в клочья, принося туда что-то светлое, доброе.

Голос, как у Бритни Спирс, с хрипотцой, глубокий, и высокие ноты она легко брала.

Отодвинул блондинку, она недовольно нахмурилась, вышел.

Чёрт! Смотрю на сцену, там моя детка. На ней короткое черное платье, открывающее длинные стройные ноги.

Сразу возникла картинка, как она будет обвивать мой торс, когда я буду бешено в неё вколачиваться.

С одного плеча сползло платье, волосы гладили их, ласкали. В пальцах закололо, хочется чувствовать её кожу, на ощупь она бархатная, от такой оторваться не хочется, да я и не буду.

Она шла по сцене, виляя бедрами, к своему дружку, он смотрел на неё влюбленными взглядом, полным желанием.

Вцепился в поручни, чуть не сломал их к хренам. Никогда раньше не знал, что такое ревность, но, похоже, сейчас это она.

Она провела по его плечу рукой. Дьяволица! Что ты творишь, тебе придётся отвечать за это.

Прожигал эту ведьму взглядом, ты ещё заплатишь за это, детка.

Лера на мгновение осеклась, повернулась в мою сторону, она чувствовала мой взгляд.

Увидев меня, наглый, грязный ротик открылся от удивления.

Узнала, боится меня, даже отсюда вижу, как её кожа покрылась мурашками.

Послал ей усмешку. Нет, детка, тебе не спастись, теперь ты будешь петь подо мной, своим сладким голосом.

Надо было раньше думать, до того, как дергать тигра за усы.

***

— Лера, ты такая красивая. — Димка смотрел на меня восхищенным взглядом. — Я впервые вижу тебя в платье.

Мне польстили слова Димы. Я редко балую себя девчачьими вещами. Обычно хожу в джинсах, мне так удобно. А эти каблуки убивают! Пока шла, несколько раз ногу подвернула. Как я выступать буду? Загадка.

Смотрела из-за кулис на выступление других артистов. Меня впервые бьёт мандраж. Слишком прихотливая публика собралась.

««Спокойно, это всего лишь люди.»« Успокаивала себя.

Выхожу на сцену, свет софитов ослепляет, не сразу могу рассмотреть зал клуба.

Люди общаются между собой, им нет никакого дела до меня, что я тут практически в панике.

Ну и ладно! Выступлю для себя.

Качнула головой, откидывая назад волосы, поправляю микрофон на голове.

Димка ободряюще улыбается мне.

Расслабилась, закрыла глаза, песня словно из души полилась.

Смотрю, зал затих, я привлекла их внимание. Соблазнительной походкой пошла к Диме, он смотрел на меня как-то странно. Ну и пусть смотрит, мне не жалко. Провела по его плечу, почувствовала взгляд, что буквально сжигал меня заживо. Осеклась, хорошо, проигрыш был. Искала взглядом того, кто ввёл меня в ступор.

Наверху, как небожитель стоял он, Тигран! Смотрел на меня со злостью, желваки ходуном ходили.

Сегодня он особенно хорош: на нём чёрная рубашка с расстегнутой пуговкой, видимо, отдыхает в этом клубе.

Мой взгляд привлекли плотно сжатые губы, что так головокружительно хороши на вкус. Непроизвольно облизнулась.

Что со мной творит этот опасный мужчина? На таком расстоянии ощущение, что он близко, что не существует никого, кроме него.

Отвела взгляд, продолжила петь. Я знаю, что он смотрит на меня, захотелось прикрыться, он будто сканировал, видел меня насквозь.

Допела, и поспешила за кулисы в гримерку. Переодеваться и бежать подальше от этого клуба, подальше от этого мужчины.

В гримерку, следом за мной зашёл организатор.

— Валерия, вы прекрасно сегодня спели. Публика в восторге.

— Спасибо, — я сама рада, что всё так удачно прошло, и что я не грохнулась на этих длинных шпильках. Вот позор был бы! На радость Тиграну и всей честной компании.

— Руководство предлагает вам контракт на год.

— Правда?! — от переполнивших чувств взвизгнула, кинулась обнимать смущенного организатора. — Извините, не помню, как вас зовут…

— Илья, — подсказал он.

— Илья, я так рада! — приложила руки к пылающим щекам. — Вот Димка обрадуется!

— Димка, это гитарист?

— Да.

— Нет, речь идёт только о вас. Гитарист, если нужно, и наш сыграет.

— Как это? Но мы выступаем вместе, — это плохо. Без Димки как-то страшно, и он обидится. И отказаться не могу, мне так нужны эти деньги. Устала есть лапшу быстрого приготовления, от гречки скоро мутить начнёт.

— Вы думайте. У вас есть время до завтра. Советую соглашаться, мы не каждому артисту делаем такое предложение.

— Я понимаю.

Он вышел, переоделась, смыла макияж. Не люблю краситься, да мне и лет немного, пока не особо требуется.

В коридоре, подперев стену, стоит Димка, задумчиво вертит в руках жёлтую розу.

Увидел, повеселел. Протянул мне цветок. Я не очень люблю розы, тем более жёлтые, мне больше нравятся те цветы, что он нарвал с клумбы.

— Спасибо.

— Что ты такая грустная? — Дима поправил ремень на гитаре.

— Мне контракт предложили.

— Лерка! Это же здорово! Я, конечно, мечтал об этом, но думал, мечта несбыточная. Ух! Заживём теперь! — крепко обнял меня, притянул к себе. — С первой зарплаты куплю себе новую гитару. Мамке крышу в саду починю. Когда подписывать? Я прямо сейчас готов! — рассмеялся Дима.

И что сказать? Как неудобно получилось. Не стоило ему рассказывать, просто отказалась бы и всё. Он всегда обо мне заботился, в институте оберегал, защищал.

В конце концов, он меня привёл сюда, а я… чувствую себя Иудой.

— Дим, — прикоснулась ладошка к его груди, подняла взгляд, посмотрела в зелёные радостные глаза, — они предлагают контракт только мне.

Он уже не улыбался.

— Ты не переживай, — быстро затараторила, — я не соглашусь. Мы будем больше выступать на улице, напишу новые песни. Можно попробовать себя в музыкальном шоу, видела, они устраивают прослушивание прямо здесь, в Питере. Да господи, это не единственный клуб, в этом городе. Мало ли таких? Вот увидишь, заработаем много денег, купим тебе гитару и…

— Не стоит — перебил он.

— Что не стоит?

— Жертвовать хорошей работой. Тебе по кредиту платить нужно, и кроссовки эти, того гляди, развалятся.

— Димочка, — обняла его за шею, погладила по гладко выбритому лицу. И поцеловала, сама, нежно, едва касаясь губ.

— Не помешаю? — вздрогнула, услышав властный, до боли знакомый голос. Почему-то я никак не могла выкинуть его из головы.

Тигран стоял за спиной Димы, в руках у него был шикарный букет из простых цветов, как я люблю, но оформлен он был дорого, со вкусом.

— Мешаете. — Димка развернулся, обнял меня сзади, показывает, что я его девушка.

У Тиграна глаза вспыхнули опасным блеском, он словно отрубал наглую конечность моему другу.

— Просто хотел поздравить певицу. Это вам, Лера, — протягивает мне букет.

***

На что он рассчитывал? Явился сюда, такой весь раскрасавчик, мечта любой девушки, принес букет, и я растаяла?

Ну да, честно признаться, растаяла. Но ему этого не покажу.

— Я не возьму от вас подарки, — ай да я, ай да молодец! Ну и выдержка у меня! Притом, что хочется накинуться на эти манящие губы, притом, что серые, стальные глаза пылают гневом и так манят меня.

Это похоже на то, как глупый человек засовывает голову в пасть тигру, надеясь на то, что зверь сыт. А мой Тигран, совсем не выглядит сытым, наоборот, смотрит на меня голодными глазами.

— Бери, я сказал! — сует мне в руки букет с дурманящим запахом. Самый чудесный букет в моей жизни. Как он догадался, что эти цветы мои любимые?

От его властного голоса подскочила, но всё равно гордо вздернула подбородок, убрала руки Димки с талии и засунула букет в мусорку для окурков.

Скрестила руки на груди и наслаждалась его реакцией.

Какой гнев был в глазах этого мужчины?! Так щекотал мои нервы.

— Я не приму от вас никаких подарков! Это ясно?

Три секунды, и я прижата к стене этой глыбой, Тиграном. Он сжимает на моей шее мощные лапы.

Я чокнутая! Он обращается со мной, как с падшей женщиной, причиняет боль, унижает.

И в тоже время хочется прикоснуться к внушительному торсу, скрытому шелковой рубашкой.

Его запах пленяет меня, хочется затянуться, как гребаному наркоману, серые глаза проникают глубоко в душу, разнося все к чертям.

Эти губы… Я так скучала по нему. Всю ночь снились страшно неприличные сны, где они покрывали моё тело поцелуями, и между ног тоже.

Как не вовремя вспомнился этот сон! Тело вмиг обдало жаром, дыхание участилось, губы пересохли. Облизала, привлекая этим внимание Тиграна к ним.

И он врывается в меня, насилует мой рот языком. А я отвечаю. Опять!

Гордость требует оттолкнуть его, вспомнить о благоразумии, но тело отказывается слушать хозяйку. Мои руки ползут вверх по его груди, обвивают шею. Он опять сжимает мою попку, срывая стон. Он идёт откуда-то из низа живота, вибрирует по всему телу и вырывается прямо в наглый, пожирающий меня рот. Мы оба сошли с ума, но я не хочу покидать наш безумный мир.

— Лера, ты что творишь?! — откуда-то издалека слышу голос Димки…

Что я творю?! Чёрт! Я целуюсь с мужчиной на глазах у своего парня!

Укусила Тиграна за губу, он отпустил меня, вытер рану пальцем.

— Ещё раз, Детка, ты себе такое позволишь, и я заставлю тебя сосать палец, — голос тихий, ровный, но мне страшно хочется того, чем он меня пугает.

Он заразил меня своим безумием.

— Найди себе другую жертву.

— Ты пожалеешь, Детка.

— Меня зовут ЛЕРА. Уясни для себя, а лучше сделать татуировку на лбу. И не приближайся ко мне, маньяк. А то я заявление на тебя напишу в полицию!

— Зачем ждать?! Звони сейчас, у меня есть номер начальника. Интересно только, что ты скажешь? Что отвечаешь на мои поцелуи? Или что течешь, как последняя сука? — сука?!

Блин, самое обидное, что он прав, я хочу этого мужчину.

Может всему виной, что я до сих пор не была ни с одним мужчиной? Столько лет в девках ходить, но не нравился никто, не до такой степени, и переступать через себя не хотелось. Я думала, что со мной что-то не так.

Мои одногруппницы замуж вышли, детей родили, кто-то уже развёлся. А я поставила на себе крест и признала, что я фригидная.

Этот Тигран пробудил во мне женщину, но радости от этого нет. Лучше бы это был Димка, а от этого опасного мужчины не приходится ждать романтики, заботы, и замуж никогда не позовет.

Он делает то, что хочет, а сейчас хочет меня. Поиграется, раздавит, уничтожит. Я уже потеряла себя, набрасываюсь на незнакомого мужчину на глазах у своего парня.

Его слова больно ранят. Я даю ему пощечину. Хватает руку, сжимает, пальцы хрустят. От боли в глазах слезы.

— Я по-хорошему пришёл к тебе, но ты видимо не понимаешь добрых поступков. Ты любишь, когда грубо? Сама напросилась, ««Детка»«.

— Я Лера, — отпускают, поднимаю жёлтую розу, подарок Димки, прижимая к груди. Я растоптала его чувства, как эту розу.

— Значит, мой букет ты не захотела брать, а какую-то вшивую розу берёшь?

— Это подарок моего парня, — обхожу его и с поникшей головой иду к выходу.

— Ненадолго он твой парень, — слышу в спину.

На улице вдыхаю полной грудью пыльный воздух. Задыхаюсь, мои легкие заполнены запахом Тиграна, моя кожа пропитана им. Хочется вырваться из этого плена.

Димка хватает меня за руку, повыше локтя, резко разворачивает. Никогда не видела его в таком гневе. Это понятно. Он молчит, просто рассматривает меня, как будто видит впервые.

Так стыдно, мне так жаль Димку. Он старается мне понравиться, но очевидно, что это невозможно.

— Прости, — шепчу, опуская глаза. Не могу смотреть на него, чувствую себя грязной.

— Как ты могла, Лера? Если бы меня там не было, ты бы дала себя трахнуть прямо там, — его слова точно бьют в сердце. Он прав, во всём прав.

— Я не знаю, как это получилось, — готова провалиться сквозь землю.

— Три года я бегаю за тобой, как собачонка. Ухаживал, думал, что ты особенная. А надо было всего лишь нагнуть тебя в первой подворотне.

Что?! Смотрю в родные зелёные глаза, не верю, что он мог это сказать. Это не мой Димка, такого я вижу впервые. Да я ужасно с ним поступила, но он говорит то же самое, что Тигран.

Дежавю, бью его по щеке, он оскалился, бьет в ответ так, что я упала на асфальт, отхаркиваюсь кровью.

Схватил меня за волосы и замахнулся.

— Ты за всё мне ответишь, дрянь, — меня раньше никто никогда пальцем не трогал. Я зажмурилась, ожидая удара. Всю мою храбрость, как ветром сдуло.

Бьёт, значит, любит? Не вовремя вспомнилась поговорка.

Что за любовь такая, что парень поднял руку на женщину? Он не достоин носить звание «мужчина».

***

Дима отпустил мои волосы, но удара не последовало.

Открываю глаза, Димка валяется на асфальте, а Тигран наносит ему удары, так же схватив его за волосы. Он в ярости, работает кулаками, как отбойным молотком, лицо Димки заплыло, глаз не видно.

— Только попробуй к ней подойти, только тронь её пальцем! Я тебя урою! — я отползла назад. Он страшен в гневе, в то же время восхищаюсь им.

Димка всхлипнул. Он же убьет его!

Побежала к Тиграну, уткнулась носом в его грудь.

— Успокойся, ты так убьешь его, — сердце Тиграна бешено колотится, он тяжело дышит. Смотрю на него: в серых глазах — пламя, они как раскалённое железо. Провела рукой по щеке. Мой тигр заступился за меня.

— Зачем ты меня остановила? Защищаешь? Его? После того, что он сделал с тобой?

Дурак! Я в первую очередь за него испугалась, что его посадят.

— Придурок! — отталкиваю его. — А знаешь, делай что хочешь! Ты мне никто, и я тебе тоже!

Похромала до станции метро, по дороге подняла рюкзак с вещами. У него оторвана лямка. Одни убытки от этих мужчин.

Позади меня сигналит черная иномарка. Поравнявшись со мной, опускается стекло, там за рулём Тигран.

— Садись, — говорит он командным голосом.

— Нет, — покачала головой и сразу пожалела об этом. Голова чугунная, жутко болит, меня клонит в сон, останавливаюсь, тру виски, пытаясь вернуть себе ясность.

Из машины выходит Тигран.

— Проваливай. От тебя одни проблемы, — с трудом говорю ему, язык не двигается, словно я пьяная, перед глазами тёмные пятна.

— Чёрт! — слышу его голос, как в вакууме, перед глазами чернота, ноги не слушаются. И я падаю в чьи-то крепкие руки.

— Детка, что с тобой? — у Тиграна встревоженный голос, смотрю в красивое по-мужски лицо.

— Я не знаю. Голова, — как в замедленной съёмке, меня не слушается моё тело.

— Лера, у тебя сотрясение. Нужно срочно в больницу, — взлетаю куда-то то вверх, руки болтаются, как плети. В этих крепких мужских объятиях так хорошо, что сон вмиг меня сморил.

Он такой чудесный: в нём голос Тиграна говорит, что я нравлюсь, хочет, чтобы я осталась с ним, что после нашей встречи думает только обо мне. Такой нежный и заботливый. Приснится же такое!

Из него меня резко вырывает ужасный запах нашатыря. Смотрю на женщину в белом халате.

— Валерия, вы пришли в себя? Сейчас мы отвезем вас на ЭЭГ, потом поставим капельницу.

Оглядываюсь, я в больнице, но она какая-то странная. Шторки на окнах, мягкая кровать, евроремонт и огромный плазменный телевизор на стене.

Где привычные мне панцирная койка, на которой спишь с чудесными ощущениями, что тебя бьют ногами?

Шторы? Редкость в больницах. А где болотного цвета стены?

А главное: соседи. Я одна в палате. Может, в Питере Минздрав так заботится о горожанах, и бесплатное лечение стало на таком высоком уровне? Нет, это Россия, детка.

Вот же привязалось! Точно! Где Тигран? Он же меня сюда привёз? Или меня Димка так отделал, что глюки начались?

Машина, ласковый голос, всё сон?

На обследовании на мою голову надевают шапочку с проводками, чувствую себя инопланетянином. Потом как принцессу везут на кресле, не слушая мое ворчание, что я сама могу дойти, что я на голову больная, а не на ноги.

— Мы должны о вас заботиться, это наша работа, — говорит вежливая медсестра.

— Кому должны? А почему вы полис мой не просите?

— Лечение оплачено.

— Кем? — может, Димка раскаялся?

— Громовым.

— Кто это?

— Мужчина, приятный такой. Он привёз вас в больницу.

Может, на улице кто помог?

В палате мне ставят капельницу, смотрю, как медленно стекает вниз капелька. В голове одни вопросы. Как Димка мог так поступить? Я его считала лучшим человеком в своей жизни.

Да, я не святая, никогда ею не была, но такой жестокости не ожидала от него. И всё из-за чего? Что перекрыла доступ к телу, а сама вешаюсь на другого?

Может, я это правда заслужила?

Пришёл полицейский, тучный дядечка лет под сорок.

— Донская? Валерия? — кивнула. — Мне нужно взять у вас показания.

— Зачем?

— Вас избили, мы должны принять меры.

— А если я не хочу, чтобы вы их принимали?

— Тогда пишите отказ.

Не хочу, чтобы Димка пострадал, у его мамы сердце слабое, она не переживёт.

И я сама себя убедила, что спровоцировала эту ситуацию.

Общаться с ним больше не буду. Но эти допросы, суды мне не нужны.

Полицейский ушёл довольный, одним делом меньше.

А мои мысли вернулись к Тиграну. Не складывалась у меня картинка. То он такой властный, ему на меня глубоко наплевать, то заступается.

Я ждала его целый день, и когда совсем потеряла надежду, он сам пришёл. Такой холодный, неприступный, смотрел на меня безразличным взглядом.

— Тебе лучше? — буднично, спросил он.

Кивнула. Он сел на краешек кровати.

— Я тебе гостинцы принёс, — ставит пакет на тумбочку.

— Твоя фамилия Громов? — вот так вот, с места в карьер. Я должна знать.

— Да.

— Значит, это ты оплатил лечение. Зачем? Когда я тебя об этом не просила! — супер, теперь я ему обязана.

— Спасибо будет достаточно, — снисходительно улыбнулся этот красавчик.

— Спасибо. Я всё верну, как только устроюсь на работу.

— Лера, перестань. Для меня эти деньги ничего не значат.

— Мы это не обсуждаем, я просто ставлю тебя в известность, — не хочу и не буду ни от кого зависеть.

— Как там Димка?

— Тебя интересует этот подлец? — рычит как страшный зверь, мне становится страшно, когда он такой.

— Он мой парень.

— Бывший!

— Да, но я всё равно переживают, ты так его бил…

— А он тебя? Жалею только о том, что ты меня остановила.

— Спасибо тебе за то, что заступаешься. Я так растерялась, не ожидала такого от Димки. Но согласись, ты переборщил, — его перекосило.

— Не понимаю женщин, их бьют, а они всё равно жалеют обидчика. Что у тебя в голове, Лера?

— Всё в порядке у меня с головой! Я тебе всего-то ничего знаю. Хотя вообще не знаю. Может ты маньяк какой-нибудь, и мучаешь женщин в подвалах. А с Димой мы столько лет вместе, я не могу перечеркнуть всё то, что он хорошего сделал для меня. Да, он обидел меня, но я сама виновата, не могла тебя оттолкнуть.

— Ну, и оставайся с ним! Поднявший на женщину руку один раз, сделает это снова. Совет вам да любовь, — развернулся, громко хлопнув дверью.

Что это было? Ревность? Но с чего вдруг? Два поцелуя и всё! Я не буду я с Димкой, но Тигран прав. Просто я человек такой, не могу долго держать обиду.

Хлопнул дверью, психанул. Тиран! Зачем приходил?

Во мне проснулась какая-то незнакомая, романтичная особа, хотела, чтобы он позаботился обо мне, а то принёс гостинцы и всё, стоял такой холодный, неприступный.

Через два дня вернулась домой, подошла к своей комнате и офигела: дверной замок был содран с корнем, в деревянной двери зияла дырка от него.

Открываю дверь, продолжаю офигевать: в моей кровати, на моем любимом дорогом белье, на которое я долгое время откладывала, лежит огромная бабища, килограммов под сто пятьдесят. На ней почивает голый сосед, Толик. По всей моей комнате, любовно вылизанной накануне, валялись бутылки.

— Что за хрень здесь происходит?! — заорала я, сверля влюблённую парочку убийственным взглядом. Толя поднял пропитую морду, поморщился.

— Что ты так орёшь! Голова раскалывается! — схватился за свою бедовую.

— А ну пошли вон из моей комнаты!

— Вернулась на мою голову, иди туда, где шаталась!

— Сам вали! А то посажу тебя за проникновение на частную собственность!

— Что ты сказала, лимита?! — он шёл в мою сторону, сморщенная сосиска между его ног покачивалась в разные стороны.

Этот кошмар теперь будет преследовать меня оставшуюся жизнь.

— Да я тебя сейчас… — из его рта текла слюна. Не долго, достала электрошокер, купленный мной утром и разрядила его в соседа. Толик дернулся, упал на пол.

Питер хоть и не бандитский, но упырей еще много осталось, вот один пригрелся на моей койке. Пнула его кроссовкой.

— Эй, ты живой? — стало не по себе, он лежал не двигался. Нет, в тюрьму из-за этого урода совсем не хотелось.

Толик перевернулся на другой бок. Чёрт! Он не сдох, просто уснул.

— Эй, — попинала его легонечко, для порядка, — вставай!

— Уйди, старуха, я в печали, — пробубнил сосед, почесывая голый зад.

Я тебе покажу старуху.

— Выпить хочешь? — волшебная фраза, как живительная вода, вмиг разбудила мертвое тело.

— Наливай, — заплетающимся языком проговорил он.

— Сейчас налью, — подошла к тумбочке, на которой стояла ваза с Димкиными цветами с клумбы, вытащила завядший букет и полила это подобие человека.

— А-а-а! — закричал он. — Ты что творишь, дура!

— Я тебе… — зарычал, встал с пола. В моей руке затрещал электрошокер.

— Ну. Что медлишь? Учти, вода хорошо проводит ток, — беспокойно смотрел на мою руку.

— Да пошла ты! — развернулся и ушёл.

— Дамочку свою забери! — крикнула вдогонку.

— Себе оставь.

— На кой она мне? — фух, вернулась домой, называется.

— Эй, мадам? — тормошу её, она захрапела, обдав меня перегаром.

— Я и тебя полить могу.

— Да встаю я, встаю, — диван под ней прогнулся, жалобно застонав. Бедненький мой диванчик, я полгода за него кредит выплачивала.

Топая, как динозавр Рекс, она направилась к двери. Под складками её тела, увидела свои красные стринги. Как они на неё налезли, загадка.

Осмотрела свою некогда уютную комнатку, напоминающую сейчас Русь после набегов печенегов.

Сгребла с дивана постельное, больше на нём спать не буду, слишком брезгливая, тут никакая стирка не поможет. Безжалостно засунула его в мусорные пакеты, собрала бутылки, валяющиеся по квартире.

Вытерла слёзы, обидно так стало, всю душу вложила в свою комнату, кредит этот непомерный плачу, а они нагадили в душу.

И поговорить не с кем. Маме звонить нельзя, она будет уговаривать, чтобы я вернулась назад. Димки для меня больше не существует. От одиночества выть хочется. Ещё и за кредит платить…

Твою!! У меня же деньги были припрятаны для платежа. Достала из шкафа зимнюю обувь, там под стелькой пусто.

Могла бы догадаться. Откуда у Толика деньги на пиво? Он кроме вонючего спирта ничего не пил.

— Ах, ты же сволочь! — кинула на пол сапог, побежала в комнату этого урода, распахнула дверь с ноги.

— Где мои деньги? Говнюк! Он только рассмеялся.

— А денежки то тю-тю! — лыбился он.

— Ты понимаешь, что я посажу тебя, и Ольга тебе не поможет. Кстати, где она? — она бы точно заступилась за мою квартирку.

— В больнице с сердечным приступом лежит.

— Что?! Ах ты, гад! Довел маму.

— Не фиг было лезть! Подумаешь, хату твою вскрыл, делов-то.

— В какую больницу увезли?

— Вон врач адрес на тумбочке оставил.

Дальше не слушала, схватила сумку, ключи, побежала по адресу.

Хоть бы с ней было всё хорошо. Вспомнила, как она радушно принимала меня, как подкармливала, всё то время, что я жила здесь.

Денег нет, голова до сих пор кружится после сотрясения. Что теперь делать, ума не приложу. Вот говорили же умные люди: храните деньги в сберегательной кассе. Так нет же!

***

В палате Ольга, в халатике в цветочек, из-под которого выглядывает белая ночная сорочка. Вместе с ней лежат ещё четыре человека.

— Ну, как вы? — ставлю пакет с фруктами на тумбочку, сажусь на панцирную койку.

— Здравствуй, Лерочка. Нормально. Ты дома была уже?

— Да, — осторожно отвечаю, не хочу её волновать.

— Прости меня, Толя как с цепи сорвалась. Я пыталась его остановить. Не переживай, я с пенсии всё возмещу.

— Он взрослый, (мудак) мужик, пусть он и платит. Почему вы должны тратить грошовую пенсию на его выкрутасы?

— Где ему взять? Он уже пять лет не пытается найти работу, устроиться, — дальше в моей голове трёхэтажный мат в его честь.

— Пусть суд заставляет.

— Нет, что ты! Ему нельзя в тюрьму, он не выдержит, — опять сплошной мат. Что же она его так балует?

— Мальчик вырос, Ольга, надо дать ему шанс справиться со своими косяками, — хотелось как-то мягко донести, что нельзя до такой степени оберегать детей.

— Может ты и права, — неожиданно согласилась она.

— Девушка, — сказала медсестра, — извините, у нас тихий час.

— Хорошо. До свидания, — пожимаю Оле руку. — Выздоравливайте.

Подхожу к дому, возле подъезда меня ждёт Димка с цветами с клумбы.

Проплыла мимо него, даже не взглянув.

— Лера, подожди, — дернул меня за руку.

— Чего тебе?

— Хотел извиниться. В меня словно бес вселился.

— Я заметила. К экзорцисту сходил?

— Перестань. Ты сама меня довела, — повысил голос.

— Дим, забудь меня. Для меня в тот момент ты умер.

— Ты с ним?!

— Нет. Я сама по себе. Просто я думала, что ты на такое не способен, я совсем тебя не знала.

— Лера, — он прижал меня к себе, — я так тебя люблю.

— Вранье. Я маму тоже люблю, но никогда не смогла бы поднять руку на любимого человека, — срываю его руки с талии.

Раньше меня всегда что-то останавливало, чтобы по-настоящему сблизиться с ним, как оказалось, это было верное решение

Есть вопросы поинтересней. Что теперь делать?

Надеваю голубой сарафан, любимые белые кроссовки, напульсники. В уши наушники, любимая музыка Виктора Цоя. Вперёд в клуб!

В клубе Илья репетирует танцы, девочки пытаются крутиться на шесте.

Ни за что не стала бы так танцевать для людей. Я ходила, но лишь для того, чтобы поддержать форму, и интересно было.

— Нет! Не так, девочки! Что ты пилона боишься? Он не кусается.

— Привет, Илья, — сажусь рядом.

— Привет Лера. Нет, это кошмар! — рассмеялась, когда стриптизерша свалилась с пилона, как бегемот плюхнулась на попу. Кстати, эта та самая, что смеялась надо мной. Теперь моя очередь.

— Что ты смеёшься? Ты ничего не понимаешь в искусстве! Это тебе не рот под фонограмму открывать.

— Я тебя умоляю! — закатила глаза. — У нас девчонки за месяц этому учились.

— Может, покажешь? — ехидничает она.

— Я певица, а не танцовщица.

— Я и говорю, это не всем дано, тем более таким убогим.

Стерва! Вызов мне бросает? На слабо берёт? Никогда не боялась ответить.

— Ok. Дайте костюм, покажу вам мастер-класс.

— Ты умеешь? — удивленно спрашивает Илья.

— Что тут уметь? Вот рот открывать это талант.

— Ню, ню, — улыбается змеюка. — С удовольствием посмотрю, как ты опозоришься.

Вот из принципа докажу ей! Пусть это по-детски, но я такая.

Переодевшись, кричу из-за кулис:

— Музыку! — ну конечно! Что они могли поставить? Рок! Главное: не долбануться с этих высоченных шпилек.

Но я нашла выход, поползла, прогибаясь в спине, волна, голову назад, шпагат, потом просто крутилась на пилоне, когда доползла до самого верха, разжала ноги и под громкое: «Ах!» упала почти до пола. Потом крутилась вниз головой, не забывая изгибаться, как змея.

Когда закончилась музыка, в зале было тихо, потом раздались громкие аплодисменты.

— Ну, как-то так, — улыбаюсь.

— Ты должна выступать! — сказал Илья. Моя завистница удостоила его презрительным взглядом.

— Ну, уж нет! Я певица, а это так, хобби. Так что, контракт мой готов?

— Да. Переодевайся и поднимайся в мой офис.

— Хорошо, — виляя попой, а по-другому никак на таких-то каблуках, пошла переодеваться.

Пока на меня смотрели, нормально шла, но за кулисами, на этих цырлах, раз десять ногу подвернула. Один раз так неудачно, что полетела, хорошо, что меня поймали на лету. Поднимаю глаза, а там… Чёрт! Точнее дьявол!

Тигран…

Он отодвигает меня от себя, осматривает блестящие сиреневые леггинсы, голый живот, а от груди в лифчике с пушапом, его глаза совсем не хотят отрываться.

Меня всю колотит, когда он по-звериному облизывается.

— Тигран, — позвала его, он с неохотой перевел взгляд на моё лицо.

— Почему ты в таком виде?! — уже рычал он.

Ой, ладно! Можно подумать ему не понравилось.

— Поспорили с девчонками, что я не умею. Так, стоп, а ты что здесь делаешь?

— К другу приходил, — он отпустил меня, скрестив руки на груди.

А как же страстный поцелуй, жаркие объятия. Я скучаю по нему.

— И как твой «Димочка» поживает? — спросил он.

— Хорошо, цветочки мне таскает.

— Что значит, цветочки?! Ты опять с ним?

— Тебя это не должно касаться. Ты мне никто! Всё, пока, — улыбка стервы и пошла, виляя попой, чувствовала, каким долгим взглядом он меня провожает, прожигает, злится.

У самой гримерки поймал меня, впился губами. Я пожирала его, словно он мой лучший десерт.

Он поднял меня, придавил к двери, я обвила его ногами. Он упирается мне в промежность нехилым таким бугром.

Ой, мамочки! Так просто все не закончится…