На далёких островах

Константин Давлетшин

Действие романа происходит в переломное для страны время, в годы хрущёвской оттепели. Типичная и в то же время совершенно невероятная история простого советского лётчика, рассказанная им самим живым и ироничным языком. Изрядно помотавшись по просторам Родины, он не только неожиданно попадает в самую гущу событий Карибского кризиса, но и оказывается в центре непредсказуемого любовного многоугольника. Увлекательное повествование о верной дружбе и настоящей любви на фоне глобальных перемен.

1.10 Ложная тревога

Все вроде хорошо складывается. И с женой, и со службой. Мы привыкли Курилам, уже не переживали из-за неустроенности местного быта, суровости климата и полной оторванности от цивилизации. Когда живёшь в Москве, то кажется, что Курилы где-то там, далеко, на краю света, а с Курил все видится ровно наоборот! Это Москва черте-где, я мы тут, в самом центре вселенной живём.

Как-то вечером приходит Валька с кухни, очень озабоченная и даже слегка напуганная. Её прямо сразу с порога стало распирать от желания поделиться очередной порцией слухов. Она снизила голос до таинственного и зашептала:

— Ты даже не представляешь, что я сейчас услышала! Это настоящий кошмар! Это тихий ужас! Я даже не знаю, как нам дальше жить. Это ж надо быть такими, — тут Валька запнулась, подбирая слова, — ну эти, там, ну ты понимаешь кто, — она округлила глаза, — ладно, в общем «они»! Теперь хоть «караул» кричи! Все девочки на кухне только об этом говорят! Такого ещё никогда не было! Ну, ты хоть понял, о чём я?

— Не, — мотнул я головой. У Вальки есть склонность к тотальному преувеличению всего и вся. Она всегда готова кричать «караул», «пожар» и «помогите»! А слова «кошмар» и «ужас» вообще у неё самые любимые. Послушав её можно заключить, что весь словарный запас Вальки состоит всего из двух десятков слов. И все они производные в разных степенях привирания от слов «кошмар» и «ужас»! Диапазон её оценок такой: от «ужасненький» — это когда хорошо, но не очень, до «вообще кошмар!», с выкатыванием глаз из орбит — это не очень хорошо, но терпимо. А когда было действительно очень хорошо или очень плохо, то Валька делала страшное лицо и выдавала целый букет малосвязанных между собой восклицаний. Между словами она вставляла многочисленные союзы, предлоги и междометья, и было совсем не понятно, о чём она говорит. Как ни странно, но все женщины её прекрасно понимали! Обычно я пропускал мимо ушей первые минут пять её речи и только потом слушал. К этому времени Валька вспоминала, что она выпускница журфака и начинала говорить медленнее, по делу и человеческими словами.

— Ладно, — она набрала воздух и выдала на одном дыхании, — наш полк расформировывают!

— Да не может быть, это все бабский трёп. Кто америкосов по морю гонять будет? — усомнился я.

Чисто по-женски, придираясь к словам, Валька сразу забыла о главном и сделала мне замечание, что это не «бабский трёп», а «женские разговоры»! Потом снова перешла к делу:

— Нет, — с жаром заговорила она, — все точно. Жена начальника строевого отдела, Оля, ну ты её знаешь, такая рыженькая, в 25 комнате живёт, у них ещё мальчик маленький, весь конопатый, есть. Так вот, она от мужа слышала, когда он с начальником штаба говорил.

— А она что, подслушивала?

— Конечно! — удивилась Валька, — ей же интересно! Мужики сядут за бутылочкой, её выгонят, а сами пьяные все про службу говорят. А она не уходит, спрячется и подслушивает. А потом все нам рассказывает! Видишь, какие мы умные и находчивые! — Валька хитро рассмеялась и показала мне язычок.

— Она вам что, все что слышит, рассказывает? За такую болтовню много голов может полететь. И твоя тоже, если не перестанешь болтать.

Валька обиделась и поджала губы.

— Не хочешь — не верь. Дело твоё. Оля ещё никогда не ошибалась. Когда ты американский разведчик только увидел, я сразу об этом узнала! И что у вас снарядов на борту нет — тоже знала! И когда вы на воду сели, я тоже знала, что с вами все хорошо! Пролетавшее над вами дежурное звено доложило.

— Что, прямо тебе доложило?

— Нет! Что ты! Опять надо мной смеёшься? Ничего тебе больше не расскажу!

Валька замолчала и сделала обиженное лицо. Обычно это ненадолго, секунд на десять.

— Слушай, — как ни в чём не бывало, продолжила Валя, — у вас на КДП (командно-диспетчерский пункт) сидит телефонистка Света. Симпатичная такая, с короткой стрижкой. Ты, кстати, с ней никакие шуры-муры не крутишь? Нет? Ладно, я проверю. Смотри мне, если я что-то узнаю! Так вот, у вас там, что все глухие сидят? Зачем они «громкую» включают так, что даже на соседних этажах ваши переговоры слышно? Вот Света, когда услышала про вас, то позвонила к нам в барак, сразу на три телефона, а сама телефонную трубку в коридор выставила, чтобы мы лучше слышали! Первой трубку взяла Вера, она-то меня и позвала! Видишь, какие мы умные! А то, ты все «бабы бестолковые»! Умные мы!

Валя села ко мне на колени и поцеловала.

— Согласись, что мы умные и находчивые!

— Очень, — кивнул я головой, а Валя продолжила:

— Вокруг телефонов собрался весь барак. Все очень переживали за вас! Другие лётчики спорили, как правильно поступать. Таранить или нет. Я страшно испугалась! Даже успела себя представить молодой вдовой. Потом, когда у вас закончилось топливо, я вообще обмерла! Мужчины спорили как правильно поступить: катапультироваться или на воду садиться. В конце концов, решили, что садится на воду — это самое правильное решение и стали вас хвалить. А когда вы сели на воду и доложили, что у вас все в порядке, мы стали хлопать! Оказывается, это очень сложно, а я думала просто! Девочки стали меня целовать, обнимать и поздравлять! Я впервые в жизни почувствовала такую гордость за себя, что я твоя жена! И что у меня такой замечательный муж! А ты хотел меня выгнать.

Валя резко прервалась, повернулась ко мне лицом и посмотрела в глаза. Потом обняла и горячо зашептала на ухо:

— Я такая дура была! Правильно ты говоришь — «баба бестолковая»! Дура я, хотела сбежать от самого лучшего мужа на свете! Меня так поздравляли, словно это я подвиг совершила! Я была так счастлива! Ты даже не представляешь, как! Ну, наверно, как с тобой в постели, когда ты в ударе бываешь! Ты, кстати, сейчас «в ударе»? Давай-ка я проверю. Я большая специалистка в этом деле. Покажешь мне «высший пилотаж»!

*****

На следующее утро, за завтраком, Валя о чём-то сосредоточенно думала. Потом решила поделиться со мной:

— Поеду в Нижне-Курильск, позвоню домой на городской телефон. Спрошу у папы, он же должен знать!

Валька домой звонила не часто, пару раз в месяц. Связь в те времена была отвратительная, постоянно прерывалась, слышимость никакая. Как пел Высоцкий: «что реле там, с ячейкой шалят?». Ещё Валя боялась на папу напороться, он всегда ей на мозги капал, по делу и без дела.

— Ну, попробуй, позвони. Обрадуй папу. Он, наверно, соскучился по тебе.

Валька задумалась.

— Он же не может отказать единственной дочери? Правда?

— Не знаю, у меня дочери нет.

Валя сразу осеклась, сделала виноватое лицо, опустила голову и положила мне на колено руку:

— Любимый, дай мне только до Москвы добраться, а там я тебе рожу детишек, сколько ты хочешь.

— Ладно, поезжай, поговори с папой. Может он тебе, что умное скажет.

— Ты меня простишь? — не унималась Валя.

— Поезжай уже. В Москве посмотрю, как ты будешь себя вести.

Валя виновато улыбнулась, посмотрела мне в глаза и тихо сказала:

— Я буду очень-очень стараться, только не прогоняй меня и Галю вместо меня не зови. Я сделаю для тебя все.

Вот далась ей эта Галя! Да я её никогда в жизни не позову! Я погладил Валю по спине, поправил волосы, потеребил ушко, она сразу пересела мне на колени, обняла и стала целовать.

В Нижне-Курильск собралась ехать целая делегация, женщин десять! Всем вдруг срочно понадобилось туда ехать, «по магазинам прогуляться». Они переглядывались между собой, делали многозначительные лица и общались знаками. Настоящие шпионки. Смотрелось это смешно. А вообще странно. Я никогда не говорил кто у меня тесть, а Валя про него с детства приучена молчать. Что она своим подругам наговорила? Почему они вдруг всей толпой собрались ехать? Хотят узнать все из первых уст?

Ладно, пойду, покурю. Захожу в курилку, сажусь на лавочку. Мужики, которые там были, сразу перестали разговаривать и ожидательно уставились на меня.

— Что скажешь, Коль?

— Это вы на счёт чего? — удивился я.

— Не придуривайся, про тебя вчера жена замполита все рассказала.

Не нравится мне это.

— И что же она рассказала?

— Да ладно, Коль, не горячись, мы все понимаем. Мы просто хотели спросить, может ты, что-нибудь знаешь, — примирительно сказали мужики.

— Не, ребят, если вы про расформирование, то я сам об этом только вчера ночью от жены услышал.

— Ты же, вроде, ночью с женой совсем другим занимался, — глупо пошутил Серёга. Нравится мне этот армейский юмор: сам сострил — сам посмеялся.

— А ты не подслушивай!

— Ладно, ладно, прекратите ссориться, — вмешался один старый технарь, — говори, Коль, что думаешь. Мне на дембель через два года, нужно обязательно дослужить до пенсии. А то на старости лет окажешься с голой задницей, ни кола, не двора.

— Мужики, поверьте, честно говорю, ничего не знаю. Думаю, это пустой слух. Мы на стратегическом направлении стоим, если нас отсюда убрать, кто южный фланг прикрывать будет? С Сахалина сюда не долететь. С Владика тем более. Одни мы!

— Ты это всё правильно говоришь, но на Северном флоте столько полков под нож пустили! А там тоже стратегическое направление.

— Да, пустили, — согласился я, — но там их много стояло, а мы тут одни. Может, вы панику раньше времени поднимаете! Кто-нибудь этот приказ видел? Или вы все со слов жён знаете?

Мужики недоуменно переглянулись.

— Точно! Пойдём пытать штабников, — мужики встали и гурьбой пошли в барак. А ко мне подошёл мой комэска и тихо сказал:

— Ты, Коль, все-таки с тестем поговори.

Я поднял на него глаза:

— Пётр Степанович, вы же знаете, я за его спиной никогда не прятался. Всегда все сам.

— Знаю, Коль. И уважаю тебя за это. Но ты все же поговори. Дело очень важное. А когда твоя жена вернётся, попроси её ко мне зайти и доложить.

Во дела-то!

*****

Пока Валя была в отъезде в бараке стояла гнетущая тишина. Люди нетерпеливо ждали её возвращения. Когда я зашёл на кухню поставить чайник, все женщины бросили свои дела и обернулись ко мне. Наступила тяжёлая пауза. Кто-то уронил половник, и звон его падения ударил по ушам. Первой опомнилась телефонистка Света, с которой прошлым вечером меня «сватала» Валя:

— Коля, ты наверно голодный? Время-то обеднее! Давай я тебя накормлю!

Тут вмешалась Маша, она быстро подошла к Свете, что-то ей резко сказала, и та отскочила от неё как ошпаренная. Маша повернулась ко мне и, не обращая ни на кого внимания, ласково сказала:

— Садись, Коля, я тебе сейчас дам покушать.

Что-то Маша слишком откровенно себя ведёт. Не к добру это.

— Девушки не беспокойтесь. Скоро приедет Валя, она меня и покормит. Я хотел только чайку попить.

— Что, даже не попробуешь, что я приготовила? — Маша посмотрела на меня с такой мольбой во взгляде, что я отвёл глаза.

— Хорошо, Маш, давай половинку первого. У тебя сегодня что?

— Суп харчо! — хвастливо ответила она, — может тогда полную тарелку?

— Отлично! Люблю я харчо! Давай полную. Ты его не сильно поперчила?

— Коленька, тебе точно понравится. Ты, наверно, давно его не ел?

Женщина — есть женщина. Ясно, о чём она, намекает на то, что Валька не умеет готовить. Я с укором посмотрел на неё.

— Ты это к чему, девушка?

— Да так, ни к чему, просто сказала, — улыбнулась она.

Харчо и вправду был отличный! Даже захотелось попросить добавки. Не успел. Как только доел, дверь в барак открылась, и кто-то крикнул: «едут!». Все бросились к выходу, только Маша осталась. Я её спросил:

Конец ознакомительного фрагмента.