Крылья ангела

Кирилл Борисович Килунин, 2023

Эта сказка или история в стиле магического реализма кажется выдуманной на все сто. На самом деле больше половины рассказанного в ней – чистая правда. Она соприкасается с мирами Борхеса, но в ней не сто, а – две тысячи лет одиночества. В ней нет заложенной Борхесом высоты, но она также учит летать. В этой сказке сплелись воедино история представителей двух родов – португальского – благородных Диаш и норвежского – храбрейших Рауди, и одного таинственного острова, застарелая вражда, дружба, родовые проклятья, любовь, и скрытые до времени высшие силы. Она про то, как важно в нашей жизни верить, и учиться прощать….

4. Сны. Новый друг

Пассаро так крепко вцепилась в сухую ладонь старика, что боялась, она не сможет разжать свои пальцы, когда придет время это сделать. Конечно, она боялась больших перемен. Но еще больше, Пассаро волновалась, потому что, ждала их — эти перемены, желала всем сердцем. Они уже бурлили в ее крови, рисуя по ту сторону длинных пушистых ресниц картины великих свершений, что венчали книгу Хроник рода Диаш, подшитую в алый кожаный переплет, окованную черненым серебром.

Находясь по ту сторону своих ресниц, Пассаро не заметила как сеньор де Еспирансо Луминосо, ее Учитель, привел свою единственную Ученицу в одну из башен — Донжонов Университетского городка. Пассаро очнулась от своих грез, только когда Учитель распахнул перед ней приземистые деревянные двери с бронзовой защелкой — ящеркой — геконом, достал из кармана синей мантии, усыпанной золотыми звездами большой медный ключ на веревочном шнуре. Кажется, хотел ей что сказать, наверняка возвышенно-пламенное и бесконечно мудрое. Но только улыбнулся, перед тем как выйти и произнес: До завтра, девочка Птица. Я приготовлю «Список важных вещей», ты покажешь его ама или отцу. У вас будут сутки, чтобы проститься. Добро пожаловать в сию обитель знаний мой Ученик и ничего не бойся в эту ночь, что бы с тобой не случилось.

Девочка Птица кивнула, опустив свой подбородок вниз, а когда он взлетел вверх на встречу Еспирансо, того уже не было, только послышались удаляющиеся шаги, где то там, за дверью.

Пассаро вздохнула, она так устала от этих волнений и хотела лишь только присесть на одну из кроватей застеленных одинаковыми шотландскими пледами в сине красную клетку, но присев, тут — же решила прилечь, и сама не заметила, как уснула. Пассаро снились ее тайные прогулки посреди ночи в бухте «Не вернувшихся кораблей». Впервые это случилось спустя пять лет после смерти матери, тогда, когда Пассаро решила убежать из дома, сама не зная куда.

*

Там в бухте «Не вернувшихся кораблей» на каменистой окраине острова Айрин высокие безлюдные холмы, на них стелются от ночного ветра, вздымаясь волнами полынные травы, а внизу серые скалы и пенится белый прибой, ночной ветер рвет ее волосы и закладывает уши, пронзительным свистом. А она, раскинув руки как крылья, кричит этому такому большому и непонятному миру: Ты свободна!!! Навсегда — Да!!! Думая про маму, оказавшуюся на небесах. Норд-ост коверкает эти слова и превращает их в крик чайки, и Пассаро сама словно большая птица в своем светлом платье, с копной черных волос и криком: Навсегда — Да!!!! — рвущемся из детских уст, кажется, хочет броситься вниз на скалы. Но вспомнив отца и братьев, возвращается в отчий дом, пряча слезы в подушку.

*

В комнате наполненной всевозможными диковинами из самых странных уголков белого света спит старик. В своем огненно-алом сне он снова оказался там, где бушует война.

*

Это было смутное время, в стране португалов свергли своего короля, и как бывает всегда — юная республика рождалась в предательстве и крови. Пользуясь ослаблением колониального гнета, забурлили колонии Африки, затем Индонезии. Боавентура, правитель Тимора, названный Мануфахи подписав договор с общиной «ассимиладуш» в Дили и с последними королями острова, заручившись поддержкой наемников «мордареш», начал бунт.

Еспирансо, по сути, тогда еще мальчишка 17 лет, бежал на эту войну, приписав себе лишний год. Он, представитель древнего рода Мигеле де Паш, его предки четыре столетия служили верой и правдой своему королю, вынужден был скрываться от новых властей или заслужить себе право на жизнь. По новым законам Республики, каждый из добровольцев подписавших Контракт на три года служить или умереть за заморские колонии Теплого порта, имел все права на индульгенцию матери церкви и амнистию от светских властей.

*

В жарком мае 1912 г. по исчислению от рождения бога белых под Дили готовилась главная битва. Темнокожих повстанцев Мануфахи было в пять раз больше, но за белых людей, представляющих власти колоний встал прогресс. Португалы шли четырьмя колоннами с полевой артиллерией и пулеметами. К берегам Тимора прибыла из Макао канонерская лодка «Патрия», что значит Отчизна. Де Еспирансо Луминосо тогда еще не обретший новое имя думал, что умрет за Отчизну, и все его благородные предки будут довольны там, на небесах, куда и он отправится вскоре. Он был молод и глуп, но не умер.

Тиморцы тоже не желали умирать, они жаждали свободы и уши своих врагов. Битва при Дили, начавшись в конце мая, по мнению португальцев должна была закончиться через день или два, но продолжалась два месяца, насытив эти некогда свободные плодородные земли кровью сражавшихся с обеих сторон.

В пределах священной горы Каблак, куда отступили повстанцы, надеясь на помощь старых богов, португалам удалось замкнуть кольцо окружения.

Под треск боевых барабанов, с копьями и булавами наперевес в набедренных повязках из кожи и шлемах из перьев птиц, войны Мануфахи шли на пушечную шрапнель и пулеметы, умирая, молча и гордо, успевая, иногда, перед тем как упасть под ноги товарищей, поразить одного из врагов. Из — за их спин летели камни, пращники с острова Уме не хуже бывалых снайперов выкашивали белых хозяев. У восставших практически не было ружей, и в воздухе, словно дикие осы то там, то тут жужжали боевые бумеранги. Прогресс против традиции предков…, ответ очевиден… Вот-вот португальцы должны были победить, но юный де Еспирансо об этом не знал. Вместе с отрядом разведки он попал в тыл к повстанцам. Их обнаружили и тоже взяли в кольцо. Нападающих было четыре десятка, разведчиков после быстротечного боя вместе с де Еспирансо осталось трое. Простодушный увалень — Хорхе Лопас из семьи разорившихся фермеров, Хитроумный бывалый боец Диего Гонсалес, сын мелкого дворянина, оказавшийся на этой войне по тем же причинам, что и сам Луминосо. И пулемет. Если бы не пулемет их давно бы уже отправили к праотцам, сделав из их ушей шейное украшение. Но пулемет — это сила. Не зря его тащил на своих могучих плечах Хорхе Лопес, всю дорогу терпя насмешки товарищей по оружию. Однако в пулемете осталась последняя лента, а двое боевых товарищей де Еспирансо во время этого боя получили серьезные ранения от длинных ножей нападавших. Пока их не трогали, боясь пулеметных очередей. Однако, cпасти их могло только чудо, тогда Луминосо получил свое прозвище взявшись скрытно проползти до своих и привести необходимую помощь. И он полз, полз по жидкой болотной грязи, полз меж мертвых тел, по камням, прячась в густой траве. Конечно, его неопытного салабона, обнаружили достаточно быстро. Заметили издалека, воинственно закричали на незнакомом ему языке, он встал из травы, готовый принять бой. А туземец пращник метнул свой камень, и попал де Еспирансо в левый глаз. Он упал и потерял сознание, повстанцы решили, что он мертв. Очнувшись без левого глаза наш герой — Есперенсо снова пополз, вскоре наткнувшись на своих. Они все же успели спасти его боевых товарищей, повстанцы бежали, поняв, что эта битва проиграна, и им не было дела еще до двух белых. И товарищи стали именовать Еспирансо (тогда его звали иначе) Светоч Надежды, а он был не против. Он только был против войны, слишком много крови и несправедливости в ней, а убивать людей которые бьются за свою землю и свободу, худший грех. Иногда он кричал по ночам, путаясь в своих огненно-алых снах, вспоминая или проживая раз за разом, как ползет по грязи среди мертвецов, и как в лицо летит к нему смерть, и боль, там, куда попал камень туземца, выбивший ему левый глаз.

*

Предводителю восставшего Тимора — Боавентуре, тогда удалось вырваться из окружения. Мануфаха поднялся на священную гору Каблак, и там встретил своего Бога — Великого духа Ка. Бог вышел из покрывающих вершину горы облаков. Он был похож на заросшую пламенной шерстью обезьяну огромного роста.

— Мануфаха должен умереть, — сказал Бог. — Через пятьдесят лет твой народ будет свободен наполовину. А через сто лет обретет независимость. Память о герое, погибшем за свой Тимор, будет источником их силы и воли. Ты победишь и сидя рядом со мной на каменном троне узришь счастье своих потомков.

Спустя месяц молитв и раздумий Мануфаха сдался властям, он был помещен португалами в тюрьму на острове Атауру, лишен священного чина король-полковник и умер при невыясненных обстоятельствах в середине 1913 г.

*

Пассаро проснулась от плача — посреди ночи. Сначала она решила, что это плачет она сама. Но оказалось, что плач доносится со стороны окна, распахнутого навстречу прохладе и цвирку цикад, прямо в Университетский парк. Там внизу — как будто царила первобытная тьма, шуршала листва, и как сотня всполошенных котов шипело море у подножия маяка — колокольни, именуемой местными обитателями «Обителью альбатросов».

Решив отправиться на поиски этой плаксы, Пассаро успела запоздало подумать, что: «в таких замковых городках, наверное, должны водиться самые настоящие приведения, которых не корми хлебом, а только дай постенать под окнами у хорошего человека». Когда девочка Птица спустилась в парк, воспользовавшись незакрытым окном на коридорной площадке первого этажа башни Донжона, то задрожала, жалея, что не прихватила с собой одно из одеял, убеждая себя, что дрожит она от ночной прохлады, а вовсе не от постыдного чувства страха. Она уже почти успела себя в этом убедить, когда над студенческим городком разнесся пронзительный вой.

— Мама!!! — вскрикнула Пассаро и, запнувшись о невидимую в темноте ветку, рухнула прямо в кусты. Из кустов раздалось ответное:

— Кто здесь? — и визг, вдвойне отвратительный от того что, кажется, визжал и похоже до этого плакал, мальчишка. Так решила Пассаро, потому что находилась, точно под окнами своей студенческой кельи, и она, наконец, стала, что-то различать в этой тьме южной ночи, просто глаза привыкли, и звезды стали светить сквозь летящие к северу облака….

*

— Я, — отвечала девочка Птица, гордо вскинув свой подбородок, — Пассаро. Я новичок… В последнее мгновение она решила не называть имя своего рода, широко известного и глубоко уважаемого на острове Крыльев… — Ты не знаешь кто сейчас так страшно выл?

Неизвестный и невидимый мальчик долго молчал, видимо решая, не относится ли этот вопрос к его постыдному плачу. И рассудив здраво, просто сделал вид, что ничего не случилось. И наконец, проворчал:

— Это ночной сторож — старик Больт, он последние пятьдесят лет страдает бессонницей, и от этого так громко кричит…

— Ты испугался? — Пассаро шагнула в сторону невидимого пока собеседника. — Как я могу тебя называть?

— Вилфред, — ответил мальчик и кажется, застеснялся своего имени.

Миролюбивый, — прошептала Пассаро, разглядывая своего незнакомца. По имени она сразу поняла, что он из города Марки. Мальчишка оказался совершенно рыжим, невысоким, даже ниже ее, но коренастым. Ей показалось, что глаза у него зеленые. Вилфред был одет как представитель дворянского сословия островов в короткие кожаные шорты, в белоснежную шелковую рубашку с воротником жабо и легкие эспадрильи на тонких дочерна загорелых ногах.

— Я не испугался, — вздохнул рыжий мальчик. — Просто меня не взяли с собой играть в Уппвакнингура.

«Ничего себе..», — подумала девочка Птица. А спросила лишь:

— Почему?…

— Потому, что я боюсь…

— А зачем ты тогда хотел играть в этих ваших Уппвакзнаетчто..?! — рассердилась Пассаро.

— Чтобы победить свои страхи, — широко улыбнулся Вилфред. Как будто бабочка распахнула свои крылья на его лице. И девочка Птица решила, «что могла бы влюбиться в такого мальчишку…». Эти глупые мысли «про влюбиться..» стали посещать ее не так давно, и она сама еще не успела к ним привыкнуть, и от этого страшно смущалась и еще отчаянно краснела, хорошо, что в темноте это было не разглядеть.

— Я никогда не видела, как играют в Уппва….

–…кнингура, — подсказал рыжий мальчик, чуть не сломавшей свой язык Пассаро. — Хочешь, увидеть?… Только давай красться, тихо, как мыши… Я думаю, сын хлебопеков Глен Тук — дежурный смотритель башни Рока, будет недоволен, когда увидит, что мы за ними следим. А когда он недоволен, то сразу хочет подраться, — снова вздохнул Вилфред.

После этих слов девочка Птица решила, что «наверное, я не смогу его полюбить… Он рыжий и постоянно чего-то боится…». Но тут — же передумала, как это бывает с девочками двенадцати лет и с теми, что лет на десять постарше. Она вспомнила про слова отца: «людям, что рядом с тобой нужно давать второй шанс моя детка, если вдруг они сумели тебя огорчить, если они им воспользуются как должно, ты можешь им доверять. Не суди и не будешь судима…». Поэтому Пассаро только кивнула, вложив свою узкую ладошку в протянутую к ней на встречу ладошку мальчишки.

*