Визитка. История одной опечатки

Константин Валерьевич Леонтьев, 2006

Судьбы трех главных героев: художника Кольки Сыча, бизнесмена Юлия Петровича и бандита Ледяя переплетаются из-за одной опечатки в визитной карточке. Роковое стечение обстоятельств, когда стоит вопрос жизни и смерти, сводит их в один из дней вместе.

Глава 4

Юлия Петровича разбудили настойчивые монотонные удары в там-там. Невидимое племя дикарей резвилось где-то совсем рядом, может, отмечая удачную охоту, может, собираясь сожрать провинившегося сородича. Неплохо если на десерт они пустили бы еще и жену Валечку! Просто паскудство — два этажа, четыреста квадратов, а с похмелья поболеть не дадут!

Юлий Петрович перекатился по широкой кровати на новое место, туда, где была приятная прохлада шелковой простыни, и спрятал голову между подушек. Удары сделались глуше, почти неслышимы, но, попавший в гипнотический ступор, Юлий Петрович теперь сосредоточился на них, ждал и считал. Потом наступила блаженная пауза, во время которой он почти снова уснул. Но тщетно. Валечка просто выбирала новый диск, и пытка возобновилась.

Собравшись с силами, Юлий Петрович крикнул. Получился стон, который еле доковылял до открытых дверей и там умер. Да и смысл был кричать? Зато на это усилие желудок ответил тошнотворным спазмом. Он повторился, и куда сильней, когда воображение некстати породило образ стопки до краев полной водкой. Даже запахом ее мерзким пахнуло!

Мысленно желая жене оглохнуть, Юлий Петрович нашел взглядом волосатую кисть, несущее золотое бремя швейцарских часов. Всего-навсего начало девятого! И это утро субботы!

— Тварь, — сказал Юлий Петрович и поднялся, сам удивляясь своей силе воли. Накинув халат, он спустился вниз, в комнату, оборудованную под тренажерный зал. По мере приближения волны музыки становились громче и нестерпимее. Еще из коридора через открытую дверь Юлий Петрович увидел Валечку в спортивном костюме, совершающую иллюзорный велопробег. Музыкальный центр гремел дурниной. Какая-то нескончаемая клубная кислота, под которую Валечка любовалась в зеркала на работу своих длинных сильных ног.

Юлий Петрович поморщился, вздул щеки, придерживая неожиданную отрыжку, подошел к центру, преодолевая звуковые волны, и, не утруждаясь поиском нужной кнопки, просто выдернул штепсель из розетки. Сразу сделалась тишина.

— В конце концов, это свинство, — повернулся Юлий Петрович к жене. — Я болею.

— Пить меньше надо, — лаконично ответила Валечка, не прекращая крутить педали. Их взгляды пересеклись в зеркале, губы жены чуть тронула ядовитая усмешка, и она отвела глаза.

— Ну, это не тебе решать, — Юлий Петрович скрестил на груди руки, и с достоинством развернулся на выход. — Кстати, — вспомнил он. — Когда я вчера приехал?

Валечка остановила вращение педалей, убрала со лба прядь волос, и тоном, моментально настроившим Юлия Петровича на желание начать скандал, ответила.

— Ты не приехал. Тебя Миша на себе принес. Часа в четыре утра.

— Да? А где моя машина?

— Там, где оставил! У бани. Бакланов тебя на своей привез. Тоже, кстати, на ногах держался кое-как.

Обеспокоенный Юлий Петрович поспешил к телефону.

— Заодно позвони домработнице! — крикнула вслед Валечка. — Ты там всю прихожую обделал. Лежит до сих пор. Или сам убирай!

— Не сметь так разговаривать со мной! — Юлий Петрович вернулся и вплотную подступил к жене. Но Валечка здоровая, сильная, красивая, и уже донельзя избалованная, совершенно не боялась мужа, в какую бы ярость, показную, или настоящую он не впадал.

— Юлик, — отступила она, но без страха, а с выражением брезгливости. — Шел бы ты в ванну…

Позже, стоя под теплым душем, и вяло растирая покатые полные плечи, усыпанные веснушками, Юлий Петрович думал, что не зря в народе говорят — третья жена от черта. Не любит она его. Раньше, год назад, когда познакомились, хоть вид делала. Да и кто она была раньше? Обезьяна без кармана! Зато теперь гонора, как блох на той же обезьяне! Нет, зря он женился! В сорок лет лучше иметь молодых любовниц, чем молодых жен. С первыми все просто, а вот со вторыми…. Уж не снюхалась ли Валечка с кем, пока он здоровье на работе кладет?

Ужаленный, и уже не в первый раз этой мыслью, Юлий Петрович вышел из душа, и начал обтираться тяжелым махровым полотенцем. Да, давно уже исчез тот африканский темперамент, который Валечка демонстрировала до замужества. Сейчас в постели она вялая и капризная, вспыхивает только когда ей что-то особенно нужно. Явно что-то не то.

«Надо будет заняться этим», — решил Юлий Петрович. «Вплоть до того, чтобы нанять человека. Пусть проследит. Может Ледяй поможет. Пришибу, если рога вздумала ставить!»

Завтракали молча. Вегетарианка Валечка ела салат, и дула один из своих фитнес — коктейлей, с легким презрением наблюдая, как муж поедает яичницу с ветчиной. Когда тишина стала совсем уж тягостная, зазвонил телефон.

— Слушаю, — Юлий Петрович снял со стены трубку и вернулся к столу.

— Да, это я, только не Юрий, а Юлий, — ответил он, цепляя вилкой из желтой яичной жижи кусок ветчины. — Да, знаю. А в чем дело?

Он замолчал, слушая трубку. Валечка нарочито зевнула и стала убирать посуду.

— Где он? — севшим голосом спросил Юлий Петрович. — Да, ждите, я сейчас подъеду.

— Куда на сей раз? — с деланным равнодушием спросила Валечка.

— В морг.

— Дурацкая шутка. Ты вообще-то обещал, что мы после обеда сегодня на турбазу поедем. Там конкурс авторской песни будет…

— Мишка Бакланов разбился, — перебил Валечку Юрий Петрович, всем телом оборачиваясь к жене. — Представляешь, после того, как меня привез, и к себе поехал. Насмерть разбился!

* * *

«Жизнь состоит из игры в ситуации и самих ситуаций, которые ничего общего с игрой не имеют», — думал Юлий Петрович, поднимаясь из холодного подвала морга в солнечное майское утро. «Как бы мы не моделировали свое поведение, на эти ситуации, реальность почти всегда застигает нас врасплох, и все происходит совсем не так, как в уютных размышлениях»

Да, смерть, о которой Юлий Петрович так часто и с удовольствием любил рассуждать, смакуя тоску по уходящей молодости и силе (в то же время тайно радуясь еще достаточному наличию того и другого), явилась в это утро без предупреждения. И никаких особых чувств, кроме того, как это буднично и просто может случиться, Юлий Петрович поначалу не испытал. Успел ли, интересно, осознать Мишка в ту долю секунды, когда серая тумба опоры моста летела ему на капот, что это конец?

Следователь, вызвавший его в морг на опознание, не выспавшийся, усталый после ночного дежурства по городу, сообщил, что на Маяковского Мишку попытались остановить гаишники, а тот дал по газам и начал от них уходить. Летел, как сумасшедший, нырнул под мост и не вписался в поворот.

— Никаких родственников мы пока не смогли установить, но нашли у него эти визитки, — сказал следователь. — Решили побеспокоить.

— Правильно, — ответил Юлий Петрович. — Нет у него здесь никакой родни.

Он узнал эти визитки — бракованная партия. В имени допустили опечатку, и Юлий Петрович вернул брак в типографию. Всю жизнь его норовили назвать Юрием, а не Юлием. В детстве он даже представлялся этим именем, стесняясь настоящего, девчачьего, на его взгляд. Только позже, узнав о Цезаре, начал гордиться. Часть этих визиток Мишка зачем-то взял себе. Вечно норовил что-нибудь стащить со стола, когда приходил.

Из морга Юлий Петрович поехал в «Нерон», имея в голове невообразимую кашу и не зная, что делать дальше.

Красивый трехэтажный терем красного кирпича нынче не обрадовал своего хозяина. А только вчера, устраивая помпезное открытие своего третьего по счету торгового центра, Юлий Петрович чувствовал себя почти счастливым человеком. Строительство, длившееся целый год сильно вымотало его. Чиновники, начиная с жирной крысы из городской архитектуры, и заканчивая пираньями из всяких согласовочно-проверяюще-разрешающих комиссий, рвали его на части, но он выплыл, отбился синими конвертами с зелеными деньгами. День в день, копейка в копейку рассчитался с подрядчиками, и, не веря, что все позади, на радостях закатил роскошную презентацию, не пожалев средств.

Были оплаченные местные телевизионщики и газетчики, крученые гирлянды воздушных шаров шли по фасаду, за отдельное «спасибо» пожаловал глава районной администрации помочь перерезать ленточку, ансамбль песни и пляски гремел для всеобщего удовольствия со специального помоста перед входом. Был даже дрессированный медведь, одетый в красную атласную косоворотку. Виляя задом, он бегал по сцене за хозяином, приседал и кружился ради куска сахара.

После официальной части последовала полуофициальная, в ресторане, с нужными людьми, а еще позднее, ближе к полуночи наступила неофициальная часть. Заказав сауну, Юлий Петрович отправился туда со своими школьными друзьями — Мишкой Баклановым и Андреем Ковальчуком. Там-то Юлий Петрович и перебрал лишнего. Сейчас он пытался вспомнить момент, когда последний раз видел Мишку живым. Вот он, зажимая в кулаке, нательный крест, сидит в парилке, вот, двигая худыми лопатками, собирается прыгнуть в бассейн…

Юлий Петрович заперся в своем новом директорском кабинете, и, не в силах противостоять ситуации, достал бутылку водки.

Вчера в это время Мишка был жив, и впереди у него оставалось еще около шестнадцати часов до отчета в минус бесконечность. Какой все-таки магической силой может наливаться в сознании этот невидимый рубеж, после которого, как после последнего росчерка сердцебиения на экране электрокардиографа, идет прямая линия! Если бы только прошедший день можно было вернуть, изменить ход событий!

— Юла, ты куда собрался? — спросил Мишка в бане, когда Юлий Петрович ни с кем не прощаясь, ушел в раздевалку и начал натягивать брюки.

— Домой, — Юлий Петрович тяжело сопел, его качало, он наваливался на дверь кабинки, отталкивался всем плечом, но, теряя равновесие, наваливался снова. — У меня жена дома молодая… Мне еще ей вставить надо…

Бакланов засмеялся, чем очень обидел Юлия Петровича, не терпящего, особенно в пьяном виде, никаких смешков при упоминании о своей жене.

— Да ты ногу в штанину вставить не можешь, — веселился Мишка. — А все туда же! Трусы, кстати, забыл надеть!

— Куда это туда же? — тотчас ощетинился Юлий Петрович, поднимая на Бакланова злые пьяные глаза. И вот что обидно — не водилось за ним прежде особой агрессии в пьяном виде, ну максимум поспорит, покричит, а тут как перемкнуло! Все это были нервы, заглушенное подсознание проблем, которые водка выдавила вместе со злобой. Устал он от дел, от нервотрепок, от личной неустроенности. Устал улыбаться и изображать, как у него все хорошо. Смотреть на других улыбающихся, и ревниво думать, что у тех действительно все хорошо!

— Кончай дурью маяться, — миролюбиво ответил Мишка. — Сейчас такси вызовем и спокойно разъедемся. Машины тут на стоянке оставим до утра.

— Я в состоянии вести машину, как и все прочее делать, — начал куражиться Юлий Петрович.

— А ну-ка, присядь три раза с вытянутыми руками!

Юлий Петрович присел и тотчас же завалился на бок. Подошел Ковальчук, начал помогать Мишке. Вдвоем они подняли Юлия Петровича и одели. Продолжая придерживать с двух сторон, вывели на улицу, где у крыльца уже стояла желтая «пятерка» с шашечками.

— Вы смеетесь? Я на этом отстое не поеду! — неожиданно заартачился Юлий Петрович, и выбился из рук прямо перед раскрытой дверью. Ковальчук попробовал применить силу, и снова подтолкнуть его к машине, и неожиданно разъярившись, Юлий Петрович едва не устроил с ним потасовку. Потом, окончательно на всех разобидевшись, обретя относительную устойчивость, направился своим ходом к автостоянке комплекса. Ковальчук плюнул и уехал на такси один, а Бакланов пошел догонять Юлия Петровича. Он обнаружил его, когда тот уже сидел в своем «BMW», и пытался попасть ключом в зажигание.

— Ну вы, братцы, и уроды. Зачем собираться, если вас мир потом не берет? Куда ты крылья собрался расправить? До первого столба?

— Вот и я ему о том говорю. Совсем же пьяный! — подал голос сторож автостоянки. Все это время, он, оказывается, топтался рядом, сильно нервничая. — Да он и не выедет. Помнет еще всех, кто рядом. А кому отвечать?

— Заткнись, чмо! — вскинул от руля голову Юлий Петрович, и сторож обиженно отступил, затягиваясь сигаретой, бормоча тихие угрозы вызвать себе в помощь подкрепление.

— Достал ты меня! — Мишка решительно выволок Юлия Петровича из машины, отобрал ключи, сунул их ему в карман пиджака, и потащил к своей «Ниве». — Поехали, я тебя сам отвезу.

Юлий Петрович запротестовал, но вдруг подчинился. Ему сделалось худо, он обмяк и, уже не сопротивляясь, дал усадить себя на переднее сиденье. Там его сознание моментально поплыло, и уже ничего не запомнилось, ни дорога, ни как Бакланов втаскивал его во двор коттеджа, ни как полуодетая Валечка, брезгливо сторонясь, указывала, куда пристроить тело, которое вдруг на момент ожило, и отфантанировало мексиканской кухней из самого престижного ресторана города. В шесть утра Юлий Петрович проснулся от холода, и перебрался в спальню, которую Леночка тут же демонстративно покинула. Потом он спал, а Мишка в это время уже…

Юлий Петрович медленно скрутил с бутылки пробку, плеснул в стопку и выпил. Только сейчас до него стала доходить та роль, которую он сыграл. Уехай они все вместе на такси, ничего бы не случилось, и Бакланов уже звонил бы ему с ехидными вопросами о самочувствии. Но Мишка не позвонит! Мишка лежит с раздавленной грудной клеткой, и ждет отправки в вечнозеленые сады. А разбейся он не после того, как отвез его домой, а до? Что тогда? А тогда Юлий Петрович, скорее всего, лежал бы в морге на соседнем столе, и ехала бы на опознание Валечка!

Он так явственно представил себя со стороны — обезображенного, похожего на сломанный манекен, что плеснул себе еще водки. Да, если разобраться, его ангел-хранитель в отличие от Мишкиного, в эту ночь был трезвым и уберег. Сидит сейчас, невидимый, где-нибудь поблизости, скалится довольно. И не потому что любит, а потому что без работы не остался! Что бы Валечка, интересно, делала, умри он сегодня ночью? Пробило бы ее горем, или окатило тайной радостью? Очень, оказывается, неуютно жить рядом с женщиной, в которой сомневаешься, как в просроченных консервах!

Запиликал мобильник. Легка на помине! Подробностей, вероятно, захотела.

— Юлик, как ты? Что там Миша?

— Привет тебе шлет! — сорвался Юлий Петрович. — Что за вопрос идиотский?

— Ну не сердись, — неожиданно кротко ответила Валечка. — Я-то ни в чем не виновата!

И точно кипятком плеснула! Слишком уж созвучна с мыслями Юлия Петровича прозвучала эта фраза!

— Я не сержусь, — через силу продолжил разговор Юлий Петрович. — Мишка в морге пока. Мне нужно заниматься подготовкой к похоронам. На работу ему позвонить, знакомым. У меня голова кругом!

— Значит, со мной ты не едешь?

— Куда?

— На турбазу, блин! Там же фестиваль нынче!

Юлий Петрович закрыл глаза и сосчитал до десяти, пока не отступит волна злого раздражения. Этому его научил один психолог, и это иногда помогало.

— Валя, — ровным голосом спросил он жену. — Какой мне сейчас нахер фестиваль?

— Тогда, если тебе не до него, то ничего, если я напомню, что ты на моей машине уехал, а она мне нужна и срочно? Я-то в трауре ходить не собираюсь, хотя Мишу мне жалко. Если ты остаешься, я одна поеду. Вернусь через пару деньков. Ты дома будешь?

Как не был подавлен Юлий Петрович мыслями о Мишке, интонация жены ему не понравилась. Она точно хотела удостовериться, что он останется и не последует за ней. Снова вернулись утренние сомнения.

— Сейчас Сене ключи дам, доставит тебе твою тачку.

Посидев немного после разговора с женой в раздумье, Юлий Петрович кивнул сам себе головой, соглашаясь с принятым решением, набрал Ледяя и попросил встречи. Каким-то образом тот был уже в курсе событий.

— Слышал, друган твой разбился. Ты, Юлик, за этим встретиться хочешь? Проблема какая?

— Это не по телефону.

На том конце возникла пауза. Достаточно долгая.

— Ну, подгребай, поговорим.

— Да я накатил уже…. Может, ты подъедешь?

— Ладно, жди, — после некоторого молчания согласился Ледяй. — Я все равно по делам в твою сторону скоро.

Вид Ледяя, уверенного и готового к решению любых проблем, всегда вызывал у Юлия Петровича успокоение. Сколько лет знал он его, и ни разу не видел, ни грустным, ни растерянным. Догадывался, что это зачастую игра, но предпочитал принимать ее на веру.

Ледяй приехал быстро. Юлий Петрович едва успел пропустить пару стопок.

Когда Ледяй вошел, Юлий Петрович порывисто шагнул ему навстречу, как к спасению, к защите, и тот принял его, приобнял, ободряюще похлопал по спине.

— Сочувствую тебе, Юлик! Слышал, корень твой разбился. Как все случилось? Ты за это хотел поговорить?

— Нет. Сейчас. Давай помянем сначала…

Они выпили за упокой Мишкиной души.

— Надгробие советую у Марата заказать в «Реквиеме», — сказал Ледяй. — Эта чурка недавно партию бадахшанского мрамора получил. Ушлый черт! Ухитрился вывезти через пограничников военным транспортником! Но теперь все. Лавочку прикроют скоро. Границу сдают, — Ледяй усмехнулся и посмотрел на часы. — Я, Юлик, вообще то, спешу. Выкладывай свой головняк.

— За Валькой надо последить, — стараясь смотреть в сторону, сказал Юлий Петрович. Глаза Ледяя удивленно округлились, но он промолчал.

— Есть у меня подозрения. Надо их или опровергнуть, или подтвердить. Она сегодня едет на турбазу «Юность». Там шабаш какой-то бардовский…. Хочу знать, с кем она там будет, и как проведет время. У тебя же есть ребята, которым труда не составит попасти, и которые болтать не станут?

— Ты меня, Юлик, конечно, извини, — покачал Ледяй головой. — Но я даже не представлял, что ты такой п..страдалец! У тебя друган всмятку лежит, а ты о бабе своей сейчас кручинишься!

— Сделаешь? По дружбе? Расходы все, конечно, оплачу. И кабак за мной.

— Ладно. Договорились, — бодро ответил Ледяй, с насмешливым прищуром посмотрев на Юлия Петровича.