Пыль моря

Константин Волошин (2025)

Вторая половина XVII века. Ватага русских разбойников, промышляющих на Амуре, попадает в засаду манчжуров. Так начинается череда приключений, полная смертельных опасностей. Путешествие по Китаю, через леса к морю. Участие в войне династий Мин и Цин. Морские сражения на джонках, пиратские рейды по островам Юго-Востока. Тайвань, Филиппины, Моллуки, Сулу. Встречи с испанцами, португальцами и голландцами. Тёплые, но чужие моря, скитания и невзгоды, победы и поражения, дружба и предательство. И тоска по родине…

Глава 20. В корейскую землю

Мишка вскочил, словно ошпаренный кипятком. В голове молнией блеснула мысль:

«Ведь маньчжуры в любую минуту могут нагрянуть и всех изничтожить! Скорей в лес, и по чащобам подальше от врага».

И, как бы подтверждая его мысли, вдали в утреннем воздухе прокатился далёкий выстрел.

— Что сидим! — прокричал он сдавленным криком. — Кончай жарить, а то не мы будем есть, а нас сожрут богдойцы! Слышите, ищут своего.

На лицах отразился страх и смятение. Молча хватали пожитки, оружие и недожаренное мясо.

— Хватайте побольше мяса — и в мешки. Костей не брать. Всё одно скоро протухнет. Оружие не забывать! — Мишка торопливо собирал всё необходимое и нужное.

Новый выстрел подстегнул беглецов и те в считанные минуты были готовы продолжать путь по нехоженым местам.

— Тронулись! Поспешай, братцы! — крикнул Мишка по-русски, и не оглядываясь, стал спускаться в распадок. — Держать будем ближе к востоку, — сказал он Тин-линю, догнавшему его. — Может уйдём стороной, а потом повернём на заход и доберёмся до твоего моря.

Тин-линь согласно кивнул головой, и, скользя по камням откоса, заспешил следом. Сзади шумели шаги остальных. Ювэй со страдальческим лицом старался не отстать, поминутно оглядываясь назад, словно ожидая появления страшилищ.

Все молчали и торопливо запихивали в рот недожаренные куски оленьего мяса. А сзади продолжались раздаваться изредка ружейные выстрелы, что гнали друзей вперёд.

Напились в ручье, протекавшем по дну распадка. Прошли вниз по воде с полверсты, и стали карабкаться по противоположному склону. Вся одежда с первых шагов стала мокрой, и холод приятно освежал разгорячённые ускоренной ходьбой тела.

Часа через два остановились передохнуть. Солнце высушивало лес, становилось парко. С наслаждением полоскались в ручье, весело сбегавшем по извилистому руслу склона.

Рядом высились гиганты горной тайги, в беспорядке теснившиеся по кручам. Здесь белели величавые ильмы и горделивые кедры, дубы вперемешку с клёнами и тополями. Подлесок зеленел черёмухой, багульником, всё перевито лианами и диким виноградом.

— Охота глянуть, есть ли погоня, — молвил Мишка, грызя травинку.

— И так ноги с трудом двигаются, — ответил Тин-линь.

— Бережёного бог бережёт. А вдруг зря бежим. Этак и до моря не дотянем. Нет, душа неспокойна у меня. Надо глянуть. Там и место я заметил, далеко наш след видеть можно.

— Да что они, след читать могут?

— А чем они хуже нас? Вернутся на свой пост, с них спросят, а что им ответить? Маньчжур настырный. Надо идти.

— Я не пойду. Будем здесь тебя ждать.

— Нет. И-дун с мальчишкой помалу двинутся дальше, а мы с тобой в засаде посидим с часок-другой. Потом догоним.

Тин-линь с отчуждением глянул на Мишку и прерывисто вздохнул. Он так хорошо пристроился на мягкой куче прошлогодней листвы, ноги так неприятно гудят и ноют, что двигаться было страшно.

— Захвати лук со стрелами, может пригодиться.

— Да что лук! Всего две стрелы осталось. Да и те слабые.

— Если маньчжуры идут по следу, то можно обмануть их стрелами. Подумают, что корейцы, или какие другие местные. А это для нас очень важно. Не дай бог узнают, что это мы. Тогда вернутся, и облаву на нас устроят.

Тин-линь с трудом поднялся и стал собираться. Мишка тоже осмотрел ружьё, саблю, и сказал, обращаясь к И-дуну:

— Двигайте в сторону вон той сопки, — Мишка указал на видневшийся в дымке фиолетовый конус горы. — Не спешите. Мяса ведь много придётся тащить. Часа через три остановитесь и приготовите нам жратвы. Мы к вечеру должны нагнать вас. Если что случится, тогда сами думайте. Пошли, Тин.

Они не спеша засеменили вниз и скоро скрылись в кустарнике.

Молчали, недовольные друг другом. С полчаса пробирались по следу, оставленному раньше, а затем Мишка свернул в сторону и вскоре остановился. Осмотрелся и довольно хмыкнул.

— В самый раз тут и заляжем. Смотри, как хорошо видна наша тропа. Шагов на сто с лишком видеть можно. И место подходящее. Отсюда двадцать шагов до тропы, и если маньчжуры идут по следу, то мы их увидим заранее. Попугаем малость, как поравняются. Их всего трое.

Тин-линь устало растянулся среди валунов, заросших буйной травой и кустарником. Говорить ему не хотелось, он злился на Мишку и не верил в возможность погони. Усталость и голод раздражали его и он не находил себе оправдания, хотя и не разделял прыти своего бывшего раба, который всё больше прибирал его к рукам.

— Перекусим малость, пока время есть, — заметил Мишка и достал изрядный кусок мяса, покрытого обгорелой коркой. — Не вешай нос, Тин. Не так всё плохо. Вот подкрепимся — и настроение повеселеет. На, погрызи.

Мошка надоедливо вилась тучами, пёстрые бабочки неслышно порхали в поисках цветов, вдали трещала птица, но это были привычные звуки тайги. Ничего постороннего не слышалось. Было так мирно и тихо, что предстоящая возможность встречи со смертельным врагом казалась нереальностью.

— Замотай голову и ложись, поспи, — сказал Мишка, обращаясь к хмурившемуся китайцу. — Я посторожу. Если что услышу или увижу, сразу толкну.

Тин-линь накинул на голову полу обтрёпанного халата и привалился к упругим кустам. Мишка деловито раздвигал ветки кустарника, улучшая обзор местности. Часто замирал, вслушиваясь в тишину. Но всё было тихо.

«Неужто не осмелились вдогон?» — думал Мишка, что-то вроде досады перевернулось в его груди.

Он привалился к нагретому камню и замер, с наслаждением слушая ток крови в натруженном теле. Мох, покрывающий камень, приятно холодил, а от голых боков камня едва ощутимо веяло теплом. Голова опустилась на руки и веки закрылись. Он дремал, поминутно приходя в сознание и вяло осматривался. Вдруг он встрепенулся, сердце судорожно заколотилось. Приподнял голову и с изумлением обнаружил по солнцу, что спал не менее получаса. Вдали истошно верещала сорока. Мишка отёр ладонями лицо и согнал остаток сладостного сна.

«Кто-то идёт по лесу. Неужто маньчжуры. Сейчас глянем», — проносилось в голове, а рука сама поправляла ружьё.

Высек огонь и запалил фитиль. Спрятал его подальше, чтоб дымок не выдал, и глянул на спящего Тин-линя. Махнул рукой и не стал будить. А впереди что-то мелькало. Из чащи деревьев на открытое место вышли трое, с ружьями в руках. Остановились и внимательно оглядели местность. Поговорили тихо между собой, пригляделись к отчётливо видневшемуся следу и тронулись медленной поступью дальше.

Мишка толкнул Тин-линя, и тот вскочил с вытаращенными глазами.

— Готовь лук, Тин, — шепнул Мишка. — Идут, видал? Приготовься. Меть в переднего, в живот или ноги. Пуляй все стрелы. Посмотрим, что станется.

Богдойцы медленно мелькали в кустарнике и среди редких деревьев, чётко выделялись их синие дабовые халаты с квадратным расхлёстом.

Старший заторопил, все двинулись ускоренным шагом, приближаясь к засаде. Мишка оглядывался назад, прикидывая путь к отступлению и глазами указывая его Тин-линю. Тот приладил стрелу и выжидательно молчал.

— Давай, Тин, — тронул Мишка плечо стрелка. Тот мельком глянул на него и поднял лук.

Стрела тонко дзинькнула, вильнув оперённым хвостом. Передний маньчжур вскрикнул от неожиданности и схватился за бедро. Все присели в высокой траве и почти скрылись в ней.

— Молодец, Тин! — шепнул Мишка, — Теперь жди, что будут делать дальше.

Маньчжуры осторожно выглядывали из травы. Выскочил дымок и по лесу прокатился гром выстрела. Пуля взвизгнула в стороне и расщепила толстую ветку шагах в пяти от засады. И снова тишина. Только сорока ещё яростнее заверещала невдалеке. Затем грохнуло сразу три выстрела, и дым медленно поплыл в неподвижном воздухе.

— Я пошумлю малость, а ты ещё стрельнёшь — и тоже за мной, — шепнул на ухо Мишка и задвигал кустарник.

Маньчжуры закричали и вскочили на ноги. Двое бросились к засаде, но стрела Тин-линя зацепила плечо одного из бегущих и остановила нападение. Тин-линь бросился догонять Мишку. Вскоре вслед громыхнули выстрелы, но пули пропели стороной. Мишка ждал товарища под огромным дубом и высматривал из укрытия.

— Вот теперь можно ещё подождать, — сказал Мишка. — Вряд ли они продолжат охоту за нами. Ну а если дураки, то придётся пальнуть в них из ружья. Отдохнём малость.

Долго они вслушивались в тишину, но по тропе никто не шёл. Изредка до них доносились звуки, которые не услышать в лесу. Мишка догадывался, что это маньчжуры совещаются, топчась на месте.

— Сиди здесь, Тин, а я гляну на богдойцев. Любопытство съедает.

— Не ходи. Не искушай духов. И так пока всё складно получается.

— Ладно тебе, я осторожно. Богдои сами перепугались. Я скоро.

Мишка озорно блеснул глазами и скрылся в траве. Вскоре он вернулся, по его довольному лицу Тин-линь сразу понял, что дела идут хорошо.

— Ну?

— Уходят богдои. Один хромает, кажется, это их начальник. И правильно делают. Нас они не видели, и знать, сколько нас, не могут. Места глухие, и духи им не помогают, — ответил Мишка, ухмыляясь в редкие усы.

— Тогда и мы пошли. Догонять надо своих. Небось тоже со страху дрожат, — нетерпеливо просил Тин-линь и тянул Мишку за рукав.

— Вот теперь пошли.

Уже не так тяжело, они двинулись в гору, пробираясь к тропе, проложенной ранее. Подходил полдень, жара становилась всё жгучей. Влажная и липкая тень тайги не освежала. Вышли на тропу и заспешили к товарищам.

— Теперь бы корейцев не встретить, а то и с ними хлопот не оберёшься, — заметил Тин-линь. В голосе не чувствовалось никакой неприязни к Мишке. Мишка тоже это уловил и довольный ответил:

— Догоним своих, передохнём и завтра повернём на заход. Пока мяса хватит дня на два, надо торопиться.

— Так хочется побыстрее до моря добраться. В печёнках сидит этот лес. Края его не видать.

— Какое оно, море? Ни разу не видел. И как оно нас встретит?

— Я о нём знаю тоже только от странников. Но уже несколько лет думаю о нём. По ночам раньше снилось, и вроде голоса звали меня. Чудно.

Легко разговаривать, зная, что опасность миновал. Все тяготы предстоящего пути, и та неизвестность, ожидающая их у моря, казалась не такой уж страшной и пугающей.