Ирка Хортица и компания. Брачный сезон

Кирилл Кащеев, 2018

Эй, оглянись! Дракон идет по твоей улице! Жила-была ведьма: с друзьями-оборотнями, с ведьмовской родней, с папой… с-с-собакой страшной, крылатой. Парень к ней залетает из другого мира – дракон он. А его сестрица-змеица встречается с богатырем. Как сложатся отношения в такой непростой компании? Что случится, когда вовкулака встретит человеческую девушку с верным огнестрелом, и причем здесь хоккей? Куда затащит бесчувственное тело звездная река и получится ли дракона… съесть? Что хуже: когда на городских улицах резвятся гости из Другого Мира… или гости из Японии? И главное – чем продолжится история любви ведьмы-хозяйки и Великого Дракона?

Зимняя свадьба

— Какие же они… какие… — прошептала девушка, и не найдя должных слов, восторженно засмеялась.

Шествие пестрой рекой текло по мостовой меж берегами тротуаров.

«Кентаврогусары» — на талии одетых в гусарские мундиры и кивера усачей держался каркас «коня». От галунов и блесток на мундире слепило глаза, плюмаж на кивере был такой пышный, точно целому страусу хвост выдрали. Закрепленный у гусара на бедрах синий атласный конь тряс гривой пестрых лент, гордо задирал плюшевую башку, будто становясь на дыбы, присаживался перед хорошенькими зрительницами, словно предлагая взобраться «блестящему» гусару за спину и ускакать в неведомую даль. И тут же начинал шутовски трясти разноцветным хвостом и с ехидным ржанием мчался дальше. Физиономия волочащего на себе пеструю конструкцию «всадника» оставалась невозмутимой, будто и не он все это проделывал, а лошадка сама, сама… ай, плохая лошадка!

За кентаврогусарами скакали кентавроковбои в широкополых шляпах, отделанных низками разноцветных бус, куртках с пестрой бахромой, и с «лошадями» еще более пестрыми и наглыми. Один наяривал на банджо, остальные отплясывали что-то в стиле кантри, в такт стукаясь друг об дружку матерчатыми крупами «коней», и опять: грива-хвост-руки-ноги, отступить, потрясти и трам-тара-рам!

— Арррррр! — вышагивающий следом дракон размером с одноэтажный дом остановился, пошевелил крыльями, рывками наклонил длинную шею, распахнул зубастую пасть и… — Аррррр! — клуб вырвавшегося из его ноздрей дыма окутал выстроившихся вдоль улицы зрителей, а в пасти замельтешили алые отсветы.

— Ии-и-и! — стройная девушка в черной меховой курточке с глубоким капюшоном радостно захлопала — лицо ее светилось восторгом. — Ты видел? Дракон, настоящий дракон! — поворачиваясь к обнимающему ее за плечи парню, воскликнула она.

Дракон пыхнул дымом еще раз и покатил дальше, довольно стрекоча мотором трактора, спрятанного под метрами картона и раскрашенного брезента. Раздалось задиристое «ку-ка-ре-ку!» и над толпой вознесся сверкающий золотой фольгой петух на выкрашенных в красный, под цвет петушиных лап, ходулях. В толпе, раздавая пестрые леденцы детям, скакали здоровенные, в человеческий рост, обезьяны и мыши, тигры и ничуть не уступающие им в размерах коты. На поводках водили фигурно подстриженных и украшенных лентами собак и таких же обвешанных украшениями и даже разрисованных свинок. Мимо нарядных, как игрушки, старинных домов катил фанерный броневик с приветственно машущими «масками» революционных вождей, на открытой платформе грузовичка компания развеселых чертей и ангелов наяривала отвязной рок, а мальчишка в костюме шута гулко бил в громадный, вдвое больше него, барабан. Маршировали солдаты в самых необыкновенных мундирах — увешанных гирляндами бус и изукрашенных розетками с маленькими круглыми зеркальцами в чашечке бумажного цветка. Зеркальца, закрепленные вместо погон, сверкали под ярким зимним солнцем, разбрасывая блики на брусчатку мостовой и восторженные лица зрителей.

— Тебе нравится? Не зря приехали? — парень наклонился к самому уху девушки, перекрикивая буханье барабана и пронзительное завывание дудок.

— Да-да-да! — прокричала она, хлопая очередной карнавальной платформе. Тракторные моторы прятались под муляжами кокетливых овечек из картона и кудлатой шерсти, а на платформе размахивали увитыми лентами топориками пастухи в кожушках и высоких шапках и звенели монистами девушки в расшитых бисером безрукавках. Перед платформой, неся на плече табличку с надписью «Село Вашкивцы, Выжницкого р-на, Черновецкой обл.» шествовала «невеста» — обряженный в фату и пышные юбки усатый парень. — А почему столько невест? — провожая глазами еще одну «невесту», на сей раз женского полу, но зато со встрепанными волосами из пакли под фатой и накладным крючковатым носом.

Парень только пожал плечами.

— Потому что Маланка — это свадьба! — пожилой… назвать его привычным «пожилой мужчина» казалось даже стыдным, так и просилось «пожилой господин», в старомодно-элегантном пальто с меховым воротником обернулся к девушке, чуть коснулся мягкой шляпы — то ли приветствовал, то ли извинялся за непрошенное вмешательство.

— Чья? — девушка запрокинула голову — господин был высок. На личике ее было написано любопытство настолько детское, что собеседник невольно расплылся в улыбке — как при взгляде на счастливого ребенка.

— Считается, что Маланки и Васыля. — сообщил он. — Переберия, она же черновицкая Маланка, исторически проходила со дня святой Меланьи на день святого Василия, а не как сейчас — ближайшие выходные к Старому Новому году. — мужчина чуть заметно поморщился. — Хотя в этот раз повезло — даты совпали, вот и стараются ребятки. — он кивнул в сторону шествия.

— Переберия? — заинтересованно переспросил парень.

— Старый Новый год? — брови девушки удивленно взлетели.

— Запасной. — очень серьезно ответил ей парень. — Для таких как мы с тобой, кто не смог Новый год вместе встретить.

Мужчина весело расхохотался.

— Что такое «переберия» все приезжие спрашивают, но чтоб спросили, что такое Старый Новый год… — он удивленно помотал головой.

— Я совсем издалека приезжая. — улыбнулась девушка. — У нас такого не бывает! — она не отрывала сияющих глаз от шествия.

— Потому что у вас не бывает зимы. — хмыкнул парень. — Замерзла? Зайдем в кафе?

— М-м, я не хочу уходить! — скорчила капризную рожицу девушка.

— А кофе со сливками? — интригующе шепнул парень.

— Кофе со сливками я всегда хочу! — явно разрываясь между желанием досмотреть шествие и выпить кофе, опечалилась девушка.

— Здесь уже заканчивается — еще две-три команды маланкарей и все! — вмешался мужчина. — А выступления на площади начнутся не раньше, чем часа через два. Бегите скорее, сейчас все кинутся греться. Рекомендую «Гранд-кафе» или «Венское», там самый лучший кофе! — плотно затянутой в перчатку рукой он указал в сторону пешеходной улицы.

— Спасибо! — хватая девушку за руку, парень принялся проталкиваться сквозь толпу, торопясь выбраться раньше, чем увлеченный зрелищем монолит рассыплется на парочки и группки, жаждущие горячего глинтвейна со специями, скворчащих колбасок, хрустких, с пылу-с жару вафель, политых пузырящимся шоколадом, воздушных пирожных, ну и кофе, конечно же, кофе! Они перебежали отгороженный полицейскими машинными пустой перекресток — больше потому что бежать было весело, а не из страха упустить столик в кафе. Вот чего-чего, а кафешек тут множество: не в одну, так в другую!

— Гей, хлопче, купи дивчине згарду! — окликнули их от лоточка с разложенными на нем блестящими медными украшениями. Заинтересовавшаяся девушка немедленно потянула туда своего парня. — Настоящие, гуцульские! — с гордостью сказал средних лет мужик с навеки въевшейся под ногти металлической крошкой. И тут же смутился. — Не, ну как настоящие, копии, конечно, но все с музейных экспонатов, сам делал! Есть дукачи… — он поднял шнурок, на который были нанизаны зеленые камешки вперемешку с монетами с пухлым императорским профилем. — А есть и згарды! — и наклонился над лоточком, перебирая неровные, словно бы неаккуратные, темные медные крестики, соединенные такими же медными витыми пружинками. — В старину первый такой крестик на рождение дарили, а дальше собирали по одному, чтоб как заневестится девка, полная згарда была. Невесте без згарды никак не можно! Вот эту бери! — протягивая низку из двух рядов, выглядящую как-то уж совсем дико и просто, предложил мастер. — С самой древней згарды копия, из археологических раскопок. Лучший оберег!

— А цена — будто это она самая, из раскопок, и есть. — проворчал парень, но деньги тут же отсчитал, вложив подарок в руку девушке. — Пошли, в кафе наденешь!

— Все-таки очень непохоже на ваши города! — девушка запрокинула голову, разглядывая дома величественные и роскошные, будто в какой-то из старых имперских столиц: Вене или Петербурге, и в то же время — небольшие и уютные. Эдакий «имперский шик» в миниатюре, действующая модель.

— Так мы были частью Российской империи, а они — Австрийской, конечно, разница в стиле есть. У нас ты и четверти не найдешь того что было, все в Великую Отечественную разбомбили, а тут практически все уцелело. — покачал головой парень. — Ну еще у нас промышленные города, а здесь… — на губах его появилась снисходительная усмешка. — Заповедник девятнадцатого века! Туристов больше чем местных, кофепровод — главный источник дохода. Приехать вот на такое празднество, посмотреть… забавные пляски туземцев, съесть пирожное — и обратно, в реальную жизнь.

Шедшая навстречу компания из пяти молодых ребят остановилась, поглядели вслед удаляющейся паре, переглянулись… и неторопливо двинулись за ними. Парень с девушкой ничего не заметили.

— Тут останемся? — открывая застекленную дверь, спросил парень. Навстречу им выплеснулся негромкий гомон голосов.

— Да-а! Оказывается, я замерзла. — простучала зубами девушка, чуть ли не вприпрыжку бросаясь по уводящей наверх винтовой лестнице. Увешанная шариками крохотная елочка на старинном пианино, портреты последнего австрийского императора на стенах, укрытые вышитыми скатертями столики. Парочка забралась на мягкий диванчик в углу, девушка еще пару минут подрожала, потом вздохнула и видно, согревшись, принялась выпутываться из своей меховой курточки. Она откинула мягкий капюшон… и стало понятно, почему тот не падал, даже когда она задирала голову, разглядывая фронтоны старинных зданий. Поток золотых волос, особенно ярких на фоне черного меха, рухнул из-под капюшона, окутав девушку чуть не до самых щиколоток.

— Мама, это Рапунцель, смотри, мам! — позабыв даже про пирожное, завопила какая-то девчонка, чуть не подпрыгивая на стуле. Родители обернулись, собираясь утихомирить чадо, и тоже в удивлении уставились на струящиеся до пола волосы, гладкие и вычесанные, будто их и не заталкивали под капюшон.

— Извините ее. — наконец пробормотала мать семейства. — Но у вас и правда… совершенно необыкновенные волосы.

Девушка чуть кивнула, принимая извинения, и было в этом ее кивке что-то такое, после чего говорливая мамаша, которой аж пекло узнать, как такие волосы отрастить, и каким шампунем мыть, и не мешают ли они… вдруг прикусила язык и строго шикнула на ребенка:

— Не приставай ко взрослым!

А девушка закопалась в страницы меню, как деловитый еж в газеты, бормоча, точно заклинания:

— Гранд мокко, гранд латте, фраппучино… торт «Эстергази»…

— Давай нацепим твою згарду, будешь того… гордиться! — усмехнулся парень. Девушка повернулась к нему спиной, отвела волосы… Темная полоска украшения легла на гладкий серебристо-серый свитер, странно контрастируя с маленькими золотыми сережками тончайшей работы, явно стоящими как три таких згарды. Парень наклонился к ней, сосредоточенно пытаясь закрыть замочек — соединить два кружочка с простым орнаментом. Его дыхание шевелило выбившуюся из-за уха золотую прядку. Наконец, замочек закрылся. — Ну ты как? — не спеша убрать руки от ее волос, шепотом спросил он.

— Вот сейчас — совсем хорошо. — также шепотом ответила она и едва заметно потерлась щекой об его руку. Он долго прерывисто вздохнул и с явным усилием заставил себя отстраниться и сесть на место. Тогда она сама пододвинулась поближе и прислонилась к нему. Он подождал мгновение, точно боясь, что она передумает, и бережно обнял ее за плечи. — А ты как? — шепнула она.

— Вот сейчас — совсем хорошо. — утыкаясь носом ей в волосы, повторил он. — Да и что со мной сделается.

— Клянусь Владычицей, и правда, всего лишь пол-руки, пол-ноги… уцелело. Хорошо хоть голова вся целиком осталась. — уголками губ усмехнулась девушка.

— Ничего не пол…

— Треть? Или четверть?

— Не нагнетай панику! А кто из наших… или из ваших вообще уцелел, в смысле, так вот чтоб совсем целым остаться? Ха-а-арошую нам встряску Иркин папаша устроил!

Девушка поежилась, словно снова замерзла:

— Да уж, встряску… Видит Владычица, а я ведь не верила, что выживем. Думала, все там и поляжем.

— Ну выжили же. — пожал плечами он. — Хоть и не все. — он помрачнел, но тут же встряхнулся. — Еще месяц-два и у нас по заставам все наладится. Учиться я, правда, пока не поеду — людей не хватает, но отложить — не значит отменить. — бодро закончил он. — Обещаю тебе настоящий венский кофе — который в Вене!

— Давай пока этот пить! — девушка подскочила — поднос в руках официантки навис над столиком и рядом с ней появился здоровенный прозрачный бокал с целой башней из шоколада, цукатов и сливок, громоздящейся над кофе, а следом одна за другой — тарелочки с пирожными, и с украшенными фруктами булочками, и еще с чем-то таким же сахарно-сливочным.

— И куда в тебя, худющую, столько помещается? — с научным любопытством сравнивая тонкую, как камышина, девушку, и заставленный стол, поинтересовался парень.

— Я могу показать — куда, но боюсь, вся застава во главе с дядькой Мыколой будет против. — она отправила в рот ложку сливок и зажмурилась от удовольствия.

— А они сюда приезжают из своих промышленных городов на наших… туземных харчах отъедаться! — произнес глумливый голос.

Парень досадливо поморщился — надо же, слышали, неловко вышло! — и поднял голову. Прижав поднос к груди, точно рассчитывая спрятаться за ним, у завешанной старинными фото стены застыла бледная официантка. Уйти она не могла — ее аккуратно, не прикасаясь и даже демонстративно держа руки в карманах блокировали два амбала. Просто стояли они так, что обойти их официантка никак не могла. Компания еще из трех парней столпились вокруг столика и все трое жадно глядели на девушку.

— Слышь, красавица… — оглядывая заставленный стол, наконец протянул один — высокий, худой, он походил бы на скрипача, если бы не бегающий взгляд. — Бросай ты этого козла и пошли с нами! Мы тебя хоть накормим нормально! Мя-я-сом…

Его приятели противно загоготали, только блокирующие официантку амбалы молчали, равнодушно глядя в сторону.

— Андрей… — предостерегающе сказала девушка, кладя ладонь на его руку. — Ты же понимаешь, что мы ничего не должны делать.

— Это ты не должна. — процедил парень.

— Эй, слыхали? Чего такого его девка должна была с нами сделать? — немедленно подхватил прыщавый юнец лет пятнадцати.

— Она будет громко визжать, чтоб он успел под стол спрятаться. — прогудел третий — с круглым и мягким, как старая диванная подушка, лицом.

— Оставьте молодых людей в покое! — чуть подрагивающим голосом вмешалась мамаша за соседним столиком. Ее маленькая дочь испуганно выглядывала из-за чашки с шоколадом. — Как вам не стыдно! Мы приехали любоваться вашим городом, а вы, его жители, так себя ведете!

— Век бы вас не видеть, понаехали, баблом своим тут размахиваете, типа, вы такие крутые, из промышленных городов, а мы тут никто! — вспыхнув так, что хоть прикуривай от него, проорал худой. — Проваливайте, никто не расстроится! Чемодан-вокзал… — последнее слова он заменил взмахом руки: дескать, ну и дальше валите, откуда вы там.

Подпирающие его с боков приятели поглядели на него удивленно — будто он сказал что-то не то.

— Девчонок наших по ресторанам водите, так они потом с местными парнями и гулять не хотят, нищие мы для них! — несколько невпопад подхватил прыщавый.

— Короче, восстановим справедливость! Твоя блондинка сегодня с нами гуляет! — толстый протянул руку, его пальцы зависли над ладонью девушки… и замерли, не дотянувшись пары сантиметров — ее спутник перехватил его за запястье.

— Руки убрал! — сквозь зубы процедил он.

— Сам убрал! — взвизгнул толстый. — Пока мы тебя тут не отметелили! Думаешь, тебе кто поможет? Это наш город!

— Что ж вы его позорите? — вскочила мамаша. — Все, я звоню в милицию… в полицию!

— Мама, мамочка, я боюсь! — из глаз ее дочки брызнули слезы, она судорожно вцепилась матери в руку.

— А ну-ка убирайтесь отсюда, идиоты! — отрывисто, как удар хлыста, стегнул гневный мужской голос, и троица у стола замерла, будто окаменев. Зато удерживающие официантку амбалы враз отмерли, дружно качнувшись назад… официантка рванулась, молнией проскочив между ними, с грохотом ссыпалась со ступенек, и тут же снизу зазвучал ее громкий испуганный голос и ответили другие тревожные голоса.

Буйная пятерка переглянулась… и тоже рванула к лестнице, мимо вошедшего в зал пожилого господина в мягкой шляпе и старомодно-элегантном пальто с пышным меховым воротником.

— Вали из города, слышь, ты, заезжий, и девку свою забирай! — снизу лестницы прокричал худой главарь.

— Убирайтесь, я сказал! — снова с яростью выкрикнул господин.

Внизу кто-то вскрикнул, затопотало, хлопнула дверь… и снова стихло, только растревоженным пчелиным роем гудели голоса посетителей.

— Право же, мне так неловко… так стыдно! — у господина даже нос заострился, а на скулах катались желваки. — Стыдно, что эти молодые люди — жители нашего города! Поверьте, у нас никогда… Это просто нелепая случайность! А может, они вовсе из какого-нибудь окрестного села приехали, хамы. И в такой праздник, в такой праздник! — медленно, словно сахар, растворяющийся в чае, злость уходила с его лица, сменяясь искренним огорчением. Мамаша за столиком даже покивала, каждым кивком сигнализируя: да-да, мы все понимаем, у самих есть такие проблемные молодые люди.

— По крайней мере, теперь понятно, почему его называют переберией. — пробормотал парень, явно несклонный к быстрому прощению и сочувствию.

На лице пожилого господина появилось выражение непонимания, потом он сообразил — и огорчился еще больше:

— Нет, нет, как можно! Я вам не успел рассказать, мы отвлеклись на Старый Новый год… Этот вовсе не от «перебрал», это от «убираться» — наряжаться, примерять убор. А «переберия», соответственно, переодевание, карнавал.

— Ну, практически, во всех человеческих культурах есть зимний карнавал. Даже в Бразилии. — хмыкнул парень.

— Конечно, вы правы! — с жаром воскликнул господин — глаза его мгновенно заблестели, тема была ему близка и интересна. — Но наша черновицкая Маланка — нечто совершенно особенное! Позвольте, я присяду? — не дожидаясь ответа, господин устроился за столиком напротив забившейся в уголок парочки.

Продолжая потихоньку расковыривать ложечкой пышную шапку сливок, девушка бросила на своего спутника быстрый настороженный взгляд и успела заметить появившуюся между бровями морщинку. Пожилой господин нравился ему все меньше и меньше. Сперва разговор на улице, теперь он появляется здесь — да еще так своевременно, будто по заказу. А господин тем временем продолжал с энтузиазмом рассказывать, не замечая напряженного молчания парочки:

— Возьму на себя смелость утверждать, что Маланка — древнейший обряд умиротворения духов зимы, оставшийся в неприкосновенности, почти таким же как тысячи лет назад, когда человек был беззащитен перед морозами! Вы знаете, что Маланка несколько раз исчезала и снова возрождалась? Первый раз еще в 19-м веке, в селе Вашкивцы местный граф сумел восстановить полузабытый обычай. Видели платформу Вашкивцев, ту, где все в масках? Между прочим, у них в селе сейчас своя фабрика масок! Маски на Переберии — первое дело, ведь они позволяют спрятаться от зимних существ, не дают им увидеть твое настоящее лицо, а значит, найти и заморозить. А зеркальца на костюмах? Если зимний дух к тебе подберется, то увидит не тебя, а себя, а значит, и заморозит тоже себя!

— Изобретательно. — смакуя пирожное, кивнула девушка.

— Не дураки были предки! — энергично закивал пожилой господин. — А еще…

— Простите… — парень остановил его взмахом руки. — Нам бы не хотелось опоздать на представление. Дин, ты доедай и…

— Ох, это вы простите! — господин аж покраснел, как вычитанный взрослым мальчишка. — Я просто влюблен в нашу Маланку и когда говорю о ней, становлюсь несколько назойлив. Тем более, моя платформа в первый раз участвует, и тут такая неприятность…

— Вам от нас что-то нужно. — напряженная складка между бровями парня исчезла: человек, разыскивающий их специально, выглядел гораздо менее подозрительно, чем любезный джентльмен, словно невзначай попадающийся на пути.

— Я же сам сказал вам про это кафе, вот и понадеялся… — их собеседник поглядел чуть виновато. — Вы… Как вас зовут? Очень приятно, Андрей, а я — Степан Петрович… Так вот, у нас тут не только Вашкивцы, все села со своей специализацией. Где-то кафель делают, а мы… — он приосанился, явно гордясь. — Шьем свадебные платья! Половина платьев, которые в салонах выдают за работы итальянских и французских дизайнеров, сшито у нас в селе!

Девушка неопределенно хмыкнула.

— Если они обманывают клиентов, мы не при чем, у нас все честно! — немедленно отрекся Степан Петрович. — Нам просто нужно немного рекламы: ну вы же видели какой популярный персонаж на Переберии невеста! Только у всех она смешная, а мы хотели показать настоящую зимнюю красавицу. Выбрали самую симпатичную девушку… и вот, пожалуйста, мне только что позвонили: она исчезла!

— Что-то случилось? — вздернул брови Андрей.

— Андрей, я вас прошу, это же Переберия! Веселится где-то… с кем-то… — он поморщился. — А у нее самая тонкая талия на четыре села! Ни на кого другого платье не налезет! Я совсем уже впал в отчаяние и тут… вы, Диночка! — он прижал руки к груди. — Я вас умоляю! Там целая команда маланкарей. Там карета! Там… лучшее из наших платьев! Вы в нем будете просто… царевна!

— Она и так царевна. — пожал плечами Андрей.

— Да-да, кто б спорил. — истово закивал Степан Петрович. — Вы гораздо красивей нашей первой модели, это будет фурор. Нам, можно сказать, даже повезло… если, конечно, вы согласитесь. Не только посмотреть Маланку, но и поучаствовать.

Дина отложила ложечку и с сожалением посмотрела на оставшиеся пирожные.

— Все с собой заберем! — немедленно вскричал Степан Петрович. — Официант… Соглашайтесь, милая Дина, я вас умоляю! Недаром же на вас згарда невесты. — он кивнул на украшение. — Это просто судьба!

Девушка прикоснулась к медному украшению… еще подумала… промокнула губы салфеткой и наконец кивнула.

— Ох! — новый знакомый не завопил «йахуу!», не запрыгал, пиная кулаками воздух от восторга, но почему-то казалось, что все это он проделал! — Вы не представляете… Идемте же скорее! — он подхватил Дину под руку и поволок к двери. Андрей только успел накинуть шубку ей на плечи. У брошенного стола официантка с большим бумажным пакетом в руках растерянно глядела им вслед.

«Действительно, самый популярный персонаж». — Андрей проводил взглядом очень даже славную, хоть и пухленькую невесту, дружески болтающую со Смертью в черном балахоне. Еще одна невеста прошествовала мимо на ходулях под неимоверно длинным прозрачным платьем — четверка клоунов тащила обшитый елочным «дождиком» шлейф. Он обернулся… и понял, что его спутники исчезли.

Ох, нет, вот они! Вдалеке, среди толпы блеснуло золото Дининых волос. С неожиданной для пожилого человека прытью Степан Петрович тащил ее по улице. Андрей тихо ругнулся, и пушечным ядром прошибая толпу, ринулся за ними. Вдогонку ему несся иногда смех, а иногда нелестные эпитеты. Наконец, прямо перед ним оказалась прямая, как у дореволюционного офицера, спина Степан Петровича, обтянутая дорогим пальто. Словно почувствовав его раздражение, Степан Петрович оглянулся, мазнул по Андрею рассеянным, слегка безумным взглядом и требовательно бросил:

— Не отставайте! — понесся дальше, едва не переходя на бег. Динины каблучки звонко стучали по булыжникам двухсотлетней мостовой. Вихрем они миновали пешеходную улицу, снова проскочили перекресток, свернули направо, налево, чуть не улетев под очередной переделанный под платформу грузовик, и выскочили на площадь с эстрадой и выстроившимися кольцом палатками участников. — Уже народ собирается, скорее! — Степан Петрович ледоколом врубился в толпу. Следом за ним и Диной Андрей нырнул под расшитое бусами полотнище шатра.

— Девочки, я нашел! Вот она, наша невеста! — завопил Степан Петрович, выталкивая Дину вперед.

Грустно сидящие у заваленного рулонами ткани, пучками перьев, россыпями бисера столиком средних лет женщина и молоденькая девушка вскочили, растерянно глядя то на него, то на Дину, то на Андрея — головы их поворачивались, как на шарнирах.

— Что вы стоите? Макияж! — Степан Петрович схватился за громадную коробку с косметикой, бросил, кинулся к стаканчику с расческами. — Прическа! Украшения!

— Так это… вместо Люськи? — пробормотала женщина и вдруг отмерла. — Степан Петрович, не трожьте аксессуары, мы потом не найдем ничего! И вообще, идите отсюда, у нас тут счет на минуты, а вы мешаете! Девушка, а вы сюда, ох, какие волосы, обалдеть, так, давайте по-быстрому… А вы, кыш, кыш! — она замахнулась на мужчин пучком ярких лент. Степан Петрович еще пытался что-то возражать, что-то бормотать, но его неумолимо гнали прочь. Андрей усмехнулся, глядя как торопливо стаскивают шубку, сапожки, а заодно и свитер с невозмутимой Дины, застывшей с привычной неподвижностью постоянной клиентки портных, и вышел следом.

— Вас как зовут? — из-за полога шатра слышался шорох тканей и неумолчное щебетание. — А вы откуда приехали? Корсет, какой корсет, ослепла, что ли: тут еще в талии на пять сантиметров убирать придется! Вы манекенщица, да? Нет? Странно, а держитесь будто привыкли… Хотя мышцы такие… спортсменка или в тренажерку ходите? Фехтование? Ого! Ручку чуть повыше, пожалуйста… А это ваш парень? Спиночку прогните чуть-чуть, прямо на вас ушьем… Классный парень, вы как с ним познакомились? — в шатре вдруг воцарилась тишина, похоже, всем был интересен ответ.

— Сперва он пытался меня убить, но потом мой брат решил отрубить мне голову, и Андрей взял меня на поруки. — прозвучал в тишине спокойный голос Дины.

Степан Петрович изумленно покосился на Андрея, за пологом тоже повисло ошеломленное молчание… которое прервал сперва один робкий смешок, потом второй… и вот уже оттуда неслось сплошное хихиканье — кажется, слегка истеричное.

— Получили мы с тобой? Называется: не лезь в чужую личную жизнь! — фыркнула женщина. — Мы, вон… и так влезли, ребята наверняка хотели вместе побыть… небось в первый раз без родителей куда поехали.

— Я немножко старше, чем выгляжу. — как всегда спокойно ответила Дина.

В ответ снова хихикнули — несколько принужденно.

— Что с волосами делать? — начала девушка.

— Ничего. — бросила Дина.

— Но эту фату можно только на высокую прическу…

— Ничего не будем делать с моими волосами. — в голосе Дины звучал непререкаемый приказ. И опять пауза… Андрей усмехнулся: бедные дамочки. Даже от него любой спор с золотоволосой царевной требовал немалых душевных сил, а уж эти сходу проиграли.

— Конечно же ничего, такие волосы надо не прятать, а показывать! — энергично вмешалась старшая. — Но что-то все равно нужно для ансамбля: заколку со снежинкой… или цветок… Оуу! — раздался восторженный вопль. — Смотрите, вот так будет идеально!

Динин ответ, если он и был, потонул в громком, до боли в ушах, пении труб. Андрей оглянулся… за всей суетой он и не заметил, как празднество началось! На эстраде толпились официального вида человечки, объясняющие всем и каждому как сильно повезло празднику Маланки и городу, что они, эти самые человечки, у города есть. Толпа их заверения откровенно игнорировала, пялясь исключительно на выстраивающиеся команды маланкарей.

— Я за экипажем! — Степан Петрович умчался, ловко лавируя в толпе.

Перекрывая еще пытающееся что-то говорить городское начальство грянула музыка — такая лихая, что казалось целый ковш радостного возбуждения опрокинули прямо в душу. Цепочка пастухов в лохматых безрукавках и высоких шапках и девушек в пестрых платках понеслась через площадь в бешенном хороводе, то и дело рассыпаясь на пары, выхватывая новых танцоров из зрителей и снова стягиваясь в пляшущую пеструю цепочку. Виляя сплетенными из лент хвостами коней, скакали ковбои и гусары, многочисленные невесты ехали на телегах, мотороллерах, ослах, их везли в строительных тачках, они швыряли в толпу букеты из лент, цветной проволоки и украшенные тесьмой и блестками веники. Толпа приветственно орала, хохотала, подпевала и притопывала.

— Коллектив дома культуры… художественный руководитель… — иногда пробивалось сквозь грохот музыки и очередная команда врывалась на площадь.

За спиной послышался перестук копыт, Андрей обернулся — к их шатру подъехала открытая коляска, запряженная белоснежными лошадками с золотыми гривами.

— Гривы не трогайте — еле успели их покрасить. — выскакивая из коляски, нервно бросил Степан Петрович и дернул полог шатра. — Как вы, девочки? Следующий наш выход… — и замолчал. Мгновение тишины сменил благоговейный вздох. Андрей сделал над собой усилие, чтоб не оттолкнуть Степана Петровича с дороги — ну можно так испытывать терпение? Внутри тоже решили, что нельзя. Преисполненные важности мастерицы вышли из шатра и встали у входа, а на порог шагнула сверкающая серебром и золотом тоненькая фигурка. Андрей молчал и смотрел на Дину.

— Ты… такая красивая… — наконец произнес он, почти ненавидя язык человеческий, за то, что в нем так мало слов, чтоб рассказать ей, какая она. И наконец выдавил единственное, что пришло в голову. — Ты… как Снегурочка. — и мысленно застонал, понимая, что чушь все это, не то, не то…

Степан Петрович и старшая из мастериц дружно хмыкнули, а вот Дина улыбнулась светло и ясно — по его лицу и так все было понятно: и как много он бы хотел сказать и какими нелепыми и неуклюжими ему кажутся слова. Андрей протянул руку, она оперлась на его ладонь кончиками пальцев, Степан Петрович распахнул дверцу коляски, и Дина впорхнула внутрь. Мастерица протянула ей расшитую жемчугом крохотную сумочку, дверца захлопнулась. Кучер в старинной ливрее и завитом парике с косицей щелкнул вожжами, коляска тронулась. Андрей шагнул следом… Степан Петрович подхватил его под руку.

— Пойдемте, тут есть места для групп поддержки. — вместе с мастерицами они принялись пробиваться к небольшому отгороженному навесу. Они успели вовремя. Только отзвучала очередная лихая мелодия, отплясали — с присвистом и топотом каблуков — развеселые маланкари. Над толпой повисла пауза. Люди шумели, смеялись, переговаривались, кто-то покупал горячий глинтвейн. Шум чуть стих… и вот-вот должен был разгореться заново: дескать, почему не продолжают, все кончилось, что ли? Именно в этот момент зазвучала нежная, похожая на дождевую капель старинная мелодия и в нее вплелся негромкий цокот копыт. Раз… раз-два-три… Девушки в белоснежных платьях и парни в пестрых гусарских доломанах влетали на площадь в стремительном скольжении венского вальса — и закружились как метель из снега и конфетти. А следом — открытая коляска, увитая настоящими, живыми цветами и лентами. Посреди этого бело-розово-сиреневого великолепия стояла девушка. Степан Петрович правду говорил о свадебных платьях из своего села — любой, хоть итальянский, хоть французский дизайнер отдал бы тут руку, что не нужна ему для шитья, лишь бы создать подобный шедевр. Пышную белую юбку, плотно, стежок к стежку, покрывала вышивка, рисунок которой повторял морозные узоры на окне. Сверху был накинут отделанный белым мехом по воротнику и рукавам серебристый жакетик, утянутый в талию — такую тоненькую, что казалось, ее можно обхватить двумя пальцами. И все это белоснежное великолепие разбивал плащ золотых волос, струящийся чуть не до самой земли и лишь едва прикрытый крохотной кокетливой шапочкой-снежинкой. Площадь дружно вдохнула… и так же дружно забыла выдохнуть.

Конец ознакомительного фрагмента.