Сказание о Павшей

Кира Трушина (2024)

Пески времени хранят древние тайны, одна из них — история богини Маат. Она была хранительницей справедливости и порядка в Древнем Египте, однако за сотни лет люди извратили её образ. Теперь прошлое богини переплетается с настоящим, грозя изменить ход истории. Профессор Эйвери Брейкен исследует забытые мифы, постепенно раскрывая заговор жрецов времён фараона Яхмоса. Можем ли мы доверять истории, если её пишут те, кто жаждет власти?

Глава пятая

Начало

Важность обсуждения множества вопросов, связанных с коронацией Нефертари, заставляет Ливию разбудить богиню на рассвете. Даже отчаянные протесты Кристианы не убеждают служанку отступить. Лишь после двух бокалов ячменного пива Маат соглашается встать с постели.

Ранним утром Кристиана уже находится в саду. Она полулежит на любимой кушетке, мягко растянувшись, и слушает бесконечный монолог старшей служанки. Та с жаром рассказывает о пантеоне богов, почтении к Кристиане и предстоящей коронацией. Богиня, не особенно вдаваясь в подробности, кивает на каждое слово слуги, словно соглашается с ней. Многочасовые разговоры на одну и ту же тему вызывают у неё усталость.

Кристиана уже час задаётся вопросом, почему Яхмос сам не может заняться этими делами. Он хотя бы мог принять участие в обсуждениях, вместо того, чтобы перекладывать ответственность на неё, словно она его личный секретарь. Она просила всего несколько служанок для подготовили храма и церемонии коронации, но вместо этого появляется толпа девушек, каждая из которых задаёт одни и те же вопросы.

— На сегодня достаточно, — громко произносит богиня, скрестив руки на груди. В её голосе слышится усталость, плохо скрытая за налётом уверенности.

Главная служанка останавливается, растерянная, но, зная Кристиану достаточно долго, понимает, что это всего лишь проявление «человеческой» усталости.

— Как прикажете, госпожа, — поклонившись, женщина разворачивается и, шикнув на остальных, уводит всех прочь оставляя Кристиану в тишине сада.

Кристиана остаётся одна, откинувшись на спинку кушетки и закрыв глаза, она чувствует, как внутри нарастает недовольство. Яхмос, похоже, решил переложить свои обязанности на неё, что вызывает раздражение. Почему он не берёт на себя хотя бы часть ответственности? Разве он не понимает, насколько важно предстоящее событие?

Неожиданно мягкий голос Ливии раздаётся рядом:

— Госпожа, вам стоит немного отдохнуть, — предлагает она, присаживаясь рядом. Её заботливый тон мгновенно смягчает напряжённую атмосферу.

Кристиана открывает глаза и встречает внимательный взгляд своей подопечной. В глазах Ливии читается понимание и поддержка.

— Как можно отдыхать, когда на мне столько ответственности? — вздыхает она. — Я прошу о помощи, а он сбрасывает на меня всё, что не хочет делать сам. Чувствую себя лишённой полномочий.

Ливия мягко улыбается.

— Для него вы не только богиня, но и защитница, советчица. Он полагается на вас.

Кристиана склоняет голову, обдумывая её слова.

— Возможно, но я не обязана выполнять все его обязанности. Я не его мать и устала быть его нянькой.

— Может, стоит сказать ему об этом? — осторожно предлагает Ливия. — Возможно, он даже не осознаёт, насколько тяжела эта ноша.

Кристиана кивает, чувствуя обиду на фараона.

— Ты, вероятно, права. Но это не меняет того, что я ощущаю себя инструментом для выполнения его задач.

Кристиана садится и потирает виски, чувствуя пульсирующую боль. День кажется душным, воздух тяжёлым, а её тело словно налито свинцом. Фрукты, принесённые Ливией утром, утратили свежесть, их запах вызывает лёгкий приступ тошноты.

— Госпожа, вы выглядите нездорово. Может принести воды? — спрашивает Ливия с искренней заботой.

— Да, — коротко отвечает Кристиана, стараясь скрыть своё недомогание.

Медленно удаляющиеся шаги Ливии заставили богиню расслабиться. Когда звуки вовсе затихают, Кристиана наконец наслаждается тишиной. Она закрывает глаза, позволяя спокойствию охватить её. Сад всегда был для неё отдушиной, когда внешний мир становился слишком шумным и тяжёлым. В нём она находила уединение.

На несколько мгновений ей удаётся расслабиться, но тревожные мысли снова начинают терзать её. Она понимает, что ей необходимо сосредоточиться. Богиня часто думает о реконструкции храма Амона в Карнаке. Этот храм не просто святилище, он — символ укрепления веры людей в богов. Его реконструкция может стать демонстрацией заботы новой царицы о своём народе.

Рассматривая папирус, краски и кисти с водой, что лежат на столе около кушетки, Кристиана задумывается. Как создать что-то необычное? Как реконструировать храм, чтобы впечатлять народ? Египтяне глубоко религиозный народ, и всё, что касается веры, всегда в приоритете. Это время перемен, и именно сейчас необходимо показать, что новая царица готова стать защитницей веры.

Кристиана сосредоточено работает над папирусом, красками и чернилами, представляя величественные колонны, цветы и центральный образ Амона-Ра. Она тщательно продумывает гармонию, чтобы свет проникал через открытый потолок, отражаясь в воде и создавал удивительные узоры. Богиня рисует на папирусе, пробуя разные комбинации форм и цветов. Она хочет, чтобы храм выглядел величественно, словно сам бог Амон спустился с небес и одобрил эту работу. Линии и фигуры начинают выстраиваться в полноценный рисунок, каждый штрих напоминает о величии древних богов и их связи с египетским народом.

Улыбнувшись, Кристиана чувствует трепет, и на душе становится теплее. Медленно вводя кистью, она создаёт причудливые линии и узоры, выстраивая необычную картину. В её воображении возникают колонны окружающие водоём в центре комнаты. Пруд из лазурной мозаики, в котором величественно стоит фигура Амон-Ра. И, наконец, открытый потолок, чтобы свет мог красиво проникать в комнату и отражаться на водной глади, создавая волшебные узоры.

Каждый штрих на папирусе начинал обретать смысл, каждая линия говорила о её стремлении вернуть уважение народа и показать, что царица действительно заботится о своих подданных. Завершив набросок богиня мягко улыбается и откладывает рисунок в сторону, чтобы тот высох.

Растягиваясь на кушетке, Кристиана закрывает глаза и вслушивается в окружающие звуки. Священный ибис, разгуливающий по саду, издаёт причудливые крики, заигрывая с самкой. Цветы шелестят своими листьями друг о друга, создавая какофонию. Из пруда доносится журчание воды и плеск капель. Все эти звуки природы, соединяются воедино, создавая свою собственную песню. Погружаясь в это спокойствие, она начинает дремать.

Вдалеке послышались мягкие шаги, от которых Кристиана очнулась. Она не открывает глаза, надеясь ещё немного насладиться тишиной. Шаги приближаются, замирая у её головы. Человек не осмеливается её разбудить и, раздражённо блуждает рядом, вызывая у богини настороженность.

— Ливия, ты так быстро вернулась? — спрашивает Кристиана.

В ответ звучит лёгкая усмешка:

— Вы явно меня с кем-то перепутали.

Кристиана открывает глаза и видит перед собой мужчину. Медленно выпрямляется и встаёт с кушетки вплотную к собеседнику.

— Алетей, — произносит она, приподнимая бровь и скрещивая руки на груди. — Для тебя я — госпожа Маат.

— Прошу прощения, — бурчит он, опуская глаза.

Алетей убирает руки за спину и, делает весьма скупой поклон, после чего выпрямляется. Этот жест выглядит скорее насмешливо, чем искренне. Лысый, низкий и дурно пахнущий мужчина походит больше на нечисть, чем на высокопоставленного человека. Льняное схенти пропахло парафином и травами, от чего богине пришлось отойти на расстояние, чтобы вздохнуть. Кожа мужчины покрыта морщинами, заломами и тёмные пятна, которые он старательно пытается скрыть макияжем. Этот человек был четвёртым кто знал тайну богини, а так же самым отвратительным. Если имелась возможность избегать его девушка всегда пользовалась ею, не желая с ним разговаривать.

Внутри Кристианы возникает чувство настороженности. Она всегда относится к нему с некой сдержанностью. Нет причин для неприязни, но что-то внутри неё всегда настороже. Алетей является не просто жрецом; он главным жрец, служащий лично фараону. Это делает его опасным, особенно сейчас, когда маги восстали.

— Зачем ты здесь? — спокойно спрашивает она.

— Фараон поручил мне следить за подготовкой коронации Нефертари, — отвечает Алетей ровным голосом, в котором чувствуется скрытый подтекст. — Я должен убедиться, что всё идёт по плану.

Кристиана изучает его лицо, ища признаки лжи. В его взгляде читается холодная непроницаемость.

— Я справляюсь сама, — твёрдо произносит она. — Мне не нужен надзиратель.

— Конечно, — отвечает он с лёгким укором. — Но я не могу ослушаться фараона и допустить, чтобы что-то пошло не так. В такие времена нужно особое внимание.

Кристиана понимает, к чему он клонит. Жрецы действительно становятся угрозой. Доверять Алетею она не собирается.

— Ты знаешь, что наш народ очень чувствителен к изменениям, — произносит она, стараясь подвести его к сути. — Если кто-то решит вмешаться в коронацию…

— Я понимаю, — перебивает её Алетей. — Именно поэтому я здесь. Я должен быть уверен, что всё пройдёт гладко.

Кристиана чувствует неприятный осадок из-за его надменности и того, что он посмел перебить её. Однако напряжение между ними начинает немного ослабевать. Внутренний голос всё же предупреждает быть начеку. В мире интриг и угроз она не может позволить себе слабость.

— Тогда, надеюсь, ты не будешь мне мещать, — отвечает богиня.

Алетей усмехается, в его глазах мелькает что-то похожее на уважение.

— Не буду, если всё будет как надо. Уверяю, моя задача — облегчить вашу работу.

Между ними возникает напряжённое понимание.

— Тогда скажи мне, Алетей, — произносит Кристиана твёрдо, её голос звучит жёстче. — Жрецы жаждут большей власти?

— Алетей заминается на мгновение, но быстро берёт себя в руки.

— Слухи, госпожа. В этом дворце слухи распространяются быстрее ветра, — отвечает он с лёгкой усмешкой.

— Слухи, — повторяет Кристиана, её тон становится саркастическим.

Алетей кивнул, его лицо стало серьёзным.

Она понимает, что он всё знает — это не просто пустые догадки.

— Смогу ли я, обычный человек, помочь вам? — спрашивает мужчина, словно желая перевести тему разговора в другое русло.

Взгляд богини настораживается. Как мужчина, что является главным жрецом, может называть себя «обычным человеком». Всё это выглядит, как попытка снизить свою значимость.

— Вы же жрец, — говорит Кристиана с явной сатирой. — Неужели вам неизвестно о недовольствах?

— Госпожа, — наигранно произносит Алетей, словно удивлён вопросом. — Я никогда бы не предал фараона. Моя воля как главного жреца — служить до конца дней Та-Кемет.

Кристиана прищуривается и делает шаг назад желая удерживать дистанцию.

— Интересно, — говорит она. — Однако я не говорила о предательстве.

Его слова о верности фараону звучат пусто, особенно на фоне слухов. Кристиана замечает, как его голос становится более уверенным, но его рассуждения вызывают у неё недоумение.

— Это не то, о чем вы думаете! Меня действительно волнует это не из любопытства или желание навредить царской семье, — продолжает Алетей, стараясь выглядеть убедительным. — Я просто хочу помочь вам и фараону, как приверженец обоих сословий.

Он замолкает, глядя на неё с ожиданием, и Кристиана чувствует, как его слова несут в себе нечто большее. Он поднимает тему восстания жрецов и их стремления к власти, что настораживает. Как он может знать о подробностях этого восстания, если не причастен к нему?

— Алетей, — начинает Кристиана. — Ты говоришь о том, что жрецы хотят большей власти, чем просто служить в храмах. Но с чего тебе знать об этом? Вся эта информация скрыта от обычных людей.

Алетей, похоже, не ожидавший такого вопрос отстраняется на несколько щагов от богини.

— Слухи быстро распространяются, — вновь увиливает он, стараясь выглядеть непринуждённо.

— Слухи, — подчёркивает Кристиана. — Как же, — с лёгкой улыбкой добавляет богиня.

— Я интересуюсь этим вовсе не из простого любопытства, госпожа Кристиана, — произносит он, стараясь звучать убедительно. — Я лишь пытаюсь помочь.

Кристиана приподнимает брови, давая понять, что слушает его внимательно.

— Быть может, стоит прислушаться к людям? — предлагает он. — Они хотят видеть фараона, который способен их защитить и привести Кемет к процветанию. Если жрецы будут участвовать в управлении, Яхмос сможет сосредоточиться на развитии государства, не отвлекаясь на мелочи. Жрецы возьмут всю грязную работу на себя.

Кристиана задумывается. Возможно, привлечение жрецов к управлению могло бы укрепить позиции фараона в глазах народа. Однако в текущей ситуации жрецы больше похожи на предателей, чем на союзников. В словах Алетея ощущается попытка оправдать жречество, и это настораживает.

— Я не сомневаюсь, что фараон — истинный лидер, — уверенно говорит Алетей, но в его словах звучит скрытая ирония. — Однако иногда требуется нестандартный подход. Я готов сделать всё, чтобы вернуть доверие к жрецам, даже если для этого придётся немного изменить обстоятельства.

Кристиана напрягается, её взгляд становится острым. В его словах проскальзывает намёк на готовность действовать в обход фараона, используя влияние жречества для собственной выгоды. Она больше не сомневается: Алетей представляет серьёзную угрозу.

— Что ты имеешь в виду под изменить обстоятельства? — спрашивает она, её голос становится резким. — Готов ли ты нарушить священные традиции ради достижения своих целей?

Алетей встречает её взгляд, и в его глазах мелькает тень.

— Мы все играем свои роли в этой великой игре, госпожа Маат, — произносит он с лёгкой улыбкой, которая не достигает глаз. — Я всего лишь хочу процветания Та-Кемета. Но иногда перемены требуют смелости.

Кристиана чувствует, что за его словами скрываются опасные намерения. Его политика — это игра на грани верности и предательства, где каждый шаг может стать решающим.

— Это глупо, — отрезает она, отворачиваясь к цветущему саду. — Отдавать часть власти фараона жрецам — значит подорвать его авторитет.

Алетей сдерживает усмешку, осознавая, что его слова вызывают у неё недоверие.

— Понимаю, госпожа, — говорит он, слегка запнувшись, подбирая слова. — Но разве не стоит признать, что роль храмов в жизни египетского общества всегда была важна? Со времён правления фараона Нармера власть и религия были неразрывны.

Кристиана ощущает, что он пытается её убедить, но его слова только усиливают подозрения.

— Сейчас время перемен, — продолжает Алетей. — Народ боится. Они верят, что отсутствие богов приносит им болезни и беды. Царь и царица не могут решить эту проблему в одиночку. Мы должны действовать быстро.

— Довольно, — резко прерывает его Кристиана. — Это неприемлемо. Я — воплощение богини Маат и покровительница фараонов. Никто, кроме правящей династии, не может стать царём. Фараон, рождённый от бога Ра, несёт божественную искру. Только он будет восседать на троне, а жрецы должны служить.

Алетей слушает её с тонкой усмешкой.

— Конечно, госпожа, — отвечает он. — Но разве не стоит задуматься о сохранении власти, прежде чем её можно будет потерять?

Кристиана ощущает раздражение, с трудом сдерживая его. Его слова — это не доводы, а провокация. Он стремится пошатнуть её уверенность в неприкосновенности фараонской власти.

Не желая больше продолжать этот разговор, Кристиана разворачивается. Всё её тело напряжено, от чего мышцы на шее начинает сводить судорога. Она старалась сохранять спокойствие, но внутри неё бурлит ярость. Чувство, что она попала в ловушку хитроумной манипуляции, преследует её. За спиной слышится приглушённый смешок и шаги, удаляющиеся из сада.

Её мысли вихрем кружатся, расскладывая услышанное по полочкам. Религия играет важную роль в жизни Та-Кемет — это бесспорно. Вера в богов поддерживает связь между фараоном и его народом, укрепляет власть. Но это не значит, что жрецы могут стать правителями. Религия и власть — это разные вещи. У каждого своя роль и свои обязанности. Жрецы могут вести духовную жизнь, поддерживать порядок в храмах, но они не могут управлять государством.

Позволить жрецам вмешаться в политику — это разрушить саму основу власти. Фараон управляет не потому, что он просто избран богами, а потому что он способен решать вопросы государственного масштаба, обеспечивать безопасность и процветание. Религия может поддерживать трон, но никогда не сможет заменить его. Если жрецы получат больше власти, они подорвут устои, на которых держится Кемет, и в итоге уничтожат и веру, и правление фараона.

Попытка Алетея передать часть власти храмам — это прямой вызов фараонской власти.

— Интриги мне знакомы, и я вижу их суть, — тихо шепчет Кристиана, глядя вдаль.

Её размышления прерывает знакомый голос:

— Госпожа?

Она оборачивается и видит Ливию, мягко приближающуюся с подносом.

— Ах, Ливия, я не услышала, как ты подошла. — произносит Кристиана, немного смягчившись.

— Я принесла воду, — Ливия поднимает поднос, тем самым демонстрируя его. Её лицо озаряется доброй улыбкой. — Всё ли в порядке, госпожа? Я встретила на выходе главного жреца. Он выглядел… не в лучшем расположении духа.

Кристиана задумчиво кивает, опуская взгляд на воду в кувшине. Разговор с Алетеем оставил в ней чувство тревоги.

— Он посмел явиться ко мне без предупреждения и заговорил о власти храмов, — начинает она, вглядываясь в глаза Ливии. — Утверждает, что жрецы должны получить больше прав. Думает, что это приведёт к процветанию. На самом деле он ищет лишь выгоду.

Ливия хмурится, от чего её взгляд становится серьёзным. Кристиана с тяжестью вздыхает и опускается на кушетку закрывая лицо кистями, словно желая отгородиться от проблем. Мысли о разговоре с главным жрецом вызывают опасения, а его уверенность — сомнения.

— По его действиям можно подумать, что ему это выгодно, — добавляет Кристиана, убирая руки с лица. — Я уверена он заинтересован в том, чтобы воспользоваться ситуацией.

Кристиана делится своими мыслями с Ливией не только потому, что служанка всегда была внимательной и проницательной, но и потому, что ей нужно проговорить свои догадки, чтобы лучше разобраться в намерениях Алетея.

— Возможно, стоит понаблюдать за ним, — уверенно предлагает Ливия. — Поручить это доверенным людям. Если он что-то замышляет, мы это узнаем. Так вы будите спокойны.

Кристиана поднимает брови, уловив предложение Ливии. Наблюдение — это разумный шаг, и она знает, что девушка права. Однако предложение служанки довольно решительным для неё, учитывая её обычную осторожность.

— Я спокойна, — тихо замечает Кристиана, переводя взгляд на далёкие очертания храмов. — Просто это настораживает. Алетей мог бы обратиться лично к фараону, но заявился ко мне.

Кристиана не может понять, почему именно она стала его целью, но это всё больше напоминает кукольную игру. Её роль как покровителя фараона была ключевой, и Алетей, зная её влияние на Яхмоса, явно рассчитывал на её согласие или нейтралитет. Однако сейчас Кристиана склоняется к мысли, что он не просто жрец, а одна из центральных фигур заговора.

— Ты права, — соглашается богиня. — Подбери нескольких надёжных людей. Пусть наблюдают за ним до коронации и докладывают мне через тебя.

Она знает, что её служанки специально обучены для таких деликатных поручений. Проверенные на лояльность и преданность, они могут спокойно выполнять такие задачи, не привлекая к себе внимания.

Ливия кивает, её глаза светятся решимостью.

— Сделай всё так, чтобы ни Алетей, ни его приближённые не заподозрили ничего, — добавляет Кристиана. — Я хочу знать каждую мелочь, — подчёркивает она чуть более грубо.

— Как прикажете, моя госпожа.

Кристиана, наконец замечает поднос в руках Ливии, от чего чувствует сухость в горле. Она берёт глиняный кувшин, наливает себе бокал воды и жадно пьёт, всё ещё ощущая внутреннее беспокойство.сделав глубокий вдох, она произносит:

— Вызови ко мне фараона. Желаю обсудить подготовку к церемонии коронации и приближающийся сезон шему.

Ливия опускает глаза избегая прямого взгляда Кристианы.

— Моя госпожа, — говорит она тихо, — я не могу выполнить ваше распоряжение. Мне запрещено беспокоить фараона в данный момент.

— Почему? — удивляется Кристиана приподнимая левую бровь. — Ты моя служанка, ты можешь зайти в любую часть дворца.

— Да, но… сейчас фараон с госпожой Нефертари, — отвечает Ливия, смущённо опуская глаза.

Кристиана замирает, когда слышет это имя. Внутри всё сжимается от гнева и раздражения. Яхмос, вместо того чтобы заниматься важными государственными делами, связанными с предстоящей коронацией, предпочитает проводить время с Нефертари! Он сбросил все заботы на её плечи, как ребёнок, который не хочет брать на себя ответственность.

«Он ведёт себя как мальчишка! Всё на мои плечи, а сам развлекается с будущей женой. Так нельзя. Он — фараон, а не беззаботный юнец. Если он думает, что может отстраниться от обязанностей и оставить их мне, он ошибается», — размышляет она, чувствуя, как её руки сжимаются в кулаки.

Её лицо становится суровым, а в глазах загорается холодный блеск.

— Так вот как… Хорошо, отведи меня к ним, — говорит она. Её голос звучит холодно и твёрдо, но на губах играет хитрая улыбка. Она уже выстраивает план, как заставить Яхмоса вернуться к своим обязанностям.

— Как прикажите, госпожа, — отвечает Ливия, поклонившись и поспешив исполнить приказ.

Кристиана поднимается с кушетки, полная решимости встретиться с фараоном и его будущей женой, чтобы напомнить Яхмосу, что управлять государством — не игра.

Они покидают малый сад девушки направляются ко входу во дворец, минуя покои и кабинет богини. Они идут по длинному коридору, а в воздухе ощущается свежесть утренней росы, смешанная с ароматом жасмина, благоухающего в углах дворца, и терпких нот благовоний, исходящих из курильниц у статуй. Статуи богов — Нуна, Тота, Нилы, а во главе стояла Маат — возвышаются вдоль коридоров. В свете утреннего солнца их гладкие каменные поверхности переливаются золотистыми отблесками. Таким образом фараоны отдают почтение великой небожительнице, что существует с начала времён Та-Кемет.

Пропуская несколько поворотов Ливия, сворачивает налево, а затем направо направляясь в западную часть дворца.

— Мы направляемся в покои Нефертари? — уточняет Кристиана, её голос звучит холодно.

— Нет, госпожа, — отвечает Ливия. — Молодая пара встречается в главном саду каждый день в полдень, чтобы провести время вместе, — она снова сворачивает, открывая дверь и пропуская Кристиану.

Они покидают сердце дворца и выходят в северную часть, принадлежащую фараону. Взору открывается длинный коридор, опирающийся на величественные колонны. Стены украшены рисунками и письменами, которые служат оберегом от нечистых сил. Величавые статуи Амон-Ра и Маат стоят по бокам, подчеркивая величие правящей династии. В конце коридора блестят двери, инкрустированные золотом и бирюзой. Кристиана равнодушно проходит мимо покоев Яхмоса и направляетсяй прямиком к выходу.

Они покидают дворец, и перед ними открывается главный сад, окутанный теплом полкденного солнца. Лёгкий ветерок приносит ароматы земли и пряных трав, перемешаннх с запахом цветов, среди которых раскидывается белая роза. Благоухающие акации раскидывают тень, защищая от палящего зноя, а невысокие кусты гибискуса переплетаются с яркими цветами. Вдоль дорожек, ведущей в маленький домик, журчат маленькие каналы, вода в них переливается, отражая голубое небо.

В центре сада находится небольшой домик, даже беседка, окна которой завешаны шалью, что мягко развевается на ветру. Сквозь них слышен смех Яхмоса, доносящийся словно эхо. Его голос звучит непринуждённо и спокойно, словно он совсем забыл о времени и своих обязанностях. А ведь он и правда позабыл.

Кристиана замирает, её глаза сужаются. Раздражение, вспыхнувшее в стенах дворца, теперь превращается в кипящий гнев. Она делает глубокий вдох надеясь успокоится. Вдыхает смесь запахов сладкого инжира, лежащего на серебрянных блюдах, и свежесорванного тимьяна, растущего вдоль дорожек. Но её решимость только усиливается.

Охрана, стоящая у входа, замечает приближение Кристианы. Стражники быстро склоняют головы, приветствуя богиню, и по её указанию поспешно удаляются. Когда они уходят, Кристиана медленно подходит ко входу.

Отодвинув шёлковую ткань, она застаёт Яхмоса и Нефертари в умиротворённой сцене. В павильоне домике веет прохладой от специальных кувшинов с водой, стоящих у стен. Великий фараона Египта лежит на коленях у своей невесты, в её руках гроздья винограда и кусочки спелого граната. Нефертари осторожное кормит его, а он отвечает ей тёплой улыбкой, будто весь мир за пределами сада больше не существует.

Кристиана, скрестив руки на груди, произносит с сарказмом:

— Какая трогательная картина. Так вот как ты предпочитаешь проводить время вместо выполнения своих обязанностей.

Нефертари замирает, а Яхмос, внезапно подавившись виноградом, резко поднимается с колен любимой. Его лицо меняется от испуга. Осознав, что Кристиана застала их врасплох, он торопливо начинает оправдываться:

— Госпожа, мы просто… Мы немного отдыхали… Это совсем не то, что вы подумали! Я всё ещё занимаюсь подготовкой к коронации, просто…

Кристиана перебивает его:.

— Ты — фараон, Яхмос. Твоя обязанность — управлять государством, а не играть в беззаботного юнца. Хватит перекладывать на меня свои обязанности. Я покровитель, а не твой заместитель.

Лицо Яхмоса меняется — его уверенность исчезает, он чувствует себя словно ребёнок, застигнутый за шалостью. Внутри него бушуют противоречивые эмоции — от смущения до злости на самого себя. Он понимает, что Кристиана права, но не может избавиться от ощущения вины.

— Я понимаю, — наконец произносит он неуверенно, словно всё ещё ищет оправдание. — Я просто… не хотел отвлекаться от дел и…

— Но именно сейчас, когда твой народ нуждается в тебе, ты позволяешь себе отвлечься, — жёстко отвечает Кристиана. — Каждый день приближает нас к коронации, и чем дольше ты остаёшься в стороне, тем больше проблем накапливается. Ты не можешь быть беззаботным юношей, Яхмос. На тебе лежит важнейшая ответственность.

Её слова заставляют Яхмоса задуматься. Постепенно он начинает осознавать, что её упрёки — это урок, наставление. Богиня ждёт от него ответственности, и он наконец начинает понимать, что подошло время для перемен.

— Знай, я всегда рядом, чтобы поддержать тебя, — продолжает богиня, её голос становится мягче, но не теряент прежней уверенности. — Но это твой долг, и настало время, чтобы ты научился его исполнять.

Яхмосу становится стыдно, и он потирает лоб, стараясь собрать свои мысли воедино. Он опускает глаза, чувствуя глубокое сожалние, а затем поднимает взгляд на Кристиану:

— Прости меня, госпожа Маат. Я действительно сбросил на вас свои прямые обязанности. Это неприемлемо. Я понимаю, что должен брать на себя больше ответственности.

Кристиана кивком одобряет его слова, замечая, как напряжение в комнате начинает рассеиваться. Яхмос постепенно начинает принимать на себя обязанности фараона. Она чувствует, как в нём пробуждается осознание, хотя он и слишком молод для всех тех забот, которые ложатся на его плечи.

«Он только начинает осознавать, что значит быть фараоном», — думает Кристиана, и в её сердце возникает сочувствие. «Может, я была слишком строга к нему?».

Нефертари, осмелев, поднимает глаза на Кристиану, стараясь выглядеть уверенной. Яхмос, почувствовав её поддержку, слегка выпрямляется и кивает. В них всё равно остаётся часть десткйо наивности, и это мило. Яхмос, почувствовав поддержку богини, слегка выпрямился. Кристиана замечает, как он принимает свою роль, и в её сердце появляется лёгкая улыбка. Однако — это лишь первая ступень на пути к зрелости.

«Какие они ещё дети», — думает она с теплотой, глядя на их юные лица, полные неопытности. В то время как где-то вдалеке журчит вода.

Нефертари, продолжает, украдкой смотреть на Кристиану, её румянец выдаёт волнение. Богиня не может не заметить, как молодая царица старается выглядеть уверенной, даже если внутри неё всё ещё бушуют эмоции.

Теперь, когда напряжение немного спадает, Яхмос осторожно начинает:

— Я понимаю, что это не оправдание, но я действительно готовлюсь к коронации. Я хотел бы обсудить присвоение Нефертари титула. Хочу, чтобы её роль была более значимой.

Кристиана слегка наклоняет голову, а её взгляд становится более внимательным:

— Какой титул ты имеешь в виду?

— Титул «Супруга Бога Амона», — отвечает Яхмос, поправляя накидку и бросая быстрый взгляд на Нефертари.

Кристиана на мгновение задумывается. Она понимает важность такого решения, и на её лице появляется лёгкая улыбка.

— Прекрасное предложение. Титул будет официально присвоен Нефертари на коронации.

На лице Нефертари расцветает радостная улыбка, её глаза загораются от предвкушения. Яхмос с гордостью смотрит на неё, явно удовлетворённый своей инициативой. Но заметив их радость Кристиана, меняет тон:

— Но это ещё не всё. Я решила реконструировать Карнакский Храм Амона-Ра, где и пройдёт коронация. План реконструкции скоро будет у тебя, — она поворачивает голову к Яхмосу. — Прошу проследи, чтобы всё было исполнено вовремя. После церемонии мы объявим о нисхождении пророка.

Яхмос, удивлённый словами богини, переспрашивает:

— Пророка?

— Да. Нефертари станет моим пророком, который будет нести волю богов, — объясняет Кристиана с серьёзным выражением лица.

Нефертари замирает от волнения, её переполняют эмоции, и она с трепетом смотрит на Кристиану, осознавая важность своей роли.

— А если люди не поверят? — с неуверенностью спрашивает Яхмос.

Кристиана переводит холодный и острый взгляд на фараона, словно заглядывая прямо ему в душу.

— Пусть сомневаются, но им придётся принять и подчиниться воле богов. Я не позволю, чтобы наш дорогой лотос попал в беду.

Гордо вздёрнув подбородок она обращается к Нефертари:

— На церемонии помолись богине Маат.

Нефертари смотрит на неё с лёгким недоумением:

— Но зачем? Мы ведь и так знаем, что вы с нами.

— Не задавай лишних вопросов. Просто сделай, как велено, — строго произносит Кристиана.

Яхмос и Нефертари одновременно склоняют головы, принимая её указания.

— Превосходно, — подводит итог богиня, отстраняясь от стены и чувствуя, как лёгкость снова заполняет атмосферу.

Кристиана уже собирается уходить, но останавливается, вспомнив слова старшей служанки.

— А и ещё. Завтра к вам придут купцы и землевладельцы по поводу казны, продовольствия и приближающегося шему. Март скоро, и стоит решить, как будут распределено продовольствие между дворцом, чиновниками и простым людом. Вам обоим надо будет присутствовать на аудиенции утром. Мои служанки передадут вам все прилагающиеся бумаги.

— Да, моя госпожа, — синхронно отвечает молодая пара, — да прибудет с вами Нун.

Кристиана кивает и, разворачивается, тихо прошептав самой себе:

— Нун, как же…

Она разворачивается и покидает павильон, оставив царственную пару наедине. Ливия поблизости не видна, вероятно, служанка специально отошла, чтобы не мешать важному разговору.

Сады вокруг дворца окутаны благоуханием жасмина и сладковатого лотоса, аромат которого смешивается с пряным запахом смолы, исходящей от ритуальных курильниц. Золотистый свет утреннего солнца мягко ложится на листья пальм, осыпая траву искрами. По тропинкам ковыляют стаи ибисов, лениво перебирая длинными клювами в поисках пищи. Вокруг царит умиротворяющая гармония — шелест листвы и плеск воды в искусственных прудах наполняют сад звуками жизни.

Кристиана идёт, ощущая под босыми ногами тёплые каменные плиты. Воздух наполнен свежестью ночной росы, которая ещё не успела испариться под солнечными лучами. Она останавливается у древнего фигового дерева. Его листья шевелятся от лёгкого ветерка, шёпотом напоминают ей о прошлом.

Она идёт дальше по саду, замечая, как вокруг снуют служанки. Они несут глиняные сосуды с водой, корзины с фруктами — инжиром, финиками и гранатами. Ароматы фруктов, смешанные с терпким запахом свежесрезанных трав, доносятся до обоняния, вызывая лёгкое головокружение. Повсюду раздаются отголоски смеха слуг, спешащих с заданиями, их босые ноги мелькают по тропам.

Конец ознакомительного фрагмента.