Не успел

Константин Александрович Токарев, 2019

Воспоминания о детстве и горно-лесистой местности. Я не старался выдать все детали. Я просто выдал то, что может быть с любым. Содержит нецензурную брань.

II

— Сыно-ок! Смотри, что тебе папа перед своей поездкой ночью оставил!

— Мама! А как он в своей форме без фуражки поездом рулить будет?

— Не рулить, а управлять, дурень! Он новый комплект формы своей получил. Ну и фуражку, конечно.

— А петлицы старые дома остались?

— А зачем тебе это надо?

— Я хочу, чтобы ты на мой пиджачок погоны пришила!

— Сыночек, не парь мне мозги! То петлицы, то погоны! Кстати, на чёрной папиной железнодорожной форме погон ведь и нету. Ты про какие погоны ляпнул?

— Ма-а-а-ма! Я про петлицы говорю. Сделай мне погоны!

— Ёлки-палки! Опять двадцать пять! Петлицы, погоны! Объясни мне нормально, что ты хочешь то?

— Да, ма-ам! У меня плечи размером с петлицы! Вот и пришей их на пиджак мой, как погоны! Я сегодня с ними и с фуражкой в садик пойду! Я там командовать буду!

— Чего-чего?! Кем командовать?! Что командовать?!

— Ну, мы же в войнушку играем! А я один в погонах и с фуражкой буду! А у других пацанов только будёновки и пилотки! Вот я и буду их командиром!!!

— А, вот оно что! Хорошо, иди умывайся, а я их пришью пока.

Через несколько минут мальчик вышел из ванной комнаты умытым, причесанным и очень задорным. Быстро оделся в пиджачок, ставший для него армейским кителем, надел фуражку машиниста железной дороги и гордо посмотрел на свое зеркальное отражение. И в связи с тем, что ему было почти пять лет, он в этом отражении увидел не какой-то там мухомор или подберезовик с немаленькой шляпой, а стройного и крепкого офицера советской армии. Отдав честь своему отражению, мальчуган развернулся и доложил своей маме громким голосом:

— Мама, я к походу в детсад готов! А почему ты смеёшься?

— Ничего-ничего, сынок. Я не смеюсь, я удивляюсь. — Ответила мама, с трудом пряча свою улыбку. — Давай, пошли уже! А то опоздаем!

— Есть!

— Что есть то? — Спросила мама, закрывая входную дверь и уже действительно удивляясь.

— Я не про есть, а «Есть!» говорю, мама! — Насупившись, ответил ей мальчик и, отойдя от дома, добавил, — Я «Так точно!» имел в виду.

— А-а, вот оно что! Ну, ясно теперь. Ясно. — Ещё раз улыбнулась мама и они оба помчались к садику.

До группы детского сада они добежали без опоздания. А там уже мама понаблюдала, с каким грозным и строгим видом её сын зашёл в игровую комнату и с каким любопытством его разглядывали другие дети. А мальчик построил детей в шеренгу и начал ими командовать. И все это было в той группе так, как будто дети играли в войну давненько. А было это совсем обычно. Ведь после Великой Отечественной войны шёл только тридцать третий год.