История игрушек Дядюшки Сэма. Факты об армии США с иронией

Кирилл Борисович Перемет

«Голливуд целый век создавал из американских военных образ непобедимых супергероев. Кирилл Перемет делает строго обратное, возвращая всех в реальность. Делает красиво, с юмором и глубоким знанием матчасти». (Александр Роджерс, журналист).«Альтернативной истории не существует. Но, если хочешь открыть для себя США без купюр, увидеть их истинное лицо, то эта книга для тебя. Прочитав книгу, понимаешь всю суть „PAX AMERICANA“». Дмитрий Захаров, политолог, руководитель АНО «ЕИМИ», главред «World Russia».

ОБРАЗОВАНИЕ СГА

Как мы уже знаем с детства, СГА (Соединенные Государства Америки) — это, толпа мятежных «государств» (states), самостийно и нахально объявивших Независимость от собственного Сюзерена. Великой и местами ужасной тогда еще Великобритании, над которой «не заходило солнце». В дальнейшем договоримся именовать мятежные провинции привычным нам термином США. Основным базисом взрывного роста британского могущества на планете Земля, помимо сетевых мировых структур (типа Ост-Индской и Вест-Индской кампаний), была совершенно замечательная Финансовая Система. Она состояла из ДВУХ контуров. Как, кстати, и сталинская система А. Г. Зверева — безналичных денег в промышленности и наличных у населения (не пересекавшихся друг с другом), позволившая в считанные годы поднять Союз из руин, но уничтоженная Хрущевым и компанией. У англичан в первом контуре, на территории Острова, вращались бумажные банкноты (фунты стерлингов), категорически запрещенные к вывозу из метрополии. Во втором контуре, колониях, вращалось физическое золото. При этом главным постулатом Британской Колониальной Империи было полное блокирование попыток создания индустриального производства в собственных колониях. Производство чего-то сколь-нибудь осмысленного разрешалось только в метрополии, оставляя колонии чисто сырьевыми придатками. Мало ли чего дикие аборигены удумают? Даже умысел построения производства на периферии считался УГОЛОВНЫМ преступлением! В результате, если кто-то хотел что-то производить, он вез свое физическое золото в Англию! Таким образом обеспечивался бесперебойный приток драгоценного металла со всего Мира в метрополию, под который и происходила эмиссия бумажных фунтов. На это были настроены и управленческая, и финансовая системы. Все прекрасно работало до 1940 года, когда Уинстон Черчилль (креатура международных банкиров) разрешил американцам создавать в британских колониях свои банки, уничтожив сперва финансовую систему Империи, а потом, и саму Империю в придачу.

Ну, это было потом, а до второй половины 18 века ВСЕ мало-мальски интересное в 13 североамериканских колоний ЗАВОЗИЛОСЬ из метрополии, обрастая цепочками посредников, доходившими до 10 звеньев! Возьмем, к примеру, заказ самого Джорджа нашего Вашингтона, сделанный им в 1757 году в Англии:

«6 фунтов нюхательного табаку (в Америке!), 24 губчатых зубных щетки, 20 мешков соли, 50 фунтов изюма и миндаля, 12 стульев из красного дерева, 2 стола, 1 головка чеширского сыра, мрамор для облицовки дымохода, большое количество папье-маше и обоев, 1 бочонок сидра, 50 фунтов свечей, 20 головок сахара, 250 оконных стекол и проч…».

То есть, ЛЮБУЮ мелочь приходилось заказывать из Европы, она стоила дичайших денег, прибывала через месяцы, если вообще доставлялась до адресата. Посредники часто исчезали вместе с оплаченными заказами, корабли тонули, товар ломался, бился (те же стекла) и тотально разворовывался, а концов в толпе «бизнесменов» найти было тупо нереально. При этом хитрые англичане «сливали» в колонии ВЕСЬ свой хлам и неликвиды, исходя из циничного постулата

«колонии все сожрут — не поперхнутся».

Ясное дело, что жители Америки были люто недовольны подобной, с позволения сказать, Системой.

Но для того, чтобы хитрая Система работала, колонии должны были дробиться на достаточно небольшие образования. Как, к примеру, многочисленные индийские княжества, которые британцы перманентно стравливали друг с другом. Главная проблема Британской Колониальной Империи заключалась в том, что в перспективе она была обречена. Ведь углубление разделения труда туманного Альбиона требовало рынков для все более сложной продукции метрополии. А «задавленные» колонии (сырьевые придатки) могли потреблять лишь ткани, опиум и… всевозможные бусы, типа сидра под чеширский сыр. Другие же мировые рынки, по мере роста альтернативных Британской технологических зон, для английских товаров… закрывались. Сурово и безжалостно. Товарам из метрополии требовался все более серьезный потребитель на собственной периферии, и система «управления через негативный отбор» заходила, таким образом, в тупик. Но, с другой стороны, если колония разрасталась, в ней неизбежно начиналось уже ВНУТРЕННЕЕ разделение труда. И она стремилась распрощаться с Лондоном-кровососом быстро и, что характерно, навсегда. Грань между добротным потребителем и производителем-конкурентом становилась очень-очень тонкой. Долго балансировать на ней было невозможно. Именно так обстояло дело в Северной Америке во второй половине 18 века. И североамериканские государства (штаты) систематически, по нарастающей нарушали британские законы о производстве. В конце концов, вопрос перезрел и «стал ребром», скатившись к классической революционной ситуации — американские низы (штаты) не хотели так дальше жить, а верхи (Лондон) все меньше могли их эффективно контролировать.

Кстати, название «Америка» произошло от имени одного венгерского принца, Эмерика. В 1031 году он на охоте решил помериться силами с неким категорически диким кабаном. Зверик питался отборными желудями, энергии у хряка оказалось, как у тактического ядерного заряда, и тот жестко доминировал над героическим Эмериком. После того как пронзенного в разных проекциях принца торжественно зарыли, на его могиле произошло несколько чудесных исцелений. Незадачливого охотника канонизировали и принялись называть в его честь детей. Эмриками, Америго и производными от оных имен. Одним из таких детей и стал мальчик по фамилии Веспуччи из славной Флоренции. Он служил торговым домам Берарди и Медичи, которые финансировали путешествия к берегам Бразилии и Вест-Индии Христофора Колумба, который доказал заумным скептикам, что эти земли — не кормовая часть вожделенной Азии, а новый интересный континент. В 1499 году Веспуччи сам отправился через Атлантику. Так как «первопроходимец» Колумб не блистал писательским талантом, сочинения креативного Америго о новых землях широко разошлись по Европе. Тут неважно, кто первый съездил, важно, кто красиво преподнес. Так что, в 1507 году континент в честь сеньора Веспуччи и назвали. Дабы отцепился, наконец-то, от серьезных людей, финансировавших его межконтинентальное предприятие.

В принципе, история 13-ти английских колоний (Соединенные Штаты Америки) началась в тот момент, когда в 1780 году Императрица Екатерина Вторая сорвала английскую Блокаду Северной Америки. Она (в пику Британии) объявила политику «вооруженного нейтралитета» — свободу всех нейтральных государств торговать с воюющими странами, защищая это право вооруженной рукой. Что и было дружно подхвачено тогдашним «Мировым Сообществом» в лице пребывающих ныне в великодержавном унынии Швеции, Дании и Нидерландов. Де-юре этот демарш был направлен и против Франции с Испанией, участвовавших в войне с Британией на стороне США. Но де-факто замечательно срывал английскую блокаду мятежных территорий в Северной Америке. Так что данный екатерининский «вооруженный нейтралитет» явился страшным стратегическим ударом по британской колониальной системе.

Началось все это безобразие с мятежом, пальбой и блэкджеком в 1764 году, когда Власти Великобритании пришли к однозначному выводу, что жители их североамериканских колоний феноменально зажрались. Система держалась тогда на определенном балансе — колонисты переплачивали втридорога за любую мелочь из метрополии, зато они… практически НЕ ПЛАТИЛИ налоги. По данным Элвина Рэбушки, автора труда «Налогообложение в колониальной Америке», на 1714 год средний обложенный поборами британец «заносил» в казну налогов больше, чем житель Массачусетса в 5,4 раза, чем житель Коннектикута в 18 раз, чем житель Нью-Йорка в 6,3 раза, чем житель Вирджинии в 15,5 раза. И в 35,8 раз больше, чем обитатель благословенной земли пенсильванской! Причем все 13 колоний жили, как им заблагорассудится, имели собственные разнотипные фискальные и финансовые системы, а налоги американцы платили (если вообще по недоразумению платили) зачастую натурой, при этом морская торговля вообще на 90% являлась контрабандной. И все были предосудительно и злокозненно довольны этим обстоятельством.

Несчастная же Родина купалась в долгах как в шелках, к 1763 году имея долг в 132.600.000 фунтов стерлингов, при государственном бюджете в 24.000.000 фунтов. Оттого Родина и разродилась целым набором законов, по которым любимым подданным следовало жить намного скромнее. Тогда премьер-министр Джордж Гренвилл хитро снизил налог на мелассу и патоку (ингредиенты для производства рома) с 6 до 3 пенсов за 1 галлон. НО. При этом кардинально ужесточил таможенные правила, что вызвало бурю возмущения в среде колонистов. А в 1765 году Гренвилл наступил колонистам на причинное место двумя ногами сразу, введя уже «Гербовый Сбор» — плату в казну за все виды юридических услуг. И обойти это оказалось тупо невозможно. Любимым подданным, естественно, такая резкая забота со стороны обожаемой Власти пришлась не по вкусу. От слова «абсолютно». Самое замечательное, что жителей колонии напугали не собственно высокие налоги. А возможность их введения, о чем пишет американский историк Лари Сауэрс. Как говорится в народе, преддверие праздника — уже праздник. И только Независимость в острой форме являлась надежной гарантией, что Британия не сможет переложить свои финансовые проблемы на широкие плечи колонистов. Даже и в далекой перспективе. Посему широкоплечие начали повсеместно создавать всякие каверзные организации местного разлива. Одну из которых именовали «Сыны свободы». Сваял организацию один весьма «авторитетный» деятель именем Сэмюэль по фамилии Адамс. Сын служителя конгрегационалистской церкви, радикального ответвления кальвинистской секты, основанного еще самим Оливером Кромвелем под конкретные нужды гражданской резни в Британии. Коррупционированный донельзя и проворовавшийся вдрызг мытарь (сборщик налогов) в славном городе Бостоне. Попутно организатор и руководитель нескольких местных банд, что было в порядке вещей — какие власти, такие и сборщики. Крайне разносторонне одаренная личность. Кормились его бойцы, что ни странно, с контрабанды английских товаров. Сэмюэль был должен всем подряд, включая государство (к 1765 году сумма достигла 8.000 фунтов стерлингов). Предчувствуя наступление эпического «vulpes lagopus» (арктического лиса), он решил, что единственное, что может спасти «отца демократии» — пост губернатора. И создал под этот проект Партию. Название организации звучало ясно, доходчиво и четко конкретно по теме. Бандюганы мутили воду, пиво, эль, грог, джин и бормотуху, призывая своих сторонников по кабакам «таки уже чего-нибудь сделать». Позаковыристее, естественно, ведь в мутной воде и рыба потолще. Население относилось к призывам главарей с сердечным пониманием. Но в 1768 году на Адамса завели уголовное дело за его довольно своеобразную манеру «сбора налогов», основанную на эмоциях и не имеющую стабильных критериев. В ответ бандиты Самюэля организовали беспорядки в Бостоне. Власти поняли, что иметь с ним дело — себе дороже, и после того, как Адамс выскреб из карманов последние 1.463 фунта, оставшиеся долги «авторитетному пэцэну» списали. Но авторитет не успокоился и повел свою Партию к вершинам Власти, сделав ставку на городскую бедноту, школоту, гопоту, апашей, алкашей и маргиналов. На волне мятежа, естественно. По всему городу сочувствующие бандитам горожане перманентно задирали расквартированных в Бостоне английских солдат. И 05 марта 1770 года сэмюэлевы «онижедети» учинили большой шухер, названный историками знаково и пафосно «Бостонская резня».

Вечером к стоявшему у здания таможни часовому Хью Уайту (персоне неприкасаемой по определению) подкатил «на шарнирах» некий тип 13 лет от роду по имени Эдвард Гаррик. Ученик мастера по изготовлению париков Джона Пьемонта, члена партии «Сыны свободы», который и сам был повинен в нападении на рядового Тиммонса 14 июня 1769 года. И в развязной манере потребовал привести к нему, сей же секунд (а лучше, вчера), самого лейтенант-колонеля (подполковника) Джона Голдфинча. В общем-то, высшее военно-административное лицо в городе. Когда тот явился пред светлые очи, молокосос начал визжать, что офицер, мол «должник по жизни», не заплатил его хозяину за парик. Что есть лютое «западло». И по всем понятиям вершин бостонского дна, этого чорта давно пора «ставить на правИло», а то и вовсе «на пику точеную». Отдавший деньги накануне Голдфинч пожал плечами и собрался уходить, не обращая внимания на припадок малахольного имбецила. Тогда Гаррик принялся тыкать его в грудь неухоженным пальцем и брызгать слюной. Уайт возмущенно потребовал, чтобы «шарнирный» унялся и не оскорблял старшего офицера и представителя Власти. В ответ гопник толкнул солдата. Тот в свою очередь оглоушил «онижедетя» прикладом по звонкой башке. Будущий куафюр завопил не хуже пароходной сирены, свалился на снег, и принялся изображать нечто среднее между «снежным ангелом» и брейк-дансом. Под аккомпанемент собственного воя. Напарник Гаррика Бартоломью быстро подтянул к месту действия толпу «возмущенных обывателей». Часового и офицера оскорбляли, швыряли в них палки, камни и снежки. Один из нападавших, Генри Нокс честно сообщил Уайту, что, если тот выстрелит — умрет. Весьма мучительно, но достаточно скоропостижно. Когда толпа превысила 50 лихих голов, на помощь посту прибежал капитан Томас Престон с шестью бойцами. Но к «возмущенным гражданам» стремительно подходили подкрепления, и скоро число нападавших возросло до 800 кулаков и 800 ног. Девять военных физически не могли сдерживать громадную толпу, забрасывающую их градом метательных снарядов широкого спектра. В один не прекрасный момент в голову рядового Хью Монтгомери прилетела здоровенная дубина. Солдат выпустил из рук мушкет и рухнул на снег. С трудом поднявшись, он закричал:

«Черт возьми, стреляйте же!»

— и сгоряча пальнул в толпу. Остальные военные тоже открыли огонь на поражение. Трое из нападавших погибли на месте — конопатчик Сэмюэл Грей и моряки Джеймс Колдуэлл и Крисп Аттакс. Еще двое умерли в больнице. Толпа разбежалась, но скоро собралась у дома губернатора, требуя возмездия. Что и требовалось. Так в крови и сугробах родилась «Бостонская резня». Ведь давно известно, что «дело прочно, когда под ним струится кровь».

В ответ «Сыны свободы» порешили немедленно действовать-злодействовать. Пока собрались, пока подготовились, то да се… Формальным поводом для свары с метрополией явилось знаменитое Бостонское Чаепитие 16 декабря 1773 года. Дело в том, что к 1773 году Ост-Индская Компания так распоясалась, что выбила у родного Государства монополию на сбыт китайского чая в Англии и во всех ее колониях, над которыми, как мы помним, солнце висело постоянно. На складах тогда скопилось 1.700.000 фунтов чая, и их удумали сбыть… в не ожидавшую такого волшебного «подарка» Америку. До этого момента ценный продукт торговался в Лондоне на аукционе, проходя через 7—10 посредников, дико дорожая. Теперь же Чайный Акт позволил Ост-Индской Компании продавать заварку в штаты НАПРЯМУЮ по фиксированной цене в 2 шиллинга 6 пенсов за фунт. Что роняло конечную цену для потребителей в 3—4 раза! Поэтому бизнес тысяч «честных торговцев» и контрабандистов просто рухнул. Интересен тот факт, что у истоков Чайного Акта стоял… сам Бенджамин Франклин, но, когда Акт ударил по его собственному карману, «отец-основатель» резко включился в борьбу «за справедливость». Лишившись громадных «средств к существованию» и опасаясь, что и другие товары постигнет участь чая, местные бизнесмены устроили грандиозную бузу. На острие атаки и оказались наши возлюбленные «отпрыски свободы».

16 декабря толпа «сынов» залезла на 3 груженых чаем торговых судна, стоявших на рейде Бостона. За 3 часа они присвоили все мало-мальски ценные предметы, вскрыли судовые кассы, набили морды командам и сбросили в воду 342 ящика чая, общим весом в 90.000 фунтов (из имевшихся на борту 120.000 фунтов). Оставшиеся 30.000 фунтов налетчики честно сдемократили, и продали по стандартной спекулятивной цене в 7 шиллингов 4 пенса за фунт. Это стало очередной реперной точкой отсчета в конфликте. Но, так как в деле участвовали американцы, сами они «постеснялись» выступать от собственного имени и залезли на корабли в этаком маскараде. Козлами отпущения назначили… индейцев племени могавков. Именно в их одежды оказались наряжены нападавшие. При всем притом, лица вопиюще белых «хулиганов» украшали яркие племенные цвета. «Чтобы никто не догадался», ага… В ответ родное Правительство ввело блокаду Бостона, пока колонисты не соизволят расплатиться за утопленный ими ценный товар, и не докажут, что накрепко завязали с мятежом. Ну и, желательно, что завязали с крепкими спиртными напитками. Для убедительности губернатором Массачусетса назначили генерала Томаса Гейджа.

Обидевшись на такое вымогательство, колонисты 05 сентября 1774 года собрали в Филадельфии Первый Континентальный Конгресс. На котором издали «Декларацию». Но, отнюдь не Независимости, а «Декларацию прав и жалоб». Слезно повествовавшую о том, что Родина уже конкретно охренела от жадности и грабит почтенных сиротинушек совершенно беззастенчиво. И даже с упоением сердечным. Посредством своих «Невыносимых законов 1744 года» числом аж 5 штук! И порешили объявить бойкот британским товарам. Что вызвало падение поставок из Англии за 1 год на 97%. Вопрос о поставках колониальных товаров в метрополию решили в том же духе. Мол, чужого нам не надо, но и свое — не продадим, лучше понадкусим!

Кроме финансовых трений существовала еще одна беда — правительство неожиданно воспылало противоестественной любовью к… индейцам. И запретило поселенцам честно аннексировать земли к западу от Аппалачских гор, где еще обитали аборигены. Населению это очень не понравилось, так что колонии бурлили вовсю. В том же 1774 году, в связи с ухудшающейся обстановкой Парламент Британии принял «Акт о Расквартировании» (по сути, модифицированный «Акт о Мятеже»). В Америку перебросили войска для исполнения функций полиции. На расквартирование Британия выделила деньги под строительство военных объектов, и выкупа свободных построек (в Бостоне под казарму забрали… публичный дом, что категорически не понравилось местным сластолюбцам и извращенцам). Американцы заботу не оценили, продолжая бушевать. 19 апреля 1775 года дошло уж и до прицельной стрельбы по живым людям неиндейской породы. Народная забава проходила в массачусетских Мидлсексе, Лексингтоне, Конкорде, Линкольне, Метономи и Кембридже, близ все того же города Бостона. Авторитетные местные жители решили, что они тоже не башмаком солянку хлебают, в модных тенденциях соображают себе вполне, и еще в 1774 году соорудили свой собственный, Массачусетский Конгресс. Англичане вполне законно объявили в феврале месяце территории мятежными и отправили отряд в 700 острых штыков разоружить местных демократов города Конкорд. По пути 19 апреля 1775 года красномундирники забрели в городок Лексингтон. Водички попить. «Онижедети», а также их родители очень обрадовались и принялись увлеченно палить в госслужащих из огнестрельного оружия. Те, как ни странно, обиделись и ответным огнем на поражение угробили 8 живых мятежников. Дальше — больше. День перестал быть томным. У Северного моста Конкорда на отряд в сотню государевых военнослужащих напало до 400 местных демократов. В перестрелке имелись жертвы с обеих сторон. Отряд отошел к основным силам, и к полудню они начали движение к Бостону. Местные устраивали засады, вились вокруг «подобно шершням» и палили в красномундирников из-за всех деревьев и валунов. Как говаривали предки, «погнали наши, городских». Потери несли обе стороны, они доходили до нескольких сотен человек. Добравшись до Бостона, англичане заперлись в городе, и началась его осада толпами прибывающих со всех концов местных пассионариев (более 15.000 человек). В честь этого каждый третий понедельник апреля в Массачусетсе, Мэне, Коннектикуте и Висконсине устраивают «День патриота», строго бухают и не ходят на работу. Понимая, что это безобразие надолго, 15 марта 1776 года британский флот эвакуировал из города-порта военных, полезных женщин разных степеней замужества и рода занятий, и детей.

Кстати, для прояснения ситуации в последующей терминологии повествования. Американская Историография очень четко различает пьяную поножовщину, мрачное побоище в общественной прачечной, стычку, бой местного значения и собственно «битву». Если в боевом контакте с противником гибнет более 10 американцев — это однозначно Сражение. Если больше 50 — Битва. Если больше 200 — Эпическая Битва. Иногда, в случае весомых последствий для самих США, число павших героев может быть кратно уменьшено (как, к примеру, в Битвах за Тикондерогу и при Матаникау). Ну, это чтобы впредь терминология была понятной.

Юридическое же оформление провинциальный мятеж получил 04 июля 1776 года, когда в городе Квакертауне толпа местных рабовладельцев, торговцев, финансистов, аферистов, рейдеров, трейдеров, сектантов и сепаратистов собралась на уже Второй Континентальный Конгресс. На данный Конгресс пригласили, что интересно, только чисто Белых Людей. Никаких негритянских рабов, мулатов, кули, креолов, эскимосов или коренных жителей континента (индейцев) на сборище не позвали, так как на этих морлоков «Свобода» не распространялась. И начертали Декларацию Независимости. В которой цинично послали лесом-полем-по-буеракам своего любимого Короля, его налоги, законы любимой Родины и… собственно саму горемычную Родину. Оставив только рабовладение, как осененную веками привилегию Белого Человека. Извините, не только белого, а вообще тогдашнего Человека. Поводом стало вполне логичное мнение, что по британским законам нормальный англичанин может отрывать от сердца лишь те налоги, за которые проголосовал его «специально обученный» ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. А так как представителей американских колоний в Британии тупо не имелось, то и отрывать… как бы и не нужно. Вот будут в Британском Парламенте американские авторитетные деятели — вот тогда к ним с вопросами и подходите. А пока —

«улыбчивое хаста ла виста, пейте чай и бейте в бубен».

Далее хитрое Правительство разрешило колонистам иметь в Палате Представителей своих членов, но… пропорционально, по 2 души на штат. То есть, всего 26 представителей, притом, что Палата состояла из 658 членов! Американцы в ответ заявили, что это — форменное издевательство; чем, по своей сути, предложение и являлось. Британцы понимали идиотизм ситуации и просили в свое время об одной малости. О введении налога на торговлю чаем ровно в 1 пенс на 1 фунт веса. Так что налог, составлявший 2 пенса, поднялся на треть, до 3 монет. Это и стало кличем мятежников. Фраза

«Чай стоит три пенса за фунт»

означала

«Бей английских гадов-угнетателей, нагло шарящих по нашим и так дырявым карманам!».

Подписывать Декларацию, впрочем, дураков не нашлось. Либо залихватски храбрыми, либо залихватски веселыми в тот момент оказались лишь президент Конгресса Джон Хенкок (этот начертал автограф на пол страницы) и секретарь Чарльз Томсон. Остальные непоколебимо и непреклонно «откосили» — мало ли что… Самое замечательное, что Декларация никакой независимости штатов НЕ ПРОВОЗГЛАШАЛА. В ней, после ряда стенаний и кляуз на родного Монарха, просто прозвучали словосочетания «СОЕДИНЕННЫЕ ГОСУДАРСТВА АМЕРИКИ» и «СВОБОДНЫЕ И НЕЗАВИСИМЫЕ ГОСУДАРСТВА», и только. Так что, юридически бумага считалась абсолютно ничтожной. Кроме всего прочего, порешили создать собственные Вооруженные Силы — Континентальную Армию, просуществовавшую 10 лет, до 1785 года, и набранную из местных же «минитменов».

Основным поводом для предательства, напомню, явилось принятие Парламентом Великобритании в 1764 году «Закона о валюте». Который напрочь запрещал американским колониям беззастенчиво и бесконтрольно печатать ничем не обеспеченные бумажки в стиле незабвенного Попандопуло, обязывая платить налоги в метрополию исключительно полновесным золотом и серебром. То есть переводил колонии на «золотой стандарт». Что лихие заокеанские подданные и посчитали страшным хамством со стороны Правительства. Как говаривал незабвенный Михаил Задорнов:

«Все из-за бабок!»

В мае 1775 года Континентальный Конгресс воочию показал, для чего ему нужна Независимость. Для себя любимого. Он приказал включить печатный станок на ПОЛНУЮ мощь. Дабы наштамповать фантиков для себя, новой армии, флота, администраций и проч. Денежная единица отныне именовалась «континентальный доллар» и была равна 1 испанскому песо. К чудной идее с радостным повизгиванием подключились все Североамериканские Государства. И принялись выдавать на-гора тонны ничем не обеспеченной макулатуры в виде собственной валюты. Чтобы население осознало свою ответственность за судьбу Независимости, отказ от этих бумажных «керенок» был объявлен ПРЕСТУПЛЕНИЕМ! Как и требование обмена фантиков на монетарное серебро, либо любую валюту, ниже объявленной в бумажке стоимости. В наказание свободным от монархического ига личностям вводились штрафы, кутузка и конфискация всего, чего только можно. И чего нельзя. Вопросы быстро решались четкими-конкретными ребятами «в пыльных треуголках» из «КОБ» (Комитетов общественной безопасности). Уже к декабрю 1776 года доллар рухнул до 0,3 песо! В ответ, в конце 1776 года демократы установили ПРЕДЕЛЬНЫЕ цены на широкий ассортимент товаров. И приняли меры для контроля заработной платы. Были категорически запрещены «опережения и захваты» — хранение больших запасов продуктов или товаров впрок. Продукты должны быть свежими. Правительства штатов требовали продавать их только по установленной цене в разноцветных фантиках. Такой вот «военный коммунизм и аракчеевский произвол». Чтобы даже имбецилы понимали меру личной заинтересованности, в 1776 году Массачусетский Конгресс издал Декрет, согласно которому все, кто требовал обмена фантиков на серебро, считался классическим «Врагом Государства» (Enemy of the State). С соответствующей шкалой репрессий. В результате столь грандиозных махинаций «правительств» дичайшее количество фермеров и торговцев тупо разорилось. В ответ оставшиеся фермеры стали выращивать продукта ровно столько, сколько требовалось для поддержания минимальной жизнедеятельности. Правительство поржало над недалекими и ответило «ПРОДРАЗВЕРСТКОЙ». Со всеми ее прелестями, горестями и шарадами на тему

«Есть хлебушко, деточка? Нет? А если найдем?».

«Млеко, курки и яйки» силой оружия изымались в обмен на «долговые расписки», щедро раздаваемыми вооруженными госслужащими всевозможных государств. Обещавшими беспощадную оплату в неопределенном еще «Светлом Будущем». Фермеры от такого счастья массово ломанулись в леса, зарывая и пряча продовольствие и имущество. Все, кто мог, старались «выйти в кэш» — сбыть товары за нормальные полновесные британские фунты. Континентальный Конгресс отреагировал на такую подлость оперативно, издав «Акт о предотвращении вывоза тех предметов снабжения, которые необходимы для вооруженной борьбы с Англией». Макулатура по имени «доллар» стремительно дешевела. Нужно было срочно что-то придумывать. И демократы придумали. Они решили ввести проскрипции не хуже Суллы и ОГРАБИТЬ лоялистов (деятелей, поддерживающих Монарха). Под пресс «раскулачивания» попадало по историку Роберту Калхуну от 15 до 20% белого населения. К глубокому сожалению правительства, этого было слишком мало. Размах не соответствовал громадью планов. Посему в преступники записали вообще ВСЕХ, кто не патриот. То есть и пацифистов тоже. Процентов эдак 55% населения. Гадких «непатриотов» континентальная братва назначала исходя из собственного понимания остроты революционного момента. Как заметил по схожему поводу межпланетный историк и коммунар дон Румата Эсторский Восемнадцатый:

«Кто не трогает, тех больше всех и режут».

Люди МАССОВО бросились на подконтрольные британцам территории. Тогда хитрое правительство придумало напарить общественность красиво и провести Национальную Лотерею под лозунгом

«Североамериканский лох — не мамонт, лох не вымрет».

Выпустили 100.000 фантиков («лотерейных билетов» номиналом 20 долларов за листик). Начали 01 мая 1776 года, а к 01 мая 1778 года распродали в очень добровольно-приказном порядке всего 20.000 бумажек. Заодно и перепись несовершенноумных в Стране провели. Загрустили и принялись снижать минимал, но никто не велся на дешевую разводку, так что, в конце концов, Лотерея принесла мухлевщикам жалкие 100.000 долларов. По 1 доллару с 1 фантика. Инфляция зашкаливала, народ разорялся, патриоты ликовали.

В ответ Джон Адамс обиделся на дурацких подданных, обвинив их на полном серьезе

«в алчности, эгоизме и отсутствии патриотизма, которые могут уничтожить Революцию».

Франклин, обитая где-то в параллельной реальности, где звонко пели порхающие колибри и пони какали радугой, трещал с трибун, что

«инфляция — это здорово, и это — справедливый налог на Войну и Свободу»,

а

«печатный станок — замечательная машина, которая оплачивает и снабжает армию, и быстро окупается».

Насчет окупаемости — не поспоришь… Пока Отцы-Основатели барахтались в деньгах и эйфории, их остро девиантные действия привели к социальному параличу облагодетельствованных территорий. Американский историк Самнер, в труде «Финансист, и финансы Американской революции» писал, что все национальные товары и ресурсы ушли в тень, очутившись вне досягаемости от правительства. Так проходила суровая Борьба с Ожидающимися Британскими Налогами,

«несшая процветание народам колоний».

Отцы-Основатели стремительно богатели. Население стремительно нищало. С течением столетий в этом плане ничего не изменилось — американцы все также беспричинно печатают тысячи тонн ничем не обеспеченной бумаги. Только вываливают их не на собственное население. А уже на всю Планету.

Англичане о мятеже узнали лишь в сентябре месяце. И сильно обиделись. Особенно сущеглупый «псих со справкой» (с 1811 года из-за его сложных альтернативных многоуровневых отношений с окружающей действительностью над монархом ввели Регентство) Король Георг Третий. И, естественно, попытались вернуть честно отобранное у диких индейцев имущество в свои ухоженные аристократические длани. Боевые действия стартовали уже в 1775 году.