Глава 7. Я еду во Владик
На подготовку ушло гораздо больше времени, чем предполагал Торопов. Листьев не раз вспоминал, чем отличается командир от замполита. Командир говорит"делай, как я", а замполит — "делай, как я говорю".
Мы жили в замке подполковника почти как пленники — Андрей Петрович перед отъездом усилил охрану и теперь по периметру с завидной регулярностью проходили ребята, экипировка которых дополнилась бронежилетами и дробовиками. А на балконе, обнявшись со старенькой"Арисакой", мирно дремал старый егерь Михалыч.
Я провел над картой много часов, изучив ее практически наизусть. Я знал каждый изгиб острова, каждую отметку высоты и каждый промер глубины. Вооружившись Яндексом, я изучил и окрестности острова, благо, на полторы тысячи километров эти окрестности были океаном.
Мне снова стали сниться кошмары. В этих беспокойных снах Баранов то подкармливал специально завезенных на остров тиранозавров"Растишкой", то сидя на пирсе, бросал в море расчлененные тела туристов, привлекая акул. И все это с одной целью — чтобы осложнить нашу жизнь на острове. Как бы то ни было, но все эти сны оказались совершеннейшим пустяком по сравнению с тем, что нам пришлось пережить на этом злополучном острове.
Неделя шла за неделей. Наступил конец сентября, когда прозвучал долгожданный звонок. Горничная подозвала меня к телефону. На другом конце провода был Торопов.
— Ага, дружище! — воскликнул подполковник. — Слушай меня внимательно и не перебивай! Я купил отличный корабль — списанный сторожевик"Скиф", доработанный контрабандистами. Отличное судно, на форсаже идет 40 узлов! Не представляешь, сколько геморроя я нажил, прежде чем найти этот корабль! Но как только люди узнали, что мы отправляемся на поиски сокровищ — все наперебой бросились помогать!
— Хм, — многозначительно ответил я.
— Говорю же — не перебивай! С бойцами тоже была проблема — я нашел лишь троих, но после познакомился с совершенно замечательным человеком. Ты не поверишь — он прожил несколько лет в Африке и юго-восток знает, как свои пять пальцев! Правда, мы с ним сначала чуть не набили друг другу морды, но как только он узнал, что у нас карта Баранова — проникся таким уважением, что ты не можешь себе представить! Говорит, что скучает по Африке, по горячему тропическому ветру и соленому морю! Трогательная сентиментальность, ты не считаешь?
— Но…
— Да не перебивай же! Есть, правда, минус — у него нет одной ноги. Но, тем не менее — он, как раньше говорили — новый человек социалистической формации — воспитанный в коммунистических идеалах и заветах член «общества будущего». Вот такой мужик! В общем, я взял его коком. С его помощью я набрал остатки команды — видел бы ты их рожи! Сомалийские пираты, увидев их, сами сдадутся нам в плен! Капитана тоже нашел отличного — настоящего морского волка! Правда, без бороды и трубки… да ладно! О, еще забыл! Серебряков — это кок, про которого я говорил, женат на негритянке. Видел я ее — страшная, как вся моя жизнь! Так что я отлично понимаю, почему он хочет свалить из дома! Короче, бросайте все, немедленно собирайтесь и приезжайте во Владик.
И бросил трубку. Я еще несколько секунд вслушивался в гудки, а затем тоже нажал на отбой. Приезжайте! Молодец! А куда приезжать?
Но через секунду телефон снова зазвонил.
— А, совсем забыл, Димон, — вновь раздался голос политрука. — Я в гостинице"Приморье" — привыкаю к походным условиям. Номера для вас с Листьевым забронированы — жду. И захватите с собой Михалыча.
Началось. До этого момента мне все наше предприятие казалось… не знаю, каким-то фантастичным, нереальным. Какой-то детской игрой, когда мальчишки в песочнице договариваются уйти в пираты, но все заканчивается в без двадцати девять, когда по телевизору показывают"Спокойной ночи, малыши". Лишь теперь я понял, полностью осознал, что все происходящее — нифига не игра и не шутка. Еще секунду назад мне не верилось в это. А теперь уже поздно — верить, или не верить. Это как… как… я не знаю — как инопланетяне. В них можно верить, а можно и не верить, но даже те, кто верит в существование внеземного разума — сомневается в том, что увидит хотя бы одного маленького, крошечного зеленого человечка живьем. И, вдруг — раз! Инопланетяне валятся с неба, потрясая лучеметами, и уже поздно верить или не верить в них. Они есть — и это точно. Вот и тут точно так же. Мы едем — и это точно. Пора собирать чемоданы.
По-правде говоря, чемодана у меня не было даже одного. Лишь небольшая спортивная сумка, куда я и упаковал свои нехитрые пожитки, втиснув в середину оба"Стечкина" — тот, что обронил дядя Степа, и тот, что я реквизировал у Полковника, не к ночи будет помянут. Доктор был тысячу раз прав — за этими сокровищами охотимся не мы одни и пара весомых аргументов не повредит.
Наутро, едва солнце разогнало туман, мы — я, Листьев и Михалыч, погрузились на катер и отправились во Владик. Несмотря на качку и пронизывающий ветер, я уснул. А разбудил меня сильный удар в бок. Солнце поднялось уже высоко.
— Где мы? — спросил я.
— Бухта Золотой Рог, — ответил Михалыч. — Вылезай.
Гостиница"Приморье"оказалась в нескольких минутах ходьбы от морского вокзала. Как там сказал Торопов? Привыкает к походным условиям? Что же… если он таким образом привыкает к походным условиям, то плыть собрался, судя по всему, не на списанном сторожевике, а на круизном лайнере с бассейном, джакузи, стюардами и оркестром. В фойе нас встретил Слава, он же показал наши номера, где мы оставили вещи. И он же сопроводил нас в порт.
Я видел море. Я вырос на берегу моря. Я жил на берегу моря. Да и во Владике я бывал далеко не один раз. Но в порту оказался впервые. И чувства меня посетили очень двоякие. С одной стороны я был поражен количеством кораблей, самых разнообразных — столько судов в одном месте я видел впервые в жизни. Там матросы драили палубу, здесь мужчина с седой бородой и в фуражке без кокарды мирно дремал у штурвала, сжимая в зубах потухшую трубку. Словом — именно то, что и ожидает человек увидеть в порту. То, что показывают в фильмах, рисуют на картинах и так далее.
А с другой стороны — грязь. И вонь. Сильно пахло рыбой, тиной и водорослями. Если там, на бортах кораблей, царили порядок и дисциплина, то на самой пристани дела обстояли совсем иначе. Валялся мусор. Чего уж там, мусор пестрел не только на берегу — на волнах тоже покачивались пустые пластиковые бутылки, куски пенопласта от какой-то упаковки, доски. У стены спал явно нетрезвый матрос. Еще пара морских волков, не стесняясь в выражениях, обсуждали проходящих мимо девушек, которых, на счастье самих девушек, было немного. Водитель погрузчика, матерясь, разгонял прохожих.
И в каждом было чувство собственного превосходства над другими. Каждый смотрел на других людей свысока, так, словно любого прихлопнет, как муху, втопчет в грязь, а потом навернет ушицы, словно ничего и не случилось. Чувство собственного величия. Даже у того пьяного матроса, что спал у стены. Храпел он с таким видом, словно говорил:"вот я ухрюкался, и дрыхну здесь. Это — моя привилегия! Вы такого себе в жизни не позволите!"
Вскоре мы увидели Торопова. Облаченный в тельняшку и черные брюки с ремнем с якорем на пряжке, он отчаянно пытался раскурить длинную, изогнутую трубку, изображая не то Шерлока Холмса, не то пирата, собравшегося грабить галеоны.
— Отлично, вот и вы! — воскликнул он. — Как, похож я на просоленного морского волка?
— На идиота похож, — тихо шепнул Палыч.
— Отлично, отлично, теперь все в сборе! — продолжил замполит, сделав вид, что не расслышал реплику врача. — Предлагаю пообедать и опрокинуть по соточке за успех нашего предприятия.
— Кто-то еще и не завтракал, — проворчал Михалыч.
— А потом прогуляемся, осмотримся, — предложил я.
— Какой осмотримся? — возмутился Андрей Петрович. — До отплытия дел еще куча!
— А когда отплываем? — поинтересовался я.
— Завтра!
— Как — завтра?!
Вот тут у меня все упало. Во второй раз за неполные двадцать четыре часа. Я за всю жизнь дальше Владика никуда не ездил, а теперь вот так, с бухты-барахты, отправляюсь за десятки тысяч километров! Сильно захотелось обратно, в свой"Адмирал Казакевич", за свою такую родную и знакомую барную стойку. Черт с ними, с сокровищами, пусть ищут без меня. Пусть даже со мной никто не поделится, лишь бы меня никто не трогал. Но было слишком поздно. Лед, как заметил Торопов, тронулся.
