Призрачная пуля

Константин Александрович Костин, 2023

Альтернативный СССР 1950-х годов, нуар.Частный детектив Котов оказывается впутан в очередную загадочную историю. Руководители колхоза "Красный луч" умудряются умирать с завидным постоянством. И умирают, выбрав весьма оригинальный способ.Теперь Котову предстоит найти ответы на самые таинственные вопросы мироздания. Почему железо – железное, масло – масляное, но вода – мокрая? И кто стоит за этими убийствами?Обложка создана нейросетью Neural Love.

Глава 4

Нет худа без добра. Оставшись без армянского, взамен я получил час-другой свободного времени, которое мог потратить столь же бездарно как и свою предыдущую жизнь. И, вероятнее всего — последующую, сколько там ее осталось.

Отойдя в тень, я утолил жажду из шланга садовника, поливающего завядшие цветы. Поток воды ломал засохшие стебли и стекал в самый ад через трещины в почве газона, смешивая солнечные искры и черноту земли, унося в недра планеты частичку жара поверхности.

Мимо пронеслась ватага мальчишек, играющих в войнушку. Да, в детстве мы тоже играли в большевиков и белогвардейцев. Правда, тогда не имело значения, кто победит — в конце всегда приходили родители и, что победители, что проигравшие — все подвергались одинаковым репрессиям — отправлялись копать огород, полоть грядки или чистить снег. Степень наказания зависела от времени года. Но я почувствовал небольшой укол зависти. Зависти беззаботному детству, которому еще предстоит постичь тайны разочарований и сделать первый шаг во взрослую жизнь, глотнув выпивки, нещадно вымарывающей из памяти все невзгоды, топящей боль в омуте забвения.

К"Малахиту"я прибыл намного раньше обозначенных восьми часов. И на удивление трезвый в это время дня. Монолитная высотка вызывала восхищение и зависть своей стойкостью — она единственная не исходила вонючим потом. С меня же текло, как с нильского крокодила. Рифленая рукоять Вальтера, заткнутого за пояс, нещадно натирала спину, а я не мог воспользоваться рецептом, данным самому себе и обезболить нутро сорокаградусным эликсиром. Утешало лишь то, что вскоре я получу остаток гонорара за трость и уж тогда капитально подлечусь. Все же есть нечто волшебное в коньяке. Заливаешь его внутрь, а болеть перестает снаружи. С обычной водопроводной водой так не получается — миллион раз пробовал. Оттого и перешел на более здоровую диету.

Возле гостиницы, несмотря на погоду и относительно ранний час, скопилась целая туча народа. Часть проспекта оградила черно-желтая, как раскатанная катком пчела, лента, рядом задумчиво пялился в пустоту, раззявив беззубый рот, милицейский Москвич, а чуть поодаль копошились мои бывшие коллеги. Кикнадзе, стоявший в оцеплении, приметив меня, демонстративно отвернулся, нервно поправляя ППТ на плече.

Я не упустил возможности утолить свое любопытство, подойдя к ленте вплотную. Сержант продолжал делать вид, что не замечает меня. Стыдно! После нашей предыдущей встречи приклад его автомата стал для меня что родным!

Впрочем, ничего особо интересного за ограждением не оказалось. Рояль, блестящий черным лаком, разметавший по мостовой свои деревянные внутренности, выплюнувший на асфальт черно-белые костяшки, подобно гимназистке, выплевывающей спирт, впервые попробовав блаженный напиток. Из-под инструмента торчали чьи-то ноги в бежевых брюках, бежевых сандалетах и черных носках. Я не знаю — судьба то была или дело рук человеческих, но возмездие совершилось абсолютно справедливо. За такое совершенно точно убивать нужно. Он бы еще галстук с кедами напялил!

Какое же это счастье, что я не ломал голову, что одеть, подобно красной девице. В моем гардеробе хватало одного костюма, одной сорочки, одной шляпы и одного плаща. Каюсь, носков и трусов — две пары. Зато туфли — все равно одни. Черные, как нагар в стволе моего Вальтера, отлично сочетающиеся с носками и трусами любого цвета.

Поднявшись на нужный этаж, я затушил сигарету в кадке с фикусом, с удивлением отметив влажность грунта. Так их поливать, что ли, нужно? Может, оттого у меня в конторе цветы и не приживаются, что я их не поливаю? Нужно будет запомнить. Вопреки обыкновению, я вытер испачканные землей пальцы не о брючину, а об бессовестно чистую стену, кичащуюся своей девственной зеленью. Хотелось произвести благоприятное впечатление на нанимателя.

— Входите, открыто! — последовал отклик на мой стук в дверь.

Я, придушив свою гордость, не заставил просить себя дважды и вошел в номер. Здесь находились двое — агроном и женщина… женщина, которая, несмотря на свой возраст, выглядела просто великолепно! Есть такие женщины, настоящие женщины, что с годами становятся лишь лучше, как хороший коньяк. Да, бывали такие времена, когда я пил только хороший коньяк и встречался только с хорошими женщинами. С годами испортилось и то, и другое. Впрочем, могу похвастать, что я и сам приложил руку к тому, чтобы испортить многих хороших женщин. И не только руку, если вдаваться в подробности.

— А, Юрий Владимирович, — воскликнул хромой. — Позвольте вам представить…

— Котов? — удивленно произнесла Ирина. — Котов — ты, что ли?

— Да, моя радость, это я, — усмехнулся я, приподняв край шляпы в знак приветствия.

— Боже мой, Котов! — Казакова заключила меня в свои объятья, запечатлев на щеке поцелуй, еще более жаркий, чем раскаленный воздух Чикагинска. — А ты с выпускного ничуть не изменился! Даже одеколон тот же! Французский?

— Армянский, — смущенно поправил я.

— Да не важно, — отмахнулась моя одноклассница. — Я чертовски рада тебя видеть, Котов! Оу… — внезапно помрачнела она, заметив мой окольцованный золотом безымянный палец. — Давно женат?

— Немногим более, чем разведен, — подмигнул я.

— Стало быть, это ты будешь охранять мое прекрасное тело? — заметно повеселела женщина. — И искать моего убийцу, если вдруг не получится?

— Типун вам на язык, милейшая Ирина Петровна, — ужаснулся Комаров.

— Ладно вам, Виталий Иванович, — подмигнула мне давняя подруга. — За Котовым я как за каменной стеной!

— Кстати, — опомнился я. — Вот ваша трость. Хотелось бы получить расчет…

Мужчина придирчиво осмотрел находку, крякнув несколько раз, обнаружив новые царапины, помусолил слюной палец и попытался затереть повреждения. Без особого успеха, но, как говорится, возвращенному коню в зубы не смотрят. А долг — платежом красен.

— Там, кажется, оставалось тридцать шесть двадцать? — нахмурился агроном.

— Ну… — протянул я. — Не совсем. Мы не оговорили накладные расходы. Там как раз тринадцать восемьдесят и набежало. Так что с вас ровно пять червонцев!

— Да как так-то? — возмутился Комаров. — Помилуйте, милейший! У нас же был уговор!

— Как пожелаете, — пожал я плечами. — Уговор дороже денег. Так что я вполне могу вернуть трость туда, откуда я ее взял, и получить за нее рябчиков двести… а то и все пятьсот! Поверьте, я узнавал.

— Да не жилься ты, Виталий Иванович, — хлопнула мужчину по плечу Иришка. — Заплати человеку. Ему еще мою жизнь от призраков охранять!

— Как скажете, Ирина Петровна, — скрипнул зубами хромой.

Нельзя сказать, что моя жизнь сильно изменилась к лучшему, но, с полтинником в кармане — гораздо веселее, чем без полтинника. Полтинник — это такая сумма, которую можно не только пропить, но и проиграть в преферанс! Чую, в карты мне сегодня повезет!

— Отвыкла я от Чикагинска, — вздохнула Казакова. — Рояли эти… в Финской ССР так часто не падают! Да и сервис так себе! Представляешь, только сегодня купила туфли, выставила за дверь с запиской — чтобы покрасили подошвы красным лаком, через полчаса туфлей уже нет и никто не знает, где они есть!

— А зачем тебе красить подошвы красным лаком? — удивился я.

— Ну… хочу я так! В конце концов — почему бы и нет? Одни любят, когда калоши красные изнутри, а я люблю, когда подошвы красные снаружи! Котов, что ты с расспросами пристал? Ты детектив, или МГБшник?

— Тут дело темное, — покачал я головой. — Туфли найти — это тебе не трость! Дорогие, небось?

— Дорогие, ГДРовские. Три сотни отдала. Сколько ты там берешь? Полтинник? Я заплачу.

Иришка достала из сумочки зеленоватую купюру, манящую своей шероховатостью, и протянула ее мне. Я, привычным жестом глянув на просвет, сунул банкноту в карман. Вообще, учитывая, что сотворила одноклассница с беспорочным юношей, каким я был в школьные годы, стоило бы удвоить таксу, да трезвый ум, как обычно, подвел в самый неподходящий момент.

— Какая порода, окрас, на какую кличку откликаются?

— Кто — откликается? — не поняла одноклассница.

— Как — кто? Туфли!

— А… Salamander, такие бирюзовые, внутри — кремовые, на высоком каблуке. Котов, ты записываешь?

— Да-да, — кивнул я. — Записываю. В голову. У меня из головы еще никогда ничего не пропадало! Это же, в конце концов, не карман! Кстати, а чего мы на сухую голову? Столько лет не виделись! Может, сбрызнем это дело?

— О! — щелкнула пальцами женщина. — Шампусика?

— Э…

— Винца?

— Ну…

— Виски?

— Ты знаешь — да, — еще раз кивнул я. — Виски — самое оно. Прекрасный выбор красивой женщины!

— Ой, Котов… — кокетливо отвела глаза Иришка.

Не забыв при этом выпрямить спину и выставив вперед свою и без того объемную грудь, заставив вспомнить выпускной вечер, проведенный в каморке под лестницей, в компании одноклассницы и бутылки Шустовского. Эх, молодо-зелено… был бы я постарше — взял бы вторую бутылку.