ПЁС

Кирилл Простяков

От судьбы не убежишь. Сворачивай в закоулки, прячься за углами, старайся всеми способами не попасться в её лапы… Но ты не сможешь.Однако его не остановить. Он продолжает бежать. Глаза не различают того, что появляется впереди. Свет? Ни за что. Только тьма.Он верит в уготованную тропу, по которой ему придётся пройти. Идя по ней, он потеряет многих, но взамен многое приобретёт. И эти дары не сделают его счастливым. Ведь он продолжит бежать… Как пёс, несущийся вдаль лишь затем, чтобы выжить. Книга содержит нецензурную брань.

ГЛАВА IV. ОНА НЕ МОЯ

От одного только воспоминания о случившемся в его теле вспыхивала дрожь, руки притягивались к губам, чтобы сдержать внутри себя рвоту. Однако он сидел на месте, пытаясь выбросить в мусорное ведро это чудовищное событие. Но не получалось. Оно слишком важное, чтобы просто так от него избавиться, ведь только после произошедшего всё изменилось.

Фёдоров сидел в кресле, под ним была разложена, до самого ковра, оленья шкура. На ней он чувствовал себя слегка неудобно, ведь ему казалось, что хладнокровно убитое животное всё ещё дышит. Он посмотрел на шерсть и потрогал её. Мягкая, как человеческая кожа. Подобные мысли пугали его. Он и сам не понимал, о чём сейчас думал. Этот дом был полон убитых зверей, развешанных на стенах. Их глаза, с торчащих в профиль голов, будто бы направлялись на него. Небольшой свет над ним предавал сияния мрачному, холодному дню. Он слышал звуки, доносящиеся снизу. Там говорили, там общались и не умолкали люди. Руслан захотел выпить. Он потянулся через стол, на котором уже стояли две рюмки с открытой бутылкой водки. Налив себе нужное количество, Фёдоров проглотил жидкость и положил на место опустевшую рюмку. В горле стало слегка горячо, но потом тут же отпустило. Он взглянул на пару капель, оставленных внутри. Они были похожи на зеркало. И он увидел там себя. Две одинаковые капли.

— Спасибо. Мне очень приятно слышать это от такого человека, как вы. Да… Я сожалею не меньше вашего. До скорого, — когда разговор окончился, он произнёс: — Тварь…

Маркос разговаривал прямо у окна. Он смотрел вниз, на первый этаж своего коттеджа, угрюмо отвечая на соболезнования. Его лицо превратилось в измотанное, морщинистое. Фёдоров понимал, как долго Маркос не мог отойти от собственного горя. И сколько времени такой мужчина сдерживал слёзы, в один момент вырвавшиеся из его глаз. Маркос направил взгляд на жалюзи. За его спиной словно потух весь свет. Он остался во тьме, отображаясь только в этих горизонтальных линиях. Тогда же его рука схватила шнур и потянула вниз. Окно закрылось. А свет будто бы снова зажёгся.

— Каждый день мне звонят. Телефон уже почти не выдерживает всех этих звонков. А я устал слышать сочувствия. Слишком много лжи слышно в тех, кому всё равно, но они помнят, что я для них сделал. Отдают этим… дань уважения. Я хочу сказать им, чтобы они больше и не подумали набрать мой номер. Но не могу. Такие утешения меня успокаивают. Потому что больше ничего не способно.

Он обернулся и посмотрел на Руслана. Фёдоров увидел его суровый взор. Глаза Маркоса никогда не были такими мрачными. Он за прошедшее время стал выглядеть по-иному. Пугающе неизвестно.

— Знаешь, что я сказал их жёнам?

— Я не читаю мысли, — ответил Фёдоров.

— Я сказал им всё. Я сказал им, что их мужей зверски убили, сожгли и выбросили на меня в ёбанной горящей машине!

Руслан наблюдал за выражением лица Маркоса Соломонова. Оно становилось всё более грозным, а глаза, как и вены, наполнялись кровью. Наполнялись слезами. Маркос сунул в рот сигарету и зажёг её спичками. Закурив, он лишь ходил по собственной комнате и сквозь дым проговаривал слова.

— Не получится сразу привыкнуть к смерти родных. Нет… Не получится. Они долго рыдали, Руслан. Я приехал к каждой из них. Разговаривал с каждой и жалел каждую, как свою родную жену. Но ещё ни разу не пожалел о том, что сообщил правду.

— А что ты сказал тем жёнам, которые не знают, где их мужья?

— Я же объяснил, что говорил только правду. Ничего не скрывал.

Маркос налил в свою рюмку пятьдесят грамм спирта.

— Мне звонят не просто, чтобы посочувствовать. Сначала они соболезнуют, а после задают вопросы, связанные с бизнесом. «Когда ты вернёшься, Марк? Мы понимаем, что тебе плохо, но…» Но они нихуя не понимают. Они не знают, как это… как это вообще ощутить. Я и сам не знаю, что нужно чувствовать в такой ситуации. В голове бардак. А они… Все они — ничтожные сволочи. Это человеческое лицемерие — самое вонючее, что есть в людях. От него такой запах, что любая куча говна будет пахнуть приятнее!

Он выпил. Но не хотел замолкать. Руслан и сам уставал от его речей. Прошло уже около недели, однако Маркос за всё это время даже не попытался сменить эту тему. Он только и говорил о братьях. Только и говорил о том, как плохо ему, но не другим.

В дверь постучали. Маркос разрешил войти. В дверях находились пожилая женщина и такой же пожилой мужчина, одетые в траурные костюмы. Они подошли к владельцу этого дома, и пожилая женщина взяла Маркоса за руку.

— Марк… — проговорила она с состраданием. — Мы знаем, как тебе тяжело…

Маркос покивал ей в ответ. И только Руслан понимал, что Маркосу хотелось лишь поскорее закрыть эту дверь.

— Ты сильный мужчина, — сказал пожилой человек рядом. — Артём и Лёша… Они не забудут тебя. Ты для них был отцом. Береги их память, Маркос.

— Берегу, — ответил он и пожал ему руку.

После того, как эти люди ушли, Руслан спросил:

— Кто это?

— Уже никто. Простые прохожие. Заблудились и ошиблись дверью.

Он не желал больше слушать утешений. Внутри него их было больше, чем у кого-либо. Потому Маркос захотел распустить всех людей внизу по домам. Он даже желал накричать на них, рассказать им, какие они лживые существа, чтобы выставить себе зверем, а их — жертвами его когтей. Но перечить он был неспособен. Ведь там находились и те, кто поддерживал его. Пускай это и была всего лишь мера для опоры общих деловых отношений.

— Не думай, что я не знал, как ты к ним относился, — заявил Маркос Руслану, потушив короткий бычок.

— Я не удивлён, — сказал тот. — Потому что и не скрывал.

— Понимаю. К людям нельзя привязаться по щелчку. Когда ты стал одним из нас, ты чаще всего обитал среди меня, а их редко называл своими братьями. Но ты ведь слышал это от них и знал, как они уважали тебя…

— Они уважали не меня, — говорил Руслан. — А мою фамилию. Они здоровались не со мной, а с моей фамилией. Им даже виделся не я, а только моя ёбанная фамилия!

— Это не значит, что тебя они считали пустым местом.

— Мне так не кажется. Знаешь, я скажу честно: сколько бы ты мне ни говорил, что мы друг другу семья, что обязаны стоять друг за друга и уважать друг друга, но я никогда не воспринимал твои слова всерьёз. Я знаю, чего ты добивался. Чтобы мы были сплочёнными, чтобы считали себя родной кровью и были готовы вступиться за любого из нас. Но как я мог так думать, когда понимал, что они видят во мне? Кого они именно видят.

— Для меня это тоже не было тайной, сынок. Но ты знаешь, как они были дороги мне. Подумай о том, что бы сделали они, если бы что-то случилось с тобой? А знаешь, что бы сделал я? Нашёл. Нашёл каждую суку, которая хоть как-нибудь косо глянет на твою могилу.

— Ты позвал меня сюда уже не в первый раз. Однако ещё не сказал, зачем. Что тебе нужно, Маркос? — спросил прямо Руслан Фёдоров.

Снизу раздался смех. Маркос собирался сказать задуманное, но замолчал. Он глянул под ноги и с нарастающим гневом, заполнившим его лёгкие, произнёс:

— Посиди здесь.

Он, открыв дверь нараспашку, чуть ли не выбежал из комнаты. За ним эта дверь громко захлопнулась. Маркос пошёл вниз, в спешке спускаясь по лестнице. На первом этаже за длинным столом расположились люди, которых Соломонов знал давно и с почти каждым из них имел партнёрство. В день траура, когда даже не успело пройти сорок дней, Маркос не предпочёл бы и хоть раз выдавить из губ улыбку. Но услышав это в своём доме, в нём забурлила кровь. Маркос подошёл к столу, чтобы все его увидели.

— Марк, что-то случилось? — спросил один из гостей в начале стола.

Он отобрал у этого гостя бокал шампанского. Маркос не жалел денег на такой пир, чтобы с лихвой почтить память ставшими ему родичами людей. Он любил их и знал, что они бы сделали точно также, будь он вместо погибших. Но веселиться в такой день могли только сумасшедшие. Потому что другие варианты полностью исключены.

— Я попрошу всех встать, — сказал Маркос Соломонов.

Гости с лёгким недоумением повелевались его слову. Они взяли в руки бокалы и приподняли их над уровнем груди. Маркос взглянул в конец комнаты, на другой стол поменьше. На нём стояли фотографии в рамках с чёрной лентой на углах. Это были его братья. В голове воспроизвелась та самая сцена их погибели. Маркос почти забыл, как выглядели их лица, сгоревшие в огне. Он собрался с мыслями.

— Я питал к вам уважение и понимал, что обязан позвать вас сюда. Но я не хотел этого. Потому что знаю, кто вы такие. Некоторые из вас даже ни разу не здоровались с Артёмом и Лёшей. Но я пригласил вас, чтобы вы смогли понять, как мне трудно. Что нас с вами объединяет? Думаете, уважение? Нет. Бизнес. Общее дело, которое я остановил и к которому больше не хочу возвращаться. Всем вам известно, сколько лет я жил в этом городе и благодаря кому стал тем, кем являюсь. Может быть, в этом и не моя заслуга, но я всё-таки смог добиться того, чтобы вы, такие же бизнесмены, оказались в этом доме, наслаждались этой вкусной едой и этим древним алкоголем. Сегодня я был подавлен больше обычного. И, знаете… — Маркос немного помолчал, но после тут же поднял глаза на гостей, — я не пытался улыбнуться. Я не пытался себя развеселить, — в его голосе зазвучали нотки упрёка. — Но у вас получилось.

И он заставил себя осклабиться. Это было наиграно, однако всех присутствующих его улыбка скорее напугала, чем позволила повторить то же самое. И вдруг Маркос опустил углы своих губ, спрятав зубы обратно. Он повернул ладонь и медленно вылил содержимое шампанского на пол.

— Убирайтесь, — сказал он, отворачиваясь от этих людей.

— Марк… с тобой всё хорошо? — спросила его одна из стоящих дам.

Его рука бросила опустевший бокал на деревянный стол. Гости шелохнулись от прозвучавшего треска стекла, разлетевшегося по всему столу.

— У вас проблемы со слухом?! — спросил Маркос.

Один из уважаемых людей в деловой сфере общения Маркоса, отвечающий за часть района Нижнего Новгорода, с возмущением произнёс:

— Я посоветую тебе прилечь и успокоиться, Марк.

— А я посоветую тебе закрыть рот, пока я не расковырял его этими осколками!

— Мне понятен твой настрой, — ответил тот же человек и поправил очки. — Кто-то из нас изволил усмехнуться. Это убого и очень неправильно. Но также неправильно и с твоей стороны прогонять нас во время поминок. Как ты знаешь, бог всё видит. Я не сержусь на твои слова, мы все здесь прекрасно понимаем, как тебе…

Маркос взял в руку самый большой осколок расколовшегося фарфора. Этот человек решил промолчать и, прихватив своё пальто со стула, стал выдвигаться из этого ненормального дома. Но, перед своим уходом, он тихо сказал ему, приблизившись к уху:

— Смотри за тем, на кого ты поднимаешь этот осколок. Не будь так уверен, что в следующий раз тебе ответят с добрым тоном.

— Больше я не собираюсь видеться ни с кем из вас. Забудьте меня и этот дом. А мой бизнес так и останется в могиле. Вместе с моими братьями.

Все гости ушли. Остался только полный стол еды и напитков. Через минуту он вернулся обратно на второй этаж. Руслан был всё на том же месте. Соломонов осознал, что тот слышал его речь. Маркос не стал ничего говорить по этому поводу. Он подошёл к своему шкафу и, раскрыв его, вытащил оттуда чёрный чемодан, который позже положил на стол перед Русланом. Маркос раскрыл его.

— Это всё, что ты получишь, — сказал он.

Фёдоров приблизился к появившемся перед ним деньгам. Он удивлённо взял в руки одну из связанных пачек. Это были даже не рубли. Чистые доллары.

— Но ведь… Это же «общие сбережения»…

— Я в них больше не нуждаюсь. За все эти годы мы с братьями накопили здесь около ста семидесяти тысяч долларов. Они отмытые. Никто чужой никогда за ними не гнался.

Руслан посмотрел на него.

— Что ты хочешь?

Маркос произнёс это очень мрачно, с особой жёсткостью в голосе:

— Хочу найти этих хуесосов и заставить мучиться. Заставить их испытать такую боль, после которой они будут искать способ убить себя лично. Я хочу увидеть всё это. Хочу смеяться, когда это увижу. Остались только мы с тобой, Руслан. Я больше не имею людей, кроме моих братьев и тебя самого. Помоги мне найти, и все эти деньги станут только твоими.

Руслан не нашёл подходящего ответа. Он поглядел на бумажки в своих руках, а после положил их обратно. Фёдоров закрыл чемодан и отодвинул его от себя. Он был серьёзен.

— Нет. Я не могу.

Маркос также сперва не отвечал. Он думал над тем, как его заставить.

— В тебе говорит страх, верно?

— А что, по-твоему, смелость? Я похож на того, кто выдержит в теле целый ворох пулевых отверстий? Я даже в армии не служил! Меня откосил мой отец, который боялся, что там со мной могут сделать что-то плохое. Он считал меня простым пацаном, которой и с пистолетом в руке не разберётся!

— Ты боишься, — сказал Соломонов. — Это очень неприятно слышать.

— Может быть, ты забыл, что там случилось, но…

— Я никогда этого не забуду! — закричал Маркос.

— Спокойнее. Но подумай сам о том, что мы видели. Однако тебе ещё неизвестно, что видел я… Утёсова прострелили насквозь, хотя, зная эту мразь, он бы так просто не отдался. А твоих… наших братьев и вовсе… Это всё не может быть просто так, понимаешь? У кого-то хватило сил сотворить такое. И у кого-то, по всей видимости, есть яйца. Они пойдут на всё.

— Я не прошу тебя лезть в бой, — говорил Маркос. — Я прошу тебя найти их для меня, просто отыскать сукиных детей. А когда ты это сделаешь, то заберёшь деньги и оставишь меня навсегда. Ты ведь собирался уехать, так? Вот и уедешь. Куда захочешь, тебя больше никто не удержит. Но помоги мне. Я хоть умру, но не сдамся. Я пройду через ад. И я готов к этому.

Его мучил ответ, который он дал после. Руслан не мог смериться с тем, что согласился. Он был бы рад изменить своё решение, но уже поздно. Однако до этого момента Соломонов отчаянно пытался разобраться с самим Русланом, что было у них обоих и какие версии они сотворили в своей голове.

— У него был отрезан палец, — проговорил Руслан сквозь водку в своём горле перед сидящим Маркосом.

— Отрезали прямо там или?..

— Он был перебинтован. Я не думаю, что Утёс настолько тупой, чтобы случайно лишиться целого пальца. Это явно работа человека, который хотел от него что-то выведать. Одно я знаю точно: та встреча была подставой. И, скорее всего, Утёса заставили пойти на это.

— Меня хотели разозлить специально… — задумчиво сказал Соломонов. — Мы с Утёсом никогда особо не были хорошими друзьями, но и никогда так не ссорились. Ты прав. Возможно, он бы не пошёл на такое просто так.

— Что ты узнал?

Маркос в очередной раз налил себе водки.

— Я обзвонил всех людей, с которыми он имел дела. Многие утверждали, что Утёс расторг почти все имеющиеся отношения и вышел, потому как нажил себе опасных врагов. Но к одному из своих товарищей он обращался лично. Утёс просил помощи, просил от кого-то избавиться. Мне казалось, что помощь он искал против меня, хотя, я могу ошибаться. Наверное, это был кто-то другой…

— К кому он обращался?

— К Норвежцу. В прошлом был дилером, но исправился. Теперь имеет свою лавку всякого барахла в Москве. Он отказался со мной говорить и, мне кажется, что-то скрывает. Тебе стоит начать оттуда. Отправляться можешь хоть сейчас, хоть завтра — плевать. Но сделай это и обязательно позвони мне. Как ещё что-нибудь всплывёт, я дам тебе знать. И ты сам звони, если что-то узнаешь.

Руслан покивал и ещё раз выпил к моменту своего ухода. Он встали и, не прощаясь с Маркосом, взял чемодан за ручку. Маркос резко остановил его.

— Ты какого хрена делаешь? Забыл наш уговор?

— Мне бы желательно получить их сейчас. Ты ведь знаешь, что я не смогу тебя кинуть.

— Знаю. Но уговор есть уговор. Положи чемодан на место. Он будет твоим только после того, как я сдеру кожу со всех этих уёбков и развешу их голову рядом с головами зверей. Уходи.

ДОМ

— Боже мой… — ответил Владислав. — И ты пошёл на это? После всего этого ужаса у тебя хватило мозгов рисковать жизнью ещё раз?

— У меня не было денег, — сказал я в своё оправдание. — Я не знал, как справляться с этой нищетой. Изначально, ещё до Волги, я хотел всё же спросить несколько сотен у Марка, однако произошло то, что произошло… Ему хватало забот.

— Но ты же собирался продать свой дом?

— Как выяснилось, этого не сделать, пока не погасить все долги. А их там было не меньше пары сотни тысяч. Я задолжал не только за дом, но и за многое другое. Маркос знал, как уговорить меня, потому я и согласился. Это самая банальная безвыходная ситуация, Владислав.

— И что было дальше? Ты поехал в Москву?

— Разумеется. Другого выбора я не имел. Хотелось, конечно, свалить куда-нибудь. Но куда? Вопрос так и остался открытым. Я был в Москве, но не спешил к Норвежцу. Всё случилось совсем по-другому…

Город: ХимкиДата: 9 ноября 2012 годаВремя суток: Поздняя ночь

Фёдоров укрылся под тонким пледом от стужи, витавшей по всей квартире. Он спал на собранном диване. Пледа не хватало, чтобы укрыть до конца его ноги. Руслана то и дело бросало в озноб. Всё больше появлялось соплей в ноздрях, все больше хотелось спрятаться от холода. За окнами падал целыми тоннами пушистый снег. В квартире постоянно жужжал сквозняк. Двери не закрывались, как и окна имели проёмы, куда и протискивался будто бы стальной ветер. Он не мог уснуть, как не мог и пошевелиться. В нём присутствовало такое ощущение, что всё тело разом отказало, перестало шевелиться и отвечать на подачи сигналов из головного мозга. Зубы тряслись, руки были сложены на груди, чтобы согревать сердце. Это было невозможно. Он ни за что бы не решился вновь приехать в это место, если бы не деньги, ради которых ему придётся ступать на пятки и преследовать неизвестных людей. В итоге Руслан уже в сотый раз пожалел, что согласился. В отчаянной попытке сомкнуть веки ему каждый раз мешало практически всё. И он ничего не мог с этим поделать.

Когда сон уже приблизился к его глазам, под подушкой загудел мобильник. Руслан не хотел даже подумать о том, что кто-то ещё будет пытаться помещать ему заснуть. Он не отвечал. Когда позвонили в очередной раз, Фёдоров начал стучать кулаком по маленькой подушке, а затем и вовсе желал закричать во весь голос, проклиная всех людей на свете. Он больше не стал этого терпеть и вытащил телефон. Щурясь, Руслан разглядел на экране неизвестный номер. Но после всё же решил нажать на зелёную трубку.

— Если ты хочешь умереть, то позвонил по адресу! — сказал злостно Фёдоров.

В трубке молчали. Позже раздался женский голос.

— А я тебя… — девушка засмеялась, — видела-а-а… Сегодня. Проезж-жал около моего дома…

— Ты… кто?

— А ты?

Голос звучал изрядно нетрезвым.

— Постой. Вероника? — спросил Руслан.

— Угу. А ты кто?

— Что?

— Ну… Кто ты такой-то? И зачем мне позвонил, м-м?

На том конце послышались и другие голоса. Их было около трёх. И все мужские. Ему это не понравилось.

— Я Руслан. Мы с тобой… познакомились. Где-то три недели назад, — объяснял он.

— Ах, да, вспомнила. Так, зачем позвонил?

— Ты сама позвонила.

— Да?

— Да.

— Понятно… Как тебя зовут?

Он почти сбросил. Но не решился. Ему показалось, что Веронику стоит посетить и убедиться, что с ней всё в порядке.

— Где ты сейчас? — спросил он и присел на диване, протирая глаз.

— Я… Я не знаю, что это за место… А ты знаешь?

— Твою мать… — прошептал он. — Адрес. Назови мне адрес.

— Зачем?

— Я приеду. Приеду и увезу тебя оттуда к чёртовой матери. Только скажи мне, где ты.

Молчание. Вероника словно кинула телефон на землю и спокойно, не обращая на него внимания, ушла по своим делам. Однако вскоре ей удалось что-то невнятно промолвить. Фёдоров, запомнив адрес, тут же стал одеваться. Вероника шепнула:

— Так ты приедешь? Ну, можешь приезжать. Познакомимся.

Руслан не медлил. Он понимал, что девушка могла связаться с дурной компанией. По всей видимости, Вероника стоит на улице, раз уж самостоятельно раздобыла глазами адрес. Фёдоров старался быстрее одеться. Он почти готов. Подходя к двери, он снял с крючка куртку. Но вдруг осознал, что забыл взять одну вещь. Фёдоров вернулся к дивану, рядом с которым стояла сумка. Раскрыв её, он подобрал свой «кольт» и выбежал на улицу прямо к машине.

Снегопад. Автомобиль был чуть ли не закопан под огромным слоем снежинок. Руслан влез в салон и начал заводить двигатель. Это давалось с трудом, так как внутри было даже холоднее, чем в той проклятой квартире. Ему пришлось подождать, пока машина немного согреется. Однако ждать он не мог. В голове рисовались ужасные картины того, что с ней могут сделать. Или уже что-то сделали. Руслан не хотел этого видеть. Он ломал ключ только ради того, чтобы поскорее уехать. Машина поддалась.

Было почти четыре часа утра. Небо чёрное, на нём сверкали белые звёзды. Казалось, что они почти смешивались со снегом, летящим сверху. Руслан включил дворники, дабы не потерять изображение под падающим сугробом. Дороги пусты, а фонари горят с неохотой. Он поглядывает на названия улиц, чтобы не сбиться с пути. В один момент ему хотелось бросить это. Ведь к Веронике его ничто не привязывало. Она сама дошла до того, что в пьяном состоянии позвонила человеку, который попросту ей воспользовался. Руслан не оправдывал себя, ведь знал, что сделал это только ради утоления своих потребностей. А сейчас он и не понимал, что им движет. Может, он просто не может оставить девушку в беде…

Фёдоров приехал по тому самому адресу. Всё ещё сидя в машине, он огляделся по сторонам. Впереди, возле входа в подъезд бежевого дома находилось где-то четыре человека. Рядом же, под фонарём стояли ещё какие-то люди. Руслан узнал среди первых Веронику. Её чёрные волосы, как сегодняшнее небо, было трудно не различить даже в тусклом освещении. Он прикоснулся к пистолету за своей спиной, не вытаскивал его. Руслан заметил, как мужчины завели Веронику в подъезд. От этого он стремглав покинул транспорт и побежал за ней. Путь преграждал сетчатый забор. Фёдоров потянулся руками к верху и тут же перепрыгнул через него. Но Вероники уже не было. Он зашла внутрь пятиэтажного дома.

Руслан подбежал к двери и стал открывать её. Но ему не удавалось, как бы он ни старался. Тогда же Фёдоров опомнился. Он подошёл к людям под фонарным столбом. Почти все из них ходили в белом. Одна девушка с короткой розовой стрижкой обратила на него внимание.

— Заблудился?

— Ты не знаешь, кто стоял у подъезда?

— Знаю. А тебе-то что?

— С ними была девушка. Она…

— Твоя? — перебила его.

— Нет. Она не моя. Но я знаю её и не хочу, чтобы кто-то пытался её изнасиловать.

— Не помню, чтобы Серёжа кого-то заманивал и насиловал у себя в квартире. Хотя там тот ещё притон…

— В какой он квартире?

— В сто шестой. На седьмом этаже. Я могу открыть дверь, если нужно…

— Очень поможешь, — сказал Руслан.

После того, как он смог оказаться внутри подъезда, Руслан заприметил лифт. Он нажал на кнопку. Пока лифт спускался, время всё ещё шло, ведь его никому не получится остановить. Он не стал дожидаться и побрёл наверх по ступенькам. Доходя до седьмого этажа, ему всё больше слышалась музыка и чьи-то разговоры. Руслан добрался до двери. Она была приоткрыта. Он вытащил оружие. Положив руку на дверь, Руслан толкнул её вперёд. А затем увидел людей, лежащих на полу. Их одежда была полна собственной рвоты. Кто-то сдерживал кровь, несущуюся из ноздрей, а кто-то, пребывая в тряске, пытался ухватиться за очередной кусочек дозы. Это казалось омерзительным. Некто остановил его. Совсем тощий человек, в майке, с почти слепыми глазами.

— Ты… затя-нуть-ся пришёл… да?

— Отойди, — велел Фёдоров. — В сторону, сука!

Ладонью он надавил этому человеку на плечо. От толчка тот и не заметил, как начинает падать. В его голову пролезли мысли куда страшнее насилия. Руслан увидел перед собой комнату. Свет внутри не горел. Дотронувшись до ручки, Фёдоров быстро вошёл в помещение и нашёл на стене выключатель. Он держал пистолет наготове. Вероника была на кровати. К её руке привязана толстая верёвка, сдавливающая вены. Там же был всунут шприц, опустошённый на половину. И главный во всём этом притоне собирался опустошить его полностью.

— Убери, нахуй, от неё свои руки!

Руслан, добежал до него, схватил за шею и бросил от кровати. Он увидел тот самый шприц и не сдержался.

— Кто… ты?

Этот человек также был под действием наркотиков. По его лицу можно было чётко определить, что занимается он этим не первый месяц и год. Руслан выдернул иглу из руки Вероники и, взяв за волосы человека под собой, вонзил шприц ему прямо в шею, надавливая на наконечник.

— Давись, мразь…

Он отвязал верёвку от её плеча и взял на руки. Когда Фёдоров вышел в коридор, перед ним вновь стоял тот самый тощий мужчина. Но на сей раз он не хотел пропускать неизвестного.

— Я сейчас прострелю тебе яйца! — крикнул Фёдоров. — Отошёл!

Тощий набросился на Руслана. От неожиданности он чуть не уронил девушку у себя на руках. Тогда Руслан выстрелил в потолок. Но тощий не успокоился. Ему пришлось сделать ещё один выстрел. Пуля пронзила руку этого наркомана. Но тот словно и не замечал этого. Этот человек лишь посмотрел на свою ладонь, пронзённую пулей и на ту дыру, которая образовалась в ней. Руслан ударил ногой ему прямо в живот и побежал вниз, прочь из этого места.

Когда он оказался на улице, то почувствовал дрожь. Но не собственную. Дрожала Вероника. Он понимал, что она уже получила дозу, и что сейчас начнётся тот самый «приход». Руслан ещё раз подбежал к той девушке с розовыми волосами. Он больше не видел никого, кто мог бы что-нибудь сделать.

— Это ты там стрелял?! Боже… — увидев Веронику, сказала девушка. — Она… она в порядке?

— Не знаю, но дрожит как от минус сорока. Этот пидор вколол ей шприц… Только наполовину.

— Даже так ей будет очень плохо.

— Этого можно избежать? — спрашивал Руслан, надеясь на лучшее.

— Нет, увы. Ей… ей придётся пережить муки.

Девушка потрогала лоб Вероники.

— Жар. Я бы посоветовала тебе держать её дома. От очередной дозы ей станет лучше, но… Тогда она превратится в зависимую. Если не хочешь, чтобы это случилось, то просто будь рядом с ней. Давай ей воду, часто, пускай вся дрянь выйдет из неё. Она потерпит, но окрепнет не сразу. Сама по себе знаю, что это такое…

— Хорошо. Я понял. Спасибо тебе, правда.

— Постой. Ещё не все.

Эта девушка перекрестила Веронику. Только тогда она отпустила Руслана к его машине.

Она тряслась на заднем сиденье. Руслан держал её за руку, одновременно ведя автомобиль к дому. Он старался выдавить из машины самую максимальную скорость, чтобы успеть. Чтобы помочь ей. Когда он приехал, Фёдоров вытащил Веронику, вновь держа её на руках. Ему пришлось подниматься пешком из-за неработающего лифта. Сегодня он набегался. И это не было для него радостной новостью.

Положив её на диван, Руслан побежал за водой. Он взял чистый стакан и наливал туда холодной воды, поднося его ко рту девушки. Та словно спала, не могла выпить жидкости. Ему приходилось самому открыть ей губы. Вероника затряслась ещё больше. Из её рта пошли слюни. Он даже не противился этому, а старался только сделать что-то хорошее, желая сберечь. Фёдоров словно ощущал перед ней свою вину. Он считал себя виноватым в том, что именно из-за него она так поступила. Руслан накрыл её пледом и своей курткой. Он сидел рядом с ней, на том же диване, сворачиваясь от мороза, пока Вероника спала, мучаясь от боли внутри. Руслан гладил её по волосам, держа за руку. Так он провёл с ней целую ночь, забыв, что когда-то считал для себя эту девушку абсолютно никем. И только после конца снегопада он осознал, что Вероника чувствовала к нему. На что она пошла, чтобы его забыть. Он посмотрел на неё. И попытался обнять. Это было чувство простого осознания, что он должен. Однако Вероника опустила голову с дивана. Её вырвало на пол. Руслан слышал, как она рыдала, переживая эти страдания. Он подал ей стакан воды.

— Пей.

Вероника открыла глаза. Во тьме она разглядела его лицо. Её рука потянулась к его щеке. Но терпеть давалось с трудом. Она заплакала, потому что было больно. И только любовь способна подарить такие чувства.