Война, которая спасла мне жизнь

Кимберли Брубэйкер Брэдли, 2015

Ада в жизни не видела травы и деревьев. Она ни разу не отмечала Рождество. Она никогда не выходила из дома – весь её мир состоял из маленькой комнаты, вида из окна на четвёртом этаже, брата Джейми и вечно недовольной мамы. Нельзя Аде из дома выходить, у неё ведь нога… Да и как выйти, если ходить она почти не может? Но когда из-за войны Джейми с другими детьми эвакуируют, Аде ничего не остаётся, как встать на ноги и пойти – вслед за ним, чтобы не остаться одной и чтобы выжить. И только тогда она понимает, как велик этот мир и как много в нём всего разного, сложного и… хорошего. И пусть война – это страшно, но, возможно, именно она подарит Аде шанс на жизнь.

Глава 11

За следующую неделю запомнилось только три момента. Во-первых, большую часть дня мисс Смит либо спала, либо сидела, уставившись в пространство. В понедельник приготовила нам еду, но на этом дело кончилось. Во вторник даже с постели не встала. В предыдущие дни я немного наблюдала за её готовкой, так что с плитой разобралась, и голодными мы во вторник не остались. Ближе к вечеру я сделала мисс Смит чай. Джейми помог мне отнести его наверх, и мы вошли с подносом к ней в комнату.

Она лежала на боку. Не спала, но взгляд пустой, в никуда. Глаза красные, опухшие. Увидела нас — удивилась.

— Я вас совсем забросила, — говорит, но с места не двигается. — Я уже призналась леди Тортон, что в няньки не гожусь. Так и сказала.

Я поставила поднос на тумбочку у кровати и говорю:

— Вот, мисс.

Она села.

— Вы не должны обо мне заботиться, — говорит. — Должно быть наоборот. — Взяла чай, отхлебнула — и в слёзы. — Ты мне сахар положила, — говорит.

Она так всё время пила. Один кусок сахара, без молока. Это я подметила.

— Ну да, мисс, — говорю, а сама на всякий случай голову пригибаю, а то сейчас как замахнётся. — Совсем чуть-чуть. Там ещё много осталось. Я себе нисколечко не брала. — Хотя Джейми я всё ж таки насыпала.

— Да не собираюсь я тебя бить, — говорит. — Мне бы хотелось, чтобы ты это усвоила. Может, я вас забросила — это да, но бить я вас не собираюсь, и мне не важно, что вы съедите. Очень заботливо с твоей стороны, что ты положила мне сахар в чай. Заботливо уже то, что ты вообще принесла мне чай.

— Да, мисс, — говорю. Заботливо — значит, с заботой или много забот? Хорошо или плохо?

Она вздохнула и говорит:

— От мамы вашей по-прежнему не слышно. Хотя фамилия у вас и вправду Смит. Пока леди Тортон сама мне не подтвердила, я думала, это выдумки.

— Да, мисс.

— После того опуса с Гитлером.

Я повернулась уходить. Утро выдалось насыщенное, давно хотелось есть. От чая я и сама бы не отказалась.

— Фамилия Смит, конечно, распространённая, — говорит она мне вдогонку. — Но я всё равно думала, что вы сочиняете.

Даже после чая она осталась в постели. Я позволила Джейми покопаться в шкапчике на кухне и съесть всё, что его душе угодно, а следом и сама покопалась — пусть потом и влетит, ох как влетит! Джейми разрешила не купаться, зато сама посидела в ванне подольше, и горячей воды набрала побольше, так что ноги аж всплыли. Простыни я с кровати стянула, так что мокрое пятно нам не мешало, и поспали мы нормально.

Утром в среду мисс Смит показалась из своей комнаты. Выходит, голова опять в пушистом жёлтом облачке.

— Сегодня постараюсь получше держаться, — говорит. — Вчера просто… из-за Бекки опять. Но сегодня буду держаться.

Я плечами пожала, говорю:

— Да я и сама могу о Джейми позаботиться.

— Вероятно, — говорит. — Но кто-то же должен позаботиться о тебе.

Это была первая вещь. Вторая состояла в том, что Королевские военно-воздушные силы соорудили аэродром прямо напротив пастбища Коржика. За три дня всё было готово: посадочная полоса, бараки, всё. Джейми точно заворожённый так туда и шастал, пока какой-то офицер не привёл его к мисс Смит за шкирку. «Попридержите-ка его дома, мэм, — сказал он ей. — На аэродром гражданским нельзя».

Третья вещь была, что Билли Уайт вернулся в Лондон.

Джейми всё изводился от тоски по друзьям, по Билли и остальным, но я понятия не имела, как их найти, а ходить по округе разыскивать не собиралась. К костылям я быстро привыкла, ходить вообще-то стало просто, но мне нравилось, что Джейми постоянно при мне. Мы проводили дни на воздухе. Во дворе дома был такой специальный барак, называется стойло, и там раньше жили кони Бекки. Иногда мы играли там, но чаще всего резвились на загоне Коржика, там мне особенно нравилось.

В четверг мы наконец доели запасы еды и отправились втроём в город. Первое, что мы увидели, был Билли Уайт со своей мамой и сёстрами — они стояли на станции и ждали поезда. Джейми как завопит:

— Билли!

Подбежал к ним, улыбается:

— А вы где живёте? Мы тут недалеко, вон туда если…

А Билли говорит:

— За нами мама приехала. Мы домой едем.

Джейми так и опешил.

— А как же Гитлер? — говорит. — Как же бомбы?

— Не было пока никаких бомб, — говорит мама Уайтов. Сама стоит, младшую дочку за плечи обнимает. Я девочке улыбнулась, а мама её тут же к себе прижимает, как будто моя косолапость сейчас на её дочку перекинется. — И потом, как мне одной-то, без своих деток, — говорит. — Не ладно это. Лучше уж вместе войну-то переможем. — На меня взглянула искоса и говорит: — Так это ты, значит, Ада? Мамка твоя сказывала, что ты, мол, сбежала, ну да я не поверила. Только что в окне тебя нетути больше, это приметила. — Оглядела меня с головы до ног, причём на ногах задержалась, стоит и пялится на повязку мою аккуратную. Ещё бы, мисс Смит мне бинты каждый день стирала и ногу начисто перебинтовывала.

— Я не отсталая, — говорю. — У меня нога только больная, и всё.

— Это уж я не знаю, — говорит миссис Уайт и дочку к себе поплотней прижимает. — Мамка твоя…

Тут подходит мисс Смит.

— Я ей написала, — говорит. — Но, может быть, вы тоже могли бы ей весточку передать. Доктор сказал, что…

А Билли встрял и говорит:

— Тут просто отврат! Те, что нас взяли, такие жадные, прямо волки!

— Ага, вообще паршиво! — говорит Джейми. К мисс Смит поворачивается и спрашивает: — Можно мне тоже домой? Вы нас можете отвезти?

Мисс Смит головой покачала, улыбнулась, как будто это милая шутка.

— Да я и в Лондоне-то ни разу не была, — говорит. — Даже не знаю, куда там идти.

— Да домой же, — ноет Джейми.

— А Стивен где? — спрашиваю я у мамаши.

Та нахмурилась.

— Не хочет ехать, — отвечает. — Бог весть что о себе думает. — Тут она опять на меня как-то странно посмотрела и говорит: — Непривычно мне, что ты вот так среди людей гуляешь. Думала, тебя в какую богадельню сдали, что ли.

И сказала так, что сразу понятно: не только думала, но и всем сердцем хотела. С таким отвращением со мной разговаривала, я прямо поразилась. Годами рукой ей машу из окна, и она мне всегда в ответ махала. Я думала, она добрая. Думала, она ко мне хорошо относится. А оказывается, ничего подобного. Я даже не нашлась, что сказать. Куда смотреть. Смотреть на эту мамашу у меня точно сил не было.

Подъехал поезд, и она сгрудила своих детей вокруг себя. Джейми давай канючить:

— Возьмите меня с собой!

Мисс Смит его удерживает, говорит ему:

— Ваша мама хочет, чтобы вы оставались здесь. Чтобы вы были в безопасности.

— Не-ет, она по мне скучает, — заныл Джейми. — Ада за мной присмотрит, если что. Мама меня ждёт! Ада, скажи, ждёт? Она хочет, чтоб мы ехали домо-ой!

Я сглотнула. Может, и хочет. В конце концов кто ещё ей чай сделает, если не я. Может, теперь она мне обрадуется, раз я умею ходить, особенно с костылями-то. Может, сама подумает, как же это она сама про костыли раньше не догадалась. Может, поймёт, что я не отсталая. А может, я и есть отсталая. Может, меня взаперти не просто так все эти годы держали…

Тут на меня прямо нахлынуло. «Думай о Коржике, — говорю себе из последних сил. — Вот я на нём верхом, вот он меня несёт…»

А Джейми всё громче вопит. Пнул мисс Смит, да сильно так, из рук вырывается.

— Билли! — кричит. — Возьмите меня! Я хочу с вами! Я хочу домой!!!

Но мисс Смит его удержала, и поезд уехал.

— Ненавижу вас! — заревел Джейми. Руками машет, ногами топчет. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Хочу домой!

Мисс Смит его за запястье схватила и по улице тащит с каменным лицом. Ему ни слова. Только крикнула мне, не оборачиваясь, мол, за мной.

А Джейми всё ревёт и ревёт, сопли по подбородку стекают.

— Ненавижу вас! — вопит. — Ненавижу!

Вдруг слышим спокойный голос:

— Какие-то проблемы?

Я смотрю, а это та суровая командирша, которая нас на автомобиле подвозила, и рядом с ней девочка, один в один как она, с таким же суровым лицом. Одна из тех, с ленточками, которые нам на вокзале чай разносили.

И тут, к моему удивлению, мисс Смит закатывает глаза и головой покачивает: мол, да ничего страшного, как будто весь этот скандал её нисколечко не побеспокоил.

— Обычная детская истерика, — говорит. — Увидел, как друг домой уезжает.

Командирша повернулась к Джейми и говорит твёрдым голосом:

— А ну прекрати орать. Немедленно! И так всю округу на уши поставил.

Джейми тут же прекратил. Огляделся:

— На уши? Где?

— Да это выражение такое. — Поворачивается к мисс Смит и продолжает: — Из них уже чуть не с десяток домой вернулись. Сколько ни твердила родителям, что это опасно — всё впустую. Главное, совершенно ясно, что Лондон будут бомбить. Но эти отсталые бабы думают только о сиюминутном удобстве, а какой опасностью обернётся для детей такое решение — об этом они не думают.

Отсталые бабы. Отсталые, как я. Может, на нашей улице вообще одни отсталые живут.

Суровая командирша оглядела нас с Джейми и говорит мисс Смит:

— А ваши куда лучше теперь выглядят. Вы молодец.

— Да какая я молодец, — отвечает мисс Смит. — Я только и сделала, что переодела их в чистое да покормила как следует. — Вообще-то она ещё наш лишай какой-то пахучей мазью извела, но об этом, как я заметила, она при командирше решила не упоминать. Вместо этого она поколебалась и спрашивает: — Возможно, у вас в распоряжении есть какие-нибудь подержанные вещи на зиму или вы знаете, где их достать? Видите ли, мне самой будет сложно их всем обеспечить…

Командирша достаёт из огромной сумки свой планшет: она с ним, наверно, и на ночь не расставалась, и говорит:

— Разумеется, — и записывает. — В городе под моим руководством будет организован сбор вещей и одежды. Мы же не станем от вас требовать, чтобы вы на пособие умудрились их ещё и одеть. Вообще-то им своё иметь полагается… Да что уж там. Разумеется, им должны были хоть что-то дать с собой.

И вот она это говорит, а её дочка на ногу мою забинтованную пялится. Я нагибаюсь поближе и говорю ей шёпотом:

— Это со вчерашнего. Наша лошадь мне на ногу наступила.

А девочка прищурилась и говорит:

— Ну и враньё.

Я говорю:

— У нас вообще-то есть она, лошадь.

А девочка говорит:

— Когда лошадь наступает, совсем не так больно. На меня тыщу раз наступала.

Тут она меня подловила. Я стою, не знаю, что сказать, ну возьми да и покажи ей язык. А она в ответ зубы оскалила и рычит, как тигр. Ужас!

Мисс Смит тем временем спрашивает:

— Какое пособие?

Оказалось, ей за то, что она нас взяла, деньги причитаются. Девятнадцать шиллингов в неделю! Почти целый фунт! Если и не была богатая, так теперь точно станет. Я с облегчением выдохнула. Теперь можно не волноваться насчёт ботинка. И насчёт еды, которую мы едим. Наша мама и близко столько не зарабатывает. На девятнадцать шиллингов в неделю мы можем сколько угодно лопать.

— Да как же вы могли этого не знать, — удивилась суровая командирша, — когда я вам совершенно точно разъяснила условия?

— Ой! — Мисс Смит только рукой махнула и со смешком добавила: — Да вы думаете, я слушала?

Джейми перестал биться, только хныкал, и мы пошли дальше. Я говорю:

— Мисс, это же три фунта шестнадцать шиллингов в месяц. Вы могли бы взять ещё детей, стали бы богатая.

Но она нахмурилась:

— Слава богу, до этого ещё не дошло.